головы, как пытались хвататься за косые свои кресты и как всё равно не могли устоять. Серебристая завеса заколебалась, точно под сильным ветром, разъялась, в ней словно открывались тёмные ворота, за которыми выла и вопила охваченная смертельным ужасом толпа святых братьев. Однако, несмотря ни на что, строй их не сломался и не распался. Вышедшая луна осветила сплошную шевелящуюся массу людей, похожих на муравьев в потревоженной медведем высокой куче. Фесс чувствовал усилия тех, кто пока оставался в задних рядах, вновь сомкнуть преграду перед чудовищами, однако было уже слишком поздно. Составленный из девяти драконов клин пробил магический занавес навылет, подобно арбалетной стреле, пронзающей в упор даже самые крепкие доспехи.
     Вновь вспыхнула резня, разорванные в клочья тела летели по воздуху, и серые братья невольно подались назад - противник казался неуязвимым, а человеческая плоть слаба, никакая вера не способна заставить такую массу безропотно встретить мучительную гибель, не сдвинувшись с места.
     Утробное рычание драконов сотрясало окрестные холмы, в нём тонули последние вопли умирающих; упрямство и стойкость инквизиторов спасали сейчас остальные полки, не могущие пробиться к врагу.
     Но затем из рядов инквизиторов выступил невысокий тщедушный человечек, закутанный в обычный для святых братьев серо-красный плащ. Безоружный, он тонко завопил что-то, высоко поднимая нагрудный косой крест; ближайший дракон мгновенно мотнул костяной башкой, челюсти щёлкнули, перекусывая глупца надвое; и в тот же миг некромант ощутил мощнейший выброс чистой, незамутнённой силы. Той самой, что некогда далась ему в деревеньке Большие Комары.
     Инквизиторы пустили в ход магию крови.
     Казалось бы, что здесь удивительного? В бою погибали сотни людей, бери и пользуйся - но нет, магия крови требовала или жертвоприношения, или, как сейчас, осознанного самопожертвования. Безвестный инквизитор шёл умирать и знал это; он не рассчитывал на спасение, он понимал, что жить осталось считанные мгновения. Это очень тяжело, это неимоверно трудно - идти умирать, не поднимая даже руки в свою защиту, сколь бы бессмысленной она ни была.
     Челюсти костяного дракона играючи рассекли слабую плоть, когти довершили дело; но и само чудовище вдруг глухо заскрипело, заскрежетало, закружилось на одном месте и вспыхнуло - кроваво-красным, какого не бывает в природе, бешеным быстрым огнём. Оно боролось, оно не погибло сразу: пылая, костяной дракон оставлял за собой настоящую просеку в рядах святых братьев. И только там, собою пробив их строй, он рухнул на землю бесформенной грудой догорающих костей.
     - Та-ак... - процедил сквозь зубы некромант. Похоже, он недооценил Святую Инквизицию. У неё тоже нашлись свои козыри в широком рукаве серой рясы. Вскоре точно так же вспыхнул второй дракон - соратники преподобного Этлау вошли во вкус.
     - Больше мне тут делать нечего, - не удержался Фесс, когда загорелось третье его страшилище.
     Нельзя терять времени. Пока ещё кипит бой, армия поури успеет, воспользовавшись темнотой, проскользнуть мимо мекампского ополчения.
     Незамеченным перебравшись через болото, Фесс скрылся в лесу.
     Карликам не требовалось много времени на сборы.
     И некромант ещё успел досмотреть последний акт драмы, развернувшейся на берегах невеликой речки Лоухи: как грянулся оземь, распадаясь огневеющим пеплом, последний из костяных драконов.
     Но зато длинные колонны поури без помех миновали открытое пространство и вновь скрылись в лесу. Теперь Фесс знал, где противник, а вот инквизиторы - нет. И ещё некромант надеялся, что костяные драконы устроили настоящую кровавую баню собравшимся здесь серым.
     Серое и бессолнечное утро Фесс, Рысь и Фейруз встретили у костерка, разведённого в яме под выворотнем. Неутомимые поури шагали всю ночь, и от Лоухи, где разыгралась схватка, армию некроманта отделяли добрые двенадцать лиг. Сам Фесс, признаться, едва волочил ноги.
     Драконица всю ночь провела в воздухе, бесшумно кружила в вышине: судя по всему, армия Мекампа шумно праздновала победу "на костях", то есть не трогаясь с места. Никто не озаботился разослать поисковые отряды, не говоря уж о том, чтобы организовать преследование.
     Фейруз подвесил на треноге мятый котелок, позаимствованный им у поури. Мальчишка клялся, что "отмыл в десяти водах", но и Фесс, и Рыся косились на покрытые неоттирающейся копотью железные бока с известным подозрением.
     После уничтожения костяных драконов Фейруз вновь воспрял духом и осмелел настолько, что вполне задорно отвечал на шуточки и подначки Рыси. Они как раз с пылом выясняли, благо это или нет, что на некоей филейной части Фейруза отсутствует хвост, когда Фесс внезапно поднял руку.
     Приученные, драконица с юношей мгновенно смолкли.
     А некромант закрыл глаза и в надвинувшейся тишине услыхал чёткие, хоть и мелкие шаги. Знакомые шаги.
     Не может быть!
     Он успел вскочить на ноги, уже готовый к отпору, уже ощущая скопившуюся мощь для защитного заклятья; и Рысь успела перекинуться в драконицу, когда из тьмы вылетела слепящая ветвистая молния, разя и сметая всё на своём пути.

Глава шестая
МЕЛЬИН. ПО ПУТИ ОТ СТОЛИЦЫ К РАЗЛОМУ

     - Мой повелитель не должен мешкать.
     - Сежес, оставь меня. Сколько раз я давал тебе чёткий и недвусмысленный отказ?
     - Почему мой Император так упрям и не хочет даже на миг задуматься о престолонаследии? - всплеснула руками чародейка. - В конце концов... я стараюсь не застывать в косности. Дану могла бы, если б не... - Сежес перекосило, - хотя это вызвало бы массовое недовольство нобилитета и...
     - Нобилитет, - усмехнулся Император, - и так выразил, как ты говоришь, своё массовое недовольство. Дальше уж некуда. Поднял восстание, и совсем по другому поводу.
     - Мой повелитель! - Теперь Сежес умоляюще сложила ладони лодочкой перед лицом. - Пусть всё так. Вы отвергаете предрассудки, традиции, установления - всё. Но есть один момент, который даже вы не сможете отвергнуть.
     - И этот момент? - спокойно осведомился Император.
     Чародейка в волнении облизнула губы.
     - Говори, говори, Сежес. Впрочем, я могу закончить и сам. Браки людей и Дану обречены на бесплодие, следовательно, у нас не сможет родиться наследник престола. Так?
     - Именно! - Сежес с отчаянием тряхнула головой. - А без наследника престола - какая ж эта Империя?.. Даже если нам удастся справиться с Разломом и прочими бедами? За кем пойдут легионы? Неужели появится новая династия? Такого ни разу не случалось!
     Император пожал плечами.
     - Есть множество способов. Например, усыновить ребёнка. Кто в точности уверен, что люди и эльфы не могут иметь детей? Кто это проверял?..
     - Ну, проверять-то проверяли, - криво усмехнулась Сежес. - Все владельцы рабынь-Дану. Множество раз. От соитий не родилось ни одного ребёнка. Так что...
     Правитель Империи вновь поднял брови.
     - Неужто мне надо учить изощрённую в интригах Сежес? Как насчёт того, чтобы создать какое-нибудь поистине грандиозное заклятье, которое позволит нам, и только нам двоим, иметь ребёнка? Если уж так важно, "что подумает народ"?
     - Конечно, это можно сделать... - нехотя призналась Сежес. - Но, мой повелитель, всё равно найдётся слишком много сомневающихся! Пойдут слухи, они станут питать смуты...
     - Сежес, - спокойно сказал Император, - я слышал все твои резоны множество раз. И про то, что нельзя оставлять престол без наследника, и про опасность смены династии, и необходимость "замирения с баронами". Но пока перед нами Разлом, а у меня - эта рана, - он поднял обмотанную уже успевшими в очередной раз потемнеть бинтами левую руку, - ни о чём другом говорить нет смысла. Если Разлом станет распространяться и мы не сможем его остановить, совершенно неважно, останется у меня наследник или нет.
     - Нет, повелитель, не всё равно! - Сежес даже вскочила. - Разлом может сожрать Мельин, но остановиться перед Семандрой. Может обратить в ничто северный континент, но не тронуть южное взморье. Может удовлетвориться нами и оставить остальные части света. И тогда Император Мельина должен будет найти место для новой Империи. Мы упорны, повелитель, мы - Люди, прорвавшиеся в своё время сквозь ливень стрел Дану на берегу Черепов.
     "Можно подумать, ты сама там была", - казалось, говорил сумрачный взгляд Императора.
     - Нет, Сежес, нет. Не утомляй меня. И не вынуждай меня звать Вольных, чтобы они выводили тебя под руки. Перед нами дело. Когда справимся с ним, станем думать обо всём остальном. Теперь же, пожалуйста, покинь меня.
     - Как будет угодно моему повелителю, - недовольно пробурчала Сежес, церемонно приседая и пятясь к выходу из жарко натопленного шатра.
     За пологом послышался шум, навстречу чародейке шагнул один из Вольных, отрывисто поклонился.
     - Мой Император, вернулись разведчики. Молодой барон Марий Аастер. И ещё... посланники Нерга, повелитель. С кого прикажешь начать?
     - Зови молодого Аастера. Видно, что-то из ряда вон.
     - Слушаю и повинуюсь. - На лице Вольного ничего не отражалось.
     Действительно, молодые разведчики, даже бароны, но в скромном звании урага, то есть помощника центуриона, не должны соваться с докладами непосредственно к Императору. Их выслушает в лучшем случае первый центурион их легиона, примус пилус. Ну, может, третий легат.
     Полог откинулся, Вольный ввёл молодого барона. Марий упал на одно колено.
     - Мой Император.
     - Встань, барон Аастер. И говори, с чем пришёл.
     - Повелитель, мы захватили троих, молящихся Слашу Бесформенному.
     Если бы не рука, Император вскочил бы с походного ложа.
     - Где. Как, - проговорил он. Это были даже не вопросы.
     Марий пустился в объяснения, что его дозор выдвинулся на целый день пути перед главными силами, шли всю ночь и к утру достигли брошенной обитателями деревеньки при небольшом деревянном замке. Жил там, видать, какой-то захудалый барон, а может, просто выбившийся "в люди" землевладелец из неблагородных, но сейчас, в грозную пору, все подались в другие места. Тем не менее над замком поутру они заметили дымок. Решили проверить, зашли... с разных сторон. И повязали всю компанию.
     - Они и пикнуть не успели, повелитель! - войдя в азарт, Марий весьма нецеремонно подпрыгивал и размахивал руками. - Обряд свой мерзючный травили, прошу повелителя меня простить, а мы тут и наскочили, ну и...
     Отчего-то Императору очень хотелось прошептать "наконец-то". Аколиты Слаша попадались и раньше - на востоке, во время кампании против Семандры. Ничего сверхъестественного из них выжать тогда не удалось. А теперь, глядите-ка, далеко ж они забрались...
     - Хвалю, барон, - кивнул Марию Император. - Я чувствую, ты не уронишь доброго имени Аастеров. Распорядись, чтобы пленных допросили.
     За молодым бароном упал тяжёлый ковровый полог. Император посмотрел вслед, переводя сбивающееся дыхание. Кое в чём проклятая Сежес была-таки права. Силы его убывали, а Всебесцветный Нерг сподобился только сейчас разродиться ответом.
     Всё это время посольство Ордена оставалось при императорской ставке, но держалось в сторонке, само по себе, не притрагиваясь даже к исправно посылаемым съестным припасам и питаясь только привезённым с собой. Приставленные к ним соглядатаи (увы, не из Серой Лиги) следили за каждым их шагом, но так и не смогли заметить ничего подозрительного. Если посланцы и пересылались с набольшими Нерга, они сумели сохранить это в тайне.
     И вот они просят аудиенции. Наконец добились ясности?..
     Что ж, Слаш Бесформенный может подождать.
     ...Когда посольство всебесцветных наконец вошло в шатёр, у ложа Императора собрались обычные лица: проконсул Клавдий, командиры легионов, легат-секретарь Аврамий, явилась и Сежес. Как-то так получилось, что некогда мятежная чародейка стала, как встарь, постоянным членом импровизированного коронного совета. Правда, держалась она теперь совершенно по-иному.
     - Мы получили ответ, мой Император, - после обмена протокольными приветствиями и вручения верительных грамот без обиняков начал нергианец. - Всебесцветный Нерг согласен на твои условия.
     Императору пришлось приложить известное усилие, чтобы на лице ничего не отразилось.
     - Мы примем участие в походе к Разлому. Не скрою, выживание мира нас волнует меньше возможности обрести уникальные, небывалые знания. Которые мы так или иначе сможем передать тем, кто последует за нами - в Мельине или же где-то ещё. Мы поможем Императору Мельина в борьбе с его недугом. Мы... поможем также и значимой для него персоне.
     - И взамен всего этого - простое разрешение Нергу на человеческие жертвоприношения? - прищурился Император.
     - Совершаемые именем Императора и по его повелению, - твёрдо проговорил посланец. - И, кроме того, нам потребуется белая перчатка. Да-да, мой повелитель, именно она. Едва не погубившая, эта вещь должна теперь потрудиться, чтобы спасти моего Императора.
     - Мы говорили также и о заложниках, - напомнил правитель Мельина.
     - Само собой, повелитель. Они уже на пути к императорской ставке. А мы приступаем к лечению. И для этого нам тоже потребуется совершить человеческое жертвоприношение.
     Император не выдержал, на миг закрыл глаза. Он таки покупает жизнь ценой другой жизни. И сколько ни повторяй себе, что, посылая легионы в бой, он делает то же самое, это не поможет.
     - Тогда у меня есть кого отдать тебе под нож, - вдруг услыхал он свой собственный голос. - Имеет ли значение род и происхождение приносимого в жертву?
     - Не имеет, мой Император. Мы с радостью примем указанного тобой для заклания.
     - Проконсул! Что там с аколитами, которых взял барон Аастер?
     - Дают показания, мой Император, - ухмыльнулся Клавдий.
     - Ты уверен? И что же они показали?
     - Пока не знаю, повелитель. Но не сомневаюсь, что у наших дознавателей им никакой Слаш Бесформенный не поможет.
     - Подойдёт вам такое, нергианец? - в упор взглянул на бледного чародея Император. Тот молча поклонился.
     - Проконсул, прикажи, чтобы с ними разобрались быстрее, - тяжело распорядился правитель Мельина.
     - Нам было бы желательно получить должным образом атрибутированную имперскую грамоту, - негромко, но настойчиво проговорил нергианец. - Грамоту с нашим правом на жертвоприношения.
     Император стиснул зубы, но кивнул Аврамию. Мол, давай.
     Получив грамоту, посланец Нерга откланялся и удалился, заверив Императора, что приступит к лечению немедленно, как только ему будет доставлен "потребный живой материал", как он выразился.
     А вскоре Императору подали составленный аккуратной рукою писца свиток показаний, снятых со слуг Бесформенного.
     Правитель Мельина бегло пробежал пергамент глазами. Ничего особенного. Посланы были верховным жрецом... так-так-так... вершить расправу над противящимися слову Слаша... ничего особенного... имена и места жительства тех, кто давал кров и убежище. Это небесполезно, но ничего особенного - судя по именам, всё незнатные люди, выходцы из Семандры, давным-давно осевшие в Империи, но, как оказалось, не потерявшие связь с "верой предков". Конечно, аколит мог лгать, мог оговорить невинных, мог просто назвать первые пришедшие на ум прозвища. По делу его следовало бы поместить в надёжную камеру, пока ликторы проверят его слова, но на подобное уйдут месяцы.
     - Пусть Бесцветному отдадут самого... гм, бесполезного из этой тройки. Перед этим ещё раз постарайтесь разговорить. Потом покажите им жертвоприношение. Глядишь, узнаем и что-то ещё.
     Легат Аврамий торопливо поклонился и бегом кинулся вон.
     ...Император Мельина впервые за всё это время расстался с белой перчаткой. Ему казалось - он лишился даже не руки, а половины туловища. Зияющая пустота. Тупая, ноющая боль, глушащая мысли...
     Трое связанных аколитов Слаша извивались в путах, глядя выпученными от ужаса глазами на нергианцев с закрытыми чёрными масками лицами, с длинными кривыми ножами в руках, что застыли над расстеленной прямо на земле свежеснятой бычьей шкурой. Над ещё не остывшей кожей поднимался парок.
     Носилки с Императором и Сеамни стояли рядом, окружённые тройным кольцом Вольных. Их капитан никого не оставил в запасе, явились даже отдыхавшие после смены. Ещё на росчищи горел костёр, запрошенные негрианцами служки без устали подтаскивали смолистые поленья.
     В середине дымящейся на холоде бычьей шкуры лежала белая перчатка Императора, и правитель Мельина не мог отвести от неё глаз. Ему казалось - это всё равно что положить в огонь свою собственную руку. Тем более что он понятия не имел, что задумали бесцветные маги.
     Рядом едва заметно дышала Тайде. Вспомнят ли о заключённой сделке посланцы Нерга? Они, стоящие вне обычных людских понятий о верности, слове, чести, будут ли выполнять свои обязательства? Или сочтут их недостойными внимания формальностями, исключительно для обмана глупцов, пока ещё стоящих у власти в распадающейся на части Империи?
     Ликтор наклонился к связанному аколиту, произнёс что-то негромко, но грозно. Человек в изодранном грязном плаще дико задёргался в путах, но ничего не ответил. Ликтор выпрямился, вытянул руку - кулак сжат, большой палец смотрит вниз. Пленник не стал разговорчивее даже при виде готовых к жертвоприношению бесцветных.
     Посланник Нерга (своего имени он так и не открыл) коротко кивнул своим подручным. Те мигом подхватили аколита под руки, поволокли к распяленной шкуре; пленник отчаянно вырывался, но рот его по-прежнему оставался на замке. Впрочем, сделать он уже ничего не мог - с ловкостью, говорящей о постоянной практике, жрецы Нерга растянули обречённого на шкуре, прикрутив руки и ноги ко вбитым колышкам. Недавний собеседник Императора затянул какое-то мрачное песнопение, угрюмое и скрежещущее, словно старые деревья в бурю. Ему вторили помощники, и Императору показалось, что яркий день начал темнеть, небо словно затягивало тучами; правитель Мельина не удержался, поднял взгляд - нет, голубой свод не пятнало ни единого облачка; однако же тьма накатывала, она словно сочилась из-под края мира, повинуясь непонятным словам литании Бесцветного Нерга.
     Не прерывая пения, жрец медленно нагнулся, осторожно коснулся остриём кинжала всех пяти пальцев белой перчатки. И всякий раз Император невольно вздрагивал - его пронзало резкой, колющей болью, словно стальное лезвие кромсало его собственную плоть.
     Перчатка задрожала. Воздух над ней - тоже, словно она в единый миг раскалилась, подобно стальному листу, покрывающему зев печи. В этой дрожи Императору вдруг почудились изломанные очертания какой-то гротескной фигуры - тело вроде бы человеческое, а ноги выгнуты по-козлиному.
     В тот же миг посланец Нерга широко размахнулся и с диким воплем, достойным самого кровожадного пиратского вожака, всадил жертвенный нож в горло аколиту Слаша. Тот задёргался, забулькал - удар нанесли так, чтобы жертва не умерла сразу.
     Агония продлилась недолго - забрызганный кровью жрец продолжал наносить удары, без разбору тыкая в грудь и живот связанного, корчащегося пленника.
     Многие отвернулись. Правда, ни один из них не был Вольным.
     Нергианец завершил экзекуцию широким, наотмашь, взмахом, рассекшим умиравшему грудину. Сунув руку в зияющую рану, бесцветный чародей выпрямился, сжимая в окровавленном кулаке ещё трепещущее сердце, которое тотчас и швырнул в белую перчатку. Вернее, к самым её пальцам; и у Императора зашлось его собственное сердце, когда он увидел, что белые костяные пальцы перчатки сами по себе сомкнулись на куске окровавленного мяса.
     Дальнейшее он помнил плохо. Врезалось в память лишь чудовищное шествие миллионов, миллиардов пугающе одинаковых козлоногих существ, маршировавших по тёмной равнине с неразличимым пейзажем. Потом мелькнули парящие в небе три крылатые тени, очень похожие на те, что были замечены в небесах Мельина той страшной зимой, когда гномьи рати шли на столицу, а все ожидали неминуемого прихода Спасителя и конца света.
     А затем пошла и вовсе какая-то ерунда: Император видел белую