одят к старым подземельям Хвалина!
   - Откуда ты знаешь?! - взвизгнула женщина.
   - У эльфов и Дану они были сторожами! - рявкнул клоун.  -  Я  думал,  они
давно ушли на юг.., а оказывается, и нет! Лезьте скорее! Троша! Первым!
   Простодушный силач не возражал. Схватив сунутый  ему  Кицумом  топор,  он
очертя голову ринулся вниз. Все замерли; а потом снизу донесся  приглушенный
голос:
   - Прыгайте! Тут невысоко.., только темно очень. Господин Кицум! Фонарь бы
мне, а?
   Уговаривать никого не пришлось.  Даже  Эвелин.  Эта  ринулась  под  землю
первой, оттолкнув  даже  Кицума.  Следом  за  ней  вниз  горохом  посыпались
остальные.
   К свому стыду, Агата не знала, кто такие тарлинги.  Родители  никогда  не
рассказывали ей об этом, а книг  уже  оставалось  слишком  мало,  когда  она
научилась читать.
   Подземная нора оказалась низкой, душной и темной. Вправо и влево  тянулся
ход; Кицум сориентировался мигом.
   - Нам туда. Эх, жаль, фонарь только один...  Уходя,  они  обрушили  стены
ведущей наверх отдушины.
   - Хоть так прикроемся, - проронил клоун. Говорить под землей  отваживался
он один. - Давайте, давайте, господа артисты, ходу! А  то  Ливень  всем  нам
задницы-то подмочит...
   Сгибаясь в три погибели, они двинулись следом за Кицумом.
   Агате клоун велел держаться подле себя.
   - Ты, данка, приготовь самострел. Как впереди что шевельнется -  стреляй.
С тарлингами так - или ты их, или они тебя. Ох и злющие же твари!
   - А что они, позволительно ли спросить, жрут в этих пещерах? -  пропыхтел
Еремей - заклинатель змей.
   - О! У них под землей целые плантации... - Агата видела, как лицо  Кицума
дернулось,  словно  старик  вспомнил  нечто  ужасное.  -  Травки..,   всякие
выращивают. Зверье опять же откармливают теми травками...
   - Это сколько ж травки надо! - не унимался Еремей.
   - Ну и людишек, само собой, жрут, коли те им попадутся, - охотно  пояснил
Кицум.
   Агата удивилась. Из того, что говорил старик, следовало, что  под  землей
существует чуть ли не целое государство этих самых тарлингов. Или - хотя  бы
их "муравейник". Но тогда  и  впрямь,  где  они  берут  столько  еды?  Чтобы
прокопать такие туннели, нужна целая прорва работников. А тоннели - не  чета
ходам земляных муравьев!
   ...Первой начала задыхаться Эвелин. Эта ухитрилась прибрать к рукам  едва
ли не половину всего брошенного господином Онфимом золота. Увешавшись с  ног
до головы оружием, Эвелин теперь только и могла, что стонать.
   - Тихо ты! - сквозь  зубы  шипел  на  нее  Кицум.  -  Тарлинги  -  они  ж
полуслепые, а вот слышат лучше,  чем  твоя  кошка!  Сползутся  сюда  и  вмиг
схарчат!
   Однако Эвелин не унималась.
   - Уф., ох.., ух.., давайте передохнем... Ну, Кицум, ну пожалуйста!  Ну  я
тебе дам потом за это, если выберемся...
   - Тоже мне удовольствие, - скривился клоун. - Вот что,  Агата,  если  эта
сучонка еще раз пикнет - пристрели ее, и вся недолга. Потому  что  если  она
своим писком сюда тарлингов созовет.., лучше б нам  всем  тогда  под  Ливнем
остаться.
   Как ни  странно,  угроза  подействовала.  Достаточно  было  Эвелин  разок
встретиться взглядом с Агатой.
   - Как странно, - бормотал Кицум, ковыляя позади Дану.  -  Тоннель  совсем
свежий. А запаха нет и в помине. Странно...
   ...А потом Ливень накрыл их.
   Сперва на виски надавила тупая боль, с каждым мигом пробираясь все глубже
и глубже под череп. Тонкий слой земной плоти внезапно обрел  прозрачность  -
для Агаты, она взглянула вверх...
   Казалось,  клубящиеся  тучи  ползут  по  самым  кронам  деревьев.  Острые
вершины, словно копья, нацелились в жирные брюха врагов,  и  тучи,  корчась,
словно от боли, изрыгнули наземь потоки ядовито-зеленой жижи. Она  хлестала,
точно кровь из ран. Плети ее  коснулись  леса  -  и  деревья  тотчас  начали
корчиться,  будто  от  боли.  Ветви   их   задергались,   каждая   пыталась,
изогнувшись, спрятаться за другими, укрыться от жгучих капель...
   Однако деревья, хоть и бились и дрожали, не горели и не  таяли,  как  это
случилось с фургоном. Все, к чему прикасались человеческие руки, вспыхивало,
растекаясь омерзительными гнило-зелеными лужицами. Одежда, утварь,  сундуки,
упряжь - все. И тела лошадей горели  тоже  -  ведь  их  запрягали,  кормили,
гладили те же проклятые руки хумансов.
   Земля над головой Агаты потускнела Мириады тончайших струек просачивались
вниз, настойчиво отыскивая дорогу к ускользающим жертвам.
   - Бежим! - шепотом крикнула Дану. -  Бежим,  если.,  если  это  прольется
вниз...
   Уточнять не пришлось.
   Перемазанные в грязи, они почти что на  четвереньках  ползли  по  низкому
тоннелю.  Ливень  усиливался,  тучи  уходили  вперед,  словно   рассчитывали
поживиться где-то еще. Деревья окончательно закрыли  горящий  под  проливным
дождем фургон.
   Если бы тоннель не пошел под уклон, артистов Онфима не спасло  бы  ничто.
Однако тот круто повел вглубь; пробираться стало легче.
   Даже сквозь землю слышался бешеный свист ветра.  Тучи  мчались  на  запад
быстрее самого  резвого  табуна;  Агата  вздрогнула  первой,  едва  заслышав
вплетшееся в этот свист далекое завывание. Впрочем.., о, нет! Совсем даже не
далекое!
   Агата не задумывалась над внезапно обретенной способностью видеть  сквозь
землю. Тем более что внизу твердь оставалась непрозрачной, как и положено.
   На дороге, среди гнущихся деревьев, среди хлещущих косых  ливневых  струй
Агата увидела медленно движущуюся фигуру. Она шагала  какими-то  судорожными
рывками, дергаясь, словно ярмарочная  марионетка  -  правда,  очень  большая
марионетка. Два человеческих роста,  голова  в  уродливом  рогатом  шлеме..,
проломленном с одной стороны.., лицо.., мешанина гнилого мяса и  почерневших
костей.., глаза - мутные зеленые  бельмы..,  гигантское  тело  -  в  ржавых,
древних доспехах, местами пробитых и  проломленных..,  на  поясе  чудовищных
размеров меч-фламберт, тоже  весь  ржавый..,  а  в  правой  руке  -  фонарь.
Человеческий череп на позвоночном столбе, который пальцы монстра  держат  за
кость, словно за рукоять; из пустых глазниц черепа льется  отравный  зеленый
свет,  и  там,  куда  падают  взоры  мертвой  головы,  под  Смертным  Ливнем
вспыхивает - и тотчас гаснет - земля.
   Девушка-Дану замерла, оцепенела, даже не как  птичка  перед  змеей,  нет,
хуже, намного хуже - словно под заклятьем Радуги, гасящем и  волю  и  разум.
Спутники исчезли, исчез мир вокруг - осталось только  это  жуткое  существо,
бредущее под Ливнем, плоть от плоти Ливня, черпающее в смерти других силу  и
жизнь. Сами собой пришли слова - Хозяин Ливня, хозяин,  собирающий  страшную
жатву.
   Ее толкнули в спину, потом еще и еще; с силой потянули вперед - сама  она
идти не могла. Жуткий фонарь в руке Хозяина Ливня стал поворачиваться  в  их
сторону;  зеленые  лучи  насквозь  пронзали  деревья,   стволы   становились
прозрачными; уродливый гигант в громадном рогатом шлеме повел  носом,  шумно
втягивая воздух, и забормотал,  вроде  как  про  себя,  но  Агата  почему-то
слышала каждое слово:
   - Тут, тут, тут.., чую, чую, чую.., выпью их, выпью.., спрятались..,  под
землю.., не уйдут...
   Голос странно гнусавил.
   "Мама! Мамочка!" - Агата отчаянно зажмурилась и затрясла головой,  словно
надеясь отогнать кошмарное видение. "Nimo! Nimonni! Nati pamienni..."
   Чудовище остановилось. Невдалеке от них.  Казалось  немыслимым,  но  оно,
медлительное и неуклюжее, как-то вдруг, внезапно, оказывалось  куда  дальше,
чем могло бы. И еще - все вокруг этого существа было пропитано  смертью.  Не
злом,  а  именно  смертью  -  отнимать  жизнь  было   единственным   смыслом
существования этой твари.  Средоточие,  олицетворение  всего,  именовавшееся
Смертным Ливнем. Откуда он взялся, откуда пришел, почему Ливень не причиняет
ему вреда?  Чья  жуткая  магия  вызвала  к  жизни  этого  монстра?  -  Агате
раздумывать было некогда. Череп в руке гниющего  гиганта  опустился,  и  два
зеленых ока глянули сквозь земную твердь прямо в душу девушки.
   Это было как удар раскаленным железным прутом. Глазницы черепа замерцали;
исполин фыркнул и удовлетворенно заухал.
   - Нашел.., нашел... - неслось сверху. Гулкий голос отзывался болью внутри
головы. - Теперь выпью.., выпью их всех...
   Задвигалась, заклацала нижняя челюсть. Полусгнившие зубы скрипели, и даже
в этом скрипе Агате чувствовались алчность и предвкушение.
   И все-таки полувсхлип-полумольба Агаты как будто бы помогли - ноги  вновь
стали повиноваться; глаза смогли наконец оторваться от  кошмарного  создания
наверху.
   Тоннель меж тем продолжал идти под уклон. И, похоже, присутствие  монстра
наверху чувствовала не только Дану - Кицум то и дело  оглядывался,  морщась,
словно от сильной боли, и потирая виски.
   А между тем мельчайшие струйки Ливня проникали  все  глубже  и  глубже  в
землю, словно ощущая под ней лакомую  добычу.  Точно  змеи,  они  скользили,
находя дорогу, и, как бы ни спешили беглецы, сгущающийся Ливень был быстрее.
   В небе стало совсем уже черно. Косматые клубы  слились  в  одно  сплошное
мелькание, так что казалось - над лесом отчаянно бьются не на  жизнь,  а  на
смерть сказочные существа, и, когда одно из них гибнет,  его  зеленая  кровь
смешивается со струями отравленного Ливня, делая их еще смертоноснее,  хотя,
казалось, куда уж больше?..
   И - чувствовала в полубеспамятстве Агата - за дальними лесами и высокими,
взметнувшимися к небесному куполу  хребтами,  где-то  на  самом  краю  света
высится полуразрушенный замок, где даже ветер не  дерзает  нарушить  мертвый
покой застоявшегося воздуха между черными зубцами острых, точно рыбья кость,
башен. Где словно вытесанные из одного-единственного камня стены до сих  пор
не рассекла  ни  одна  трещина;  они  частично  разрушены,  это  правда,  но
разрушило их не  время,  а  чья-то  враждебная  магия.  Победители  перебили
защитников; однако слово мести прозвучало, и вот из  небытия  явился  Хозяин
Ливня...
   Это было как мгновенное озарение, за которое пришлось заплатить  вспышкой
острой боли, пронзившей все тело от затылка вниз по  позвоночнику  до  самых
пяток. А потом земля вдруг утратила прозрачность. Навалились духота и  тьма.
И испуганный шепот вокруг. Тоннель уходил все глубже и  глубже;  правда,  он
никуда не сворачивал, он вел прямо к Хвалину, но неужели они сумеют  достичь
безопасного места, ни разу не высунувшись на поверхность?  Пусть  даже  этот
ход окончится в какой-то из городских  катакомб;  сумеют  ли  они  выбраться
наружу из бесконечного лабиринта?..
   Правда, это все равно лучше, чем умирать под жгучими струями.
   Все это Кицум шепотом объяснял спутникам.
   Они бежали, бежали и бежали.
   А существо в  рогатом  шлеме  молча  и  неотступно  преследовало  их,  не
отставая ни на шаг.
   Рано или поздно эта погоня должна была окончиться.

***

   Эта  ночь  запомнилась  им  надолго.   Позади,   на   островке,   остался
располосованный труп со  сломанным  заклятьем;  впереди,  время  от  времени
оглашая тьму болот истошным  воем,  пряталось  неведомое  создание,  убившее
священника. И наверняка совсем рядом,  в  холодной  коричневой  жиже  болот,
прятались другие твари - не столь необычные, но не менее опасные.
   Сидри шагал первым. Он один мог отыскать дорогу - почти в  полном  мраке,
по лишь ему ведомым признакам. Тропа  оказалась  удачной,  в  меру  широкой,
достаточно твердой и неглубокой - лошадям по колено.
   Пару раз,  привлеченные  запахом,  к  ним  подступали  обитатели  трясин.
Какие-то многоножки, вооруженные высоко  взнесенными  клешнями.  Приходилось
браться за мечи.
   Клинок в руке Кан-Торога взлетел и рухнул лишь дважды. С такой быстротой,
что человеческий глаз не различил бы ничего, кроме короткого  взблеска.  Два
чудища бесформенными грудами остались валяться на краю тропы.
   Это была привычная работа. Та, ради которой их и нанял Каменный  Престол.
Вольный и Тави убивали походя, годами отточенным  чутьем  тотчас  определяя,
куда и как ударить, чтобы не потребовалось поднимать меч вторично.
   Многоножки угомонились, потеряв  шестерых  товарок.  Уцелевшие  сочли  за
лучшее закусить погибшими сородичами. Сидри  едва  не  вывернуло  наизнанку,
когда из-за спины донеслось алчное чавканье пирующих  чудищ,  перемежающееся
короткими истошными взвизгами.
   - Ты кого-то не добила, - неодобрительно заметил Кан.  -  Скверный  удар,
Тави. Надо больше упражняться, сестра. Испортишь бездельем руку!
   Тави в ответ показала ему язык; впрочем, Кан притворился, что плохо видит
в темноте.
   А так ночь прошла без особых происшествий. Многоножек  сменили  громадные
безногие черви, непонятно что жрущие в этом болоте -  едва  ли  тропа  могла
служить надежным источником добычи.
   Тави шагала, радуясь и ночи, и мраку, и тревожному,  зловещему  шороху  в
недальних зарослях; да что там шороху  -  она  радовалась  и  отвратительным
мордам болотных тварей, с тупым упорством пытавшихся дотянуться до лакомой и
редкой поживы, нежного мяса двуногих. Она рубила и убивала  с  наслаждением.
Потому что схватка помогала хотя бы на время забыть и о погоне, и  о  Ливне.
Она не могла объяснить, не понимала, что происходит,  но  Ливень  надвигался
куда быстрее, чем  было  положено.  Такого  не  случалось  никогда.  Девушка
ощущала близость темного фронта словно  чье-то  тяжкое,  зловонное  дыхание.
Тучи исторгали из себя смерть - и сами пахли смертью. За последний день этот
запах очень усилился. Если дело так пойдет  дальше,  они  могут  не  успеть.
Ливень застигнет их в болотах.
   Когда забрезжил осенний рассвет, унылый и неуверенный, Сидри вознамерился
было остановиться на привал. В сплошной и  непроходимой  топи  гномья  тропа
точно вывела на небольшой сухой островок, покрытый густым ракитником.
   - Уф!.. А и натерпелся ж я страху! - откровенно  признался  гном.  Достал
из-за пояса топор и,  что-то  недовольно  бормоча  себе  под  нос,  принялся
счищать с железа засохшую бурую слизь.
   Ночью он зарубил не то четыре, не то пять чудищ.
   - Отдых отменяется, - жестко сказала Тави. - Идем дальше.
   Гном выпучил глаза.
   - Ты что?! Я, например, никуда не пойду. Ноги подкашиваются!
   - А ты во-он туда посмотри, - посоветовала девушка.
   Гном посмотрел. Приглушенно ахнул и схватился за голову. А потом  вскочил
и ринулся вперед, словно за ним гнались все маги Радуги скопом.
   И вновь болото. Пузырятся бездонные черные  бучила;  тропа  виляет  между
густыми барьерами квота, высокого болотного тростника.
   - Тави, ты чувствуешь погоню? - Кан-Торог смотрел тревожно,  не  отпуская
рукоять меча. А уж если Вольный не отпускает рукоять...
   Девушка на миг зажмурилась.
   -  Нет,  Кан.  Они..,  похоже,  они  повернули  назад...  -  Она  прижала
указательные пальцы к вискам. - Поставили завесу.., мне не пробиться. Но  на
болотах их точно нет. Правда.., да нет, чепуха, ерунда просто.
   - Ты о чем? - насторожился еще больше воин.
   - Пустяки. Не обращай внимания, - отрезала Тави. Ее спутник пожал плечами
и не стал расспрашивать.

***

   Двое в перепачканных грязью алых плащах стояли над  дергающимся  распятым
трупом.
   -  Так,  значит,  как  они  пошли?..  -  спросил  один,  высоко  поднимая
жертвенный обсидиановый нож.
   Труп затрясся. Второй волшебник  ударом  ноги  вогнал  начавший  вылезать
колышек поглубже.
   - Хорош, хорош, - заметил он. - Из Белых Ряс всегда  получаются  отличные
зомби, я всегда говорил...
   Повинуясь  заклятью,  мертвец  заговорил.  Очевидно,  эта  пара  чародеев
обладала  куда  большими  силами,  чем  девчонка  Тави;  их  приказам   труп
повиновался.
   Выслушав, маги переглянулись.
   - Командор был прав, - негромко сказал  тот,  что  вбил  колышек.  -  Они
идут...
   - Куда нам и нужно, - подхватил второй. - Ну что ж, значит, надо успеть в
горы до Ливня...
   - А что с этим делать?
   - С этим? - волшебник усмехнулся. - А вот что...
   И сделал.

***

   Наверное, пережив два покушения за одни сутки, другой бы забился в  самую
глубь цитадели, окружил себя до зубов вооруженной стражей и не высовывал  бы
носа из-за надежных стен. Император к гаковым не относился.
   Послания от Патриархов не было. Собственно говоря, это могло значить все,
что угодно - что воин Лиги схвачен, например. Или ранен. Или что ему  просто
никак не подобраться к цели. К цели, которую не знал сам  Император.  Ее  не
знал и Патриарх Хеон. Ценой огоромных усилий Лига узнала лишь, что в Хвалине
вот-вот должно произойти нечто очень, очень важное и что туда  послан  особо
доверенный адепт  Арка,  Илмет,  выкормыш  самого  Командора  Деврана.  "Это
невероятный шанс, - хриплым шепотом говорил Хеон, поминутно косясь на плотно
занавешенные окна. - Это удача, которая выпадает раз в  сто  лет.  Мы  знаем
адепта, знаем его имя; знаем, что дело - архиважное. Такое упускать  нельзя.
Я  пошлю  лучшего  из  лучших,  мой  Император..,  если  мои  расходы  будут
компенсированы казной".
   Император тогда не колебался. Впервые Лига сама напрашивалась взяться  за
дело против Радуги. Прошлый раз они вернули аванс. Бесцветный Нерг  оказался
не по зубам. Патриарх Хеон, казалось, готов был рискнуть.
   "Если он меня обманул и вообще никого не послал в  Хвалин..."  -  подумал
Император. Еще никогда,  ни  разу  не  случалось,  чтобы  Лига  мухлевала  с
заказами; но кто знает, кто на что способен, если припрет к стенке?  А  Лига
постоянно казалась прижатой к  стенке.  Ползли  слухи,  что  Радуга  вот-вот
расправится с непокорным Орденом ночных  воинов,  и  кто  знает  подробности
тайной войны, что велась между Лигой и Орденами?.. У  Патриарха  Хеона  и  в
самом деле могло не оказаться иного выхода. Впрочем, его бы это  не  спасло.
Император знал - его Вольные в силах справиться и с  лучшими  бойцами  Лиги.
Потому что те были всего лишь людьми, не больше.
   Да, получалось,  что  во  всей  огромной  Империи  он,  ее  самодержавный
правитель, мог рассчитывать лишь на горстку  преданных  лично  ему  Нелюдей.
Причем Нелюдей в куда большей степени, чем те же эльфы или Дану. Браки людей
с Вольными были обречены на бесплодие. От браков же Вольных с эльфами и Дану
дети рождались. Как бы ни негодовали эльфий-ские колдуны и маги  Дану.  Пока
еще  были  живы.  Потом  негодовать  стало  некому,  потому  что  головы  их
давным-давно украсили частоколы пограничных крепостиц наступавшей  сразу  на
три стороны света человеческой расы.
   Но это так, лишь отвлеченные рассуждения.
   "Ты пленник, владыка Империи. Ты  даже  не  кукла  в  руках  Радуги.  Они
надменно игнорируют тебя. Война с эльфами, гномами и  Дану  окончена,  орки,
гоблшы, тролли и прочие оттеснены далеко  на  север,  восточные  королевства
заняты мелкой грызней, а затеянная отцом завоевательная экспедиция на другой
берег Расходного Океана грозит оставить Империю без войска.
   И тогда единственной силой в пределах известной Ойкумены останутся  маги.
Пока еще они соблюдают приличия, пока еще они называют  тебя  "повелителем",
но.., холодный блеск в глазах Сежес.., такой странный блеск..."
   Но ведь у них была тьма возможностей избавиться от него  еще  раньше!  Он
мог тихо умереть во младенчестве. Или скончаться от морового поветрия  вслед
за отцом. И тогда.., нет, он пока еще им нужен. Или уже нет?..
   Пробрало холодом.
   "Радуга, неуязвимая всесильная Радуга.., неужели у тебя  нет  ни  единого
слабого места? Сежес что-то говорила о колдунах-ренегатах.., были и  другие,
с патентом, полученным от имени семи Орденов, разрешающим практиковать магию
в частном порядке. Ни один из этих, с  позволения  сказать,  чародеев,  и  в
подметки не годился даже адептам третьей ступени. А так называемые  ренегаты
- да не были ль они очередной выдумкой коварной чародейки? Очень даже  может
быть. Радуге верить нельзя, ни в большом, ни в малом. Маги семи Орденов хуже
зверья, много хуже безбожных  Дану  и,  как  говорят  кухарки  и  горничные,
ельфов.
   А потом