и была ослепительна в своем замечательном
платье, которое сидело на ней превосходно. Мэри несла букет,  а  Ричард  -
кольцо, оба в своих белых воскресных нарядах. Джонатан, к моему удивлению,
предстал в элегантном костюме: жемчужно-серая визитка, галстук с жемчужной
булавкой, серые брюки в полоску,  штиблеты  устричного  цвета.  Теодор,  в
военной форме, был его свидетелем, отец,  тоже  в  форме  и  при  медалях,
шафером: Брайан был чудо как хорош в сапогах со шпорами, в  портупее,  при
сабле, в ярко-зеленом мундире с наградами за девяносто  восьмой  год  и  в
светлых офицерских брюках.
     Кэрол,  подружка  невесты,  почти   не   уступала   Нэнси   в   своем
зеленовато-лимонном тюле  и  с  букетом.  На  Брайане  младшем,  свидетеле
невесты, был выпускной костюм, сшитый всего две  недели  назад,  когда  он
окончил грамматическую школу - двубортный пиджак из синего саржа, первые в
жизни длинные брюки, очень взрослый вид.
     Джорджу поручили следить, чтобы Вудро вел себя  тихо  и  прилично,  и
разрешили  применять  силу  в  случае  необходимости.  Дед  давал  Джорджу
указания в присутствии Вудро, и тот действительно вел  себя  хорошо  -  на
него всегда можно было рассчитывать, когда затрагивались  его  собственные
интересы.
     Доктор Дрейпер не позволял себе никаких выдумок, которыми преподобный
Тимберли чуть было не испортил мою судьбу - он читал  методистскую  службу
прямо по руководству девятьсот  четвертого  года,  ни  словом  больше,  ни
словом меньше; и вскоре наша Нэнси проследовала к выходу под руку с мужем,
под звуки марша Мендельсона, и я вздохнула с облегчением. Венчание  прошло
превосходно, без всяких накладок, и я подумала, как остолбенела бы  миссис
Гранди, будь ей дано увидеть кое-кого  из  присутствующих  тридцать  шесть
часов назад, при закрытых дверях, справляющая оргию в честь Дня Каролины.
     Тогда   впервые   состоялся   праздник,   которому    суждено    было
распространиться  среди  диаспоры  всего  человечества:  Каролинин   день,
Каролинки, фиеста де Санта-Каролита. Теодор сказал нам, что этот день стал
(то есть станет) летним празднеством плодородия, общим для всех  планет  и
всех времен. И поднял бокал шампанского за посвящение Кэрол в  женщины,  а
Кэрол ответила на его тост с большой серьезностью и достоинством...  потом
захлебнулась шипучкой, закашлялась, и пришлось ее утешать.
     Я не знала тогда и посейчас не знаю, даровал ли Теодор моей Кэрол то,
чего она так жаждала. Знаю только,  что  предоставила  им  для  этого  все
возможности. Но у Теодора, этого твердолобого упрямца, никогда  ничего  не
узнаешь.


     В  субботу  состоялось  выездное  заседание  попечителей  Фонда  Айры
Говарда:  судья  Сперлинг,  приехавший  из  самого  Толидо,  мистер  Артур
Дж.Чепмен,  Джастин  Везерел,  Брайан  Смит   (с   единодушного   согласия
собравшихся), сержант Теодор и мы с Элеанор.
     Когда  судья  Сперлинг  покашлял,  я   поняла   намек   и   собралась
ретироваться. Но Теодор встал вместе со мной.
     После некоторого замешательства и я, и Элеанор остались,  потому  что
Теодор не желал оставаться там без нас. Он объяснил, что в семьях  Говарда
существует абсолютное равенство полов - и он, как председатель организации
будущего, присутствующий в качестве почетного гостя на собрании Говардской
организации двадцатого века, не может принять в нем участия, если  женщины
не будут допущены.
     После того как этот вопрос уладили, Теодор повторил свои предсказания
относительно 11 ноября и Черного вторника  -  29  октября  1929  года.  По
просьбе присутствующих, на  последнем  событии  он  остановился  несколько
подробнее - рассказал, что доллар обесценится с  двадцати  пяти  за  унцию
золота до тридцати пяти.  "Президент  Рузвельт  издаст  об  этом  указ,  и
конгресс этот указ ратифицирует... но это произойдет только в начале  1933
года".
     - Одну минуту, сержант Бронсон, или капитан Лонг,  или  как  вы  себя
называете, вы хотите сказать, что полковник Рузвельт вернется? Мне  как-то
с трудом в это верится. В тридцать третьем году ему  будет...  -  прикинул
мистер Чепмен.
     -  Семьдесят  пять  лет,  -  подсказал  судья  Сперлинг.  -  Что  тут
невероятного, Артур? Я старше его, но пока не думаю уходить на покой.
     - Нет, джентльмены, нет,  -  сказал  Теодор.  -  Не  Тедди  Рузвельт.
Франклин Рузвельт. Ныне секретарь  мистера  Джозефуса  Дэниэлса  [морского
министра в администрации Вильсона].
     - Ну, в это поверить еще труднее, - покачал головой мистер Чепмен.
     - Это неважно, советник, верите вы  или  не  верите,  -  с  некоторым
раздражением сказал Теодор. -  Факт  тот,  что  мистер  Рузвельт  принесет
президентскую присягу в тридцать  третьем  году;  вскоре  после  этого  он
закроет все банки, изымет из обращения все золото и золотые сертификаты  и
девальвирует доллар. Доллар никогда больше не восстановит  своей  нынешней
стоимости. Пятьдесят лет спустя стоимость унции золота  будет  лихорадочно
колебаться от ста до тысячи долларов.
     - Молодой человек, - заметил мистер  Чепмен,  -  вы  предвещаете  нам
анархию.
     - Нет - еще хуже. Гораздо хуже. Большинство историков назовет  вторую
половину двадцатого века Безумными Годами. Социальные  изменения  начнутся
после второй мировой войны,  но  в  экономике  начало  им  положит  Черный
Вторник, 29 октября 1929 года. К концу века вы можете  лишиться  последней
рубашки,  если  не  предпримете  определенных   мер   относительно   своих
финансовых дел. А с другой стороны -  это  столетие  великих  возможностей
почти во всех областях деятельности человека.
     Мистер Чепмен опустил голову, и я поняла,  что  он  решил  ничему  не
верить. Но судья, перекинувшись несколькими словами с Джастином, спросил:
     -  Капитан  Лонг,  не  могли  бы  вы  назвать   некоторые   из   этих
возможностей?
     - Попытаюсь. Коммерческая  авиация  -  и  пассажирская,  и  грузовая.
Железные дороги придут в упадок и уже не оправятся. В кинематограф  придет
звук  -  кино  обретет  речь.  Телевидение.   Стереовидение.   Космические
путешествия. Атомная энергия. Лазеры. Компьютеры. Электроника всех  видов.
Разработка полезных ископаемых на Луне, на астероидах. Движущиеся  дороги.
Криотехника. Генная инженерия.  Защитные  костюмы.  Солнечные  отражатели.
Замороженные продукты питания.  Гидропоника.  Микроволновое  приготовление
пищи. Кому-нибудь из вас знакомо имя Д.Д.Гарримана?
     Чепмен встал.
     - Судья, предлагаю закрыть заседание.
     - Сядьте, Артур, и ведите себя как  следует.  Капитан,  вы,  надеюсь,
понимаете, какой шок вызывают ваши предсказания?
     - Разумеется.
     -  Мне  удается  сохранить  хладнокровие,  лишь  припоминая  все   те
перемены, что произошли на моем веку. Если ваше обещание относительно даты
окончания войны сбудется - похоже, придется принять всерьез и другие  ваши
предсказания. А тем временем - что бы вы еще хотели нам сказать?
     -  Пожалуй,  больше  ничего.  Разве  что  вот  это:   во-первых,   не
спекулируйте на бирже после двадцать пятого года; во-вторых, не играйте на
понижение, если неверная догадка может вас разорить.
     - Этот совет хорош для любого времени. Спасибо, сэр.
     Мы с Кэрол и дети поцеловали на прощанье наших мужчин  в  воскресенье
тридцатого июня, подождали, пока не отъедет  машина  капитана  Бозелла,  и
разошлись по своим углам плакать.
     Летом дела на фронте шли все хуже и хуже.
     Только поздней осенью стало ясно, что  мы  одолеваем  немцев.  Кайзер
отрекся от престола и бежал в Голландию - и мы поняли, что победим.  Потом
пришла ложная весть о перемирии, и моя радость  омрачалась  тем,  что  оно
произошло не 11 ноября.
     Но истинное  перемирие  настало  ровно  в  срок,  11  ноября,  и  все
колокола, свистки, сирены и клаксоны - все, что только могло издавать шум,
- грянули разом. Только в нашем доме было тихо. В  четверг  Джордж  принес
домой номер "Пост", которую разносил, и там, в списке потерь, под рубрикой
"Пропали  без  вести",   значилось:   "Бронсон   Тео,   капрал   ополчения
Канзас-Сити".



                  15. БУРНЫЕ ДВАДЦАТЫЕ, СКУДНЫЕ ТРИДЦАТЫЕ

     Из пятидесяти с лишним лет моей жизни, от моего спасения в 1982  году
до начала миссии, которая и привела меня в  нынешнее  положение,  я  около
десяти лет затратила на изучение сравнительной истории - особенно  истории
тех временнЫх параллелей, которые пытается отстоять Ближний Круг и которые
сливаются в единую линию где-то с 1900-го по 1940 год.
     В эту связку миров входит и мой родной мир -  вторая  параллель,  код
"Лесли Ле Круа", а за ее пределами остаются неисчислимые, но гораздо более
многочисленные экзотические параллели - миры, где Колумб так и не отплыл в
Индию (или не вернулся из плавания), где поселения викингов  прижились,  и
Америка  стала  называться  "Великий  Винланд",  где  Московская  Империя,
владевшая Западным побережьем Североамериканского  континента,  спорила  с
Испанской, владевшей Восточным (а королева Елизавета умирала в  изгнании),
где открытая Колумбом Америка уже принадлежала маньчжурской династии  -  и
другие миры со столь причудливой историей, что в  ней  трудно  найти  хоть
какую-нибудь первоначальную линию, совпадающую с нашей.
     Я почти уверена, что попала как раз в такой вот экзотический  мир,  о
существовании которого никто ранее не подозревал.
     Не только история занимала меня в то время - я зарабатывала  себе  на
жизнь сначала помощницей медсестры, потом сестрой, потом терапевтом, потом
стажером по омоложению (непрерывно обучаясь при этом), пока не  перешла  в
Корпус Времени.
     Но как раз изучение истории и вселило в меня мысль попробовать себя в
Корпусе.
     Несколько параллелей, известных Цивилизации - так мы себя именуем,  -
отщепляются от  единой  линии  где-то  около  1940  года.  Одна  из  точек
расхождения - съезд демократической партии, проводившийся в том году;  все
зависит от того, выдвинут  или  не  выдвинут  демократы  Франклина  Делано
Рузвельта в президенты на третий срок, затем от того, выберут его  или  не
выберут, затем от того, продержится ли он до конца второй мировой войны.


     В первой  параллели,  код  "Джон  Картер",  демократы  избрали  своим
кандидатом Пола Мак-Натта, но президентом стал республиканец Роберт Тафт.
     В нескольких параллелях, обозначенных общим  кодом  "Сирано",  мистер
Рузвельт был избран и на третий  срок,  и  на  четвертый,  умер  во  время
четвертого срока и его заменил на посту вице-президент, бывший сенатор  от
Миссури Гарри Трумэн. В моей параллели такого  сенатора  не  было,  но  из
рассказов Брайана о  Франции  я  помню  некоего  капитана  Гарри  Трумэна.
"Оголтелый вояка, - говорил о нем Брайан, - прямо циркулярная пила,  а  не
человек". Но тот Гарри Трумэн был не политик,  а  галантерейщик,  так  что
вряд ли это одно и то же лицо [реальный президент Трумэн был  сенатором  и
действительно одно время владел галантерейным  магазином,  но  разорился].
Брайни старался покупать перчатки и  прочее  только  у  капитана  Трумэна.
"Вымирающая порода, - отзывался он о нем, - джентльмен старого образца".
     Во второй параллели, код "Лесли Ле Круа", из которой происхожу и я, и
Лазарус Лонг, и Бундок, мистер  Рузвельт  был  выдвинут  в  президенты  на
третий срок в июле 1940 года, но умер от удара во время игры в  теннис,  в
последних числах октября [то есть незадолго до президентских выборов], что
вызвало беспрецедентный конституционный кризис. Генри  Уоллес,  выдвинутый
демократами в  вице-президенты,  заявил,  что  все  демократические  штаты
обязаны по закону голосовать за  него,  как  за  президента.  Национальный
комитет демократической партии имел  на  этот  счет  свое  мнение,  как  и
Коллегия выборщиков, и Верховный суд - причем ни одно из  этих  мнений  не
совпадало с мнением Уоллеса. Была  и  четвертая  точка  зрения,  поскольку
обязанности президента с  октября  исполнял  Джон  Нэнс  Гарнер  [реальный
вице-президент США до 1940 г.], которого  не  выдвинули  вновь  и  который
вышел из своей партии после июльского съезда.
     Я к этому еще  вернусь,  ведь  я  выросла  в  той  параллели.  Однако
заметьте вот что: мистер Рузвельт был сражен ударом, когда играл в теннис.
Изучая сравнительную историю, я узнала,  что  во  всех  параллелях,  кроме
нашей, мистер Рузвельт был с детства искалечен полиомиелитом и прикован  к
инвалидному креслу!
     Влияние инфекционных болезней на ход истории - неувядающая  тема  для
дискуссий у матисториков Терциуса. Меня особенно интересует одна эпидемия,
поскольку я при ней присутствовала. В моей параллели  испанская  инфлюэнца
за зиму восемнадцатого -  девятнадцатого  годов  унесла  пятьсот  двадцать
восемь тысяч жителей США и убила  во  Франции  больше  солдат,  чем  пули,
снаряды и отравляющий газ. Что, если бы  испанка  пришла  в  Европу  годом
раньше? История, безусловно, изменилась бы, но каким образом? Что, если бы
умер ефрейтор, назвавший потом себя  Гитлером?  Или  изгнанник,  назвавший
себя Лениным? Или солдат по  фамилии  Петэн?  Эта  инфлюэнца  могла  убить
человека за одну ночь - я сама это не раз наблюдала.
     Третья параллель, код "Нейл Армстронг", -  родной  мир  моей  брачной
сестры Хейзел Стоун (Гвен Кэмпбелл) и нашего общего  мужа  Джубала  Харшо.
Непривлекательный мир, в котором Венера непригодна для  обитания.  Марс  -
холодная, почти лишенная воздуха пустыня,  а  Земля  будто  сошла  с  ума,
вовлеченная Соединенными Штатами в самоубийственную, подобную  переселению
леммингов гонку.
     Я не люблю заниматься третьей параллелью - уж очень она страшна. И  в
то же время она  меня  завораживает.  В  той  параллели,  как  и  в  моей,
американские историки называют вторую  половину  двадцатого  века  "Годами
Безумия" - и есть отчего! Обратимся к фактам:
     а) Самая крупная,  самая  долгая,  самая  кровавая  война  в  истории
Соединенных Штатов, которую специально  мобилизованные  для  этого  войска
вели с неизвестной целью, без намерения победить, -  и  которая  кончилась
тем, что войска просто ушли, бросив тот народ, за который якобы сражались;
     б) Еще одна война, которая никогда не объявлялась, которая так  и  не
завершилась, - этакое вооруженное перемирие, затянувшееся на сорок лет, во
время которых Соединенные Штаты восстановили  дипломатические  и  торговые
отношения  с  тем  самым  правительством,  против  которого  ранее  начали
необъявленные военные действия;
     в) Убийство президента, убийство кандидата в президенты, покушение на
президента,  совершенное  известным  психопатом,  которому  тем  не  менее
позволили гулять  на  свободе,  -  президент  серьезно  ранен  -  убийство
крупного негритянского лидера и несметное количество  других  покушений  -
неудачных, частично удавшихся и удавшихся полностью;
     г) Бессмысленные убийства  на  улицах,  в  парках  и  в  общественном
транспорте,  законопослушные  граждане,  особенно  пожилые,  стараются  не
выходить из дома после наступления темноты;
     д) Школьные учителя и университетские профессора, внушающие ученикам,
что патриотизм - устаревшее понятие, брак -  устаревшее  понятие,  грех  -
устаревшее понятие и США - тоже устаревшее понятие;
     е) Школьные учителя, не умеющие ни говорить, ни писать  грамотно,  не
умеющие считать;
     ж)  Ведущий  сельскохозяйственный  штат,   наживающийся   с   помощью
подпольной фабрики по производству запрещенного наркотика;
     з) Кокаин и героин  называют  "расслабухой",  кражу  "приватизацией",
бандитский   вандализм   "раздолбоном",   взлом   "откупоркой",   избиение
"разборкой", а реакция на все  эти  преступления  такова:  мальчишки  есть
мальчишки, надо их поругать - авось исправятся, нечего портить  им  жизнь,
обращаясь с ними, как с уголовниками;
     и)  Миллионы  женщин  приходят  к  выводу,  что  им  выгоднее  рожать
внебрачных детей, чем выходить замуж или работать.


     Я  не  могу  разобраться  в  третьей  параллели  ["третья  параллель"
соответствует реальной истории США второй половины  XX  века;  упоминаются
войны во Вьетнаме и Корее, убийства  Дж.Кеннеди,  Р.Кеннеди  и  М.Л.Кинга,
покушение на Р.Рейгана], код "Нейл Армстронг",  так  что  послушаем  лучше
Джубала Харшо, который в ней жил. "Мама Морин, - сказал он мне, -  Америка
моей параллели наглядно демонстрирует, что может произойти с демократией -
это самое и происходило со всеми демократиями на протяжении всей  истории.
Истинная "поголовная" демократия, где каждый взрослый имеет право  голоса,
лишена обратной связи, служащей человеку для  самоусовершенствования.  Она
целиком и полностью зависит от мудрости и сдержанности граждан...  которым
противостоит  безумие  и   разнузданность   других   граждан.   Демократия
предполагает, что каждый свободный гражданин отдаст свой  голос  на  благо
общества,  во  имя  общей  безопасности  и  благосостояния.  На  деле   же
упомянутый гражданин голосует за свои интересы,  как  он  их  понимает,  а
большинство понимает их как "хлеба и зрелищ".
     "Хлеба и зрелищ" - это раковая  опухоль  демократии,  се  неизлечимая
болезнь. Поначалу  демократический  режим  работает  превосходно.  Но  как
только государство даст право голоса всем поголовно, будь то производитель
или паразит - значит, этому государству придет  конец.  Как  только  плебс
поймет, что можно сколько угодно голосовать за "хлеб и зрелища" и полезные
члены общества не в силах его остановить - он будет голосовать за "хлеб  и
зрелища",  пока  не  обескровит  государство  до  смерти  или  пока   оно,
обессиленное, не уступит захватчикам, и варвары не войдут в Рим. -  Джубал
грустно пожал плечами. - Мой мир  был  прекрасен,  пока  им  не  завладели
паразиты".
     Джубал  Харшо   указал   мне   на   еще   один   симптом,   неизменно
предшествующий, по его словам,  крушению  культуры:  исчезновение  хороших
манер, обычной вежливости, уважения к правам других  людей,  "философы  от
Конфуция до наших дней  не  уставали  это  повторять.  Но  признаки  этого
рокового симптома разглядеть  нелегко.  Ну  что  такого,  если  упускается
вежливое обращение  к  человеку?  Или  если  младший  самовольно  называет
старшего просто по  имени?  Подобным  послаблениям  в  этикете  не  всегда
придают значение. Но существует один безошибочный признак  упадка  хороших
манер: это грязные общественные туалеты. В здоровом обществе  общественные
комнаты отдыха, туалеты,  умывальные  так  чисты,  опрятны  и  так  хорошо
пахнут, как ванная в приличном частном доме. В больном же  обществе..."  -
Джубал с отвращением замолчал.
     Ему не было нужды продолжать: я это наблюдала и в своей параллели.  В
первой половине девятнадцатого века до самого начала сороковых годов  люди
всех слоев общества были по обычаю вежливы друг с  другом,  и  само  собой
разумелось,  что,  пользуясь  общественным  туалетом,   человек   старался
оставить его после себя таким же чистым, как  нашел.  Насколько  я  помню,
опрятность в общественных туалетах, а с ней и  хорошие  манеры,  пошла  на
убыль во время второй мировой войны. В  шестидесятые  и  семидесятые  годы
грубость всякого рода стала делом обычным,  а  в  общественные  туалеты  я
старалась по возможности не заходить.
     Ругательства, грубые манеры и грязь в  туалетах  -  все  это  явления
одного порядка.
     Америка моей параллели тоже страдала от  рака,  именуемого  "хлеба  и
зрелищ", но нашла более быстрый путь к самоубийству. Хвастаться нам  нечем
- во  второй  параллели  народ  Соединенных  Штатов  сам  проголосовал  за
религиозную диктатуру.
     Это случилось после 1982 года, так что меня, к большой моей  радости,
при этом не было. Когда мне стукнуло  сто  лет.  Неемия  Скаддер  был  еще
малышом.
     В   американской   культуре   всегда   наличествовала   потенциальная
религиозная истерия - я это знала, поскольку отец сызмальства тыкал меня в
это носом. Отец говорил, что свобода вероис