о угодно. Но через год - ее ждали обратно.

    ...Мрак в низком подземном зале, казалось, щекотал ее кожу мягкими
шелковистыми лапками. Она стояла в полной темноте, на коленях, как и в тот
далекий день, перед воротами Храма. Сегодня - ее последний день. Впереди - 
год свободы. Потом она должна вроде как вернуться... что-то там такое
совершив, о чем намеками и околичностями говорили два ее наставника, те, что
позволяли себе разговоры с ней. Но на самом деле все это значения не имеет. За 
прошедшие годы ее Враг набрал поистине великую силу. Храм Мечей, казалось бы,
наглухо отгородился от мира, но какие-то слухи все же проникали. Ниакрис
подозревала, что именно Стоящий во Главе определял, о чем можно обмолвиться с
ней обычным наставникам и о чем - нет.

    Конечно, никто не знал, что она имеет своего собственного Врага, да еще
такого. Никто в Храме ее ни о чем не спрашивал. Ее прошлое умерло в тот миг,
когда за ней захлопнулись черные ворота. Теперь она - воин Храма, и этим все
сказано.

    Во мраке возникло движение. Нет, это не заколебался воздух, не возникло
легчайшее эхо, не вздрогнул едва-едва пол под ногами - Стоящий во Главе
появился совершенно беззвучно, словно соткавшись из этой самой темноты.
Ниакрис, несмотря на все годы ученичества, так и не смогла понять, что же за
чародейство стоит за этим. Как не смогла понять, кстати, кто вообще такой этот
Стоящий и чего, собственно говоря, добивается Храм. Власти? - с такими воинами
ничего не стоило покорить пару-тройку соседствовавших с пустыней королевств
или княжеств. Несколько десятков ассасинов - и к ногам Стоящего падет любая
столица, быть может, даже блистательный Ордос.

    Но никто не отдавал подобного приказа, и Храм жил как бы сам по себе, не
допуская Ниакрис, несмотря на все ее старания, к своим сумрачным тайнам.

    Сегодня она надеялась узнать чуть-чуть побольше.

    Стоящий во Главе заговорил. Ниакрис услыхала его голос впервые за пять с
лишним лет, с того самого достопамятного дня, когда он нашел, что у нее "есть
характер".

    - Мы закончили, - самым что ни на есть будничным голосом сказал глава
Храма. - Больше тебе здесь делать нечего.

    Сама Ниакрис так не считала - но не станешь же сейчас спорить!

    - Да-да, не станешь же, - подтвердил Стоящий во Главе, даже не считая
нужным скрывать то, что он читает ее мысли. - Ты вполне готова.

    Ей очень хотелось спросить: "Готова к чему?" - но вместо этого Ниакрис
лишь еще ниже наклонила голову, не сомневаясь, что Стоящий во Главе, несмотря
на мрак, видит каждый ее жест и движение.

    - Ты покидаешь Храм. Немедля, как только закончится наш разговор. Ты
свободна идти, куда хочешь, и делать, что хочешь. Через двенадцать месяцев, в
этот же день, ты вновь придешь к воротам Храма. И узнаешь свою судьбу. А за
этот год ты должна... - он сделал паузу, - ты должна отнять жизни у троих.
Троих людей, или эльфов, или гномов, или... словом, трех любых разумных. Выбор
за тобой. Можешь говорить, - неожиданно позволил он.

    Ниакрис не знала, как обращаться к Стоящему во главе. Все принятые у
людей и нелюдей вежливые "господин", "сир", "милорд", "тан" и так далее явно
не годились. И она заговорила просто, без всяких словесных вывертов, хотя по 
спине на миг и пробежал холодок - а ну как ему подобная дерзость не
понравится?..

    - Поменьше думай о том, кому и что не понравится, и побольше о том, что
предстоит сделать, - суховато заметил ее собеседник. - Ну, говори, говори, я
слушаю.

    - Как я смогу определить...

    - Плохой вопрос, - покачал головой Стоящий. - Попробуй еще раз.

    - Я должна угадать?..

    - Да. Ты должна угадать. Не каждое отнятие жизни удовлетворит Храм. Не
меня, запомни это хорошенько, - Храм. То, частью чего ты должна стать. Я знаю
истории, когда люди выходили за ворота, убивали трех первых попавшихся
пастухов, возвращались в Храм, и Он принимал их. И я знаю истории, когда воины
преодолевали немыслимые трудности, проникая в святая святых королей и
прелатов, убивая тех, кого, как считалось, убить невозможно - и заканчивали
свои дни храмовыми рабами, потому что их деяние оказалось неугодно той силе, 
которой мы все служим.

    - То есть... - кажется, Ниакрис следовало бы испугаться. Но пора испугов
давно прошла. У нее одна-единственная цель - ее Враг, и как она доберется до
него - уже неважно. Клятвы, обязательства - все это ничто перед тем, что она 
обязана совершить.

    - То есть никто не может тебе ничего посоветовать, не может приказать, не
может попросить. Ты - сама по себе и сама за себя. Ни твои наставники, ни я -
мы больше ничем тебе не поможем. Вслушивайся в себя и, когда поймешь, что
должна убить, - убивай. Вот и все, что я могу тебе сказать на прощанье.

    И у девушки не возникло даже мысли спросить о том, что происходит с теми,
кто не выполняет волю Храма и не возвращается.

                              * * *

    Истину говорили о Храме Мечей - прошедшим его не нужно оружие. Ниакрис не
дали с собой ничего. Ничего, кроме легкого серого плаща да грубой веревки
подпоясаться. Все остальное она оставила за черными воротами, молча и
равнодушно захлопнувшимися за ней.

    Это странное чувство - свобода. Оголодавший человек может умереть,
дорвавшись до еды, привыкший к цепям и ошейнику раб оказывается сущим зверем,
едва только выйдя на волю; Ниакрис стояла, крепко зажмурившись, запрокинув 
голову. Даже сквозь веки она видела яростное в здешних краях солнце, яркий
белый круг - теперь она может доверять только ему, дневному светилу. Поиск не
может затянуться, у нее в запасе двенадцать полных лун, о том, что будет потом,
если она не вернется в Храм, сейчас лучше даже и не думать. Бессмысленно. А
первое, чему ее научили в Храме, - не думай о недостижимом, невыполнимом и
бессмысленном. Даже если ты ошибаешься, и это окажется потом вполне
достижимым, очень даже выполнимым и совершенно не лишенным смысла. Это
неважно. Важно лишь, как ты думаешь об этом сейчас. Сомнения обессиливают.
Не берись, если сомневаешься. И потому столько времени в Храме тратилось на
то, чтобы понять, понять без сомнений, можешь ты сделать то или иное - да или
нет?..

    Едва заметная дорога вела через пустыню к черным воротам. В двух неделях
пути на юг - океан, о котором она столько слышала, но никогда не видела. Там -
города, большие, шумные, где звучит речь с таких дальних концов Эвиала, что
плыви по океану хоть год - не доплывешь. А можно повернуть на запад. Одолеть
пустыню, выжженные горы Восточной Стены - и попадешь в сказочный Салладор, где
дворцы, говорят, и вовсе не опишешь словами.

    На востоке за пустынями и лесами, особыми, не знакомыми ей
лесами-джунглями, за крошечными лесными городами-государствами, по-ученому
прозывавшимися "полисы", за страной каменных идолов, если взять чуть
севернее, - Царство Синь-И, а еще дальше на полночь - и вовсе незнаемые черные
леса, одним плечом упирающиеся в ледяные тундры.

    Но это далеко не все. Карты изобиловали "белыми пятнами", державы,
королевства и герцогства возникали и исчезали, оставаясь только на желтеющих
пергаментах. Она свободна. Она может идти куда угодно. У нее нет ничего, ни
одной привязанности, она никому ничего не должна и ее нигде не ждут. Храм?..
О, об этот думать не стоит. 

    Она все равно не успеет отработать потраченное на нее. Потому что если
Враг и впрямь настолько силен, шансов выйти из боя живой у нее нет.

    Но это тоже неважно...

    Если б она попробовала подсчитать, скольким вещам в своей жизни она
успела сказать "неважно"...

    Ни вещей, ни денег, ничего. Веревка вокруг тонкой талии да плетеная фляжка
с малым запасцем воды - только-только добрести до следующего колодца.

    Впрочем, нет. Кое-что у нее все-таки осталось. По странной прихоти Стоящий
во Главе разрешил ей взять с собой памятный клинок поури - оружие долго
лежало, дожидаясь своего часа, - и вот наконец дождалось. А кроме того -
тряпичную куклу, постаревшую, пообтрепавшуюся, подштопанную в нескольких
местах - но живую, несмотря ни на что. И сейчас кукла, как обычно, сидела на
плече хозяйки, крепко-накрепко вцепившись в одежду специально для этого
пришитыми Ниакрис крючочками.

    Ниакрис зажмурилась плотнее. Белый солнечный диск потускнел, померк,
вместо него проступали звезды, послушно складываясь в фигуры, планеты занимали
приуготовленные места; Ниакрис чуть вздохнула - она не ошиблась, нужный 
ей день приближался, день, когда она сможет наконец встать на след своего
Врага.

    Она зашагала прочь от Храма. Никто не смотрел ей вслед, целый год
оставшимся тут не будет до нее никакого дела. Они станут судить ее, когда она
вернется - но она, конечно же, не вернется.

                                * * *

    К вечеру Ниакрис добралась до первого в длинной цепи колодцев, соединявших
Храм с более пригодными для жизни краями. Донимавший ее днем ветер, что гнал с
бархана на бархан тучи мелкой и едкой пыли, наконец-то стих, и яркие-яркие
звезды как-то по-особенному празднично сияли в небесах. Чернота неба, искорки
звезд, песок, источающий накопленное за день тепло... Ниакрис легла ничком,
раскинула руки. Мир, громадный мир лежал вокруг, глубоко и ровно дыша, точно 
исполинский морской кит-левиафан. Тысячи тысяч дорог перед ней, и год -
громадный срок, особенно когда тебе всего пятнадцать; смерть еще где-то
невообразимо далеко, даже если должна наступить на следующий день: таково уж 
свойство юности, с твердой и неколебимой верой в собственное бессмертие. "Все
умрут, но не я", - мысль не отличающаяся глубиной или мудростью, однако в
молодости она неотвязна - наверное, только она и дает силы жить и свыкнуться с
неизбежностью конца.

    Время гадания близилось. Ниакрис чувствовала его течение настолько остро,
словно каждый миг и каждая секунда, сорвавшиеся в пропасть невозвратного
прошлого, были каплями ее собственной крови. Небесные тела как будто
протягивали к ней незримые руки - через все бездны пространства,
непредставимого скудным умом смертного. И в миг, когда ядовито-желтый Ямерт,
снежно-белый Ямбрен, коричневатая Ятана, огненно-алая Явлата и изумрудная,
точно весенняя трава, Ялини сошлись на одной прямой - нить Силы протянулась с
небес на землю, бесплодную, мертвую землю, где возле затерянного среди песков
колодца лежала, раскинув руки, зажмурившаяся девушка.

    Все эти годы в Храме Ниакрис не имела никаких вестей из большого мира. Для
усердных учеников он как бы переставал существовать. Она не знала, что
случилось с ее Врагом, где его искать - не знала ничего, кроме одного - она
обязана его найти.

    Она закричала от жгучей боли - сила небес опаляла, словно огонь. Тело
изогнулось дугой, сознание помутилось - но вытолкнуть из себя заранее
сплетенное заклинание она успела, словно плюнув в лицо холодным и равнодушным 
небесам.

    И, хрипя, отхаркиваясь кровью и корчась на земле в жестоких судорогах -
неизбежная расплата за подобные колдовские прозрения, - она словно с высоты
птичьего полета увидела угрюмый замок в суровых, злых горах; болезненно-тонкие
башни, словно вознамерившиеся пронзить сами тучи, дерзни те опуститься
недозволенно низко; высокие изогнутые переходы, арки, переброшенные через
пропасти. Замок напоминал диковинного спрута, распростершего щупальца над
безднами. К замку вела одна-единственная узкая дорога, где едва могла
протиснуться телега - со всех сторон были только отвесные скалы. Тонкая
цепочка каких-то существ тянулась к воротам по подвесному мосту без признаков
перил и исчезала в черном провале входа. В венчике окон главной башни угрюмо
мерцал красный отсвет. От всей этой картины веяло смертью и запустением,
запустением и смертью, и Сила, обитавшая в пределах этих стен, похоже, давно
забыла, что такое радость.

    Больше Ниакрис ничего не увидела - пришло четкое осознание пути, дорога
лежала перед ней, словно начертанная на карте. Оставалось только встать и
идти.

    Сознание погасло, уступив натиску боли. Ниакрис провалилась в забытье с
блаженной улыбкой на губах. Она узнала все, что нужно, - и кого волнует, что
откатом от ее заклинания колодец превратился в зловонную яму, забитую ядовитой
зеленоватой слизью, где очень скоро заведутся более чем несимпатичные
создания?..

                                * * *

    Дорога стелилась под ноги. Закаты сменялись восходами, пески уступили
место сухим степям. Ниакрис шла на северо-восток, туда, где цепь старых гор
почти что надвое разделила громадный континент. Ее не заботило, сколько дней
займет дорога. Пусть даже и целый год. Жара сменилась осенними дождями,
надвинулись леса, безлюдье сменилось редкими деревнями - а она все шла и шла,
почти не обращая внимания на окружающий мир. Правда, мир сам пытался обратить
на нее свое внимание, но, увы, безуспешно.

    Как правило, она сторонилась людей. Еду она добывала в лесах - осень щедра
на ягоды с грибами, и только невежда не сможет на этом прожить, а Ниакрис как
раз невеждой отнюдь не была.

    Правда, однажды она-таки не смогла миновать города - крепость запирала
вход в узкое ущелье, а пробираться по отвесным скалам означало большую потерю
времени - летать Ниакрис все-таки не умела.

    На нее стали пялиться еще в воротах. Стражники, смуглые, черноволосые, в
странных желтоватых пластинчатых доспехах и рогатых шлемах, уставились на
белокожую Ниакрис, словно на чудо. Копья с широкими, в полторы ладони
наконечниками скрестились, преграждая ей путь.

    Язык, на котором к ней обратились, Ниакрис знала, но ответ получился,
разумеется, с акцентом: наставники Храма очень старались, но полностью изгнать
это так и не смогли.

    - Ты откуда?

    - Из Меагры, - Ниакрис назвала большой порт на побережье Южного Океана.

    - Не похожа ты на меагрийку, - нахмурился старший. Скрещенные копья не
поднимались.

    - Конечно, - презрительно бросила Ниакрис. - Я в Княж-городе родилась.

    - В Княж-городе? - не успокаивался стражник. - А в Меагре что делала?

    - На жизнь зарабатывала, - невозмутимо ответила Ниакрис. - Так, как
могла. - И она игриво подмигнула старшему наряда.

    Охранники масляно осклабились.

    - Э, подружка, мы таких, как ты, запросто в город не пускаем, -
ухмыльнулся старшина. - Давай-ка, прогуляемся... тут недалеко...

    - Можно и прогуляться, - беспечно кивнула Ниакрис.

    - За меня останешься, Кирит, - распорядился старшина. Облапил Ниакрис за
плечи и почти что поволок к узкому проулку, вплотную примыкавшему к городской
стене.

    Так Ниакрис и попала внутрь.

    Они прошли шагов двадцать по грязной улочке, завернули за угол, оказавшись
в окружении отвратного вида глинобитных домов в два этажа, с черными провалами
окон и зловонными сточными канавами вдоль стен. Стражник задом толкнул
какую-то дверь, потянув Ниакрис внутрь.

    Она послушно последовала за ним - но стоило солдату сунуть обе ручищи ей
под запыленный плащ, как рука Ниакрис взметнулась, сложенные щепотью пальцы
ударили стражника в горло с такой быстротой, что никто не смог бы даже
рассмотреть этого движения.

    Незадачливый страж свалился, точно куль с мукой, не издав и единого звука.
Ниакрис равнодушно перешагнула через тело. Несколько мгновений спустя она уже
покинула лачугу через занавешенную рваным покрывалом заднюю дверь, оказавшись
на другой улочке, еще более кривой и грязной, чем предыдущая. Не оглядываясь,
девушка быстро двинулась в глубь густого и запутанного лабиринта, возведенного
человеческими руками.

    Она не собиралась задерживаться здесь. Солдата, конечно же, хватятся его
же собственные товарищи, и найти им его труда не составит - едва ли место
подобных утех держалось в особенном секрете. Ниакрис легко прорвалась бы
сквозь любые заслоны - но кто знает, вдруг Враг имеет тут своих прознатчиков?..

    И все-таки проскользнуть тихо и незаметно ей не удалось.

    На перекрестке ее остановили двое, от кого она, честно говоря, в последнюю
очередь ждала бы угрозы.

    Пара неспешных, солидного вида монахов в добротных, чистых алых рясах, с
лицами более чем умиротворенными - что нетрудно было понять, потому как святые
отцы прямо-таки благоухали добрым ячменным пивом.

    Один - здоровенный толстяк - благодушно перебирал четки, второй, высокий и
тонкий, и вовсе шагал, возведя очи горе, и, казалось, вообще не интересуясь
мирским. Ниакрис аккуратно взяла левее, обходя колоритную парочку, но монахи,
которым еще секунду назад вообще не было до нее никакого дела, внезапно и
резко подались к ней.

    - Дочь моя, куда направляешься ты? - сладким голоском пропел толстяк.

    - Да-да, куда? - подхватил высокий.

    Ниакрис отшатнулась. Монахи не казались опасными... но, с другой стороны,
что за странные вопросы? Какое им дело до мирно бредущей куда-то по своим
делам бедно одетой девушки?

    На миг Ниакрис взглянула в жесткие, буравящие ее глаза толстяка - и тотчас
отбросила все возможные роли. Словами тут не отделаешься. Будет драка - вот
только почему, и что им от нее нужно?

    Она отступила еще дальше, вжимаясь в угол стены. Если хотят нападать -
пускай. Поломают себе зубы.

    Монахи выразительно переглянулись. Получилось что-то вроде "Она знает, что
мы знаем".

    А в следующий миг толстяк, казавшийся всего-навсего неуклюжим увальнем, с
неожиданной ловкостью и быстротой метнул в девушку какой-то хитрой ременной
петлей - словно кнутом стегнул.

    Ниакрис еле уклонилась - однако щеку обожгло, словно огнем.

    - То, что надо, - совершенно другим, холодным и деловым голосом сказал
толстяк.

    Его напарник молча кивнул.

    Ниакрис не могла ошибиться - оба монаха двигались теперь не просто как
обученные искусству боя люди, но как истинные мастера. Даже ей, со школой
Храма, приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы хотя бы не прозевать
начало удара.

    А удар последовал. Мгновенный, резкий и крученый, толстяк как-то враз
оказался рядом с девушкой, и его кулак скользнул Ниакрис по ребрам. Она
увернулась, но не до конца, и в глазах вспыхнули алые круги. А из руки
второго монаха уже струилась, точно живая, кожаная удавка, петли захлестывали
плечо и шею, еще миг - узел затянется, а тогда - конец.

    Ниакрис ничего не оставалось делать, как прибегнуть к магии.

    Вокруг пальцев девушки вспыхнул слепящий ореол, послушный огонь потек было
вперед - но бессильно разбился о грудь толстяка, не оставив на красной рясе и 
малейшего пятнышка.

    Монах лишь отшатнулся, словно от сильного удара - и только.

    - Ого, славно-то как! - услыхала Ниакрис более чем довольное восклицание
высокого. Небывалое дело - он радовался силе врага!

    Кто-то очень и очень могущественный наложил на эту парочку заклятье, почти
полностью защищающее от магии. Времени перебирать боевые заклинания, в
надежде, что хоть одно да сработает, у Ниакрис не было. Оставалось только
одно - драться. Самым что ни на есть простым способом, как говорится, "на
кулаках".

    Воины Храма считались лучшими бойцами в мире. Почти что непобедимыми.
Однако на сей раз Ниакрис встретила достойных соперников. Неведомо, кто и где
учил этих монахов, но учил он их хорошо. Скорость встретилась со скоростью,
точность - с точностью, ловкость - с ловкостью. Случившиеся бы поблизости
люди не увидели ничего, кроме ало-серого вихря. Схватка продолжалась несколько
секунд, и вот они замерли вновь - даже не запыхавшись. Никто не взял верха,
да, наверное, и не мог взять. Монахи остались без своего ловчего снаряда, на 
лицах их прибавилось несколько ссадин; Ниакрис украдкой потирала ноющий бок.

    - Сильна, - с уважением сказал толстяк. - Сильна ты, дева, что ни говори.
Храм?

    - И думать нечего, - прошепелявил высокий, лишившийся одного зуба. - Храм.
Знатная добыча...

    - Ничего, никуда не денется, - зловеще посулился толстяк, медленно пятясь
прочь.

    - Это верно, - согласился с напарни