аться хитроумной провокацией тех же масок, с тем чтобы заставить его раскрыть секрет тайника - он хотел победить.
     Друзья лежат на камнях, и снег тает от т„плой, дымящейся крови, льющейся из их ран. Рысь, его женщина, лежит и не шевелится, даже не стонет - умерла?.. И наступающие мерзкие хари тех, кто их убил. И ухмыляющиеся Этлау с Марком за их спинами. И бездействующая магия, потому что всей воли его, Фесса, хватило только на один удар, больше он сделать ничего не смог...
     Кровь мага потекла по посоху. Фесс не чувствовал боли, не чувствовал, что теряет силы, он знал лишь, что должен убить тех, кто надвигается сейчас на него, и тех, кто прячется за их спинами, и тех, кто заносит сейчас пики и гизармы над неподвижными друзьями, намереваясь добить их, чтобы уж наверняка, чтобы не смогла помочь никакая магия...
     Кровь мага теч„т по посоху. На его теле нет ран, но кровь словно бы сочится из каждой поры в коже. Кровь касается каменного шара, и янтарное навершие вспыхивает злым жгучим огн„м. Некроманта тряс„т, словно в лихорадке, он точно пытается оторвать от земли неподъ„мную тяжесть, лицо его превратилось в жуткого вида кровавую маску, так что даже враги попятились при е„ виде; и только тогда, ощущая, что внутри вс„ рв„тся и мясо отделяется от костей, он сумел произнести заклинание.
     Нет, в его руках не появилось сказочных Мечей. Их час, наверное, ещ„ не настал. Но сила, то ли его крови, то ли почерпнутая вс„ у тех же Мечей, прорвала наконец возвед„нную инквизиторами завесу. Земля отозвалась глухим гулом, по стенам кафедрального собора зазмеились трещины.
     Грохот повторился, словно бесчисленные тараны разом задолбили в его фундамент. А Фесс, чувствуя дикое, предельное освобождение, так, словно спали все и всяческие запреты, и ч„тко видя разверзшуюся перед ним огненную пропасть, бестрепетно пош„л к ней, и с конца его горящего посоха одна за другой срывались ч„рные тени - над„жное оружие некромантов, летящие черепа, но не просто летящие черепа - злобные голодные духи, псы, натасканные на волков, чьей пищей может служить и плоть, и Душа - они вырвались на свободу и, оставляя в воздухе огненные шлейфы, ринулись к Этлау и Марку.
     С оставшимися в живых тремя воинами Фесс считал себя вправе покончить только мечом. Равное для равных! Пусть он забудет на сегодня завет некромантии о меньшем зле и о том, что победа должна быть достигнута, а как - уже не важно; он будет драться мечом, а не магией.
     В ужасе отпрянули от неподвижных своих жертв солдаты; отпрянули, но вс„ же не побежали. И Этлау, и Марк судорожно выкрикивали какие-то заклинания, Этлау оказался расторопнее, первый долетевший до него череп вспыхнул и распался ч„рным прахом. Марк запоздал, и клацающие бесплотные челюсти вцепились ему в плечо, обильно брызнула кровь, инквизитор заверещал, точно порос„нок под ножом, завертелся волчком; какой-то солдат похрабрее взмахнул было секирой, но череп, бросив свою первую жертву и неожиданно донельзя широко распахнув пасть, вцепился смельчаку в лицо. Солдат завыл, замолотил руками и ногами, валясь на снег; в Марка же вцепилось разом ещ„ три или четыре пары челюстей. Инквизитор повалился, истошно воя и катаясь по земле. Черепа молча и деловито рвали его на мелкие кусочки.
     Фесс полагал, что при виде этого ужаса остальные его противники разбегутся, но не тут-то было. Солдаты как будто бы сами обезумели, со всех сторон бросаясь на него, однако тут врата кафедрального собора наконец-то рухнули, и оттуда, грозно подъяв костяные руки с заржавленными мечами, гремя старыми латами, пошли давным-давно умершие рыцари, из знатнейших и славных колен Эгеста, те, что удостоились великой почести быть погреб„нными в его катакомбах. Правда, сейчас они уже ничего не знали и не помнили о гордых фамильных девизах и гербах, они превратились в обычных неупокоенных, вырванных из вечного сна силой разъяренного некроманта. И сейчас они шли сражаться за своего господина... господина на то время, пока действует заклятье.
     Завопил кто-то в задних рядах, бегущие к месту поединка солдаты на ходу разворачивались навстречу напирающим мертвякам. Правда, далеко не все. Большая часть, бросив всякие так дурацкие штуки под названием "оружие", немедля дала д„ру, да так, что оставалось только диву даваться.
     Пики, гизармы и алебарды оставшихся с размаху ударили в изъеденные ржавчиной щиты, частенько проламывая их или срывая с м„ртвых рук. Неупокоенные разъяренно зарычали в ответ и, добежав до наспех составивших строй копейщиков, очень ловко принялись размахивать мечами. Они могли не помнить своих им„н и кем они были при жизни, но вот умение владеть мечом, похоже, впиталось в их самые кости. На камни полетели обрубленные древки. М„ртвые рыцари, построившись плотным клином, методично взламывали пехотный заслон, точно так же, как делали это и при жизни.
     Некромант отмахнулся мечом от какого-то слишком настырного копейщика и вбросил клинок в ножны. Пехотинец с разрубленной шеей, хрипя и захлебываясь кровью, свалился на снег. Фесс взял посох наперевес двумя руками, и как раз вовремя - толстяк, верзила и половинчик напали на него, умело и ловко чередуя удары и не мешая друг другу.
     За их спинами отец Марк уже не катался, он неподвижно лежал лицом вниз в луже собственной крови, и посланные некромантом черепа уже успели обглодать ему бока и спину. Этлау медленно пятился, отбиваясь, лицо инквизитора стало совершенно безумным, от сж„г ещ„ несколько черепов, однако по одному промахнулся. М„ртвые зубы рванули грудь инквизитора, тот подавился воплем, но, несмотря ни на что, сумел спалить и этого врага.
     Фесс потерял Этлау из виду, едва успевая отражать сыпавшиеся на него со всех сторон удары. Мечи звенели, сталкиваясь с посохом, мелькали возле самой головы некроманта; а позади него латники и инквизиторы пятились и пятились под натиском м„ртвых рыцарей. Здесь оставались только самые стойкие, кто не испугался подъятых заклинанием отживших сво„ воителей. Шансов у живых не было, только искрошив неупокоенного в мелкую труху, они могли бы считать его убитым.
     Вихрь тем временем покончил уже со зданием инквизиции и с неослабевающим усердием принялся разм„тывать окрестные дома, протягивая ч„рные руки-струи к кафедральному собору. Люди, уже не экзекуторы и не их на„мники, - бежали кто куда, вопя от ужаса.
     Пришла пора платить, пришла пора. За кровь моих друзей и Рыси.
     Платите, друзья, платите!..
     Некромант крутанул посох, вкладывая в это движение нечто большее, чем просто силу, магию или что-то в этом роде. Он вкладывал туда ненависть, и не только свою. Ненависть последних Дану, что предпочли сгореть среди своих лесов, но не сдаться победоносным гномьим корпусам; и ненависть гномов, обрушивавших потолки собственных пещер, обрекая себя на медленную смерть от голода, только чтобы не отдать рудные жилы и золотые прииски прорвавшимся внутрь Дануразведчикам. Кэр Лаэда, выросший в благополучной Долине магов, пошедший в Серую Лигу Мельина, потому что дома стало скучно, не умел по-настоящему ненавидеть. До сего момента. Пока он не увидел своих друзей - первых настоящих друзей в его жизни! - и свою женщину (нет, первой она не была, но... тех, кто был до не„, он никак не мог назвать своими), лежащими на снегу, пропитывающими его своей собственной кровью, он не знал, что такое ненависть. Он убивал, да - но разве ненавидел?
     А теперь - он ненавидел и жаждал убийства. До последней минуты с инквизиторами ещ„ можно было биться, как на дуэли.
     Наверное, он вс„-таки потерял контроль над собой. С ч„рного неба сорвался ещ„ один смерч, он стремительно опускался, нацеливаясь прямо в некроманта. Тьма. Рядом. Возьми е„, почерпни в ней, и тогда...
     Нет. Победа будет моя, или я лягу рядом с моими друзьями и двинусь своей тропой в Серые Пределы.
     Все трое напали на него разом, со всех сторон, тройным ударом, который невозможно отбить и от которого невозможно уклониться. В ответ запел, рассекая воздух, некромантов посох, пламя плеснуло с янтарного навершия прямо в глаза верзиле, он попятился, и Фесс, проскользнув в немыслимом изломе у него под рукой, коротко ударил врага остри„м посоха в бок. Ударил, добавляя к силе удара ещ„ и ту Силу, что делала его магом, и не просто магом, а именно некромантом.
     Никогда ещ„ он не желал так чьей-то смерти. Не выигрыша, не победы, не доказательства, что он, Фесс, - лучший, а именно смерти врага, окончательной и бесповоротной. На миг некроманту показалось, что с его посоха сорвалась ч„рная молния, верзила взвыл, но вой тотчас сменился отвратительным хрустом рвущейся плоти. Верзилу разорвало пополам, а посох Фесса, продолжая движение, столкнулся с подставленным мечом толстяка, легко переломил стальной клинок и, пробив нагрудник, застрял в теле.
     Половинчик, заверещав, ринулся на некроманта сзади; посох чуть не вырвался из рук Фесса, ударив назад словно сам собой, нанизав невысоклика на острие, точно бабочку на иглу.
     Все. Конец. За спиной Фесса м„ртвые рыцари раскидывали последних сопротивлявшихся. Как и следовало ожидать, запасов храбрости солдатам Инквизиции хватило ненадолго - или это была не трусость, а понимание?
     Ведь справиться с зомби или с неупокоенным, не имея магического оружия, почти что невозможно.
     А над головами, в ч„рном небе, вс„ выл и выл разрушительный вихрь, стены кафедрального собора медленно заваливались внутрь, и ясно было, что ни м„ртвые рыцари, ни этот вихрь не остановятся, пока не сотрут с лица земли весь Эгест. Фесс судорожно огляделся. Он остался один, если не считать неупокоенных, в самом сердце шторма, под опускающейся на город завесой Тьмы, рядом с м„ртвыми и умирающими, рядом с друзьями, которых надо было вытаскивать отсюда...
     Некромант вскинул голову. Посмотрел прямо в миллионы глаз, которыми глядела на него безумная буря. Ему казалось - он отражается в них, и та сила, что использовала его, словно отмычку, глядит на него сейчас с неприкрытой усмешкой.
     Нет, он не даст ей воспользоваться своим промахом. Прежде, чем он сможет помочь раненым друзьям, он остановит это вторжение. Как бы то ни было, но остановит.
     Уцелевшие неупокоенные рыцари, глухо рыча, медленно стягивались в кольцо вокруг него, Фесса, и некромант вдруг понял, что отдал слишком много сил, что наложенное на м„ртвых заклятье слабеет, вот-вот рухнет, и тогда они все набросятся - нет, даже не на него, сам-то он отобь„тся, а на раненых спутников...
     "Стой, - сказал сам себе Фесс. - Стыд и позор, некромант. У тебя в запасе самое меньшее минута - по меркам твоей магии, почти что вечность".
     Фесс неожиданно улыбнулся. Пора спрятать меч. Пора вспомнить уроки Даэнура. Пора преобразовать безумное буйство т„мной стихии в спокойное, плавное истечение Силы, которую он сможет использовать, во всяком случае, на то, чтобы оттащить своих друзей от самой грани Серых Пределов.
     Обеими руками некромант поднял посох над головой и начал громко, во весь голос, выкрикивать заклинание. Одной только мысли сегодня было явно недостаточно.
     Это заклинание читалось на м„ртвом языке, одном из тех, какими пользовались в карликовых полисах, некогда разбросанных по плодородной Аррасской равнине. Жившие там люди привечали чародеев задолго до основания Академии Высокого Волшебства и пришествия Спасителя. И ещ„ у них был враг - дуотты, и для борьбы с этим врагом давно канувшие во мрак обитатели Арраса использовали любые средства.
     В том числе и некромантию. И уже их враги, отличавшиеся умением быстро перенимать вс„ лучшее из враждебной им человечьей магии, освоили и этот е„ раздел, сохранив и арсенал заклятий, и язык, на котором они некогда звучали.
     Заклинание сотрясло воздух. М„ртвые попятились, воя от ужаса. Голос
     Фесса заглушил даже неистовый вой урагана, голос, повелевающий, приказывающий, подчиняющий. Высвобожденная сила Тьмы, бешеный вихрь - о, нет, лишь только похожий на те, что разрушили Арвест, только похожий, иначе Фесс смог бы остановить их ещ„ тогда, - наползал на него, давил всей чудовищной мощью, способной разм„тывать города, но, к счастью, не способной засасывать людские души в ту самую Тьму, частью которой он являлся; некромант звал его, тянул к себе, и на какие-то мгновения ему показалось, что он и в самом деле способен обуздать т„мную мощь.
     Но только на мгновения.
     Бесчисленные знамена Тьмы затрепетали от гнева. Вихрь уже не подползал, нехотя повинуясь изощр„нному заклинанию, он сам ш„л в наступление, намереваясь поглотить дерзкую козявку, осмелившуюся приказывать чистой стихии Разрушения; заклятье рвалось, Фесс отчаянно попытался влить в него новые силы - и в тот же миг вихрь накрыл его.
     Несколько секунд некромант ещ„ удерживался на ногах, тщетно пытаясь вернуть себе власть над вышедшим из повиновения диким зверем. Он вбирал в себя бушующую мощь, но, увы, не мог повернуть е„ против самой же стихии - он лишь высасывал силу из вихря, ослаблял е„, безжалостно рассеивая и уничтожая льющееся на него богатство. Он ещ„ сумел направить удар против столпившихся неупокоенных и со злой радостью видел, как вихрь обращает в ничто ржавые латы и выбеленные костяки, ломает мечи и крошит шлемы...
     Во всяком случае, после его мести инквизиторам, людям Эгеста, которых он, сложись вс„ по-другому, защищал бы от неупокоенных, бродя от селения к селению, не прид„тся бороться ещ„ и с этой м„ртвой ордой.
     Однако затем вихрь оторвал его от земли. Только его. Тела орка, гнома и Рыси остались на площади.
     Фесс закричал. Закричал, проклиная вс„, себя, сво„ искусство, свою месть и вообще вс„ на свете. Он видел, как отдаляется площадь, его безжалостно крутило и вертело, все попытки вырваться из тугого кокона оканчивались ничем.
     Ч„рное облако поглотило его, поглотило - и брезгливо швырнуло вниз. Загудел и завыл в ушах ветер, уже обычный, как при падении. Некромант камнем летел к земле, и, не брось он инстинктивно заклятье, ему бы настал конец.
     ...Тряхнуло его так, что едва не вылетели зубы. Он упал на лапы ели, скатился по ним в успевший нападать снег, тяжело ударился о землю плечом и боком. Взвыл от боли, закусил губу, чтобы не кричать больше. С трудом приподнял подбородок, и...
     Он был не на площади и вообще не в стольном Эгесте. Вокруг - сумрачный заснеженный ельник, такое впечатление, что уже середина зимы. В левой руке посох, а вот рунного меча на поясе не оказалось. Крепко запрятанные на теле эльфийские золотые уцелели, как и вс„ остальное, а вот меча не было.
     Кряхтя, Фесс поднялся. Идти он мог едва-едва, слово древний старик, с трудом переставляя ноги. Хорошо ещ„, снег оказался не столь глубок.
     Где-то неподал„ку послышался звон бубенчиков, и Фесс, судорожно сглотнув, пош„л прямо на этот звук, прозвучавший сейчас божественной симфонией небесных сфер.
     ...Прежде чем он одолел полсотни шагов, он трижды упал. Едва-едва выбрался на дорогу - звон бубенцов и впрямь означал близость тракта. Взглянул на милевой камень - три лиги до Эгеста. Всего три лиги...
     А небо над городом уже очищалось. Сейчас должны хлынуть беженцы, те, кто пустился наутек при первых признаках угрозы, подумал Фесс. Он стоял, привалившись к камню спиной - сил двинуться не было. Некромант заскрипел зубами, вспомнив об оставшихся там друзьях, - однако и это не смогло помочь. Он шел, шатаясь, точно пьяный, не в силах даже нормально идти, а не то что сотворить какое-то там заклинание. Несколько раз он попытался. Ничего. Истощение, полное истощение. Его месть обошлась ему слишком дорого.
     Кажется, он одновременно рычал от ярости и плакал, точно реб„нок. Опирался на посох, переносил на него тяжесть тела и подтягивал ноги, словно калека. Разум его словно помрачился, ему казалось, что он уже ид„т многие часы, и вот-вот впереди должны появиться башни стольного города, однако, обернувшись, увидел позади ч„рную пирамидку милевого камня. Он одолел не более пары сотен саженей.
     Тогда он упал в снег.
     ...Очнулся он от холода, когда уже наступил вечер. Смеркалось. Тракт опустел. Если кто-то и миновал лежачего, то не остановился и не предложил помощи. Странно также, что никто не попытался его ограбить...
     Впереди замаячили огни таверны, и он потянулся к ним, точно умирающий от жажды в пустыне человек тянется к воде. Ввалился через порог и тяжело упал на лавку.
     Трактир гудел почище любого пчелиного роя. И был набит битком. Народ бежал из Эгеста, впрочем, уже не бежал, а так - уезжали до лучших врем„н, разумеется, те, кому было куда уехать.
     Говорили все, разумеется, только об одном.
     Некромант с трудом дополз до свободного места на скамье, бросил несколько серебряных монет подавальщику и заставил себя приняться за еду, одновременно прислушиваясь к разговорам.
     А разговоры все, конечно же, шли только о том ужасе, что приключился в городе, о жутком сражении на площади, о реках крови и горах трупов, о страховидлах, что полезли из-под земли, о том, как кошмарный некромансер обрушил сам собор и ст„р с лица земли дом
     Святой Инквизиции.
     Передавались леденящие кровь подробности. Если хотя бы сотая их часть была правдой, Фессу следовало немедленно покончить с собой.
     Какое-то время он просто слушал, надеясь, что кто-то упомянет орка, гнома или Рысь. Пусть они пленены, пусть сейчас в темнице - только бы знать, что они живы! Ничего больше сейчас не надо...
     Однако его надежды не оправдались. Никто из бежавших прочь обитателей Эгеста и словом не обмолвился о судьбе спутников некроманта. Делать нечего, значит, надо идти в город самому.
     Искать, искать и ещ„ раз искать. Если они живы - он вытащит их из любого застенка, если только... Да, правильно, чародей, - если они живы.
     После горячего супа и доброго куска жареного мяса ему полегчало, хотя и не сильно. Тяжело опираясь на посох, он поднялся и побр„л к двери. На странного путника никто не обратил внимания, сегодня всем было не до чьих-то странностей.
     Фесс выбрался наружу. Сделал десяток шагов и тотчас понял, что переоценил себя. Ноги приходилось переставлять чуть ли не руками. Силы стремительно таяли, уходили, как вода в песок. Он, вобравший в себя чудовищную мощь бушевавшего над городом ч„рного шторма, сейчас не мог потратить ни единого грана из этого богатства - оно лежало где-то под спудом, ему совершенно недоступное. Фесс хотел заставить мышцы тела работать, хотел согреться, чтобы больше не думать ни о ночлеге, ни о тепле. Он хотел идти всю ночь - однако при первой же попытке сплести несложное заклятье обновления сил его скрутило жестокой болью, а магия не отозвалась. Никак. Ну, ничуточки.
     Он был опустош„н и выжат. Требовался отдых, длительный отдых -
     Фесс словно бы наяву услыхал ворчливый голос Динтры. Конечно, старикцелитель был совершенно прав, никакому волшебнику проделанный
     Фессом трюк не сош„л бы с рук так просто. Но такого... полной утраты способности к волшебству...
     Лоб Фесса покрылся липким потом, несмотря на усиливающийся мороз. Что, если он вообще лишился всего, что составляло его суть как мага?! Что он тогда станет делать, как поможет друзьям?..
     Каждый шаг давался вс„ большим трудом и вс„ большей болью.
     Хрипя и стискивая зубы, Фесс протащился ещ„, наверное, сотню шагов, пока нога у него не подвернулась и он не полетел лицом в снег.
     Ругаясь, изрыгая страшные проклятия на весь этот мир и на его чванливого Спасителя, Фесс медленно приподнялся. Он запретил себе думать о том, что не дойд„т. Он просто обязан был дойти.
     Отчего-то в голову его не пришла весьма простая мысль - попросить кого-то из купцов довести его до города. Впрочем, по ночному времени если кто и ходил по тракту, так лишь лихие люди, бесшабашное братство разбойничков. А он не мог ждать утра. Он обязан был дойти.
     ...Когда он рухнул в четв„ртый раз, сил подниматься уже не осталось.
     Он молча лежал, уткнувшись лицом в снег, и ждал. Чего? Наверное, смерти. Или, быть может, чуда - чтобы над ним внезапно раздался хорошо знакомый ворчливый бас Сугутора, или гневный рык Прадда, или - и лучше