Суолле в верхнем своём течении не замерзала даже в самые лютые морозы, а охотников перебираться вплавь по такому холоду у семандрийцев, само собой, не нашлось.
     Казалось, война остановилась. Империя уступила земли к востоку от Суолле, и любой грамотный командир вторгшихся уже послал бы послов с предложением перемирия и переговоров. Успех следовало закрепить, пока из глубины не подошли свежие легионы, заставляя вновь колебаться весы фортуны. Однако ни послов, ни предложений так и не последовало.
     - Ваше императорское величество, - низко и почтительно поклонился гном. - Прикажете доложить, как продвигаются работы? Подведен под крышу Второй Ремесленный квартал в...
     - Я не о том, Баламут. Я знаю, что мастера-гномы верны слову и могу лишь поблагодарить тебя. Доставляется ли вам всё потребное?
     - Благодарение престолу, мы благополучны, - учтиво ответил гном. - Но Твоё императорское величество позвало ведь меня совсем не за этим?
     - Верно, Баламут. Я позвал тебя, чтобы спросить: станете ли вы, опытные воины, сражаться за Империю? Встанет ли ваш хирд рядом с моими легионами?
     Баламут нахмурился и опустил голову. Большие руки гнома с въевшейся в кожу гарью, с обломанными ногтями сжались в кулаки.
     - Да простит меня Император...
     Правитель Мельина молчал. Молча смотрели со стен и портреты знаменитых консулов и императоров прошлого. Баламут смущённо прокашлялся.
     - Да простит меня Император, эта война - не наша война.
     - Я знаю, - спокойно ответил Император. - Это война людей, невесть почему вцепившихся друг другу в глотки. Сила Гномов не имеет никакого отношения к ним. Даже если Каменный Престол лишил вас дома, это ещё не причина вставать под знамёна злобной Империи, с которой вы совсем недавно сражались, и притом не без успеха.
     - Мой Император говорит моими словами, - с достоинством поклонился гном.
     - Хорошо. Давай посмотрим чуть шире. Мельин будет отстроен. Не сейчас, не на следующий год - через пять лет, через десять, неважно. Что вы станете делать тогда?
     Баламут пожал широченными плечами.
     - Работы всегда много. Много городов, много крепостей, много мостов и трактов. Мы умеем строить, мой Император.
     - И нет ничего, что побудило бы вас выступить на моей стороне? Ни полные права свободных граждан Империи, ни...
     - Мой Император, - прервал его гном. - Никакой рескрипт, указ или закон не сделает нас полноправными гражданами Империи. Люди всё равно будут завидовать нам, бояться нас и ненавидеть. В нас будут швырять сперва комками грязи, потом камнями, а потом полетит и кое-что поострее - арбалетные стрелы, например.
     - А как насчёт мести? - медленно проговорил Император. - Каменный Престол послал вас в бой. Своих лучших воителей. Вы несли с собой величайшую реликвию вашего народа, возвращённую, я полагаю, непомерной ценой. Вы сражались подобно героям легенд, подобно тем гномам, что опрокинули Дану возле самой их столицы. Вы снискали немалую славу. И хотя многие мои верные центурионы и легаты пали от вашей руки, я отдаю должное и вашему мастерству, и вашему мужеству. Я - отдаю, а ваши же сородичи, Каменный Престол, отказались от вас. Бросили на обочине, словно бесполезную тряпку. А ведь я предлагал им вас выкупить. Да что там выкупить! Я могу отпустить вас и без всякого выкупа. Но вход в ваши же горы вам закрыт. Неужели этого недостаточно?
     Гном тяжело, исподлобья смотрел на Императора. Однако правитель Мельина был не из тех, кто опускает глаза.
     - Ты ничего не понимаешь, господин. Каменный Престол непогрешим и не может ошибаться.
     - Вот даже как! - Император откинулся в кресле. - То есть даже если тебя внезапно схватят и осудят по ложному обвинению, ты скажешь - да, я виноват, потому что так изрёк Каменный Престол?
     Гном опустил голову.
     - Нет, Император. Я буду знать, что я невиновен. Но Suuraz Ypud, Сила Гномов - только в единстве. Для всех это единство олицетворяет Каменный Престол. Никто не может занять его без благословения Духов Гор. В это верят почти все гномы. И если Каменный Престол укажет на меня и скажет - ты преступник и должен быть казнён, я буду знать - это во имя высших интересов. Гномы не могут, не должны усомниться в правоте Престола. Это означало бы наш конец. Мы выжили только потому, что были верны. Мы поднялись и после первой войны с Дану, мы победили во второй, мы были на волосок от победы над вами, людьми, в союзе с теми же Дану...
     - Верно, - кивнул Император. - Верность Престолу как идее... хотел бы я, чтобы мои подданные обладали хоть малой толикой такой же верности... И всё-таки, Баламут, друг мой, я скажу тебе так: есть нечто, что вы очень-очень хотите получить назад.
     - Это что же? - хрипло спросил гном, подаваясь вперёд.
     - Нет, нет, не Драгнир, - покачал головой Император. - Алмазного Меча у меня, к сожалению, нет. Но я могу предложить вам обратно ваши исконные владения под Хребтом Скелетов и Царь-Горой. Я хотел бы, чтобы между гномами и людьми был союз. Чтобы мы торговали, а не проливали бессмысленно кровь друг друга. Я был в другом мире, Баламут, в очень далёком мире... и видел, что случается, когда это простое и, казалось бы, очевидное правило не соблюдается. - Он наклонился, глаза смотрели прямо в лицо Баламуту. - Я хочу предложить вам вернуться в ваши древние подземные храмы и мастерские. Я, как ты знаешь, уже отменил дурацкие бирки. Враг, что идёт на нас, слишком силён, чтобы мы продолжали бы играть в дурацкие игры взаимной вражды.
     - Это Семандра-то? - всхорохорился гном. - Это она-то слишком сильная?
     - Семандра - тьфу, ерунда, ничто по сравнению с тем, что может двинуться на нас, - негромко произнёс Император. - Я уверен, что это вторжение задумали не за Селиновым Валом.
     - А где же? И кто? - ехидно поинтересовался гном. Император молча взглянул на него - и ухмылка Баламута живо исчезла.
     - Враг из Бездны, мой добрый гном. Из Бездны, что не имеет ни дна, ни прозвания. Там, где засели похитившие мою Императрицу. Я видел многое в том мире, куда меня провела дорога Разлома, Баламут. И не хочу, чтобы это повторилось у нас дома. Хватит с нас пиратов и конников Семандры. У меня нет доказательств, Баламут, но ты знаешь, что я не имею привычки лгать даже во спасение.
     - Крепость Императорского Слова известна народу Гномов, - несколько напыщенно провозгласил Баламут. Подгорное Племя отличалось-таки известной любовью к помпезным и торжественным формулировкам.
     - Я вновь хочу отправить послов к Каменному Престолу. Но даже если он вновь ответит презрительным молчанием или, что хуже, отошлёт мне обратно головы послов со ртами, набитыми помётом летучих мышей, я не собираюсь отступать. Я предлагал и предлагаю вам, трудящимся над восстановлением моей столицы гномам, взять во владение Хребет Скелетов.
     - Став, разумеется, твоими подданными?
     - Став моими союзниками. Управлять вашими подземными делами я всё равно не смог бы при всём желании.
     - Но мог бы раздать нас во владение твоим баронам...
     - Баронам! В уме ли ты, почтенный гном?! У меня в разгаре не только вторжение Семандры, но и открытый баронский мятеж. А ты говоришь - раздать баронам... Я предлагаю вам создать свое царство под Царь-Горой, а уж потом самим решать, пойдёте вы под тяжёлую руку Каменного Престола или станете жить своим умом.
     - Но до этого хирд должен встать рядом с легионами, - уточнил Баламут, яростно теребя бороду.
     - Да, мой добрый гном. Для этого хирд, столь блистательно показавший себя на поле брани, должен встать рядом с моими легионами, что из последних сил удерживают сейчас врага на востоке. Ничего не даётся бесплатно в этом жестоком мире.
     Баламут тяжело вздохнул.
     - Получить обратно Царь-Гору - извечная мечта каждого гнома с той самой минуты, как мы её покинули, - признался он наконец. - Но цена... предать Каменный Престол... И... стать наёмниками... по доброй воле... мы восстанавливаем твой город по закону войны. Мы всегда можем оправдаться, что пребывали в твоей воле...
     - А разве получить обратно вашу священную гору - требует каких-то оправданий? - резко сказал Император. - Тебя заботит, что скажет Каменный Престол. А что скажут ваши дети, которые будут знать, что Царь-Гора вернулась к ним потому, что их отцы не пожалели себя, встали вместе с людьми на пути хаоса и распада, вместе держались за меч и потому победили? Разве ты не хочешь этого? Разве это было б несправедливо? Разве не пожертвовали бы вы все с готовностью жизнями - чтобы только вырвать Царь-Гору из рук ненавистных хумансов? Молчи, гном, я достаточно слушал тебя! - теперь Император казался по-настоящему грозным. - А теперь, когда у тебя такая возможность, ты мнёшься и торгуешься, словно на рынке! Императорское слово или принимается, или отвергается, гном. Третьего не дано.
     Баламут сперва порывался что-то ответить, чуть ли не прервать правителя Мельина, но потом притих, опустил голову и долго сидел так, пялясь в пол - полы в императорском дворце, как и сам дворец, были единственным, что уцелело в Мельине после той страшной ночи, первой ночи войны с Радугой.
     - Ну так что, Баламут? - наконец прервал его Император. - Молчать в присутствии коронованной особы в ответ на её, особы, прямые вопросы - этой привилегией в Мельине пользовались считанные единицы.
     - Мой Император... - гном остановился, прочистил горло. - Мы будем сражаться. За Империю и за Царь-Гору.
     Император медленно откинулся на резную спинку трона. Он не собирался играть с Баламутом - прикидываться, что ему всё равно.
     - Я знал, что ты можешь говорить за всех, Баламут, - медленно сказал Император. - Как ты предпочтёшь, чтобы тебя называли? Не этим же прозвищем, да не прогневаются на меня за его использование все боги, если они только есть.
     - Я предпочту, чтобы меня называли Баламутом, с разрешения моего Императора, - слегка поклонился гном. - И да, я могу говорить за всех. Мой Император прав - у какого гнома сердце не дрогнет, когда он услышит слова "получить обратно Царь-Гору". Уходя, наши предки обрушили коридоры, так что даже самые отчаянные охотники за самоцветами не проникли вглубь... к самым главным залам. Мы разберём завалы... восстановим своды... и пригласим Императора Людей в Сердце Горы.
     - Смелое приглашение, - с соответствующей моменту торжественностью ответил Император. - Я принимаю его с радостью и признательностью, но... разве не есть Сердце Горы нечто священное, лицезрение коего недопустимо ни для кого, кроме одного лишь Подгорного Племени?
     - Я полагаю, - лицо Баламута сделалось холодным и непроницаемым, - мы сделаем исключение. Для такого случая.
     Уже откланявшись и идя к двери, гном вдруг обернулся.
     - Да простит мне мой Император давешнее непонимание.
     - Ты о чём, Баламут? - прищурился правитель Мельина.
     - Тогда, на совете... я не сразу понял, как мы можем помочь тем пяти легионам, которые повелел срочно создать мой Император...
     - А, - в голосе Императора сейчас слышался один только лёд. - Ты понял. Ну что ж, хорошо. Ты прав, мой добрый гном. Если хирд поможет задержать врага на Суолле, я на самом деле смогу вывести весной в поле не разномастную толпу, смазку для семандрийских клинков, а пять настоящих легионов...
     - Но для этого мы должны остановить их сейчас, - медленно проговорил Баламут.
     - Ты совершенно прав. Мы должны остановить их сейчас. А теперь разрешаю идти, Баламут. Тебе, мне кажется, есть над чем подумать. А именно - как преподнести мои слова твоим сородичам.
     Гном ничего не ответил. Поклонился и молча вышел.

***

     ...Сородичи Баламута побросали работу. Разнёсся невероятный слух - слух, сперва дикий и безумный, тем не менее обрастал подробностями, деталями, которые, всё больше и больше согласуясь между собой, говорили лишь об одном - что весть правдива.
     ...Гномам вернут отобранное при сдаче оружие. Гномы вновь построят хирд на поле боя. Они вновь станут сражаться с хумансами - с теми, кто вторгся в Империю. И за это они получат назад свою Царь-Гору.
     Царь-Гора - и гномы разом умолкали, их рты раскрывались, и пальцы сами вцеплялись в бороды или лезли чесать затылки. Владыка людей добровольно отдаёт такое сокровище! Откуда вышел сам Драгнир, Алмазный Меч! Место, полное Силы, олицетворение магии гномов!
     За это стоит сразиться. Тем более - не с Дану и не со своими же сородичами. С людьми...
     Хищно щурились глаза, сжимались кулаки, дервенели скулы и на них вспухали желваки.

***

     Приняв решение, Император не любил мешкать.
     Правитель Мельина держал слово. Арсеналы столицы открылись. Гномы получали назад оружие - шум, гомон, ругань, свалка, каждый из воителей Подгорного Племени искали именно свои доспехи, свой топор или пристрелянный арбалет. Император мог бы приказать навести порядок, однако вместо этого распорядился вообще отвести от оружейных всех до единого легионеров. Пусть гномы разбираются сами.
     И они действительно разобрались. На это ушёл весь день, и вся ночь и весь следующий день, однако к вечеру Баламут потребовал срочной аудиенции; получив же её, отрапортовал, что хирд полностью вооружён, снабжён припасами, тёплой походной одеждой, повозками, тяжеловозными лошадьми, пивом и готов выступить немедленно.
     Обычно гномы всегда шли в бой под клановыми знамёнами - когда армия Каменного Престола только начинала свой поход, над её рядами плыли штандарты таких славных родов, как Эдсе-Убийцы Людей, Тхарна-Камнекрушителя, Мгара-Победителя Эльфов и других; эти знамёна оставили по себе долгую память в имперских пределах. Однако эти стяги после Мельинской битвы окружённые, потерявшие надежду на прорыв гномы вручили победителям - в знак своих мирных намерений; не желая прибавлять гномам унижения, Император не принял знамён, штандарты остались у старших родовичей; однако сейчас ни одного из некогда гордых стягов не развевалось над рогатыми гномьими шлемами. Вместо них гномы подняли одно для всех, новое знамя - в красном круге силуэт Царь-Горы, над ней - имперский василиск, а ниже - скрещенные молоты, кузнечный и боевой.
     Никогда не случалось такого, чтобы на штандарте Подгорного Племени появлялись бы символы человеческой Империи. Гномы и Люди порой выступали как союзники - против тех же Дану, - однако чтобы гномы шли в бой под знаком василиска - такого не случалось с момента сотворения мира.
     Хирд маршировал через Мельин. И нельзя сказать, что на своём пути гномы слышали лишь приветственные клики. Память, оставленная вторжением воинства Алмазного Меча, была более чем свежа.
     А теперь гномы получили обратно свои топоры, мечи и клинки, вдосталь напившиеся человеческой крови. И не слишком многочисленные свидетели марша хирда через отстраиваемую имперскую столицу в большинстве своём сумрачно молчали, провожая прищуренными взглядами закованные в сталь шеренги.
     Гномы уходили - на поддержку графу Тарвусу. Император пока оставался в столице. Пять свежих легионов формировались медленно. Народ под имперские штандарты собирался плохо, даже звонкие марки, щедро рассыпаемые вербовщиками, действовали не так, как ожидалось. Цены на всё возросли вдвое, если не втрое, золотом в тяжелые времена не наешься и дом зимой не обогреешь.
     Тем не менее из потребных пятидесяти когорт половину удалось набрать, и ветераны Первого легиона не жалели ни глоток, ни кулаков, чтобы успеть вбить в зелёных рекрутов хоть чуть-чуть соображения, которое впоследствии поможет новичкам пережить их первую битву.
     И за всё это время Император не получил ни слова, ни полслова о том, что творится с чародеями. Могущественная некогда Радуга растаяла бесследно, испарилась, словно роса под жарким солнцем; посланные к башням Орденов отряды вернулись ни с чем. Циклопические крепости стояли покинутыми, имущество большей частью было вывезено, но немало и просто брошено. Окрестные землепашцы, конечно, войти в твердыни волшебников не рискнули, да и сами поисковые партии, как понял Император, не горели рвением довести своё дело до конца. Против обыкновения, правитель Мельина не стал карать за это упущение.
     ...Обычным порядком жила только одна башня (на самом деле - громадная крепость с высокими стенами и рвами, а именно башня Всебесцветного Нерга. Восьмой Орден, только формально входивший в Радугу (он не имел ни своего глашатая в Совете, ни подворья вблизи от императорского дворца), озабоченный своими таинственными изысканиями, что называется, "не от мира сего", продолжал жить как ни в чём не бывало и не выражал никакого желания хоть как-то вмешаться в бурный поток событий, захлестнувший Мельинскую Империю.
     Посланцев Императора приняли (у ворот) вежливо, но равнодушно. И так же вежливо и равнодушно сообщили, что мирские события Всебесцветный Орден не интересовали, не интересуют и интересовать не будут, у Нерга свои дела и задачи, не доступные для понимания непосвящёнными. Нерг не вмешивается в войны. Даже если эта война ведётся против их же собратьев-магов. Собственно говоря, никакие они не собратья. Всебесцветный Нерг никогда не считал себя входящим в Радугу. Нергу нет никакого касательства до того, что думают и делают остальные чародеи семи Орденов. Во всяком случае, здесь никого из них нет. Орден всегда оставался лоялен по отношению к Империи и царствующей семье, но покорнейше просит не вмешиваться в его, Ордена, дела. Так было, есть и будет. Войны начинаются и оканчиваются, а Нерг стоит.
     Посланцев Императора не пустили дальше внешних врат. О да, их не унизили топтанием под открытым небом, на холоде и ветру - специально для таких случаев Нерг выстроил что-то вроде "гостевых палат", однако на общий исход это не повлияло. Всебесцветники решительно отказались вмешиваться в войну с семандрийцами - впрочем, на иной исход Император не слишком-то и надеялся.
     Разумеется, исчезновение Сежес и ей подобных внушало немалые опасения. Разгромленные, понёсшие тяжкие потери маги как никогда нуждались в передышке, но кроме этого - и в пополнении своих рядов. Слишком много молодых чародеев погибло в Мельине, при штурме башни Кутула, немало более опытных якобы полегло в той загадочной битве "в иных мирах", где Сежес со товарищи (опять же якобы!) останавливали прорыв в Мельин тварей Разлома.
     И, как всегда случалось в минуту сомнений или колебаний, Император шёл к своей Тайде. Не ради любовных утех, хотя и о них они тоже не забывали, - просто побыть с ней, посидеть рядом, когда черноволосая головка Дану склонялась к нему на плечо. Рядом с Сеамни порой удивительно легко думалось. Внутренний взор очищался, отступали мелкие суетные заботы и давящая душу ледяная тревога, которую особенно тщательно гнал от себя Император - а что, если не выдержим?
     Он считал дни. И душа, и тело требовали действия. Он не привык прятаться от угрозы за крепостными стенами. Зима не вечна. Ледяные валы на Буревой гряде, политые водой и обратившиеся в зеркало крутые берега Суолле не навсегда останутся неприступными. Семандра добилась большого успеха, имперские василиски отброшены от границы больше чем на сотню лиг. Отброшены из плодородных, густонаселённых, с обилием податного люда, с укреплёнными замками, ремесленными городами, сгрудившимися вдоль благодатной Суолльской долины... Семандра недаром зарилась на этот кусок имперских владений.
     - Не гори... - шептала ему Сеамни, прижимая Императора к себе, тонкие пальцы скользят по буграм мышц, узловатым росчеркам шрамов, ласкают шею, забираются под волосы; кажется, с остреньких, аккуратно подпиленных ноготков срываются колючие искорки. Император позволял себе на короткий миг уйти из этого мира, протянуть руку - и знать, что его ладонь встретит тёплую плоть Тайде, единственную желанную для него во всей вселенной, как бы банально это ни звучало.
     - Не гори... не сжигай себя... Император не может исчезнуть, не исполнив долга. Не умиротворив Империю. Потому что иначе... ты сам знаешь, что. Все, кто стал хоть как-то уживаться с непохожим на него соседом, вновь вцепятся друг другу в глотки. А потом - откроется Разлом. То,