отерпев неудачу, тоже гибнет, не в
силах перенести гибели спутника.
   Так и со мной. Только теперь я с ужасом начинаю  понимать,  что  невольно
вложил в это слишком много сил. Я чересчур уж вольно обошелся с магией этого
мира. А здешние хозяева такого не прощают.
   Хозяева - это, конечно, не Радуга и не  мельинский  мальчишка  на  троне.
Незрячие, нерассуждающие, они властвуют над  потоками  магии,  что  способны
испепелять континенты и превращать моря в безводные  выжженные  пустыни.  Не
они заточили меня в сие  узилище;  но  в  их  власти  слепой  яростью  своей
помериться с тем, чье имя не произношу даже я.
   Мне ничего не осталось делать, как резким,  отозвавшимся  болью  во  всем
старом теле усилием разорвать видение.
   Бреди своей дорогой, Хозяин. Многажды разворачивалась  она  перед  тобой;
обильна была жатва. Надеюсь и  молю  всем  оставшимся  у  меня,  что  ты  не
завернешь в Хвалин. Чтобы разрубить поставленный девятью  магами  Арка  щит,
нужны  воистину  сверхчеловеческие  силы.  Не  знаю,  кто  из   смертных   и
бессмертных волшебников способен на такое. Не знаю.

***

   В низком сводчатом подвале было до невозможности  дымно.  Жгли  ароматный
вереск; бросали в огонь пахучий тимьян; дорогой кореандр; корни тайных трав,
что растут лишь в пределах Бросовых  земель;  сочащиеся  драгоценной  вязкой
смолой чурбачки Дерева Слез; широкие золотистые  листья  много-смертника;  и
еще многое, многое иное.
   Жаровни, курильницы, просто железные горшки с углями - в ход  пошло  все,
способное держать в себе  огонь.  Кое-где  костры  развели  прямо  на  полу.
Громадный же камин в дальней стене был,  как  ни  странно,  наглухо  заложен
грубым бутовым камнем. Кладка  выглядела  совсем  свежей,  точно  мастеровые
только что закончили работу. В дыму едва можно было  продохнуть,  да  и  то,
если пригнуться к самому полу.
   Привязанный к деревянной, увитой словно бы  в  насмешку  миртом,  решетке
человек корчился в жестоком кашле. Решетку подняли  высоко,  чуть  ли  не  к
самому потолку,  в  самый  густой  дым.  Шестеро  в  серых  плащах  с  низко
надвинутыми капюшонами стояли по обе стороны решетки; стояли, молча наблюдая
за мучениями несчастного. Они не задавали никаких вопросов;  лишь  время  от
времени кто-то из  них  молча  подавал  знак  слугам,  что  трудились  возле
жаровен, и отмечал пером на вощеной дощечке, что полетело  в  пламя  на  сей
раз.
   -  Почему..,  ах-х-х-х...  -  отплевывался  и  харкал  человек,  стальные
браслеты на запястьях и лодыжках глубоко впивались  в  плоть,  -  почему  вы
ничего не спрашиваете? Ах-х-х-х... Почему?
   В некотором отдалении от пытаемого на низенькой складной скамеечке  сидел
немолодой уже человек,  почти  старик,  невеликого  росточка,  в  заляпанном
осенней грязью, латаном-перелатаном коричнево-серо-черно-буром плаще. Служка
держал на серебряном подносе простую глиняную кружку с пенящимся пивом.
   Со светлым мельинским пивом собственной Тощего Хэма пивоварни.
   -  Докладають,  особливо  от  смеси  кореандра  с  можжевельником  корчит
вражину, значить, -  осклабившись,  сообщил  второй  служка,  что  стоял  на
коленях одесную старца.
   Тот кивнул, опрятно отхлебнув из кружки.
   - Пусть еще весеннюю хвою попробуют. Говорят, еще лучше действует.
   - Ин момент! - выпалил служка справа. Напрягся, приложил большие пальцы к
вискам и что-то быстро пробормотал.
   - Почему..,  вы..,  не..,  спрашиваете?..  -  донесся  отчаянный  хрии  с
решетки. - А! О! Х-х-р-р-р... За  меня  дадут..,  ах-х-х-х..,  дадут  выкуп!
Уберите.., дым!..
   - Не ндравится, значить, вражине дымок-то наш,  -  еще  шире  ухмыльнулся
слуга-бормотун, выставляя на обозрение гнилые пеньки зубов.
   - Не нравится, - эхом отозвался старик. - Ну, что, бросили хвою?
   - Бросили-с, - тотчас доложился слухач.
   - А-ах!! Оставьте! Оставьте-е-е! - завыл пытаемый.
   - Проследить, чтоб до полного обалдения дошел, - распорядился старик.
   - Мрха-а-а.., чего., чего нужно?
   - Еще не дошел. - меланхолично заключил старик. - Фихте! Передай,  чтобы,
значить, еще хвои добавили. И каркуна мокрого. Пусть поторопятся  -  мне  он
поплывшим нужен, этот хмурик.
   - Почему..,  не  спрашиваете?!.  -  в  последний  раз  отчаянно  выхрипел
пленник, и голова его наконец запрокинулась. Некоторое время выждав,  старик
распорядился:
   - Пусть его Ланцетник посмотрит.  А  то  знаю  я  этих  чародейников.  Им
притвориться, что тебе на стенку пописать.
   Ланцетник оказался худющим и неимоверно длинным субъектом с редкой  седой
бороденкой,  облаченный  почему-то  в  новенькую  кирасу,  всю   исчерченную
руническими  надписями.  Хрящеватые  пальцы  с  желтыми  ногтями   осторожно
отогнули веко впавшего в беспамятство пленника. Ланцетник что-то забормотал,
выудил из сумки нечто вроде мышиной лапки и принялся водить ей  по  глазному
яблоку схваченного. Тот не шевелился.
   - Всо в пора-адке, экселенц, - скрипуче доложил он.
   - Отвязывайте, - старик махнул рукой.
   - Куда прикажете, ваше  патриаршество?  -  осторожно  осведомился  служка
Фихте.
   - Как это - "куда"? В пыточную, конечно! Теперь он у меня  все  скажет...
Ланцетник! Приготовься, твой выход...
   - Ваше патриаршество...
   - Что, Фихте,  уже  штаны  мокрые?  -  усмехнулся  старик.  -  Семицветья
испугался? Притихни, шкат, мы сейчас всю их камарилью можем за яйца взять. И
серпом замахнуться. Понял?
   - Никак нет!
   - Ну и правильно. Потому что здесь только я все понимать и должен,  -  и,
довольный собственной шуткой, Патриарх Хеон расхохотался.

***

   Агата осталась одна. В роскошно разубранном покое на самой  верхотуре.  В
круглой просторной  комнате  с  высокими  стрельчатыми  окнами,  украшенными
цветными витражами. Темы витражей были самые что ни на есть  мирные  -  алые
цветы в зеленой траве; однако, приглядевшись, Агата невольно содрогнулась  -
венчики были пастями, лепестки - челюстями; меж их чудовищными  краями  Дану
увидела безжалостно перемалываемые  человеческие  фигурки.  Тонкие  издалека
струйки  крови,  выложенные  мельчайшей   рубиновой   крошкой,   изображали,
наверное, целые водопады, струящиеся вниз.
   Пол был покрыт роскошным, пушистым ковром - ни пылинки,  ни  соринки.  На
алом фоне вились желтые драконы, гонялись друг за  другом,  вонзая  клыки  в
плоть врага; в самой середине пламенел знакомый уже герб Ордена Арк, вышитый
нитями из авальонна.
   Левая  половина  комнаты,  обращенная  окнами  на  юг,  казалась   жилой.
Неубранная широкая кровать под вычурным балдахином -  кисти  золотого  шитья
свисают  до  самого  пола,  резные  столбы-балясины  покрыты   карикатурными
василисками. На кровати - целый ворох подушек и два  скомканных  одеяла.  По
сторонам  от  кровати  имелись:  письменный  стол,  на  котором  можно  было
танцевать, пара потемневших от времени жестких деревянных кресел, с  изрядно
протертой обивкой (наверное, они были дороги владельцу  как  память).  Между
окнами - книжные полки; как ни странно, книг  оказалось  не  так  много.  На
письменном столе лежала открытая рукопись - разворот  заполнен  до  половины
быстрым,  академически  четким  почерком.  Судя  по  всему,  здешний  хозяин
предпочитал писать собственноручно, не доверяя помощникам-заклятьям.
   Другая половина покоя являла собой лабораторию. И Агата немало удивилась,
заметив на  громадном  лабораторном  столе,  крытом  полированной  мраморной
плитой, целые груды давным-давно вышедших из употребления у серьезных  магов
сушеных лап и крыльев летучих мышей, крысиных хвостов, бесформенных веточек,
сохраняющих, несмотря ни на  что,  аромат  только  что  срезанных,  каких-то
кристаллов, бутылей с непонятными  эликсирами  -  все  это  по  соседству  с
муфельной печкой, жаровнями, спиртовками,  горелками,  колбами,  змеевиками,
стеклянными холодильниками, весами и всем  прочим.  Полки  над  столом  были
уставлены банками с белыми,  коричневыми,  желтыми,  алыми  и  даже  черными
порошками. Иные банки были и вовсе непрозрачны. Над  самим  столом  разинула
огромную пасть кованная из жести воронка. Труба уходила куда-то в потолок  -
не иначе, как на крышу. Шкафы  на  лабораторной  половине  заполняла  чистая
посуда, еще какие-то коробки и банки - словом,  это  походило  на  обиталище
преуспевающего алхимика, но никак не  могущественнейшего  волшебника,  коему
все эти лягушачьи ребра и рыбьи хвосты давным-давно полагалось выбросить  на
помойку, ибо все колдовство такого уровня  давно  уже  творится  одной  лишь
мыслью.
   Агата не успела даже как следует оглядеться, как  рядом  с  ней  возникла
фигура Верховного мага. Левое ухо его распухло и явно  носило  следы  зубов.
Человеческих.
   -  Вот  и  покончили  с  экзекуцией,  -  отчего-то  отряхиваясь,  сообщил
волшебник. - Эдакий неслух! Хотя ты должна быть ей благодарна, Сеамни. - Имя
Дану он произнес с человеческими интонациями. - Не  спохватись  Сильвия,  вы
все достались бы Ливню. Талантливая девочка, слов нет. Со  временем  знатный
маг будет. Не хуже прославленной Сежес.
   Имя Сежес Агате, само собой, ничего не говорило.
   - Ты, данка, вон там постой, - маг  указал  ей  на  середину  комнаты.  -
Да-да, там. На герб встань. Не припекает? - Он хитровато прищурился, блеклые
глаза спрятались за наплывами морщинистых век.
   Агата молча повиновалась. И - почудилось, что ли? - но она и в самом деле
ощутила тепло, идущее от вытканного на ковре герба.
   - Спрашивать я тебя ни о чем не буду,  и  так  все  знаю,  -  маг  смешно
оттопырил нижнюю губу. - Ваш Деревянный Меч, не скрою,  теперь  у  нас.  Все
прочее  становится  неважным.  Сильвия  еще  глупенькая,  она   многого   не
понимает... Но ты-то - должна ведь понимать, а?
   - Нет, - выдохнула девушка. - Не понимаю,  мэтр.  Убейте  меня,  сделайте
милость...
   - Ты, похоже, глупее, чем кажешься, - нахмурился  волшебник.  -  Мне  еще
предстоит кое-что выяснить у известного тебе Онфима. Неужели ты думаешь - мы
настолько глупы, что не в силах отыскать ваш хваленый Aerdunne,  что  растит
оружие мести для вашей расы? Или не в состоянии понять, когда наступает  Год
Созревания? И что нужны руки и кровь Дану, чтобы  взять  ваш  хваленый  меч?
Неужели ты думаешь - мы не пробовали раньше?.. Однако получить Меч смогла ты
одна. Онфим глуп, он не знает всего - и он решил избавиться  от  свидетелей,
тем более что в его цирк - разумеется, совсем-совсем случайно  -  затесалось
аж трое воинов Серой Лиги, далеко не последних в своем ремесле, так что даже
Онфим не сразу смог их раскусить.
   - Я.., я ничего не знаю...
   Волшебник махнул рукой.
   - Можешь не говорить. Онфим купил тебя по случаю  на  рабском  рынке.  Он
имел задание в очередной раз попытаться добыть Деревянный Меч. И конечно же,
он ничего не знал о провале предшествующих  попыток.  Ты  ничего  не  можешь
знать, Seamni, - на сей раз он произнес ее  имя  с  холодной  правильностью,
неотличимо от истинного Дану, - ты ничего  не  можешь  знать.  Но,  так  или
иначе, Меч выбрал именно твою руку, и теперь я хочу знать - почему?
   - А... А зачем вы мне это говорите?
   - Глупая, - фыркнул волшебник. - Сильвия пыталась добиться от тебя правды
пытками. Дурочка. Молода еще и многого не  знает.  Только  если  ты  станешь
помогать мне, я сумею узнать истину.  Нет  ничего  проще,  чем  выжечь  твою
память, расчленить ее, разъять и изучить под лупой - но здесь это ничего  не
даст. Вы, Дану, остро чувствуете ложь - и потому я говорю с тобой  абсолютно
искренне, Seamni.
   - И вы думаете - я стану вам помогать? - тихонько спросила девушка.
   - Тихо, тихо! - недовольно поморщился волшебник. - Только без  сцен,  моя
дорогая. Не  надо  пафоса  и  обличении.  Да,  мы,  люди,  уничтожили  твоих
соплеменников, почти что всех, обратили в руины ваши города, захватили  ваши
земли.., список длинен. Но не в твоей  власти  изменить  свершившееся,  дочь
моя. Не в твоей власти сделать так, чтобы Дану устояли на Берегу  Черепов  и
сбросили бы вторгнувшихся в море. Нужно жить в изменившемся мире...
   - Зачем?
   - Что "зачем"?
   - Зачем жить в изменившемся мире? - с туповатой настойчивостью  повторила
Агата. - Зачем  жить,  если  наши  города  пали,  библиотеки  расхищены  или
сожжены, сокровищницами пьяные ратники гатили болота...
   -  Ваши  библиотеки  целы,  -  с  некоторым  раздражением  оборвал   Дану
волшебник, торопясь перевести разговор. - Библиотеки Снега, Огня, Водопада и
Леса - у нас в Арке. Камень, Песок, Ветер и Ночь достались Нергу. Библиотеки
целы, Seamni!
   Он явно что-то пытался ей подсказать, навести на какую-то мысль...  Агата
растерялась.  Уже  готовая  к  новым,  еще  более  изощренным  пыткам,   она
столкнулась.., с чем?
   - А сокровища.., не жалей о  них.  Не  в  силах  живущих  повторить  лишь
созижденное Богами. Остальное - в нашей  власти.  Слушай  меня  внимательно,
девочка, и запоминай как следует. Если ты поможешь мне - поможешь  искренне!
- я тоже помогу тебе. Я выведу тебя из башни.  Ты  получишь  свободу.  Новую
внешность, деньги, словом - все, что  нужно  для  жизни.  Если  захочешь,  я
сделаю тебя княжной и ты до конца своих дней сможешь жить в Мельине, купаясь
в роскоши. Или.., или я могу указать  тебе  дорогу  на  восток.  В  Бросовых
землях еще остались свободные Дану. Быть может, ты найдешь там свою мать.  У
меня есть основания так думать...
   Но тут лишившаяся чувств Агата попросту рухнула на ковер.
   ...Очнувшись, она обнаружила себя лежащей на том же месте, где и стояла.
   Волшебник поднимался с колен,  держа  в  руке  пропитанную  чем-то  остро
пахнущим тряпицу.
   - У меня есть основания думать, что там ты найдешь свою мать, - как ни  в
чем не бывало повторил он. - А и измельчал же ваш род, милая Дану, - падаешь
в обморок, словно доченька какого-нибудь  мельинского  аристократишки-хлыща.
Раньше  ваша  порода  казалась  мне  покрепче...  -  Он  вновь  опустился  в
скрипнувшее кресло. - Так что ты мне скажешь, о Дочь Дану? Выберешь  свободу
и богатство - или?..
   - Пытки и смерть? - выдохнула девушка.
   - Глупая, - волшебник поморщился. - Нет.., не пытки и не смерть.  Я  тебя
просто отпущу. Тебя и всех твоих спутников.
   - Но.., там же Ливень! И.., и... - Она  задрожала,  вспомнив  чудовищного
Хозяина.
   Маг неприятно рассмеялся, прищелкнул суховатыми пальцами.
   - Ты опять не поняла меня, Дану. Ни мне, ни Ордену,  ни  даже  Радуге  не
нужна твоя смерть. Собственно говоря, она не нужна никому, кроме самой тебя.
Что  ж,  если  хочешь,  вешайся,  как  затяжелевшая  от  случайного  солдата
барынька. Миру это безразлично. Ему вообще все безразлично. Мир - это просто
пространство, где мы живем. Ничего больше. И  не  надо  строить  трагическую
мину, закатывая глаза и впадая в истерику оттого, что мир, мол, "изменился".
Он менялся всегда, каждый день,  каждую  секунду,  только  вы,  Дану,  этого
старательно не замечали. И Дану, и эльфы, и гномы, и Вольные, и  гоблины,  и
тролли, и орки - все, все старательно закрывали глаза и  делали  вид,  будто
ничего не происходит. А когда пришла беда...
   - Когда пришли вы, - негромко вставила Агата.
   - Когда пришли мы, -  неожиданно  легко  согласился  волшебник.  -  Когда
пришли мы и, умывшись кровью на Берегу Черепов, доказали свое  право  стоять
на этой земле - вы не согласились принять  новое  в  этом  мире.  Вы  начали
безнадежную войну и проиграли. Вместо того  чтобы,  правильно  оценив  силы,
отступить. Спросишь, куда? - да хоть на тот же восток. Или за  океан.  Места
много. Закрыт остается только юг.
   - Вы как чума, как Черное Поветрие, -  пьянея  от  собственной  смелости,
проговорила Агата. - Вы идете, словно саранча, и  там,  где  вы  прошли,  не
остается ничего живого. Куда бежать от вас, если вы - гнев Богов?
   - Хорошо сказано, - серьезно кивнул волшебник. Казалось, этот пустой  как
будто бы разговор с бессильной пленницей отчего-то забавлял  могущественного
мага. - Только мы не бич Божий, Seamni. Мы просто хотели жить...
   - Мы тоже!
   - Посмотри на Вольных. Разве Империя пошла на них войной? Мы живем  рядом
уже много столетий.
   - Вольных горстка, а владения их можно пройти пешком за четыре дня!
   - О да, твои соплеменники владели всем тем, что ныне  почитается  сердцем
Империи. Мельином, кстати, тоже. Но, не будь Берега Черепов,  мы  сумели  бы
прийти к пониманию.
   - Какое это имеет значение? - с внезапной усталостью проговорила девушка.
- Мы спорим о прошлом.., вы властны в жизни моей  и  смерти..,  к  чему  эти
разговоры?
   - Но я же четко сказал тебе, что мне от тебя нужно, - удивился маг.  -  Я
полагал, ты обдумываешь...
   - Мне нечего обдумывать, - Агата гордо вскинула подбородок. - Я не  стану
помогать убийцам моей расы. Можешь вышвырнуть меня под Ливень!
   Волшебник досадливо потер щеку.
   - Глупо. Глупо, моя дорогая. Мне нет смысла тебе грозить - согласиться ты
смогла лишь добровольно, я мог лишь уговорить тебя... Что ж, нет - так  нет.
Твоя воля. Тебя отведут в камеру. Не бойся, Сильвия тебя не  тронет.  У  нее
свои любимые идеи.., например, пророчества Илэйны.
   - Я не знаю, кто это такая, - покачала головой девушка.
   - Разумеется. Она родилась лет триста тому  назад,  когда  большая  война
полыхала вовсю. Илэйна - или, точнее, Illainee, - вновь  правильно  и  чисто
произнес он имя пророчицы, - предсказала ваш разгром при  Гунберге  и  конец
наступления Дану, после которого началась долгая агония. Именно тогда она  и
вошла в полную силу. Гвеон Смелый,  отец  Седрика  Алого,  сделал  ее  своей
придворной предсказательницей. Она ни разу не ошиблась - в частностях, - маг
усмехнулся. - Мы долго не могли справиться с рассеявшимся по лесам воинством
Гвеона, во многом  благодаря  Илэйне.  Само  ее  существование  держалось  в
строгом секрете даже от рядовых Дану. Неудивительно, что ты о ней ничего  не
знала.
   - А что с ней случилось потом? - не удержалась Агата.
   - Потом... После  гунбергского  разгрома  Гвеон,  как  ты  знаешь,  -  он
нехорошо усмехнулся, - решил было покончить счеты с жизнью.  Остановила  его
Илэйна. По крайней мере, насколько эта история  известна  мне.  Предводитель
Дану излечился от почти неодолимой тяги к суициду и еще  много  лет  -  надо
сказать, небезуспешно - сражался против Империи. Но ничто не  дается  даром.
Его удачи, его неуловимость были оплачены безумием  прорицательницы.  Илэйна
пожертвовала собственным разумом. Силы огня и разрушения вошли  в  нее..,  и
тут-то она и начала свои знаменитые "Книги Ужаса". Хлопаешь глазами?  Ничего
не знала? Да-а, хорошо же вас воспитывали... А ведь ты из  приличной  семьи,
Seamni, из древнего и уважаемого рода... Ну, ладно, послушай еще презренного
хуманса, он расскажет тебе то, о чем умолчала даже  твоя  родная  мать.  Так
вот, "Книги Ужаса" - собрание самых страшных видений  и  пророчеств  за  всю
историю. Илэйна заглянула в бездны за гранью самой смерти и судьбы. За  край
мира, за край бытия. Она разглядела таящуюся в пламени тень. И  постаралась,
как сумела,  описать  ее  приход.  Да,  да,  не  раз  и  не  два  пророки  и
предсказатели толковали о явлении Врага,  Истребителя,  Пожирателя.  У  меня
неплохая коллекция  раритетов  на  эту  тему.  В  одно  из  самых  известных
пророчеств Илэйны оказался вплетен и ваш Деревянный Меч.  Сильвия  наверняка
выложила тебе это пророчество, о Каменном и Деревянном Братьях, что  погубят
мир. Илэйнины пророчества и теперь занимают немало места в  горячих  головах
молодых  адептов,  -  чародей  засмеялся  каркающим  неприятным  смехом.   -
Например, таких, как Сильвия. Она и ей подобные вбили себе в голову, что  из
этого бреда можно извлечь хоть что-нибудь...
   - А что, книги.., книги Илэйны?..
   - Они у нас, - сказал  маг.  -  Вместе  со  всей  Библиотекой  Ужаса.  Мы
вытащили  их  из  огня..,  все,  кроме  последней.  Кроме  "Книги  Явления".
Пророчество  о  Каменном  и  Деревянном  Братьях  -  в  самом  конце   книги
пр