ь нацеленные в не„ чары, дожидаясь,  пока  силы  у
обоих преследователей иссякнут, и уж тогда атаковать самой.
    ...Конечно, будь здесь кто-нибудь равный  по  силам  тому  убитому  ею
старику волшебнику, Тави б не колебалась. Но молчаливая, сосредоточенная и
холодная мощь молодого мага просто пугала ее. Он не тратил силы, он просто
пытался настичь Тави мечом, а не заклятьем.
    ...Развязка наступила внезапно, когда лес давно и полностью погрузился
в ночную тьму. Смертельная игра в кошки-мышки длилась уже несколько часов.
Тави почти  что  выбилась  из  сил,  она  тяжело  дышала,  в  боку  прочно
обосновалась тянущая боль; куртка на левом плече  пропиталась  кровью,  на
правом бедре появился ожог - не все нацеленные в не„ заклятия  она  сумела
отразить полностью. Дважды она пыталась напасть сама - и каждый раз только
чудо  спасало  е„  от  верной  гибели.  Тот,  второй   маг   контратаковал
молниеносно и донельзя опасно. Оба следа на  Тави  оставили  как  раз  его
заклятья.  И  в  то  время  как  рыжебородый  постепенно  слабел,  как   и
рассчитывала Тави, его молодой напарник  не  выказывал  никаких  признаков
усталости. Он вс„  сокращал  и  сокращал  отрыв,  готовясь  к  последнему,
конечному рывку.
    ...Бесшумная, сливающаяся с ночью тень рванулась ей наперерез; зашипел
рассекаемый мечом воздух; и в тот же миг сталь  зазвенела  о  сталь.  Тави
выхватила собственный клинок.
    - Давай, Рамиз! - крикнул голос из мрака. - Я держу ее, давай же!
    "Значит, рыжебородого насильника звали Ремизом".
    - Осторожнее, Илмет! - завопил из зарослей рыжебородый. Голос  у  него
был изрядно усталым. - Осторожнее, она шлялась с Вольными!..
    - Вот мы сейчас и проверим, какая  школа  лучше,  -  последовал  ответ
сквозь зубы. - Давай же скорее, Рамиз!
    Тави зарычала, славно волчица, у которой отнимают волчат. Е„  взяли  в
клещи. Пока она отмахивается мечом, ей не сплести сколько-нибудь  сложного
заклинания. А защиту е„ прорвут любые, даже не самые хитроумные чары.
    Взвизгнув, она взмахнула плащом, норовя  зацепить  и  запугать  клинок
волшебника. Левая  рука  скользнула  к  голенищу,  выхватывая  метательный
кинжал. Взмах, сталь  звенит  о  сталь,  и  брошенный  клинок  отлетает  в
сторону, отбитый стремительным взмахом.
    Тави опешила. Пожалуй, впервые в жизни она встречала противника не  из
расы Вольных, кто превосходил бы е„ умением.
    - Ну же, Рамиз! - резко и зло крикнул Илмет. Понимая, что ей  осталось
жить считанные мгновения, Тави слепо ринулась впер„д. Бок обожгла  боль  -
меч Илмета распорол кожу и скользнул по ребру; она  от  души,  без  замаха
ударила эфесом в лицо магу. Тот взвыл и на миг  вздернул  вверх  свободную
левую руку; в тот же миг Тави метнула в него самый что ни на есть  простой
огненный  шар-файербол,  заклятье,  защищаться  от  которого  учат  совсем
зеленых новичков, это вообще  первое  защитное  заклятье,  которое  узнает
неофит. Хоть сколько-нибудь опытный маг обратит на это внимания не больше,
чем человек на одинокого комара.
    Однако если застать даже бывалого волшебника врасплох...
    Огненный мячик не  больше  обычной  детской  игрушки  прожег  насквозь
куртку, кожу, мышцы, ребра и угас, лишь достигнув правого  легкого.  Илмет
молча упал - не то мертвым, не то просто лишившись чувств.
    В следующий миг Тави прыгнула на уже приготовившего  заклятье  Рамиза.
Меч столкнулся с магией, воля Тави словно сталь рубила  нацеленные  в  нее
чары, точно так же, как с„ меч рубил шею волшебника. Она чувствовала,  как
на  миг  ее  всю  охватил  огонь...  и  как  заклятье  угасло   вместе   с
остановившимся сердцем Рамиза.
    Задыхаясь,  Тави  упала  наземь,  торопясь  сплести  отсекающее   боль
заклятье, - она понимала, что ранена, и ранена серь„зно. И понимала также,
что если позволит себе "прилечь и отдохнуть", то  скорее  всего  просн„тся
уже в руках волшебников Арка.
    Шатаясь и припадая на обе  ноги  сразу,  она  пустилась  бежать.  Тави
понимала,  что  ей  лучше  умереть  от  усталости,  до  предела   напрягая
посредством магии и сердце, и мышцы, и л„гкие, чем  угодить  в  плен.  Она
лучше многих знала, как Радуга умеет мстить за своих.
    ***
    Моя  рука  механически  ползет  по  чистому  желтоватому  листу  тонко
выделанной  кожи.  Несмотря  ни  на  что,  я   продолжаю   свою   хронику.
Когда-нибудь, верю я, найдется маг, мудрый достаточно, чтобы  расшифровать
тот язык, на котором я пишу, язык, звучавший в стенах Замка  Всех  Древних
задолго до падения  этой  твердыни.  Тогда  ему  пригодятся  эти  заметки,
заметки о том, как весь мир внезапно оказался на грани полного уничтожения
и отнюдь не потому, что  нашелся  очередной  Т„мный  Властелин,  одержимый
подобной идеей. - Нет, угроза возникла  как  бы  из  ничего,  из  стечения
множества обстоятельств и из наложения множества Сил.
    Козлоногая тварь, с которой я схватился в подземельях Хребта Скелетов,
оказалась далеко не единственным неприятным гостем наших пределов. За  ним
последовали иные. Точно мясные мухи,  привлеченные  запахом  гнили,  твари
слетались  к  агонизирующему  Мельину,  наслаждаясь   эманациями   людских
страданий и  смерти.  Подобный  способ  добычи  пропитания  существами  из
демонических бездн  отнюдь  не  есть  что-то  странное  или  удивительное;
странным было то, что я не понимал ни откуда появились тут  эти  существа,
ни чего они, собственно говоря, добиваются.
    Их "козлоногий" облик оказался маской. Я ожидал чего-то подобного,  но
никогда не мог даже предположить, что действительная их  природа  окажется
настолько  отвратительна  моему  не  слишком  отличному  от  человеческого
взгляду.
    Я увидел этих тварей в действии,  и  открывшееся  мне  едва  ли  могло
порадовать. Я оказался  невольным  свидетелем  того,  как  полдюжины  этих
существ захватили в плен волшебницу, судя по всему - гостью из  Долины;  а
надо  знать  этот  магический  анклав,  свободное  владение   прирожд„нных
волшебников среди и вне миров, чтобы отнестись к захватчикам как  к  более
чем серь„зным противникам.
    Но этого мало. Твари из тьмы, в конце концов,  пока  держались  не  на
виду, предпочитая действовать чужими руками, а вот второй полюс Силы...
    ...Помню, что меня сморил короткий сон, когда это случилось. А потом в
него ворвалось яростное пение десятков тысяч голосов,  тучи  рассеивались,
из-за них рвались неистовые, гневные  лучи  света.  Это  напомнило  мне...
нечто из моего прошлого, которое я бы искренне хотел навсегда забыть.
    Я увидел крошечную фигурку девушки,  той  самой,  которую  я  спас  от
козлоногой  твари.  И  видел  склонившуюся  над  ней  исполинскую  фигуру,
облач„нную в золото и багрянец, с осиянным челом; от не„  веяло  холодной,
строгой Силой, и все-таки здесь она была слабее многих и многих магов.  Не
более чем посланец иных иерархий, подумал я. Для  пришельца  не  оказались
преградой каменные толщи гор; странными нитями, нитями ужаса  и  боли,  он
был привязан к ней, к этой маленькой волшебнице, хотел бы я  познакомиться
с ее учителем, ведь это должен был быть могучий маг, и притом не из  числа
чародеев Радуги.
    Посланец говорил - я видел лишь  беззвучные  отражения  его  слов.  Он
обращался не ко мне - и вся моя Сила  не  могла  пробиться  к  смыслу  его
речений. Но и увиденного мне показалось достаточно.
    Пророчества редко выглядят благоприятными; как правило, они предвещают
лишь горе и бедствия.  Этот  посланец  не  оказался  исключением.  Правда,
возвещал он приход  таких  иерархий,  что  даже  мне  стало  не  по  себе.
Откуда-то из совершенно иного измерения двигались они,  эти  силы,  полные
стремления судить и карать по своему усмотрению.
    И это показалось мне в тот миг страшнее всех  и  всяческих  козлоногих
вместе взятых.
    Девушка-Дану, которую я совсем  недавно  вывел  из-под  надвигавшегося
Смертного  Ливня,  исчезла  из  моего  взора  -  несмотря  на  внезапно  и
необъяснимо прекратившийся Ливень. В свое время я занялся бы этим и только
этим; однако сейчас, после всего  того,  что  я  увидел  и  узнал,  Ливень
казался ничего или почти ничего не значащей мелочью.
    И что я мог сделать, уже нарушив  один  раз  установления  Заточившего
меня? Послать к воронам все и всяческие запреты - но кто  знает,  чем  это
оберн„тся,  быть  может,  происходящее  как  раз  и  есть  следствие  моих
опрометчивых поступков?
    ...Я писал. Потом я займусь делом. Я вызову духов, я буду  говорить  с
ними, я буду пытаться отыскать ответы на путях высокого волшебства - и вс„
это лишь для того, чтобы заглушить свой собственный неотвязный страх...
    ***
    Когорта  Аврамия   отходила   в   полном   порядке,   уступая   напору
разбушевавшегося  пламени.  Нечего  было  и  пытаться  что-то   гасить   -
остановить огонь можно только на рубеже старой стены, что  окружала  Белый
Город. Сложенная из камня, высокая и  толстая,  она  едва  ли  так  просто
поддастся огню.
    - Подтянись! Щиты плотнее! - то и дело слышались крики центурионов.
    Пропитанный дымом, нестерпимо горячий воздух, ч„рный  ураган  дыма  за
спинами; подхваченные вихрем, летят пылающие головни. Тут  и  там  рушатся
прогоревшие остовы домов; Мельин корчится в огненной агонии. К утру - знал
Аврамий - от Ч„рного Города не останется почти ничего.
    Вместе с легионерами уходили и мельинцы - все, кому повезло  вырваться
из огненной западни,  кого  миновали  зубы  Нечисти  и  не  задели  боевые
заклятья магов. Даже бывалые ветераны скрипели зубами, глядя  на  отчаяние
матерей, чьи дети остались в пылающих руинах, или на ч„рную ярость  отцов,
чьи сыновья и дочери умирали от яда подземных тварей.
    И все как один проклинали магов.
    Кожевенных ворот больше не существовало, когорта прошла  свободно.  До
Белого Города огонь пока не добрался, пожары, что вспыхнули здесь, удалось
сдержать, не дать им распространиться повсюду. Да и  дома  здесь  были  по
большей части каменные.
    Аврамий первым делом  отправил  гонцов  с  одним  простым  заданием  -
отыскать Императора и две его когорты, с которыми тот  остался  штурмовать
подворья магов в Белом Городе. Когорта,  конечно  же,  не  остановилась  -
Аврамий слишком хорошо помнил судьбу Кожевенных ворот. Легат уводил  своих
солдат !! прибившихся к ним мельинских повстанцев в глубь Белого Города.
    Улицы здесь тоже были полны народа. Легионеров то и  дело  окликали  -
вопрос был один: Что произошло?  Тут  еще  оставалось  немало  людей,  кто
искренне надеялся отсидеться, несмотря на  надвигающееся  со  всех  сторон
зарево.
    Им отвечали - обитатели Ч„рного Города спешили выплеснуть всю ярость и
гнев. Сам Аврамий шагал молча. Нельзя было оставлять  стену...  там  можно
задержать огонь. Впрочем, добровольные пожарные команды уже бежали со всех
ног.
    Вопрос лишь в том, подумал легат, позволят ли маги им это сделать.
    Вскоре начали  возвращаться  гонцы.  Императорская  армия,  как  гордо
именовались теперь три оставшиеся у Императора когорты (половина легиона),
сосредоточивалась у захваченных подворий Радуги.
    Аврамий поднял бровь, выслушивая запыхавшегося  гонца.  Повелитель  не
стал наступать дальше. И. если когорты собирают в единый кулак, притом что
Ч„рный Город охвачен огнем и там не с кем  больше  сражаться,  это  значит
одно - повелитель намерен прорываться прочь из столицы.
    "Пожалуй, верно, -  мысленно  одобрил  своего  повелителя  Аврамий.  -
Мельин  обращен  в  развалины,  запасы  уничтожены,  как  и  укрепления  и
арсеналы. Кроме того,  сидя  на  одном  месте,  магов  не  одолеешь.  Надо
осаждать и брать башни Радуги одну за другой, пока не  падут  все  семь...
или восемь, если считать Бесцветный  Нерг.  Потом  станет  легче.  Мешкать
сейчас нельзя, в Мельине маги уничтожили собственные дома; на пепелище  им
делать нечего. Значит, война перекинется на окРайны.
    ...И какой удобный момент для восточных мятежников!  Какое  подходящее
время, чтобы оторвать от увязшей во внутренних  смутах  Империи  ещ„  один
кусок, ещ„ три-четыре  провинции!  И  какой  удобный  момент  для  Нелюди,
замышляй она сейчас настоящее восстание! Хорошо ещ„, что кончилась война с
Дану, а то неизвестно, чем бы она закончилась".
    ...Аврамий без всяких происшествий дов„л когорту до войск  Императора.
Повелитель стоял, окруж„нный  со  всех  сторон  молчаливыми  Вольными  его
личной  охраны,  и  легат  невольно  ощутил  укол  ревности  -  Императора
оберегали не люди, хотя и самые близкие к ним по виду и характеру. Аврамию
пришлось бы больше по душе, если б стража повелителя состояла  из  обычных
легионеров. Эти по крайней мере не предадут.
    Капитан Вольных, словно прочтя его мысли, вперил в лицо легата мрачный
взор. Аврамий не опустил глаз. Ему нечего стыдиться.
    - Говори, легат! - с силой  произн„с  Император.  -  Что  произошло  в
Ч„рном Городе? Откуда это зарево? Где Патриарх Хеон?
    - Повиновение Империи! - Аврамий четко  отсалютовал,  -  Моя  жизнь  в
руках повелителя. Моя когорта не дошла  до  воинов  Патриарха  Хеона.  Нам
преградили дорогу маги, но  мы  прорвались,  мой  Император,  трупы  магов
сосчитаны и доказательства собраны с тел, но потом  нам  снова  преградили
дорогу. Сперва вырвавшиеся из катакомб чудовища  и  иные  твари,  а  потом
огонь. Это было очень сильное заклятье, мой Император, Маги зажгли Мельин,
когда поняли, что проигрывают. - Он сделал паузу и добавил, понизив голос:
- Погибло очень много твоих верных подданных, мой повелитель.
    - Знаю, - у Императора дернулся уголок рта. - Знаю, мой  Аврамий.  Что
ж, за невыполненный приказ на сей раз карать не стану. Вину свою  и  своей
когорты искупишь в бою. На нас идут  маги,  Аврамий.  Разворачивай  своих,
пойд„те во второй линии сразу за  стрелками.  -  Император  поднял  сжатый
левый кулак, пров„л пальцами правой руки по белой латной  перчатке.  -  Мы
примем бой. И потом будем прорываться прочь из  города.  Навкратий!  Пошли
глашатаев. Пусть все мои подданные, кто сохраняет верность присяге, уходят
вместе с войском. Пусть глашатаи обойдут сколько возможно  улиц,  возвещая
мою волю.
    -  Повиновение  Империи!   -   глухо   сказал   немолодой   центурион,
командовавший двумя дюжинами императорских глашатаев.
    Аврамий, не получив  разрешения  идти,  по-прежнему  стоял  навытяжку.
Император повернулся к нему.
    - Ступай, мой Аврамий, ступай. Я знаю,  твои  люди  выдержали  тяж„лый
бой... и я обязательно дал бы вам отдохнуть. Но не сейчас. На счету каждый
меч. Нам предстоит справиться с полусотней магов Радуги.
    - Повиновение Империи, - севшим голосом ответил Аврамий, отдал честь и
поспешил к своим людям. Отдать приказ готовиться к  бою,  из  которого  ни
один из них скорее всего не верн„тся.
    ***
    Отпустив Аврамия, Император смотрел,  как  легат  легко,  несмотря  на
тяжесть кованых доспехов и щита -  командир  когорты  сам  носил  щит,  не
доверяя оруженосцу, - легко бежит к своим манипулам, как что-то  командует
и  покрытый  копотью  строй  ч„тко,  как   на   параде,   разворачивается,
направляясь в глубь мельинских улиц.
    Браво идут... и вс„-таки в этом бою надежда, увы, не на мечи. А вот на
эту латную рукавицу, словно  вторая  кожа  облегающую  сейчас  левую  руку
Императора.
    "Сейчас и всегда, человече! -  неотступно  звенел  в  ушах  ответ  той
неведомой Силы, что жила в этой перчатке.
    Она будет сражаться за меня? За себя саму? Или  за  своего  неведомого
творца?
    Впрочем, неважно. Маги приближаются. Сейчас вс„ и станет ясно.
    Император стоял недвижно, точно  статуя.  И  немногие  окружавшие  его
сторонники, особенно из старых, выслужившихся  ветеранов,  переш„птываясь,
находили в н„м большое сходство с его покойным  дедом,  великим  воителем,
кто железной рукой подавил баронские бунты в западных и южных провинциях и
едва было не воссоединил всю Империю - и точно  воссоединил  бы,  кабы  не
козни вс„ тех же магов... ...Теперь все можно было списывать на их  козни.
...Когорта Аврамия скрылась за домами, утекла, словно ручейки талой  воды,
в трещины улиц; легионеры спешили занять позиции, прикрыть стрелков  Суллы
- и самим ждать момента для страшного и сокрушительного удара накоротке.
    Подошли Фибул и Навкратий, за  ними  следом  -  дюжина  центурионов  и
несколько десятских.
    - Каковы будут приказы, повелитель? - Старый  легат  смотрел  прямо  и
бесстрашно. Вся жизнь солдата - легионера, десятского, урядника,  сотника,
центуриона и, наконец, легата - проходит в убеждении, что умереть в  своей
постели для них недоступная роскошь. Наверное, потому в побл„кших с годами
глазах читается сейчас такое неколебимое спокойствие и невозмутимость.
    - Сулла продержится недолго, - отрывисто проговорил Император.  -  Его
вскоре сомнут. Нам надо истребить как можно больше магов и прорываться  из
города. Здесь больше делать нечего. Забрать казну, имперские реликвии -  и
уходить. Фибул, возьми мою  охрану...  всю...  и  сотню  своих  ветеранов.
Доставите  сюда  казну.  Полагаюсь  на  тебя,  старый  друг.  Ступай.   Мы
постараемся продержаться тут сколько возможно.
    - Повиновение Империи, - спокойно отсалютовал  старый  легат.  -  Воля
Повелителя священна и будет исполнена. Ручаюсь в том своей жизнью.
    Фибул четко выполнил уставный поворот кругом и махнул рукой  Ким-Лагу,
командиру Вольных. Тот молча сделал знак остальным воинам.
    -А теперь подожд„м... -  проронил  Император,  когда  небольшой  отряд
скрылся в ведущей к дворцу улочке.
    Ждать пришлось совсем недолго.

                                                                   ГЛАВА 5

    Когда Клара открыла глаза, первое чувство было - опасность. Боевой маг
обязан чуять такое за милю. Чуять и избегать - или наносить сокрушительный
упреждающий удар. Схватки грудь на грудь хороши  на  турнирах.  В  Гильдии
боевых магов ценились чистые и быстрые победы, по возможности малой кровью
среди сил нанимателя.
    Тьма казалась настолько плотной, что давила  словно  вода  на  глазные
яблоки, заставляя болезненно щуриться. От жесткого пола тянуло  холодом  и
сыростью;
    пахло нечистой водой, плесенью, старым камнем. Пахло здесь и  смертью,
а также существами, что любят лакомиться трупами.
    Руки и ноги Клары были свободны. Правда, сама она - раздета донага.
    Волшебница не шевелилась. Есть  много  чувств,  кроме  зрения,  слуха,
обоняния, вкуса и осязания. Простые смертные называют их все одним  словом
"шестое", хотя на самом деле чувств этих гораздо больше шести.
    "Так, кажется, цела. Ничего не сломано. Ран нет. Это хорошо...  А  вот
что плохо - так это сосущая пустота  в  груди,  там,  еде  у  мага  всегда
теплится огон„к его Силы. Что такое?.. Нет совсем, исчез, погас или?.."
    Несколько томительных минут она вслушивалась в себя. Нет,  хвала  всем
даймонам и богам, это просто такой мир, где е„ способности не действуют.
    Такое случалось, хоть и очень  редко.  Попадались  среди  бесчисленных
миров Великой Сферы такие, что пронзавшие их магические  потоки  отчего-то
не взаимодействовали с материальной плотью этих миров -  даже  у  истинных
магов, рожд„нных в Долине и изначально обреч„нных на служение  Волшебству.
В Гильдии сохранились описания тр„х таких миров. Не исключено,  что  Клару
заточили в одном из них.
    Впрочем, маг Долины способен на многое и без всякого волшебства. Пусть
нельзя зачерпнуть сил из окружающего мира -зато они есть  в  тебе,  пусть
немного, но есть.
    Сперва Клара хотела как следует разглядеть внутренности своей камеры -
или куда там с„ бросили? - но, по здравом размышлении, отказалась от  этой
мысли. Сил мало. Их надо беречь... беречь на самый  крайний  случай  вроде
повешения,  колесования  или  сожжения.  Все   эти   способы   физического
воздействия на магов Клара очень не любила. Е„ саму сжигали  ни  много  ни
мало трижды.
    Она продолжала лежать неподвижно. Если ее не  убили