стояли плотной стеной, так что
тут помогли б разве что крылья.

    Ниакрис не стала искать Фарбриана, плакать или умолять. Что с ней
собираются сделать, она не сомневалась.

    А тем временем из окружавшего ее людского кольца появились еще четверо -
на специальных носилках они осторожно, стараясь не качнуть, несли мраморный
постамент со всеми без исключения Камнями Власти. Фарбриан сказал истинную
правду - никто даже не попытался к ним притронуться.

    Как страстно взмолилась в тот миг Ниакрис всем ведомым и неведомым силам,
чтобы в ее руке оказался бы меч и чтобы она смогла бы сражаться хотя б
вполовину того, как бился дядя!.. Уж она не стала б мешкать, она проложила б
себе дорогу сквозь этих злодеев, она прошла бы по их телам, подобно той самой
Тьме, которой они все так боятся; она не пощадила бы никого - как и они не
щадят ее.

    Аколиты затянули какой-то заунывный гимн; четверо в белых плащах медленно
приближались к, казалось, парализованной ужасом девочке; они двигались
размеренно и не спеша, и потому, наверное, пропустили миг ее рывка.

    А спустя еще мгновение уже было поздно.

    Ниакрис метнулась прямо навстречу той четверке, что несла на длинных
плечевых шестах Камни Власти - ее камни, как она уже считала.

    Хор не сбился, не замолчал - наверное, уже начинало работать какое-то их
заклинание, и останавливаться они просто не могли - четверо несших Камни
попытались было преградить ей дорогу; но носилки они выпустить так и не 
дерзнули, и Ниакрис дикой рысью прыгнула прямо к постаменту.

    - Нет!!! - услыхала она отчаянный вопль Фарбриана.

    Слишком поздно кричать, учитель...

    Она успела схватить только один камень. Красный.

    В следующий миг носилки опрокинулись, драгоценные реликвии покатились в
пыль. Хор не умолкал, но теперь она слышала, как дрожат голоса певчих - они,
похоже, поняли, что здесь творится.

    На миг Ниакрис замерла, высоко подняв над головой алый камень Юга.
Жаркого, иссушенного солнцем Юга, где безжалостные лучи ревниво расправляются
с любой, даже самой крошечной былинкой, дерзнувшей поднять голову от 
растрескавшейся земли.

    Свет там оружие смерти, не жизни.

    Старый волшебник Фарбриан первым бросился наутек, кубарем покатился вниз
по ступеням; за ним ринулись остальные, кто-то в белом плаще вдруг очутился
совсем рядом с Ниакрис, она наугад отмахнулась зажатым в кулаке красным
камнем - короткий вопль, и человек упал, прижимая обугленные ладони к
выжженному до кости лицу.

    Ниакрис бросилась было к остальным камням, раскатившимся по брусчатке
двора, - но со стен слетела первая стрела, стальной наконечник высек искры
совсем рядом с ее головой - и девочка отшатнулась. Как ни велика тяга 
Камней Власти, желание выжить сильнее.

    Она резко повернулась и бросилась следом за вопящими, удирающими аколитами.

    Из кулачка Ниакрис во все стороны летели искрящиеся алые брызги - так
бывает, если зачерпнуть пригоршню воды и широко размахнуться рукой. Брызги
эти все росли и росли, обращаясь в большие полупрозрачные шары, сияя, источая
свет, и там, где шары эти касались бегущих, вспыхивали бесшумные костры. Люди
умирали мгновенно, и серый пепел размазывался по бугристой брусчатке; умирали 
те, кто еще не успел сделать ей, Ниакрис, ничего плохого - просто оказался в
неправильном месте и в неправильное время...

    Именно в эти мгновения она вывела для себя и запомнила навсегда простой и
жестокий закон - атакуй первым, и ты победишь.

    Вокруг нее ломались стрелы, иные вспыхивали в полете, пробивая навылет
пламенные шары, - ни одна так и не долетела до девочки, словно ее защищало
какое-то могущественное волшебство.

    Но ведь Камни Власти не защитили их прежнего владельца...

    Она вихрем влетела в коридор. Бежать, бежать отсюда, на волю!..

    За ней с грохотом рушились стены и потолки, раскалывались колонны, и
крепчайший камень вспыхивал текучим густым огнем; она почти ничего не видела
в дыму. Пару раз она споткнулась обо что-то мягкое, валяющееся на полу, - тела
тех, кто задохнулся, не добравшись до выхода.

    Ладонь жгло все сильнее и сильнее, магия Камня Власти исходила, уже сама
не в силах защитить свою повелительницу; однако Ниакрис чувствовала, как 
впечатывается в нее эта волшебная сила, и потому, несмотря на боль, не
разжимала кулак.

    ...Она вырвалась из длинной галереи, оставив за собой бушующий пожар.
Пламя стремительно карабкалось вверх по затейливым извивам старинного собора,
рвалось из всех окон - казалось, громадное здание истекает, словно кровью, 
тяжелым, удушливым черным дымом.

    Ворота... заперты. Стража... уже наставили арбалеты, натянули луки...

    За Ниакрис, словно небывалая торжественная мантия, все еще тянулись шары
летучего призрачного огня; и, когда стрелы уже готовы были сорваться, девочка
резко взмахнула отросшими волосами - словно хлестнула кнутом.

    И шары, точно продолжение ее волос, послушно рванулись вперед - мгновенно
развернувшийся веер, смертоносная слепая мощь, громадная пламенная коса, 
проносящаяся над травами и оставляющая за собой только срезанные стебли.

    Она никогда не думала, что способна на такое. Ворота, надвратная арка,
боковые башни - все исчезло в одном ослепительном взрыве. Волна беспощадного
жара прокатилась по внешнему монастырскому двору, дожигая все живое.

    За спиной Ниакрис с громоподобным грохотом рухнул собор, погребая под
грудами пылающего камня всех - и живых и мертвых. Вокруг чудовищными факелами
пылали башни, тугие огненные смерчи ввинчивались в ночное небо, тяжелые черные
завесы дыма скрыли звезды; девочка затравленно огляделась - и поняла, что
сражаться больше не
с кем.

    Стражники были мертвы, и рядом с неподвижными телами в колчанах догорали
так и не выпущенные стрелы. И аколиты погибли все тоже, и Фарбриан остался
где-то под развалинами...

    Боль в кулаке внезапно прекратилась. Ниакрис разжала пальцы - на ладони
осталась пригоршня темно-багрового пепла.

    Камня Власти больше не существовало.

    Несколько мгновений девочка тупо смотрела на опустевшую ладонь, а потом
опрометью бросилась прочь - потому что защищавшая ее от огня и жара магия тоже
готова была вот-вот исчезнуть.

    ...Она дождалась утра в приречных зарослях. От монастыря осталась только
обугленная груда камней - наверное, самых прочных, раз они не поддались даже 
магическому огню. Нигде никакого движения, пуста окружающая равнина - никто
не торопился узнать, что ж случилось с обителью, полночи полыхавшей точно
стог сухого сена.

    Ниакрис осторожно пробиралась среди лениво дымящихся черных глыб. Пламя не
пощадило ничего, оставив только оплавленные груды камня; но ведь должны же
Камни Власти защитить себя от собственной силы!

    Она перебралась через неровный черный вал. Внутренний двор, как ни
странно, оказался почти что неповрежденным. Громоздились руины собора, а на
оплавленной брусчатке лежали четыре тела в идеально белых плащах - неведомо
как оставшихся белыми в еще недавно царившем здесь хаосе.

    Белый мраморный постамент тоже оказался здесь. Стоял на земле,
целехонький - но пустой.

    Вместо Камней Власти на нем лежали маленькие кучки разноцветного пепла.

    Сильнейшего оружия Ниакрис - ее единственного оружия - больше не
существовало.

    Несколько мгновений она, оцепенев, смотрела на пустой белый мрамор.

    Этого не может быть! Этого просто не может быть никогда!

    Камни должны были уцелеть!

    Но нет. Не уцелели.

    Ниакрис, точно безумная, рванулась было с места - и тотчас замерла. Нет
смысла. Ничего не имеет смысла.

    Она медленно повернулась и пошла прочь. По пути перешагнула было через
мертвое тело в белом плаще; совсем собралась уж было идти дальше - но
приостановилась.

    Осторожно перевернула мертвеца лицом вверх - руки аколита бессильно
раскинулись, деревянно стукнувшись о камни.

    Пустые безоружные руки.

    Она кинулась ко второму телу - то же самое. Ни под плащами, ни в руках
не оказалось тех самых жертвенных ножей, что, как почудилось девочке, вот-вот
готовы были вонзиться в ее тело.

    Она до крови прокусила губу. Глаза защипало - сильно, чуть ли не как в
тот день, когда погибла мама и остальные. Но все-таки Ниакрис не расплакалась.
Они оказались на ее пути - и, значит, горе им.

    Она пойдет дальше. Потому что должна отомстить.

    Налегке, без вещей, припасов и снаряжения, без гроша в кармане она побрела
на юго-восток. Если ее оружие погибло, она должна обзавестись новым. И
желательно таким, которое не смогли бы отнять.

    Дорога не будет ни близкой, ни легкой. Но она все равно ее пройдет. Потому
что за ней теперь - еще и тени тех, кто сгорел в разожженном этой ночью
чудовищном костре.

    И она просто обязана дойти. О том, что ей это, может, и не удастся, она
просто запрещала себе думать. И в самом деле не думала.



                               ЧАСТЬ III 
                             КЛИНОК РАЗИТ

 
    Девочка со странным именем Ниакрис, смысл которого здесь, на дальнем,
глубоком Юге, не понимал никто, стояла на коленях, склонив голову и молитвенно
сложив руки перед грудью. В небесах сытым сторожевым псом разлеглось ленивое
солнце, не сдвигаясь, казалось, ни на йоту по всегдашней своей тропе. Жгучие
лучи нещадно пекли затылок, но девочка не шевелилась. Острые камни впивались 
в колени, она не обращала внимания.

    Она стояла одна-одинешенька. Сперва на пыльной каменистой площадке перед
наглухо закрытыми черными воротами кованого железа рядом с ней точно так же на 
коленях стояло еще несколько ребятишек - все не старше девяти-десяти лет;
однако ворота так и не открылись, и несостоявшиеся ученики Храма Мечей уныло
разбрелись кто куда. Ниакрис даже не повернула головы. Для нее во всем 
мире остались только она сама - и ее Враг. Все прочее делилось на две части -
помогающее добраться до Врага и, соответственно, мешающее. Храм, она считала,
должен был помочь, и, следовательно, она туда войдет. Чего бы ей это ни стоило.

    ...После сожженного и обращенного в груду оплавленных руин монастыря она
двинулась на юг. Туда, где "высится среди мертвой пустыни Храм Мечей. Нелегко
туда войти, а выйти и того труднее"...

    Она ни у кого ничего не спрашивала. Раз увиденная карта крепко держалась в
памяти, и Ниакрис шестым чувством умела соотнести прихотливые извивы чертежа с
реальными холмами, горами и лесами, хотя никто и никогда не учил ее ни читать
карту, ни находить дорогу по солнцу или звездам. Она училась этому сама, на
ходу - словно подсказывал кто-то.

    Через леса и степи, длинными караванными тропами, от колодца к колодцу -
все дальше и дальше на юг. Она спала прямо в сухой траве, словно заяц. И так
же, как зайцу, ей не раз приходилось спасаться от волков - и обычных, и 
двуногих.

    Она сталкивалась с охотниками за рабами - едва ушла. Пущенные по ее следу
злющие псы отчего-то лишь виляли хвостами и норовили лизнуть в лицо, вместо
того. чтобы повалить и лаем подозвать хозяев.

    Попадались на степной дороге извечные обитатели этих мест - ведущие жизнь
простую и жестокую, как сама природа. Каждый не их соплеменник был законной
добычей - смоляной жесткий аркан упал было на плечи Ниакрис, однако, когда
поимщик уже ощупывал ее, похотливо гогоча, она всадила ему в живот короткий
нож, благоразумно укрытый за голенищем старенького сапожка.

    Что сталось с пытавшимся связать ее человеком, она не задумывалась. Рана
была глубокой, но кочевник, выносливый и жилистый, как редкий в здешних местах
степной дуб, едва ли умер бы быстро - скорее всего ему предстояло найти свой 
конец от волчьх зубов.

    Ниакрис не было до этого никакого дела.

    Ела она только то, что могла найти по дороге, которая вела ее сперва через
степи, а потом и сквозь настоящую пустыню. Корешки, ягоды - и все. Людские
поселения она обходила за три версты. Девочка навсегда запомнила яростное 
бессилие, когда твои плечи схвачены жесткой петлей из конского волоса.

    Она исхудала и загорела до черноты. Одежда превратилась в лохмотья.
Однако, несмотря ни на что, ее ноги оставляли позади лигу за лигой диких,
негостеприимых земель. Она одна прошла там, где даже опытные, бывалые купцы
сбивались в большие караваны и нанимали за большие деньги опытных проводников,
умеющих найти колодцы на ветвистой тропе и вовремя предупредить о песчаной
буре.

    И вот она у цели. Конечно, по сравнению с Врагом эта цель - ничто, так,
краткая остановка; но Ниакрис слишком хорошо помнила конец Камней Власти и
своих надежд добраться до Врага с помощью заемного чародейства. Нет, она 
должна полагаться только на себя, на то, что есть в ней самой, на то, что не
отберет никакой противник.

    ...Она стояла на коленях. Перед глазами плавали черные и алые круги, кровь
зло билась в висках, словно просясь на волю, словно не желая больше
поддерживать жизнь в этом одержимом злым безумием теле - потому что ведь
только безумная могла потащиться в это безумное путешествие, в никуда, ведомая
одним лишь чутьем да твердым, слово камень, убеждением, что любая дорога, куда
ни сверни, непременно выведет ее к Врагу.

    Она несколько раз чувствовала внимательные взгляды, устремленные на нее из
узких бойниц по обе стороны черных ворот. Кто-то подходил взглянуть на нее -
смотрел какое-то время и бесшумно уходил прочь.

    Ворота все не открывались. Ниакрис ждала, не поднимаясь с колен.

    Говорят, человек способен выдержать без воды не более суток. Ниакрис не
сдвигалась с места три дня. Казалось, ее тело умерло, - под конец она уже не
чувствовала ни жары, ни даже жажды.

    Однако и ее силы таяли. И когда черные ворота наконец открылись, сознание
ее почти что оставило.

    Сильные, жесткие руки молча подняли ее, понесли внутрь - там царили
прохлада и тень. Жестокое солнце наконец-то скрылось...

    Она очутилась внутри знаменитого Храма Мечей.

                              * * *

    Очень хотелось пить - она сдерживалась, хотя ноги, казалось, сами готовы
нести ее к сложенному из грубых камней колодцу посреди пыльного двора. Нет.
Они не увидят ее слабости.

    Они - трое в темных тяжелых плащах, плотно запахнутых, несмотря на
яростную жару. Смотрели они на нее с явным удивлением, пробивавшимся через
старательно наведенное равнодушие.

    Девочка озиралась исподлобья, крепко сжав перепачканные кулачки. На плече,
прихваченная обрывком бечевки, смирно сидела тряпичная куколка, невесть как 
уцелевшая во всех перипетиях и тревогах.

    - А у тебя есть характер, - проронил наконец один из стоявших перед ней,
тот, что в середине.

    - Характер-то у нее есть, а вот закостенеть уже закостенела, - возразил
плащ слева.

    - Ерунда, на то притирки и существуют, - ухмыльнулся плащ слева.

    - Тогда ты ей и займешься, - решил плащ посередине.

    Ниакрис так и не увидела их лиц.

                              * * *

    - Ваше преосвященство, спешу обратить ваше внимание - ересь охватила уже
пять деревень и продолжает распространяться. Поселяне отказались платить
положенное своим сеньорам и отправлять барщину, равно как и нести церковные
повинности. Ересиархи заявляют, что люди рождаются нагими, не имеющими
ничего, и такими же уходят, потому все богатства, кроме созданного собственным
трудом, нечисты и богопротивны. Повстанцы взяли приступом замок
достопочтенного барона Филеаса и предали огню все имущество. О том, что
сделали эти грубые скоты с баронессой и ее дочерьми, мой язык отказывается
говорить.

    Фигура монашка в заношенной коричневой рясе оставалась склоненной в
подобострастном поклоне.

    - Это дело для тебя, Лейт, - услыхала девочка.

    Она стояла рядом с массивным деревянным креслом, в черной короткой куртке
и таких же портах, не стеснявших движений. Странный наряд для девочки, но,
похоже, никого из ее собеседников он ничуть не удивлял.

    - Ты отправишься туда. Одна, чтобы не вызвать подозрений. И наведешь там
порядок. Совершенно нет необходимости слать туда войска - они просто опустошат 
землю, перевешают всех, кто подвернется под руку, спалят деревни и,
разумеется, не схватят никого из истинных вожаков мятежа. Уцелевшие пейзане
разбегутся кто куда, большей частью, разумеется, в Нарн, к богомерзким эльфам 
Тьмы. Этого мы допустить не можем. Поэтому я посылаю тебя. Не подведи меня,
девочка. Да пребудет с тобой благословение Спасителя.

    Ниакрис не вглядывалась в лицо говорившего. Собственно говоря, это было
неважно. Сидевший имел право ей приказывать, и этим все было сказано.

    - Иди, - сказали ей.

    ...Дорога. Осенние дожди, размокшая глина под ногами, дымные харчевни, где
на громадных сковородках жуликоватого вида содержатели жарили более чем
подозрительную требуху; бесконечной чередой идущие лица, усталые, озлобленные,
искаженные завистью, гневом, похотью - всеми дурными человеческими чувствами. 
Ниакрис скользила сквозь этот поток крошечной серебристой рыбкой, что легко
избегнет любых сетей. У нее было дело, и ей надлежало сделать его как следует.

    ...Север Эгеста. Невдалеке полуночный горизонт закрывали горы - она знала,
их называли Железным хребтом. К темным облакам примешивался дым пожаров - и 
справа и слева от тракта что-то горело, но кто и что жег там - то ли
восставшие сводили счеты с баронами, то ли баронские дружины по-свойски
расправлялись со смутьянами, Ниакрис так и не узнала. Ей это было неважно. 
Очевидно было только одно - каждый день войны гибнут невинные, чьи-то дочери,
девочки, такие же, как она сама, только обделенные магическими способностями,
остаются без мам и дедушек, а часто - погибают и сами. И она, Ниакрис,
способна остановить это бедствие - остановить такой ничтожной ценой, как
пять-шесть человеческих жизней - жизней тех, кто начал всю эту кровавую
замятию.

    На сжатом поле она нашли какой-то сарай, забилась туда, словно мышка, и
затаилась. Ночью отсюда выйдет уже не грязная ободранная девчонка-нищенка, все
эти дни пробиравшаяся дорогами Эгеста, донельзя забитыми бежавшим от войны
людом, - ночью отсюда выйдет Ниакрис, та, что мстит, - и ее нынешнее дело тоже
будет частью ее одной большой Мести, той самой, Мести Настоящему Врагу.

    ...Найти главарей труда не составляло. Заклятье, которое сплела девочка,
отыскивало тех, кто исступленней других верил в свои слова, - вожаки были
истинными фанатиками, они подняли людей не для того, чтобы добиться за счет их 
жизней славы или богатства. Они и в самом деле хотели "как лучше".

    Четверых заклятье нашло в крошечном лесном скиту, так, не скиту даже, а
келье. С десятком охранников они совещались, куда идти дальше, - восстание
требовало крови, и как можно скорее. Одним разграбленным замком ярость
крестьян не насытится.

    Еще двое пробирались лесной тропой с отрядом в несколько сотен вооруженных
кто чем сторонников - выходя в бок и спину полуторатысячному баронскому войску,
наспех собранному соседями несчастного Филеаса. Замысел был прост и понятен -
пользуясь ночной темнотой и всегдашним презрением профессионального воина к
"земляным червям"-пахарям, ударить внезапно, поджечь, что можно, перебить 
сколько удастся сонных - и уходить. Через два дня молва разнесет эту весть по
всей округе, превратит ее в разгром ненавистных баронов - и под знамена
восстания встанут новые сотни и тысячи из тех, кто пока еще колеблется.

    Был еще где-то и седьмой главарь - самый хитрый и самый осторожный, с
осторожностью и хитростью дикого зверя, потому что он пламеннее всех верил в
то, что сам говорил на деревенских улицах. Его Ниакрис нащупать пока никак не
могла, и это было плохо - значит, главарь владел какими-то зачатками
волшебства, которые, соединяясь со слепой, жгучей верой, могли дать ему и в
самом деле немалую власть.

    Его Ниакрис пока оставила. Ей на все дана одна-единственная ночь (она не
знала