е могла
помочь ему сейчас.
   ...Покорно послушавшись Кицума,  девушка-Дану  вынырнула  следом  за  ним
из-под фургонного полога.  Лес  с  обеих  сторон  сжал  узкий  здесь  Тракт;
мусорные деревья по-прежнему бормотали неразборчивые проклятия вслед  бывшей
своей повелительнице. Dad'rrount'got кончился, потянулась обычная  хумансова
чаща; где-то невдалеке от обочины  тоскливо  завывал  голодный  оборотень  -
наверное, опять сбежал из зверинцев  Арка;  впереди  над  дорогой  заплясали
быстрые черные  тени  авларов,  летучих  мышей-кровососов.  Ими,  доводилось
слышать Агате, занимались в Кутуле...
   Канун Смертных Ливней  -  время,  когда  Нечисть  вновь  и  вновь  тщится
отыскать дорожку к человеческому  жилью.  Из  глубоких  логовищ,  из  тайных
укрывищ на свет выползают остатки тех, кто когда-то владел всей этой  землей
- давным-давно, еще до гномов и эльфов, раньше, чем даже Дану. Вылезают  те,
кого, если верить Орденам, доблестные маги Радуги в основном  истребили  еще
столетие назад. Вислюги, ногохвосты, голоухи. Прачки-кроволюбки, кошмарники,
горлорезы. Недобитые, вконец одичавшие орки, тролли, кобольды -  раньше  эти
брезговали человечиной, а теперь уже полностью уподобились тем  же  вислюгам
или кроволюбкам.
   Вислюги, голоухи, горлорезы - все они разумны и умеют говорить. Это твари
из плоти и крови, правда, со своей магией.  Но  есть  и  другие  -  бродячие
мертвецы, поднятые из могил неведомыми колдунами да так и оставшиеся бродить
по миру на погибель всему живому; инкубы и суккубы,  разнообразные  обликом,
но одинаково  опасные,  если  встретишь  их  после  захода  солнца;  бешеные
сильваны; беспощадные, молчаливые убраки - охотники за головами; кривоногий,
низкорослый Лесной Народ - духи не праведно убитых старых деревьев, облекшие
себя в плоть и давшие клятву вечного мщения; и  еще  много,  много  иных.  В
обычное время магия Радуги держала их в отдалении от главных дорог,  городов
и крупных поселков, и лишь перед Смертными Ливнями -  и  во  время  оных,  -
когда волшебство семи Орденов слабело, все они могли выйти на большую  охоту
- заполнить брюхо и сделать запасы на долгую, долгую, долгую зиму.
   По осени караваны обычно ходили не только с охраной, но и  с  одним-двумя
стражевыми  волшебниками.  Господин  же  Онфим  по  знаменитой  своей,  всем
известной скупости, нанимать в Остраге никого не стал, буркнув, что, мол,  и
так пронесет, а всякие прочие богатеи-умники,  конечно  же,  могут  уплатить
волшебнику  из  собственного  кармана,  чему  он,   господин   Онфим-первый,
препятствовать никак не станет. Это разом заткнуло недовольным глотки.
   Правда, справедливости ради следует заметить, что  не  дремали  и  Ордена
Радуги. Оборотень мог и сбежать из зверинца, а мог с  тем  же  успехом  быть
выпущен специально. Летучие же вампиры Кутула были  явно  посланы  на  Тракт
охотиться. И все было бы ничего - но у господина Онфима не имелось  с  собой
заклятья-пропуска, отпугивающего чудовищ Радуги. Для того же  оборотня,  тех
же авларов два  ярко  размалеванных  цирковых  фургона  оставались  законной
добычей, ничем не отличающейся от того же вислюга или убрака.
   Кицум витиевато выругался и машинально пошарил за широким голенищем, где,
как все знали, он хранил плоскую фляжечку  отборного  гномояда  -  на  самый
крайний случай.
   - Плохо дело, данка. Оборотня я  не  боюсь,  но  вот  эти  мышки...  Чую,
потеряем коней, - невозмутимо закончил он,  хотя  всем  известно:  потеряешь
коня на Тракте перед Ливнями - можешь сразу копать могилу.
   - Что же ты молчишь... Aecktan?
   Она не ответила.
   - Aecktan? - уже настойчивее повторил Кицум.
   Агата тупо смотрела перед собой. Aecktan. Белочка-огневка на языке  Дану.
Так звала Агату мать, смешным домашним прозвищем, потому что девочка обожала
отращивать волосы  до  немыслимой  длины,  помогая  себе  несложным  детским
колдовством, заплетая их в нечто схожее с пышным беличьим хвостом.
   Глаза  девушки  вспыхнули.  Несложное  слово  на  родном  языке  внезапно
прорвало непроглядную завесу горя, сорвало пелену с  глаз.  Откуда,  откуда,
ОТКУДА мог знать его горький  пьяница  Кицум?  Или  это  просто  совпадение?
Единственное ласковое слово на ее родном наречии, известное старому клоуну?
   - Аерас fyuarcky koi, Khoeteymi? - слова скользили стремительно  и  почти
беззвучно, точно порхающие жарким летним днем высоко  над  землей  ласточки.
Если он ответит...
   - Ghozyl shoacky koi, Seammi, horrshoarcky tyorrdnock, - быстрым  шепотом
и без  малейшего  акцента  отозвался  клоун.  -  Koi,  Seamni,  Koi,  Seamni
Oectacann.boewarry! Ol koi fuuarcky...
   Он знал все, и даже ее полное родовое имя. Однако долго разговаривать  им
не дали. С козел заднего фургона завопил, размахивая руками  и  подпрыгивая,
Еремей   -   заклинатель   змей.   Господин   Онфим-первый    интересовался,
какого-такого  нелегкого-нечистого  передний  фургон   так   плетется?   Еще
господину Онфиму благоугодно было узнать, видят ли Кицум с Нодликом  впереди
летучих мышей, и если видят, то, опять-таки, почему бездействуют?..
   Бледные Нодлик с Эвелин тотчас же появились на козлах. Позади  них  шумно
сопел Троша, тащивший охапку амуниции - короткие луки  со  стрелами  и  пару
громадных плотных попон - укрыть бока и спины коней.
   Останавливаться господин  Онфим  не  разрешил.  Троше  и  Агате  пришлось
накидывать попоны на бегу, а потом еще закрывать головы и шеи лошадей наспех
содранными коврами - господин Онфим расщедрился.
   Солнце садилось прямо напротив  них.  Узкая  просека  Тракта,  окруженная
черными стенами леса, казалось, упирается прямо в громадный  багровый  диск.
Уныло, обреченно завывал оборотень - жить ему осталось до начала  Ливня,  не
дольше. Черными точками на фоне уже не  слепящего  солнца  вели  свой  танец
авлары - сомнений нет, уже почуяли караван и теперь ждут  заклятия-пропуска.
Пропуска, которого нет.
   Агата исполняла команды не рассуждая,  точно  безжизненная  кукла.  Кицум
заговорил с ней на родном языке! Хуманс, оказывается, владел тайной, никогда
не покидавшей пределы поселений Дану речью! И он обнаружил  это  перед  ней!
Ясно дело, неспроста!..
   ...Несколько лет назад воображение  Агаты,  конечно,  уже  нарисовало  бы
соблазнительную картину - кто-то из чародеев, Хозяев  Слова  Дану,  появился
здесь, чтобы спасти ее. Увы, те времена  ушли  безвозвратно.  И  теперь  она
скорее верила, что клоун Кицум на самом деле - ловкий прознатчик  одного  из
семи Орденов. Только там еще могли сыскаться знатоки наречия Дану; правда, в
таком случае от Кицума следовало бежать и как можно скорее - в башнях Радуги
девушку-Дану могла постичь судьба горше  самой  смерти  -  горше  последней,
конечной смерти, когда не остается ни души, ни надежды, ни памяти, а дышащее
существо просто проваливается в бездонный черный колодец  вечной  ночи,  без
надежды на воскрешение...
   - Готова, данка? - без выражения бросил Кицум. -  Бери  лук.  Твое  племя
славилось меткостью.
   - Рехнулся, старый козел? - яростно зашипела Эвелин. - Хочешь, чтобы  она
всадила бы первую стрелу в горло мне, вторую - Нодлику,  а  третью  -  тебе,
размалеванная образина?
   - Вот-вот, правильно, - тотчас же встрял Нодлик. - Эй, ты, данка, марш  к
лошадям! Смотри, чтобы им в морды не вцепились.
   - Это ж верная смерть, Нодлик, - нахмурился старый клоун.
   - Тебе что, жалко это отродье? - вскинулась Эвелин.
   - Мне-то нет, да вот только  что  скажет  господин  Онфим?  Девка-то  его
собственность!.. Это несколько отрезвило.
   - Эй, там, на головном, готовы? - заорал сзади Еремей.
   - Готовы! - отозвался клоун.
   - Тогда давай вожжи и вперед! Господин  Онфим  говорит,  что  стая  долго
гнаться не будет!
   - Подавай мне стрелы, Агата, - спокойно сказал Кицум девушке.
   Авлары  рухнули  на  караван  тонко  визжащей   тучей.   Остро   потянуло
отвратительной вонью; Эвелин перегнулась через борт повозки, Нодлик и Троша,
побледнев, схватились кто за живот, кто  за  горло;  и  лишь  Кицум  остался
невозмутим. Вскинул лук, бросил стрелу - под копыта коней покатилась  первая
тушка.
   Авлары сперва атаковали лошадей. Попоны затрещали под  натиском  десятков
небольших, но очень острых черных коготков; кони с истошным ржанием рванули,
не нуждаясь в вожжах. Первым пришедший в себя Нодлик вслед за  Кицумом  стал
посылать стрелу за стрелой в летучих бестий. Троше же  пришлось  в  основном
заботиться  о  полубесчувственной  Эвелин  -  женщину  мучительно  рвало  от
непереносимой вони, и толку от нее не было никакого.
   Два лука против доброй сотни  порхающих,  точно  бабочки,  тварей  -  это
маловато. Авлары осмелели. Не решаясь бросаться коням в ноги, они  атаковали
людей.
   Агата наугад отмахнулась попавшимся под руку дрыном - по уродливой черной
морде, по раззявленной пасти,  полной  крошечных  острейших  зубов...  Тварь
захлебнулась собственной кровью, трепыхаясь, кожаный мешок полетел вниз, где
- надеялась девушка - его переедет колесо. Дану  вообще  презирали  охоту  и
трепетно относились к жизни любого существа, но сейчас перед Агатой  был  не
честный зверь,  которого  она  сумела  бы  отвадить,  а  мерзкое  порождение
хумансовой магии, рожденное в подземельях Кутула, и девушка  не  чувствовала
никакой жалости.
   Вожжи пришлось бросить.  Кони  мчали  сами  по  себе;  их  бока  и  спины
превратились в сплошной шевелящийся черный ковер. Кицум,  Нодлик,  Троша  не
колеблясь били по нему легкими стрелами - они не пробивали толстых  стеганых
попон. Агате  и  пришедшей  в  себя  Эвелин  пришлось,  размахивая  дрынами,
отгонять авларов от лучников. Оказалось,  что  женщина  на  удивление  ловко
владеет  немудреным  оружием  -  куда  лучше,  чем  положено  даже   опытной
жонглерше.
   Однако крылатых вампиров слетелось слишком много.
   - Ай! - Троша схватился за окровавленное плечо. Кицум  наотмашь  хлестнул
ладонью по черной твари, словно отвешивая оплеуху - брызнула  темная,  почти
синяя кровь, нетопырь затрепыхался на дне фургона. Задыхаясь  от  омерзения,
Агата наступила сапожком ему на голову.
   Хрипя, ругаясь, вскрикивая от укусов, они продолжали отбиваться -  однако
вот одна из лошадей, не выдержав, вдруг взвилась на дыбы, отменного качества
постромки лопнули, и животное бросилось наутек, по пятам преследуемое черной
сворой. Бедняга надеялась найти спасение в бегстве.
   ...Прежде чем вырваться из объятий стаи, фургон потерял еще одного  коня.
После этого уцелевшие авлары, лениво взмахивая черными крыльями,  потянулись
прочь от дороги - сегодня пиршество им было обеспечено.
   Уцелевшая пара измученных, израненных животных еле-еле  протащила  фургон
еще примерно с лигу и встала.
   Господин Онфим был очень недоволен. Мрачный, он пару  раз  обошел  фургон
кругом, скривившись, пересчитал сундуки с цирковым добром... Кицум,  Нодлик,
Эвелин, Троша и, уж конечно, Агата боялись даже вздохнуть.
   - Придется бросить, - заявил наконец господин  Онфим-первый.  -  Придется
бросить, нерадивые, нерасторопные болваны!  Из-за  вас  я  почти  разорен!..
Потерять такой фургон!.. Клянусь,  следовало  бы  оставить  здесь  вас  всех
подыхать под Ливнем - таких артистов, как вы, я найду на  любой  ярмарке,  а
вот где я найду такой замечательный фургон?!
   Разумеется, никто не дерзнул напомнить господину Онфиму, что, если бы  не
его скупость, они имели бы заклятье-пропуск, с коим миновали бы авларов  без
всяких хлопот. Интересно, на что рассчитывал  хозяин?  Что  повезет,  ловчая
стая Кутула им не попадется?..
   Тяжело дыша, защитники передового фургона стояли перед  Онфимом,  понурив
головы. Все оказались изрядно попятнаны, Нодлик прижимал  ладонь  к  наскоро
перевязанному уху - похоже, от него осталось не больше  половины.  Господина
Онфима все знали слишком хорошо. Ему и в самом деле ничего не стоит  бросить
людей здесь на верную смерть, даже более  чем  верную  -  от  Ливня  лес  не
укрытие, по крайней мере для них.
   Вышагивая вокруг фургона,  господин  Онфим  пару  раз  покосился-таки  на
восток - стена туч поднималась все выше. Закатный пламень  бессильно,  точно
прибой о  скалу,  бился  о  воздвигшуюся  преграду,  за  которой  уже  вовсю
хозяйничала Смерть. Суболичья Пустошь и  Остраг  уже  накрыло.  О  том,  что
творится там сейчас, лучше было и не думать.
   - Господин Онфим... - рот Эвелин жалко кривился, в глазах стояли слезы. -
Господин Онфим.., пожалуйста.., не губите...
   - Не губите! Х-ха! - ворчливо отозвался хозяин. - Вас пожалеешь, так  сам
под Ливень попадешь... Ладно, я сегодня добрый. Выпрягайте коней. Сундуки  и
все прочее - бросить. Взять только самое нужное, без чего нельзя  выступать.
Сами виноваты. Стрелять надо было лучше.
   Агата услыхала, как старый клоун рядом с ней скрипнул зубами.
   - Кажется, ты что-то хотел сказать, почтенный  Кицум?  -  с  убийственной
вежливостью повернулся к нему хозяин. - Если хотел, так скажи, не таись.
   - Нет, нет, ничего, - покорно забормотал Кицум, низко нагибая голову.
   - А раз ничего, так и хорошо, - подхватил Онфим и зашагал прочь, к своему
фургону. - Поторапливайтесь, лентяи, - я вас ждать не стану.
   Проще всех собираться было Агате. Ничего своего, кроме маленького  узелка
с  одеждой.  Троше  пришлось  бросить  свои  железные  шары  -  "с   камнями
упражняйся", буркнул господин Онфим. Зато с Нодликом  и  Эвелин  разыгралась
настоящая трагедия.
   - Мои платья! В чем мне выступать?!
   - Оставь одно! - рычал Онфим. - Кидай, кидай в кусты, да живее!..
   ...Наконец тронулись. В просторном хозяйском фургоне  враз  стало  тесно.
Правда, сам господин Онфим не потеснился ни на йоту - это пришлось проделать
Еремею и братцам-акробатцам. Тукк и Токк попробовали было ворчать, но  Кицум
втихаря вдруг очень ловко и быстро сунул кулаком под ребра тощему  акробату,
и тот разом подавился бранью.
   Двух высвободившихся лошадей припрягли,  и  фургон,  даже  перегруженный,
побежал едва ли не резвее прежнего - прямо к тому месту, где тонуло в земной
тверди усталое солнце.
   Агату немедля отправили чистить котлы, а вдобавок на  ней  сорвал  злость
господин Токк - за Кицумов кулак. Утирая сочащуюся из разбитого носа  кровь,
девушка-Дану взялась за всегдашнюю работу.
   Фургон настигала ночь.  Настигала,  настигла  и  перегнала.  На  передках
зажгли пару фонарей. Покончив с котлами, Агата взялась за стряпню.
   Близость immeistorunn'a сводила с ума. Чудо  Дану  лежало  совсем  рядом;
Агата почти не чувствовала ни стен сундуков, ни стальных кольчужных оплеток,
запертых на заговоренные замки, в  кои  Онфим  упрятал  драгоценную  добычу.
Immelstonmn рядом! Рядом! И  неужели  она,  дочь  Племени  Дану,  не  найдет
средства до него дотянуться?..
   ...Впрочем, когда-то она точно так же думала,  что  сумеет  вырваться  из
плена хумансов.
   ...Еремея сменил на козлах Троша. Нодлику  кое-как  залечили  разорванное
ухо. Господин Онфим готовился ко сну - в обществе Таньши, Смерть-девы. Агате
достался самый грязный и холодный угол, но ей было не привыкать.
   Ночь пала на одинокий фургон, точно филин на добычу.

***

   А далеко на юге, в Мельине,  ночь  уже  давно  властвовала  безраздельно.
Наступил краткий час ее ежедневного торжества. Мрак черными змеями извивался
по улицам столицы, надменно игнорируя жалкий свет фонарей. То тут, то там  в
ночи слышались подозрительные шорохи, шевеленье, алчные  плотоядные  вздохи,
хрипы и стоны. Огромный город жил особой, ночной жизнью; и по его брусчаткам
вышагивала сейчас лишь до зубов вооруженная стража.
   Как ни хвалились маги Радуги, что извели Нечисть под  корень  и  что  она
теперь-де гнездится только в отдаленных, глухих  уголках,  каждый  обитатель
Мельина, от последнего мусорщика до имперского канцлера, формально - второго
лица в государстве, знали, что в катакомбах под городом, в старых подвалах и
складах обитают Хозяева Ночи, с которыми лучше не встречаться лицом к  лицу,
если, конечно, у тебя за спиной нет десятка  панцирников  и  пары  стражевых
волшебников в придачу.
   Знали ли об этом чародеи Радуги? Ну конечно же, знали. В  этом  Император
не сомневался. Недаром время от  времени  они  устраивали  большие  крысиные
облавы, порой - с немалым успехом. После таких облав у Пепельных ворот порой
громоздились целые холмы коричневых, черных, пегих тел, не  поймешь,  то  ли
человеческих, то ли звериных; однако плотная  цепь  младших  послушников  не
подпускала к страшному кургану никого, даже имперских чиновников. Официально
сообщалось, что Нечисть-де, мол, просачивается в столицу и, как  только  ее.
Нечисти, скапливается достаточно много, волшебники семи Орденов  изводят  ее
под корень.
   Известная  доля  правды,  не   мог   не   признать   Император,   в   сем
присутствовала. Но именно лишь известная. Нечисть вовсе не  просачивалась  в
Мельин. Она жила тут всегда, с первых дней основания города. Император ни на
миг не забывал, на  чьих  фундаментах  покоятся  дворцы  и  особняки  Белого
Города, таверны, ночлежки и притоны  Черного.  Старые  выработки,  подземные
склады, водоводы, стоки для нечистот - все это в Мельине к моменту, когда  в
основание  крепости  лег  первый  камень,  уже  было.  Покинутые  настоящими
хозяевами,   подземелья    стали    пристанищем    разнообразной    Нечисти,
расплодившейся и изменившейся потом так, что никакая сила не  могла  изгнать
ее оттуда.
   А в окрестностях под землей тянулись туннели тарлингов, этих верных  псов
богомерзких Дану. С ними  Радуга  тоже  билась  насмерть.  Тарлинги,  словно
паучьей сетью,  опутали  своими  ходами  почти  все  южные  города  Империи;
поговаривали, что они добрались и до Хвалина. Еще меньше, чем гномы, похожие
на  каких-то  подземных  кентавров,  только  со  змеиным  туловищем   вместо
лошадиного, безмозглые, но многочисленные, они питались абсолютно всем -  от
древесных опилок до человеческого мяса. Радуге приходилось немало трудиться,
чтобы не дать расплодиться  этим  созданиям.  Правда,  тарлинги  никогда  не
нападали первыми. И боялись каменного уксуса пуще всяких  заклятий.  Однако,
несмотря даже и на это, полностью извести их не удалось даже в  окрестностях
Мельина.
   ...Совсем  недавно  Сежес  вежливо,  но  твердо   отвергла   предложенную
Императором помощь. Странно, заметил тогда правитель, зачем тратить силы  на
облавы и схватки, рисковать адептами, если  при  помощи  тех  же  заклинаний
можно отыскать все до единого входы в катакомбы, отыскать и замуровать,  тем
самым раз и навсегда покончив с Нечистью?
   Волшебница тогда лишь строго посмотрела на своего недавнего  воспитанника
(надо сказать, что с тех времен она совершенно не изменилась).
   - Как  известно  повелителю  мира,  Нечисть  не  плодится  в  подземельях
Мельина. Этого не  происходит  благодаря  неустанной  заботе  магов  Радуги.
Нечисть, как, бесспорно, известно  повелителю  мира,  лишь  просачивается  в
город. По мере отпущенных нам сил мы противостоим  ей,  охраняя  мирный  сон
обывателей. Нет никакой нужды в иных  мерах,  нежели  чем  предпринимающиеся
сегодня.
   И - все. Не поспоришь.
   - За мной, - негромко скомандовал Император эскорту.
   Они двинулись вниз. К Черному Городу.
   "Во всей столице нет ни одного человека, которому  я  мог  бы  полностью,
безоговорочно доверять. У меня нет "своих людей" в городских  низах.  Нет  -
среди купеческой старшины. Среди оружейников. Среди  простых  воинов.  Среди
жрецов, священников и монахов. Нигде никого. К моим услугам непонятно почему
не прижатая Радугой Серая Лига.., но, наверное, именно потому и не прижатая,
что она - единственная. Единственная тайная  организация  во  всей  Империи,
если, конечно, не считать бесчисленных  дворянских  "орденов",  созданных  в
подражение Радуге. Но об этих нет смысла даже  и  думать...  Погоди.  Первый
признак плохого правителя - отбрасывание чего бы то ни было с порога, потому
что у тебя уже сложилось такое мнение.