а. Бедствия - не обычные вторжения врагов, которых можно одолеть простой честной сталью. Нет, Клара. Неведомые болезни, смерчи, ураганы, сорвавшиеся со своих мест звёзды, взрывающиеся солнца и так далее и тому подобное. Разумеется, и всякою рода нечисть - поименуем их общим термином "демоны" сбрасывать со счетов тоже не стоит. В Упорядоченном немало миров - некоторые говорят, что и "измерений", - Кицум усмехнулся, - обитателей которых, гм, нельзя пускать в приличное общество. У них, этих обитателей, сразу же возникает непреодолимое желание сожрать всех представителей оного "приличного общества". Так что Боги, мне кажется, должны охранять существующий порядок вещей и не мешать его изменению естественным порядком.
     - А как определить, что естественно и что нет? - немедленно спросила Клара.
     - О! - Кицум назидательно поднял палец. - Хороший вопрос. Собственно говоря, именно в этом и состоит... гм, работа Бога, да простится мне такая аналогия. Отличить естественный ход вещей от извращённого. Уметь увидеть в пробивающихся сквозь мёртвый камень ростках не угрозу скалам, а будущий лес, дом для множества и множества живых существ. И, скажу тебе честно, я лично Новым Богам не завидую. У них и без того хватает забот. Те же козлоногие, от которых маги Долины сбежали на самый дальний край Упорядоченного.
     - Кицум... - Клара взглянула прямо ему в глаза. Человеческие, самые обычные. - Господин... назовись нам. Нам идти плечом к плечу ещё не в одну схватку, и я...
     - Всевеликие силы, Клара, - невесело рассмеялся Кицум, - я думаю, что это произойдёт естественным путём и очень скоро. Ты всё увидишь сама. Я понимаю твой вопрос - не слишком-то весело шагать рядом непонятно с кем да ещё и прячущимся под чужой личиной. Но - Закон Равновесия, о котором я тебе уже говорил. Умерь своё любопытство, Клара, прошу тебя. Этим ты, поверь, сохранишь мир и покой для множества простых смертных, кого ты никогда в жизни не видела и, проживи ещё хоть три тысячи лет, никогда не увидишь.
     Отчего-то Клара ему верила. Хотя это и шло вразрез со всем опытом боевого мага по найму. Идти рядом с кем-то замаскированным, не зная ни истинного имени, ни намерений... А что, если он на стороне её врагов?.. Последнее, впрочем, отпадало. Кицум уже успел доказать это - преградив дорогу той же Сильвии, например. Правда, для чего ему понадобилось играть в слабого и беспомощного, когда они с той же Сильвией ожидали "спасения" на островке Дикого Леса, дрейфующем в Межреальности?
     Кицум говорил хоть и негромко, но особенно не секретничая, и шедшая следом за Кларой Тави жадно ловила каждое его слово. Второй раз судьба сталкивала её с истинным, хоть и сокрытым величием. Первым был её ме-льинский учитель, которого она никогда не перестанет оплакивать. Человек (впрочем, человек ли?) - показавший ей совершенно новые пути. И в магии, и в жизни. А миг, когда учитель пожертвовал собой, сам открыв себе горло клинком ради спасения Мельина, служившего ему всего лишь тюрьмой, Тави до сих пор не могла вспоминать без слез. Она, закаленная в схватках наёмница, не раз и не два выполнявшая щекотливые поручения Круга Капитанов, когда Вольные не хотели марать руки и честь. Она бралась за подобное с радостью, безродная и бездомная Тави, осуждённая и приговорённая Радугой за незаконный магический дар. Как будто бывают дары законные.
     А теперь она идёт за Кларой. Идёт в ожидании чего-то столь же высокого, как то чувство, что сдавило ей горло, когда она, Клара и валькирия Раина оказались втроём против бесконечного моря козлоногих и бились до конца, не веря в победу, но бились, стоя плечом к плечу. Это был миг, когда Тави знала точно - её жизнь не напрасна, она имеет смысл и значение, иные, чем простое выживание, неважно, в Мельинской ли Империи или в пределах, подвластных Кругу Капитанов.
     Но та жизнь давно канула в ничто, далеко-далеко, в глубокой каменной могиле спит Кер-Тинор, с которым они вместе отправились добывать Алмазный Меч гномов. Алмазный Меч они добыли, но подлый гном обманом завладел им.
     Бесконечная, всеобщая война. Меняются миры, но одно остаётся неизменным - война. Смертные и бессмертные нигде и никак не могут поделить небо и землю. Так было, есть и будет, говорила вся память Тави. Память Вольных, влитая в неё искусным обучением. Пусть даже она не поймает стрелу в полёте, но принципы и основы она затвердила крепко-накрепко, иначе Круг никогда бы просто не признал её своей.
     И сейчас, едва оправившись от ран, здесь, в странном месте под названием Дно Миров, Тави вдруг отчётливо и ясно поняла: пора возвращаться. Чужие небеса, чужие знамена, а где-то остался хмурый Мельин, где она родилась. Мрачное и низкое зимнее небо, хлюпающая холодная каша под ногами, сиротливые дымки над придавленными снежными кулаками избушками; суровые леса, свинцово-серые широкие реки, берущие начала в северных горах и текущие через всю громадную страну к берегам ожерелья внутренних морей.
     Это походило на удар. Реальность Дна Миров плавилась и стекала вниз перед внутренним взором Тави. Она вновь и вновь с болезненной резью видела Мельин, видела неровные, кое-как замощённые улочки родного городка; откуда-то из самых глубин всплыли лица соседей, простых и не шибко жалованных жизнью людей, мастеровых, пекарей, сапожников, портняжек, златошвей, травников и так далее, и тому подобное. Когда-то она ненавидела этот мир, едва не вздевший её на копья, она ушла от него к Вольным, жадно и жалко стучалась в глухие двери из вулканического стекла, умоляла: "пустите меня, пустите!" - всё напрасно. Её обучили - как оружейник терпеливо, не жалея ни времени, ни ударов молота, доводит до совершенства клинок. Для неё тоже не жалели - ни времени, ни ударов. Беззлобных, сугубо "поучающих", но от того не менее болезненных.
     Чужие знамена. Чужие миры. Чужие войны. Она пошла с Кларой, удовольствовалась ролью почти бессловесного бойца, в нужный момент просто выхватывающего сабли и становящегося рядом с остальными. Точно так же она билась и рядом с Кан-Торогом, постоянно ощущая, что ей никогда не постичь смысла, наполнявшего жизнь настоящего Вольного, не понять его войны.
     Война должна быть своей собственной. Если уж ввязываться в неё вообще.
     Выбраться отсюда. Исполнить долг перед Кларой (раз уж встала с ней рядом). И - домой, немедленно домой!
     Конечно, хорошо бы, чтоб Кицум отправился туда тоже. Кем бы он ни оказался впоследствии. Ведь не случайно он столько лет странствовал по Мельину. Значит, тоже чувствовал что-то близкое в этой суровой земле. Мало ли миров в Упорядоченном (как она теперь знает)? А он выбрал для воплощения именно её. Её Мельин. И отчего-то Тави казалось, что туда он и должен вернуться.
     - Здесь, - остановилась шедшая впереди Ниакрис. За всё время их отряду не решились заступить дорогу никакие гарпии и тому подобные малоприятные обитатели Дна Миров.
     Белые перья так и лежали. Не разметал ветер - на Дне Миров нет ветров. Не потревожил зверь - умный хищник за версту обойдёт подобные "останки".
     - Здесь, - повторил Кицум. - Друзья, нам представился шанс вырваться отсюда малой кровью. Нам надо вернуться в Эвиал. Слишком многое начато и слишком многое не завершено.
     - Золотые слова, - проворчала за спиной Тави мрачная Раина. - Вот только как завершать, когда непонятно, кого рубить и, главное, как?
     - Кого рубить найдётся, - откликнулся Кицум. - Уж тут можете не сомневаться. Могу только догадываться, что сейчас сделает Сильвия, но уж наверняка помчится к своим покровителям. Или же - на что я рассчитываю - что покровители сами явятся к ней, - он усмехнулся, вполне эдак по-пиратски и чуть ли не кровожадно. - Ниа, прошу тебя...
     Лейт-Ниакрис мягко, одним движением очутилась возле груды перьев. Выученица Вольных, Тави могла оценить - бойцом Ниакрис могла оказаться поистине страшным. Отчего-то Тави стало даже не по себе - словно чувствуя, что им непременно суждено будет сойтись лицом к лицу.
     Дальнейшее произошло быстро, можно сказать - стремительно, так что мало кто успел понять происходящее.
     Ниакрис закрыла глаза, вытянула руку - так, словно сжимая невидимый меч. Кицум встал рядом, ладонь положил девушке на лоб. Мгновение, и рука Лейт дрогнула под невидимой тяжестью, точно в ней и впрямь оказался неподъёмный фламберг. А ещё миг спустя на макушку Тави словно рухнул настоящий кузнечный молот.
     Боль и тьма. Падение. Ничто...

Глава пятая
ЭВИАЛ

     Бросившаяся к бесчувственному Анэто хозяйка Волшебного Двора волей-неволей пропустила следующий акт драмы. Милорд ректор был плох, и совсем не требовалось обладать какими-то целительскими талантами, чтобы это понять. Анэто выложился до конца, пытаясь взломать выставленный Разрушителем щит, - и почти что преуспел в этом. Щита больше не было, но армии, обращённой в охваченную паническим слепым ужасом толпу, это помочь уже не могло. Спасибо своим, не подвели, не дрогнули, на собственных плечах вытащили милорда ректора из пекла, и Мегана, склоняясь над смертельно бледным лицом, пересечённым тёмно-алыми дорожками кровяных струек, чувствовала, что глаза начинает предательски щипать.
     Холодный разум опытной чародейки, конечно же, знал диагноз, знал и что делать при "предельном истощении сил, вызванном чрезмерной концентрацией на поддержании перманентно-действующего заклинания", как выразились бы умники-заумники Ордоса. А вот сердце сейчас ощутимо мешало. Обжигало глаза закипающими слезами, заставляло трястись руки, а губы - выкрикивать какие-то совершенно бессмысленные слова.
     И только под всеобщими изумлёнными взорами она сумела как-то прийти в себя. Вспомнить, что она-таки пока ещё и хозяйка Волшебного Двора, и помощь коллеге - её прямая обязанность.
     Мегана покраснела. Горячо, жарко, густо, как не краснела с молодости, да и то - не по причине сердечных тревог, а опасаясь, что не получит на очередном испытании очередного "выше всяких похвал; достойно всеобщего подражания". Огромным усилием заставила подбородок не трястись, а руки - не дрожать.
     - Кертен, Омела, Эсияз! Дайте руки, быстро!
     Умение перелить силу опустошённому магией товарищу - одно из основополагающих, этому учат во всех обязательных курсах. И сейчас Мегана, словно испугавшись вырвавшихся наружу чувств, работала как одержимая.
     И она пропустила весь поединок Разрушителя с Этлау, пропустила момент, когда войско начало постепенно останавливаться и люди словно стряхнули с себя нахлынувший ужас. Не помнившие себя ратники ошеломлённо озирались по сторонам. Мало-помалу отряды приводили себя в порядок, вновь раздались резкие команды десятников; отброшенная армия вновь превращалась в войско из безумной толпы.
     Откат вновь и вновь терзал Мегану, глубоко в грудь вонзая холодные когти. Во рту она ощущала привкус крови, кровь по обыкновению текла и из носа; сама едва не теряя сознания, Мегана держала и держала заклинание, щедро отдавая свои собственные тепло и силу распростёртому на плаще человеку, так внезапно ставшему единственным во всём мире.
     А потом, когда Анэто уже застонал и приоткрыл глаза, из ниоткуда возник отец Этлау. Его шестиконечный косой крест, дотоле постоянно носимый на груди, куда-то бесследно исчез. "Небось потерял, когда улепётывал", - мрачно подумала Мегана. Экзекутор едва дышал от бега, но глаза его отнюдь не выглядели глазами уносившего ноги труса. Острые, колючие, тёмные, они впивались, точно дротики, и мало кто мог выдержать взгляд инквизитора, не отвернувшись.
     Мегана, правда, могла. Особенно сейчас. Когда в сердце негаданно-нежданно открылась потаённая дверца.
     И как он ещё нашёл их - настолько безошибочно и быстро! - среди кипящего человеческого моря?
     - Досточтимая Мегана, - проскрипел отец Этлау, вперяя в неё свой взор, более подошедший бы сейчас какому-нибудь зомби. - Достопочтенные маги, нам остался последний приступ. Разрушитель исчерпал почти все свои силы. Мы схватились с ним врукопашную. Никто не одолел. Но следующий приступ станет последним. Последним, я знаю. Надеюсь, что господа маги исполнят свой долг.
     "Почти те же слова сказал и Ан..."
     И следа не осталось сейчас в отце Этлау от злобного фанатика. Сейчас это был полководец, спокойный и уверенный в себе, несмотря на бегство его армии. От него словно волнами расходилось нечто незримое, неощутимое, но люди вокруг вдруг как-то подбирались, переставали растерянно топтаться, кто потерял оружие - торопились подобрать или чужое, или хотя бы топоры, в изобилии навезённые крестьянами-трудниками.
     Вновь зажглись принесённые факелы. Вновь выстраивались колонны и шеренги. Толпа обретала вид войска с поистине неестественной, пугающей Мегану быстротой. Немногие уцелевшие инквизиторы стягивались к Этлау, словно роящиеся пчёлы к королеве.
     - За мной! - взмахнул рукой преподобный отец-экзекутор, не обращая больше внимания на Мегану. И - легко побежал сквозь строящиеся баталии, вновь и вновь повторяя призыв.
     Теперь Мегана очень хорошо понимала главу Белого Совета. Этлау сделался не просто опасен, он превратился в смертельную угрозу всей магической гильдии Эвиала. Разрушитель... пока себя никак ещё не показал. Во всяком случае, он только защищался. Интересно, почему он не прикончил всю армию тучей раскалённого живого пепла, когда тысячи и тысячи человек столпились вокруг его Башни и полезли на стены? И почему удар летающими черепами оказался направлен в основном на инквизиторов (включая палачей на их колымагах) да на прислугу метательных машин? Почему выпущенный Разрушителем дракон ограничился тем, что поджёг осадную башню, но даже не попытался залить жидким огнём бегущих? В чудовище не полетела бы ни одна стрела, ни один дротик, да и для заклинания едва ли нашлось бы время.
     Что-то тут не так, мелькнула мысль. Что-то очень сильно не так. Разрушитель не пытался нападать. Он защищался. И, похоже, защищался он только и исключительно от отца Этлау.
     А как же огонь, через который пришлось с такими ухищрениями пробираться бесследно сгинувшим ассасинам? Куда делся он? Почему Разрушитель снял эту защиту? А ведь с ней никто бы и близко не подступил к Чёрной башне.
     Анэто ворочался и шёпотом ругался, пытаясь подняться. Почти все уцелевшие маги столпились вокруг своих предводителей. У Меганы несколько отлегло от сердца, когда она увидела, что в рядах чародеев Волшебного Двора потерь совсем немного.
     "Начинаешь мыслить, как воевода, - мелькнула горькая мысль. - Радуешься, что пали немногие, а не скорбишь по погибшим!"
     - Что нам делать, Мегана? - выступил седобородый маг. - Они снова полезли... Останемся здесь или пойдём следом?
     Судя по угрюмым лицам остальных, участвовать в "решительном натиске" под предводительством отца Этлау они явно не рвались.
     Мегана сперва даже и не поняла. Какой там натиск, когда АН еле на ногах держится!
     - Мы... пойдём... - раздался слабый его голос. - Пойдём, но... не так чтобы очень быстро и близко. Помогите мне... кто-нибудь... подняться.
     - Ан, ты в уме?! - коршуном налетела на него Мегана. - Куда тебе, ты...
     - Мег, если мы не пойдём, всем нам состряпают обвинения если не в пособничестве Разрушителю, то, по крайней мере, в ереси со всеми вытекающими... - Анэто тяжело опирался на посох, но стоять мог уже сам. - Друзья, надо. Во имя... - он глухо, надрывно закашлялся. - Во имя чего - вы сами знаете. Пошли!
     Мегана не дерзнула противоречить. В куртуазном и галантном Анэто, элегантном кавалере и жизнелюбе, вдруг проснулась какая-то упрямая и мрачная сила, та самая, которую так ненавидят женщины, потому что она во все времена была их самой главной и, по сути, единственной соперницей. Одной на всех.
     Маги развернулись в редкую недлинную цепь. Мегана и Анэто оказались в центре. Эвиальские полки успели уйти вперёд, они подступали всё ближе к Башне, и казалось, что люди напрочь забыли только что пережитый ужас. Никто не вспоминал об отдыхе. Какие-то расторопные десятники сумели собрать людей и оживить два требушета, над головами наступающих пронеслись первые ядра, на обсидиановой броне Чёрной башни расцвёл рыжий цветок лопнувшей глиняной бомбы с жидким огненным снадобьем.
     Однако теперь Мегана смотрела куда угодно, только не на Башню. В основном, надо сказать, на Анэто. Глава Белого Совета гордо задирал нос и хорохорился, хотя на самом деле сейчас только и мог, что словом ободрять остальных: влитых в него Меганой сил хватило только на то, чтобы не дать остановиться сердцу и не допустить, чтобы отказал мозг.
     - Никаких щитов, Мег, - Анэто повернулся к хозяйке Волшебного Двора. - Вообще никакого чародейства не чувствую. А ты?
     Мегана покачала головой.
     - Ловушка? - бросил кто-то из магов, случившихся рядом.
     - Почти наверняка, - мрачно проговорил Анэто. Судорожно вцепившаяся в посох рука дрожала.
     - Остановимся? - с готовностью предложил другой голос.
     - Никогда, - бросил ректор. - Друзья, готовьтесь... ждите черепов... нелинейных некрообъектов... Или ещё чего... похуже.
     Даже издалека видно было, что с Чёрной башней что-то не так. При каждом ударе каменного ядра во все стороны так и летели брызги лопающихся чешуи - словно броня вдруг разом утратила прочность. В бреши врывался огонь, весело полыхал внутри (правда, сквозь бойницы всё равно его языков было не разглядеть, их, похоже, всё ещё закрывало какое-то чародейство), и подступающее войско разразилось победными воплями. Уже не требовалось никаких палаческих телег, чтобы поддержать боевой дух. Люди почуяли победу.
     - Этот прекрасный новый мир... - услыхала Мегана бормотание милорда ректора. - Прекрасный мир под суровой, но справедливой рукой Святой Инквизиции! Какое улучшение нравов, какое религиозное рвение среди простонародья!
     "Нашёл время, - невольно подумала Мегана. - Ох уж эти мужчины!.."
     Её саму, если честно, по-настоящему заботило только одно - чтобы Анэто вышел живым из этой мясорубки. О себе она практически забыла.
     Войско меж тем продолжало наступать. Беспрепятственно. Никаких тебе летающих черепов или там горящего пепла - ничего.
     - Ловушка, - услыхала Мегана голос слева.
     - Как пить дать, - откликнулся другой справа.
     - А преподобный-то со своими, глядите, позади всех держится, - заметил кто-то третий.
     - Умный, бестия. Первым в огонь не полезет. Шкура он... - и четвёртый голос добавил грязное ругательство, литературный перевод которого звучал бы примерно как "человек, предпочитающий свиней девушкам".
     Анэто молчал, шагал, борясь с предательской слабостью, прищуренными глазами глядя на катящуюся к Башне волну факелов. Это не может быть правдой, думал чародей. Разрушитель, конечно, приготовил всем какую-то новую ловушку, настоящую кровавую баню. Эх, знать бы, что случилось с ассасинами...
     Требушеты тем временем пробили в чёрной броне настоящую брешь. На нижних ярусах Башни бушевал огонь, впрочем, Анэто не слишком надеялся, что там вспыхнет настоящий пожар, едва ли подъятая силой Тьмы Башня поддастся простому пламени. По всему, Разрушитель больше не мог терять времени. И милорд ректор ощутил, как желудок его сворачивается в трубочку и завивается ледяной спиралью. Это должен быть удар, подумал Анэто. Такой, что мы не отобьём, несмотря на всё умение.
     И потому, когда передние шеренги штурмующих с воплями ворвались на островок, когда над лесом копий поднялись штурмовые лестницы и первые, самые смелые и отчаянные, стали карабкаться по ним, милорд ректор скомандовал магам остановиться.
     Если Разрушитель ударит, он обязан сделать это именно сейчас. Сейчас. Вот именно в это мгновение. Ну же!..
     Однако секунды проходили, штурмующие башню врывались в бойницы, уже ничем не защищённые, в пробитый требушетами пролом, а Разрушитель бездействовал. Маги в недоумении воззрились кто на Башню, кто на Анэто; никто не мог понять, что происходит. Разрушитель отдаёт Чёрную башню без боя?

Глава шестая
ЭВИАЛ. ЧЁРНАЯ БАШНЯ

     Броня Чёрной башни сотрясалась от ударов. Осаждавшие сумели привести в действие новые требушеты, и камни с