и? Выходит, прибавляется этой самой "эссенции"?
     - Само собой, - высокомерно кивнул Эвенгар. - Эссенция способна к самовоспроизводству. Но хаос силён, и, если люди будут продолжать существовать так, как существуют... они погибнут не только от того, что захлебнутся собственными отбросами. Жизнь, дорогой Неясыть, заслуживает бытия несколько лучше, чем она сейчас, - в форме существ совершенных, бестелесных, объединённых в сообщество из биллионов душ, единых в различии и различных в единстве, обитающих в нематериальном пространстве, ежеминутно творящих и ежесекундно познающих бесконечность пирамиды познания. Это иное бытие, Неясыть, не имеющее ничего общего с тем жалким ковырянием в грязи, коим мы вынуждены заниматься сейчас. И даже лучшие из магов не в силах полностью сбросить с себя телесную оболочку. В том числе и я. Без помощи Сущности нам не осуществить трансформу. Теперь, надеюсь, понятно?.. Впрочем - я сказал тебе всё, что собирался. Дальнейшее станет просто тратой моих сил. А они мне ещё потребуются. Прощай, Неясыть. Мы с тобой ещё увидимся - после того, как трансформа завершится. Эвиал будет избавлен от людей. Заживёт своей жизнью. Планы тех, кто создавал в нём зловещие Кристаллы и приставлял к ним неусыпную стражу, также потерпят фиаско. Так что до встречи, Неясыть. Как я уже сказал, скоро увидимся.
     - Обычно такие речи заканчиваются предложением встать под твои знамёна, Салладорец...
     - Х-ха! Как бы не так. Ты и так под моими знамёнами, Неясыть. Заметь, не некромант Неясыть - как некромант ты не годишься даже в подмастерья моим самым бесталанным ученикам. Так что всего хорошего. - Эвенгар усмехнулся. - Как я уже сказал, скоро увидимся.
     И прежде чем Фесс успел даже глазом моргнуть, на него с рёвом и грохотом обрушился привычный мир. Секунды вновь мчались друг за другом в вечной гонке. Поури деловито дорезали корчащихся салладорских магов, помогая совершившим самоубийство вернее отправиться в Серые Пределы. Рыся застыла, сабля в отставленной руке, словно к чему-то прислушиваясь. В подземелье мало-помалу воцарялась тишина - дисциплинированные поури застывали, сделав своё дело, в ожидании новой команды от обожаемой Ишхар.
     Но мгновения тишины оказались очень кратки. Салладорец не тратил слов понапрасну. По каменной крышке громадного саркофага (где, судя по рисункам и фрескам, покоился крылатый страж) побежали трещины, в точности повторяя рисунок нанесённых рун.
     Несколько мгновений в подземелье царило жуткое молчание... а затем раздался глухой, рокочущий грохот. Полетели куски камня, взвилось облако пыли - над саркофагом поднималось нечто чёрное, трепещущее, склизкое, ничуть не напоминавшее иссушенный костяк. Фесса охватило странное чувство - точно он вновь стоял в подземельях Кутула и точно такая же тварь вырывалась тогда на волю из многовекового плена.
     Карлики дружно взревели, смыкая ряды, собой закрывая Фесса и Рысю от восстающего чудовища. Нагнулись острия копий, гизарм, коротких, по росту поури, алебард; некромант повернулся к драконице, но...
     Над головами выстроившихся карликов внезапно мелькнула разящая белая тень, окутанная клубами рыжего пламени: Рысь в очередной раз сменила облик. Драконьи крылья не могли как следует развернуться в тесноте, они с трудом удерживали в воздухе окованное жемчужной бронёй тело; девочка-дракон тяжело рухнула на край разваливающейся гробницы, почти что врезалась в неё, да так, что обвалилась половина каменной боковины; но зато прямо в морду поднимающегося чудовища ударил яростный поток драконьего пламени.
     Вой воскресающего монстра заставил всех без исключения зажать уши. Многие свалились и вовсе без чувств, Фесс с трудом удержался на ногах; по потолку подземелья, быстро расширяясь, бежали трещины. Языки пламени плясали на вскрывшейся гробнице, но тварь продолжала подниматься, словно насекомое из кокона, рывками выдёргивая какое-то невообразимо длинное тело из каменного плена. Жидкое кипящее пламя текло по чёрной броне, оставляя глубокие проплавления, но чудовище, как видно, защищала не только чешуя. Вот показалась голова... и Рыся едва-едва избегла удара охваченной её же собственным огнём лапы.
     Тварь распрямилась, многосуставчатая конечность рванулась вперёд с быстротою атакующей змеи. Не дотянувшись до Рыси, чудовищная ручища сгребла разом нескольких поури, оказавшихся поблизости, пальцы диковинным образом удлинялись, оборачиваясь настоящими костяными саблями; пальцы эти легко проходили сквозь плоть, ломая кости, так что кровь брызгала во все стороны.
     Зелёное пламя заплясало и на крышке второго саркофага - если верить изображениям на его боках, там покоился шестирукий великан. Крылатая тварь тем временем уже почти полностью высвободилась, окровавленными саблями когтей вцепилась в потолок, и по камню зазмеились трещины.
     Рыся гибкой молнией проскользнула меж лап крылатого монстра, увернулась от поднимающихся из обломков второго саркофага разом шести исполинских рук, перевернулась в воздухе, изготовившись к атаке, - и прямо перед ней из ничего вспухла зеленовато-призрачная преграда, купол, накрывший развалившуюся каменную гробницу. Драконье пламя скатилось с неё дымными струями, не причинив ущерба.
     Выстроившиеся плотной фалангой поури медленно наступали, Фесс заметил разматываемые в задних рядах сети и арканы. Карликов трясло при виде пары ворочающихся монстров, уродливые лица поури покрывал пот, однако власть Ишхар оказалась сильнее страха.
     Зелёный защитный купол погас - в нём более не было нужды. Шестирукий гигант, выпрямившись, упёрся в каменные своды безволосой башкой, более всего напоминавшей небольшой бочонок. Ни он, ни крылатая бестия не обращали на живых более никакого внимания. Великан взялся всеми шестью руками за чёрный саркофаг Эвенгара. Крылатый страж с третьего-четвёртого удара пробил свод.
     Да они ж просто собираются утащить саркофаг, смятенно подумал некромант. Не хватило сил разорвать цепи смерти, сковавшие Эвенгара, погибли все салладорские чародеи, но монстры ещё связаны пробудившим их заклинанием, оно продержится недолго, но доставить страшный груз неведомым "получателям" чудовища успеют. И это, несомненно, тоже предвидел проклятый Салладорец. Кто знает, сколько его птенцов уцелело в действительности, сколько гнёзд может таиться в Эргри или же в заброшенных городах-приисках вдоль Восточной стены? А может, и незабвенная Старшая с остатками знакомого некроманту гнезда вновь появится на сцене?
     Руны на третьем саркофаге тоже налились гнилостным болотным светом, и только тогда Фесс вышел из оцепенения.
     Третий зверь. Чтобы прикрыть отступление?
     Вокруг было предостаточно Силы. Умирающие салладорцы, умирающие поури, грозная мощь, растекающаяся от освободившихся монстров.
     И когда крышка третьего саркофага лопнула и коричневая голова исполина-дуотта стала подниматься из облака каменной пыли - Фесс нанёс ответный удар. Он повторял то самое заклятье, что некогда спасло его, Прадда и Сугутора в Арвесте, только сильнее, потому что вокруг умирало куда больше живых существ. Они расставались с жизнью тяжело, особенно салладорцы, потому что зазубренные клинки поури словно специально рассчитаны были на то, чтобы доставить максимум мучений.
     Некромант - тот, кто дает и отнимает. Сейчас Фессу надо было отобрать жизнь - или, вернее, ее подобие - у тех, кого древние заклинания Салладорца вырвали из вечного сна. А тем временем крылатый страж и шестирукий великан, не обращая внимания на подступающих поури, деловито примерялись к саркофагу Салладорца. Крепившие его цепи успели перепилить ещё салладорские маги, так что теперь двум чудовищам оставалось только взяться поудобнее. Крылатая бестия успела пробить в потолке широкую дыру, в пролом сыпались струйки песка, и это было странно - склеп находился достаточно глубоко под землёй, массы грунта должны были обрушиться вниз, однако этого не происходило - тварям словно какое-то чародейство открыло дорогу наверх.
     Дуотт стряхнул с себя обломки каменного саркофага. Поднялся, упираясь уродливой головой в свод подземелья. И, злорадно ухмыляясь змеиной пастью, двинулся прямо на строй поури.
     - Рыся, назад! - гаркнул Фесс, и на сей раз упрямая драконица послушалась. Салладорец каким-то образом не только проведал о Хранителях Кристаллов, он ещё и подобрал соответствующую защитную магию, хотя это казалось невозможным - ведь драконов в Эвиале не знали.
     Что ж, посмотрим, предусмотрел ли он появление мага Долины...
     Заклинание некроманта выстраивалось само собой, жестокое и свирепое. Наверное, такими и должны быть чары настоящего волшебника, сделавшего Смерть своим ремеслом. Наверное, "правильный" некромант - это бездушная машина, голый расчёт; такой некромант не позволяет себе никаких сантиментов и вообще каких-либо человеческих чувств, поставив превыше всего достижение избранной цели - защищать других, жертвуя при этом собственной душой, отказываясь от любви, дружбы и вообще каких-либо привязанностей.
     Но, с другой стороны, именно эти слабости до сих пор не сделали его, Фесса, истинным Разрушителем. Именно они давали ему шанс в конце концов добраться до Сущности и покончить с нею. Кровоточащие незаживающие раны души - умирающий на столбе Эбенезер, мёртвые (впрочем, мёртвые ли?) Рысь, Прадд, Сугутор - они постоянно стояли за плечом некроманта. Незримые, они охраняли его от страшного погибельного соблазна - принять условия Сущности, стать Разрушителем не на словах, а на деле, покончить со всеми "конкурентами" типа преподобного Этлау и воплотить наконец в жизнь ту "великую трансформу", о которой толковал ему гениальный безумец по имени Эвенгар Салладорский.
     Если б использованное Фессом заклятье сделалось видимым, Рыся и поури рассмотрели бы сотни призрачно-серых змеек, поднимающихся над окровавленными и изуродованными телами тяжелораненых, тех, кого, быть может, ещё сумели б спасти опытные маги-медикусы. Уже умершие не годились - их жизненная сила ушла, она растрачена; некромант может воспользоваться только умирающими, фактически он добивает их. В Скавеле Фесс мог прибегнуть к кошачьему гримуару. Сейчас у него не осталось иного выхода.
     ...Серые змейки ползли, извиваясь всё быстрее и быстрее, и опытный глаз уловил бы в их движениях биение медленно затухающих сердец. Змейки сливались друг с другом, становились длиннее и толще, раскрылись пасти, усеянные острыми и мелкими, совсем не змеиными зубами. Сотни, тысячи гибких серых тел набросились со всех сторон на трёх воскресших монстров, и те, взревев, были вынуждены схватиться с ними не на живот, а на смерть.
     Разумеется, змейки эти существовали только в призрачном магическом пространстве, и сам некромант видел их считанные мгновения, пока боль от отката не накрыла его кровавой лавиной.
     Поури и Рыся ничего не видели - лишь то, что и крылатый страж, и шестирукий великан, и гигантский дуотт закрутились на месте, срывая с себя что-то невидимое, словно люди, на которых со всех сторон ползут кусачие муравьи. Покидающая умирающих "эссенция жизни", по определению Салладорца, в ярости бросилась на тех, кто пришёл из Серых Пределов, движимый полной её противоположностью - НЕ-жизнью, бездушной и слепой магией того же рода, что заставляет пылать звёзды и двигаться по предначертанным им путям планеты. Этой силе всё равно, что заставлять перемещаться. Она - Перводвигатель, таково её предназначение, и она не отвечает за деяния тех, кто направил её бег сквозь давным-давно неживые тела трёх древних монстров.
     Но и Эвенгар знал, что делал, когда - тоже давным-давно - накладывал соответствующие чары. И вершители его воли - салладорские чародеи - годились не только на то, чтобы привораживать дурнушкам пригожих женишков. Собственная магия трёх бестий тоже выступила на их защиту; Фесс, несмотря на боль отката, ощутил, как трещит и рвётся ткань его заклинания, что поток уходящей жизни с трудом цепляет оживляющие монстров чары, не в силах смыть магическую "грязь", щедро оставленную искусным и злобным разумом.
     И тем не менее Фесс держал заклятье. Держал, пропуская его через себя, сквозь то таинственное, что делает человека магом, что есть от рождения у всех чувствующих сознаний, но развито только у чародеев. Монстры упорно цеплялись за свою НЕ-жизнь, они не хотели отправляться обратно в Серые Пределы, любое бытие, сколь угодно бессмысленное, они предпочитали НЕ-бытию.
     Серые змеи вгрызались в их тела, заставляя целые пласты их плоти стремительно стареть, покрываться гниющими язвами и кусками опадать с костей, однако на возникающие раны и язвы со всех сторон, словно волны, наползало свежее серое "мясо", бугрящееся, источающее зловонный пар.
     Рыся-драконица расправила крылья, оттолкнулась, прыгнула.
     Поури без колебаний, с жутким рёвом бросились следом за Ишхар. Заработали пики и алебарды, шипастые цепни и секиры, иззубренные лезвия впились в кажущиеся неуязвимыми тела древних исполинов. Сперва те обратили на это внимания не больше, чем какой-нибудь путник на одинокого комара, но таких "комаров" становилось всё больше, и вот гигантов уже облепил целый рой. Вылезший последним великан-дуотт, похоже, оказался самым слабым - у него вдруг подломились ноги, и он тяжело рухнул, раздробив спиной плиты пола. Серые змеи некроманта набросились на поверженного с удвоенной яростью.
     Но крылатый страж и шестирукий гигант сумели отбросить даже неистовых поури. Терпя жестокий урон от ран, чудовища тем не менее проломили свод подземелья, великан обмотал вокруг запястья последнюю цепь, некогда крепившую саркофаг Эвенгара Салладорского, а его собрат одним прыжком вынесся на поверхность. Шестирукий сгрёб каменную гробницу в охапку, поднял все свои ручищи, не обращая более внимания ни на поури, ни на терзающее его заклятье Фесса, - и чёрный гроб Эвенгара исчез в проломе. Только после этого тяжелораненый гигант позволил себе последовать за крылатым спутником.
     Поури разом остановились. Рыся бросилась было следом за беглецами, но вдруг сложила крылья, перекувырнулась в воздухе, вновь становясь девочкой. Правда, заметно повзрослевшей. На Фесса смотрело лицо пусть очень молоденькой, но всё-таки уже девушки, лет четырнадцати на вид, со слегка округлившейся грудью. Трансформация была настолько заметна и разительна, что Фесс на миг забыл обо всём.
     - Убивая, взрослеешь быстро. А притворяться я не люблю, - отрывисто бросила драконица.
     "Она может стать кем угодно. Даже... той, первой Рысью..."
     - Они... унесли тело...
     - И воскресят, - прищурившись, зло сказала Рыся. - И станут его телохранителями. С каждым днём будут становиться сильнее. Скоро они сумеют воскресить его по-настоящему.
     - А если за дело возьмутся ещё и его птенцы... За мной! - решительно махнул рукой некромант.
     ...Но, разумеется, сразу покинуть некрополь им не удалось. Пришлось добивать исполинского дуотта, заниматься грязной и кровавой, почти мясницкой работой. Все перемазанные тёмной кровью, поури казались свирепыми духами, согласно верованиям следующих учению Спасителя, мучающими грешников в посмертии.
     А потом армия выбралась на поверхность. Бесконечная ночь длилась, и не потребовалось никакого магического зрения, чтобы взять след двух чудовищ, тащивших через мёртвую пустыню свой жуткий груз.

Глава десятая
МЕЛЬИН

     Армия шла к Мельину, и в самой середине строя, за пятью кольцами охранения, катилась влекомая четвёркой лошадей повозка. На застланной плащами соломе лежала Сеамни Оэктаканн; Император сидел рядом с ней, опираясь на борт.
     Сражение с мятежниками дорого обошлось повелителю Мельина. Левая рука не заживала, сквозь тугую повязку медленно, по капле, но неостановимо сочилась кровь. Открывшиеся в решающий момент сражения на Ягодной гряде жилы упорно не хотели срастаться. И рядом не оказалось ни одного магика, способного помочь чарами.
     Даже Вольные, ближняя стража Императора, утратили всегдашнюю бесстрастность. Они давно покинули Круг Капитанов, связав свои жизни и судьбы с владыкой империи людей, и дороги назад не осталось. Кер-Тинор, другие Вольные пробовали применить свою магию, если это только можно так назвать, - безрезультатно. Белая перчатка потребовала слишком высокой платы.
     Начальствование над армией принял Клавдий. Проконсул отдавал распоряжения отрывисто и зло, командиры легионов тоже лишь скрипели зубами, когда на не высказанные вслух вопросы: "Ну что там с Ним?" - Клавдий лишь качал головой.
     Тем не менее после победы на Ягодной армия не уменьшилась, а выросла. Многие из сдавшихся наёмных отрядов изъявили желание поступить на имперскую службу. Проконсул не отказывал, но лишь "по рассмотрении" - кто ж станет набирать ненадёжных? Новичков распределяли по уже испытанным когортам со строгим указанием центурионам следить за таковыми в оба.
     От Ягодной гряды путь войска лежал на северо-запад. Тракт поднимался, уклоняясь к полуночи, и, оставив позади старые, расплывшиеся Хбертские горы (собственно говоря, давно уже и не горы, а просто пологие холмы), устремлялся прямиком к Мельину.
     Здесь лежали коренные имперские земли. Богатые, населённые, с многочисленными городами и баронскими замками. Восточное запустение осталось далеко позади. Лихоимства новоявленной Конгрегации и появление имперской армии вкупе со щедрыми посулами привлекали новых рекрутов - но, похоже, последних, что могла дать эта земля. Слишком много зелёных юнцов и слишком много тех, кого в обычные годы завернули бы со словами: "Да ты, дед, видать, ума лишился. В твои ль лета лагерные частоколы набивать?!"
     Но сейчас сгодятся и деды. В крайнем случае послужат смазкой для баронских клинков и прикроют собой настоящих бойцов, как мрачно уронил Клавдий на вопрос консула Гая, командира, Шестого легиона.
     Всё то время, пока шла кампания на востоке, Мельин оставался единственным по-настоящему твёрдым оплотом Императора. Знать, склонявшаяся на сторону мятежных баронов, естественно, не торопилась возвращаться в дотла сожжённый город, всё ещё являвший собой одну большую стройку.
     ...Император молча смотрел на бледное лицо своей Тайде. Магия взяла с него слишком большую дань. Совершенно непомерную и неподъёмную. А с запада надвигалась новая угроза, и куда страшнее, чем все мятежники и семандрийцы, вместе взятые. И правитель Мельина не мог не думать - а если отдать всю свою кровь, выжать последние капли из самой тонкой жилки, вспороть собственное сердце - хватит ли этого для того, чтобы покончить с нашествием из Разлома? И не просто покончить, а избыть его навсегда?..
     Время уходило вместе с медленно сочащейся из руки кровью.
     Что осталось у правителя Мельина? Ничего, кроме армии, готовой сражаться и умирать за него, - но этого мало против напасти из Разлома.
     Радуга сделала выбор, хотя, собственно говоря, ей и выбирать не приходилось. Всебесцветный Нерг? Но посланцам Императора уже дали там от ворот поворот. Просить снова? Да, ничего не остаётся. Может, даже отправиться туда лично. Просить, умолять, упрашивать. Встать на колени, если потребуется. Мельин должен жить. Даже если для этого придётся пожертвовать половиной его обитателей. Это факт, не требующий доказательств.
     Но до этого ещё надо дожить. Надо дотянуть до Мельина, устроить всё там. Понять, что же именно надвигается из Разлома. Почему, ну почему тот же Нерг... или им на самом деле всё равно, что случится с землёй, на которой возведены их башни? Может, всебесцветные маги давным-давно уже открыли для себя прямую тропку в какой-то иной мир вроде Эвиала, где побывал сам Император? Тогда их спокойствие понятно. Больше того - им интересно, как же на самом деле произойдёт всеобщая катастрофа. Ещё бы - каким магам выпадала столь редкостная удача! Особенно магам, чья специальность - чистое, абстрактное знание, неприменимое в обыденной жизни.
     Император сидел, замерев, оцепеневший и неподвижный. На бледном, бескровном лице жили только глаза, они смотрели сквозь плоть привычного, туда, на закат, откуда надвигалась неведомая угроза. И средств, чтобы отразить её, у импери