ку.
    С минуту она поколебалась, размышляя, могут ли сейчас  мэтры  Красного
Ордена видеть то, что с ней происходит. Решила, что едва ли - тогда бы они
вполне смогли справиться с чудовищем сами, без е„, Дану, помощи,  и  пошла
куда глаза глядят.
    Кругом под хлещущими бичами Смертного Ливня корчился  лес.  Все  живое
попряталось, не высовываясь наружу без крайней на  то  нужды.  Ливень  без
пощады уничтожал плоть людей, Дану, гномов, эльфов, пожирал всяких  упырей
и иную Нечисть, сотвор„нную при помощи магии или магией  пользующуюся,  но
простых лесных тварей он миловал, хотя ожоги оставлял.
    Агата  плелась  сквозь  дикую  чащобу,  перебираясь  через  поваленные
стволы, прыгая через непонятно откуда взявшиеся  рытвины,  обходя  жуткого
вида ч„рные ямы, покрытые громадными пятнами черно-розовой  плесени.  Куда
она идет, девушка не знала. Но надо было двигаться. Это  она  чувствовала.
Иначе - смерть.
    Здесь, под Ливнем, казалось,  царил  вечный  полумрак,  словно  летним
вечером. Солнце не могло пробиться сквозь плотную пелену, ни  единого  его
лучика не проглядывало сквозь несущуюся броню туч. И тем  не  менее  Агата
ощущала его. Солнце только-только поднялось  над  горизонтом.  Разгоралось
утро.
    Вскоре удалось выбраться из овражистых буреломов на более-менее ровное
место. Деревья поредели;
    и, едва  взглянув  на  одно  из  них.  Агата  чуть  не  вскрикнула  от
удивления.
    Ей повезло набрести на островок чудом уцелевшего Друнга, Леса Дану.
    Auenno, Drquitti, Atmilla... Агата повторяла  имена  деревьев,  словно
имена родичей, подруг. Просто стояла и повторяла. Хотелось заплакать -  но
слезы,  похоже,  навсегда  остались  там,  в  забытом  детстве.   Хотелось
прижаться к морщинистой коре стволов - но заклятье Верховного мага хранило
Дану лучше ее самой, не давая слабой плоти  коснуться  напо„нной  Смертным
Ливнем поверхности,
    И вс„-таки это был Друнг. Деревья узнали е„, пусть даже и под покровом
чуждой,  ненавистной  хумансовой  магии.  Агате  чудилось  -  она   слышит
невнятное бормотание, обращ„нные  к  ней  голоса;  неосознанно  потянулась
вперед - зачерпнуть сосредоточенной под корнями деревьев Силы, пусть  даже
этой Силы не хватит даже затеплить лучину.
    Агату никто и никогда не учил магии всерь„з.  К  моменту  е„  рождения
величайшие волшебники народа Дану уже пали в безнадежной борьбе с Радугой;
их ученики шли в бой, едва-едва освоив пару-тройку  заклятий.  И,  конечно
же, гибли, гибли, гибли...
    И сейчас девушка потянулась за Силой так же естественно, как умирающий
от  жажды  тянется  к  воде.  Может,  сказались  наложенные  чары.  Может,
беснующийся вокруг Смертный Ливень. Но, так или иначе, Агата ощутила,  что
на миг сделалась единым целым с  этой  небольшой  рощицей,  прочувствовала
каждый корень и каждый трепещущий под ударами злых капель ещ„ не сорванный
осенью лист. Она сама  сделалась  деревом,  раскинула  руки-ветви,  облако
волос стало листвой, пальцы ног - корнями.
    Мгновение растянулось на годы. Деревья говорили с  ней,  поверяя  свои
боль и  ужас;  она  видела  рассеянные  тут  и  там  среди  моря  мусорных
хумансовых лесов клочки Леса Истинного, Леса Дану. Она уходила в  прошлое,
когда великая держава е„ народа тянулась на много дней пути, когда  лесные
города соединяли едва приметные тропки,  по  которым  двигались  караваны,
когда никто и слыхом не слыхивал о дремавшей на Дальнем Юге беде...
    Так длилось до мига, пока связь не оборвалась.
    Это было точно удар огненным хлыстом. Агата  скорчилась  и  заскулила,
точно  побитая  собачонка.  Кошмар  окружающего  мира  навалился   тяжким,
невыносимым бременем. Не было никакой державы Дану, жалкие остатки некогда
великого народа доживали свой век, попрятавшись в  самых  дальних,  глухих
уголках Бросовых земель.  А  сама  она,  с  рабским  ошейником  на  горле,
выполняла безумный приказ безумного мага безумной хумансовой расы...
    Внезапно, резко и зло взвыл ветер. Струи Ливня с новой силой хлестнули
по  возвед„нной  магами  Арка  защите:  разбиваясь,  как  о  стекло,   они
желтоватыми потоками  сбегали  вниз.  Деревья  испуганно  пригнулись.  Вся
собранная Агатой сила исчезла мигом подобно подхваченному  ветром  прелому
листу.
    Она знала! Она знала!..
    И потому  ничуть  не  удивилась,  заметив  появившуюся  среди  стволов
громадную фигуру Хозяина Ливня.
    ***
    И снова я, заточ„нный в подземельях храма Хладного Пламени,  продолжаю
свои хроники. То, что творилось сейчас  во  всем  Северном  Мире,  я  могу
назвать не иначе как кошмаром. Все над„жные, многажды  проверенные  скрепы
рвутся. Давным-давно установленное и устроенное  изменяется,  обращаясь  в
полную свою противоположность.
    Козлоногая тварь из Тьмы внезапно обнаружилась там, где я меньше всего
е„ ожидал, под Хребтом Скелетов, и притом на пути у очень милой  компании,
которой мне уже довелось помочь, когда они только прорывались ко  входу  в
гномьи шахты. Дорогу туда мне открыло отчаяние девушки - Тави.  Я  воочию,
несмотря на бушующий Смертный Ливень, увидел и ч„рный зев подземного зала,
и искаж„нную дробящей  душу  яростью  морду  козлоногого,  и  даже  трепет
слезинки в уголке глаза Тави.
    За козлоногой тварью крылась такая Сила, что даже я отступил, невольно
прикрывая глаза ладонью. Мне показалось,  что  эта  Сила  -  сила  Тьмы...
Однако почти мгновенно я понял, что ошибаюсь. Тьма была всего  лишь  одной
из магических субстанций нашего мира,  а  скорбный  собственный  опыт  уже
давно отучил меня с предубеждением относиться к ярлыкам и названиям. Пусть
даже громким и страшным.
    Тьма... нет, что-то иное  стояло  за  этим  созданием,  пусть  даже  и
облач„нным в т„мное. В последний миг мне удалось  отвести  удар  и  спасти
девочку, но, похоже, е„ спутника постигла печальная участь. И  теперь  мне
остается только попытаться  отыскать  е„  в  лабиринте  гномьих  тоннелей,
отыскать и вытащить на поверхность, только е„ одну, потому что  третий  их
спутник, гном, бесследно исчез. Он не погиб, он просто  скрылся  где-то  в
недрах Хребта Скелетов, в паутине подземных ходов,  которые,  конечно  же,
знал куда лучше, чем люди знают пять своих пальцев.
    Узел тайны затянулся до последнего предела. И было от  чего  впасть  в
отчаяние - даже мне. Я не смог удержать вцепившиеся друг  другу  в  глотку
силы. Чудовищное возмущение магических потоков закрыло от  меня  имперскую
столицу, Мельин. Я больше не мог видеть, что там творится, и  готовился  к
худшему,
    Только теперь становится до конца понятной наложенная  на  меня  кара.
Чувствовать, знать или хотя бы догадываться - и не мочь  ничего  изменить,
бездеятельно ждать, выплескивая вс„  наболевшее  на  пожелтевшие  страницы
летописи - короткими, кинжальными строками хроник.
    И еще - ждать, пока  горе,  ужас,  отчаяние  или  даже  смертные  муки
кого-то из бродящих по земле малых сих, на которых остановился  мой  взор,
не позволят мне вырваться из каменной  кельи,  что  глубоко,  глубока  под
фундаментами хвалинского храма Хладного Пламени...
    ***
    Сидри шел, блаженно улыбаясь собственным мыслям.  Дело  сделано!  Дело
сделано! Он уже  ясно  видел  благоговейные  физиономии  членов  Каменного
Престола, когда он, Сидри Дромаронг, внесет в  потайной  покой  величайшее
сокровище своей расы!..
    "Ну а волшебница и воин... что ж делать. - Сидри не сожалел о погибших
спутниках. - Чародейство то ошиблось, они столкнулись с такой  мощью,  что
ни Тави. ни даже десятку таких, как она, было б не под силу  справиться  с
этим врагом. Они знали, на что шли, они - на„мники Каменного  Престола,  и
твоя помощь, Сидри, их бы вс„ равно не спасла. Ты просто погиб бы рядом  с
ними, и вс„. Погиб, не добравшись  до  заветной  друзы.  Так  какой  смысл
геройствовать? Что? Честь? Твоя, Сидри,  честь  -  ничто  по  сравнению  с
жизнью  Подгорного  Племени.  Если  Каменный  Престол  требует,  чтобы  ты
пожертвовал своей честью, - что ж, ты сделаешь это. Тем более что  невелик
и грех - Тави была хумансом, их гномы ненавидели, пожалуй,  даже  сильней,
чем эльфов и Дану. А Вольные... Вольные -  предатели,  в  сво„  время  они
отказались помочь Подгорному Племени  в  их  войне  с  людьми...  так  что
совесть пусть замолчит и здесь. Двумя  опасными  врагами  стало  меньше  -
успокойся, Сидри,  по  всем  канонам,  ты  совершил  доброе  дело.  Теперь
остались сущие пустяки - выбраться наружу. Точнее -  выбраться  достаточно
высоко, чтобы никакие крысы или иные чудища не потревожили тебя. И там,  в
заранее   обусловленном,    другими    посланцами    Каменного    Престола
подготовленном месте, ты спокойно дожд„шься окончания Смертного Ливня.
    Вс„ хорошо, Сидри. Вс„ хорошо, ты понял это? Забудь о Вольном и  Тави.
Забудь навсегда. Когда оружие ломается, ты либо чинишь его,  либо  делаешь
новое. Это оружие тебе уже не починить, так что  забудь  о  нем.  Думай  о
награде, ожидающей тебя по возвращении... или, ещ„ лучше, о том, как армии
твоего народа, неся позади своих рядов Драгнир, заключ„нный в несокрушимый
каменный ковчег, ломают и опрокидывают  людские  рати,  как  ощетинившийся
копьями хирд давит остатки имперских легионов у стен Мельина и  как  потом
они, гномы, диктуют всем остальным, как будет  теперь  устроена  жизнь  на
отво„ванных у хумансов землях Северного Мира.
    Ему повезло. Можно  сказать,  невероятно  повезло,  потому  что  магия
Драгнира, ничуть не ослабевшая за века  вынужденного  заточения,  показала
ему тщательно замаскированную - Даже от зоркого  взора  гнома  -  потайную
дверь. И теперь Сидри поднимался совсем иным путем, нежели тот, которым он
в„л своих спутников вниз. Все правильно. Из  любого  тайного  места  гномы
всегда  вели  несколько  коридоров.  И  потому  сейчас  на  его  пути   не
встречалось и десятой доли  того,  что  довелось  им  испытать,  пока  они
пробивались вниз. Вот  только  крысы...  Иногда  гному  казалось,  что  он
чувствует их запах, кислый, чем-то схожий с  запахом  Смертного  Ливня.  И
тогда он  с  замирающим  сердцем  клал  руку  на  гладкий  эфес  Драгнира,
чувствуя, как чудо-меч оживает в ответ на  его  прикосновение,  готовый  к
немедленной схватке, истосковавшийся по крови и жизням врагов...
    Но угроза всякий  раз  обходила  его  стороной.  Еще  Сидри  несколько
заботил убитый сдвинувшимися камнями священник. Гном достаточно разбирался
в магии, чтобы понять - это смерть  вторичная,  безвозвратная,  смерть  не
только тела, но и души. А может, даже и  не  смерть,  а  что-то  еще  хуже
смерти. Хоти что может оказаться хуже  смерти,  практичный  и  расч„тливый
гном представить себе не мог. Смерть же вторичная слыла  такой  штукой,  с
которой не следует шутить даже самым искусным магам.  Кто  знает,  во  что
перевоплотится погибшая душа, в какое страшилище!  Вс„  о  прошлой  жизни,
конечно, забудется (потому-то  это  и  зов„тся  смертью),  останется  лишь
неутолимая вечная жажда мести всему живому. Поговаривали, что такие бестии
способны были  отыскать  обидчиков  где  угодно,  даже  за  гранью  смерти
обычной.
    Впрочем, гномы не такой народ, чтобы их легко можно  было  б  испугать
призраками. Когда тревога становилась до неприличия  сильной,  Сидри  лишь
покрепче стискивал гладкий, холодный эфес Алмазного Меча.
    Он ш„л длинными извивами винтовых  лестниц.  Ш„л  в  полной  тьме,  на
ощупь; факелы ему заменяло дивно обостренное Драгниром чуть„.
    Путь наверх оказался куда как длинен.  Тайная  дорога  потому  и  была
тайной, что вела в обход всех сколько-нибудь крупных залов,  мастерских  и
копей.
    Сидри шагал и дивился. Быть может, сумей он раньше отыскать вход в эту
галерею, им бы не пришлось пробиваться вниз  силой,  с  такими  трудами  и
потерями. Но... тогда тайна стала бы известна и его спутникам. Быть может,
он, Сидри, ещ„ мог бы положиться на  слово  Вольного  -  но  вот  Каменный
Престол не положился бы никогда. Тем более они  никогда  бы  не  потерпели
проникновения в тайну Алмазного Меча девушки-волшебницы. Дитя человеческой
расы  не  смеет  касаться  гномьих  святынь.   А   то   она...   с   е„-то
проницательностью... могла и догадаться кое о  ч„м.  Например  -  хотя  бы
приблизительно! - о том, что есть Драгнир и на что способна заключенная  в
н„м мощь.
    Нет, Тави должна была погибнуть. И унести с собой вс„,  что  знала.  А
кроме того, сэкономить Каменному Престолу изрядную сумму денег -  из  тех,
что пришлось бы выплатить ей по завершении миссии. А кому, как  не  Сидри,
было знать,  каким  трудом  достаются  гномам  тяж„лые  золотые  кругляшки
имперской  чеканки!  Согнанные  со  всех  мало-мальски   крупных   золотых
приисков, лиш„нные доступа к  жилам,  гномы  вынуждены  были  пробавляться
самыми бедными рудами, которыми раньше побрезговали бы даже алчный  гоблин
или кобольд. Но и в этом случае Каменный Престол, по крупицам копя золото,
не осмеливался подделывать монеты Империи. Разумеется, подземным  мастерам
ничего не стоило бы воссоздать форму, прич„м так, чтобы даже  на  монетном
дворе ничего бы не заподозрили... но их несравненное искусство  ничего  не
могло  сделать  против  магии  Радуги.  Волшебники  Семицветья  пристально
следили за полновесностью ходившей в их владениях монеты, и  еще  каким-то
образом они всегда знали, где она  отчеканена.  Трупы  фальшивомонетчиков,
болтавшиеся  на  косых  крестах  возле   самых   оживл„нных   перекр„стков
неподал„ку от Мельина, были куда как красноречивы.
    Вс„ золото гномам шло от торговли. А уже имперские купцы,  разумеется,
всегда брали товары подземных обитателей по деш„вке. Даже  полудрагоценные
камни, милостиво  оставленные  "на  поживу"  гномам.  Что  же  говорить  о
железных крицах или полуобработанных заготовках! Разумеется, о том,  чтобы
ковать на продажу оружие, и речи быть не могло.
    Ну что ж, значит, он,  Сидри,  сделал  вдвойне  доброе  дело.  Сколько
пришлось надрываться его соплеменникам,  чтобы  добыть  те  самые  золотые
имперские кругляши, которыми Тави  и  Кан-Торог  надеялись  получить  свою
плату! Сколько пролито было пота, сколько  пришлось  перелопатить  бедной,
полупустой руды,  сколько  пережечь  угля,  чтобы  в  конце  концов  казна
Каменного  Престола  стала   хоть   сколько-нибудь   полнее!   Сидри   без
преувеличения  считал,  что  выпускать  из  рук  просто  так   хоть   одну
доставшуюся таким трудом монетку - не что иное, как преступление.
    Он поднимался молча, лишь изредка позволяя себе краткий  отдых.  Гномы
могут подолгу  обходиться  без  пищи,  правда,  возмещая  сие  неумеренным
обжорством, как только представляется возможность. Потом,  когда  кончится
Ливень, он выберется наружу. У него окажется фора в несколько  дней,  пока
добытчики из Хвалина и даже пережидающие Ливень в Главном Чертоге гномьего
королевства наконец рискнут высунуть носы из своих убежищ.
    Вс„ хорошо, Сидри...
    Галерея закончилась  крошечной  квадратной  камерой  -  тупиком.  Гном
засветил один из немногих оставшихся у него факелов,  несколько  мгновений
осматривал с„, сосредоточенно посвистывая, а затем нажал на едва  заметный
выступ, притаившийся в дальнем углу как раз на высоте его, Сидри, глаз.
    Послышался глухой скрежет. Несмотря  на  прошедшие  годы,  сооруженный
гномами  механизм  работал  безупречно.  Плиты  одной   из   стен   начали
расходиться; гном поспешил нажать на скрытый рычаг вторично, боясь пустить
внутрь капли Смертного Ливня. Каменные ставни послушно сомкнулись.
    Натекшую лужицу ядовито-желтой жижи гном долго и тщательно  забрасывал
каменной крошкой. Ему вновь  повезло  -  галерея  открывалась  в  один  из
древних наблюдательных  пунктов,  разбросанных  по  южным  склонам  Хребта
Скелетов. Теперь оставалось только спуститься вниз - не по лестнице, а  по
скале.
    Как только кончится Ливень.
    Бешеный бег сквозь тьму. Ноги сами несли Тави,  несли  неведомо  куда,
повинуясь только одному приказу - впер„д и вверх. Горы  послушно  раскрыли
перед ней свое чрево, она мчалась по запутанным  тоннелям,  не  думая,  не
запоминая дороги, влекомая одной лишь мыслью - подальше от  явившегося  из
мрака чудовища.
    ...Остановилась она, лишь когда совсем выбилась из сил. Мрак навалился
со всех сторон удушающей массой, и только  сейчас  Тави  поняла,  что  вс„
время, пока бежала, она оставалась в  абсолютной,  непроглядной  тьме  без
малейшего проблеска света. И при том каким-то чудом умудрилась ни разу  не
споткнуться и ни на что  не  налететь.  Сейчас,  когда  унималось  бешеное
биение сердца, она уже могла припомнить - вся паутина  тоннелей  предстала
ей в каком-то неярком сером свете, угасшем, как только  она  остановилась.
Кажется, сейчас она на какой-то развилке... Девушка  ощупью  добралась  до
стены, села. Зверски хотелось пить, пришлось свернуть голову сберегавшейся
на ч„рный день фляжке.
    Вода тяж„лыми глотками катилась  вниз  по  горлу,  Тави  усилием  воли
сдержала  готовый  вот-вот  прорваться  панический  страх  -   она   одна,
заблудившаяся во тьме неведомых переходов, где и сами гномы не ходили  без
света, что она станет теперь делать, на самом краю неотвратимой гибели?
    "Ты волшебница, моя дорогая. Ну так и поступай соответственно".
    Заплечный мешок был цел, на месте оказалось и оружие (хотя, когда  ТАК
улеп„тываешь, во все лопатки, не диво остаться и  без  штанов);  самое  же
главное - глубоко внутри тлела негаснущая  искорка  магии,  то,  что  дает
жизни волшебника и цель, и смысл.
    "Ну-ка, хватит сидеть, -  прикрикнула  на  себя  Тави.  -  За  работу,
подруга! Надо... надо отыскать... Кан-Торога..."
    Каждое последующее слово давалось вс„ тяжелее и  тяжелее.  Неужели  ей
прид„тся вновь спускаться вниз, туда,  где  е„,  наверное,  уже  поджидает
козлоногий?.. При одной мысли об этом сделалось дурно. И хотя Тави  тотчас
же обозвала себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, помогло это слабо.
    "Трусиха! Ничтожество! Дрянь!"
    Однако коленки вс„ равно  дрожали.  Мощь  магии  козлоногого  явно  на
голову превосходила силы Тави;
    открытого боя ей не выдержать. Если б не та невесть  откуда  пришедшая
помощь, она бы уже была мертва... точнее, хуже, чем мертва.
    Но бросить Кана непогреб„нным - значило оскорбить, гибельно унизить не
только погибшего друга, но и всю расу  Вольных,  принявших  в  сво„  время
Тави, учивших е„, кормивших и защищавших. Человек  по  крови,  Вольная  по
духу  -  и  до  конца  дней  своих  ей  пребывать   в   этой   мучительной
раздвоенности.
    Конечно, будь на е„ месте Кан-Торог, он не колебался  бы  ни  секунды,
призналась себе волшебница, Не думая об опасности, он пош„л бы  искать  ее
тело чтобы похоронить так, как положено, или погибнуть.
    И не важно, что при этом он сам  наверняка  бы  погиб.  Вольные  очень
плохо умеют отступать.
    И куда, во имя всего святого, делся Сидри?  Гном  вс„  время  держался
рядом с ней, а потом как-то  разом,  внезапно,  исчез.  Козлоногий  что-то
говорил об этом... но мог запросто и соврать. Сидри не  праздновал  труса,
он дрался наравне со всеми и не показывал спины... едва ли его так  просто
испугала горящая тьма, принявшая облик исполинского пещерного дракона.
    Значит, надо отыскать ещ„ и гнома.  Тави  тяжело  вздохнула,  нащупала
мешок и потянула за тесьму.
    Не всегда  новые  способы  лучше  старых.  После  того  как  дедовская
предметная магия несколько раз сработала  там,  где  спасовало  волшебство
куда более современных  систем,  Тави  отчего-то  больше  доверяла  сейчас
засушенным корешкам и мышиным лапкам, чем сосредоточению,  концентрации  и
визуализации, как говаривали маги Радуги.
    Потратив самую малость Силы, чтобы  засветить  отщепл„нную  от  факела
лучинку, девушка принялась раскладывать на полу запасенные ингредиенты,
    Потом пришлось долго и нудно вычерчивать концентрирующую  пентаграмму.
Пыхтя, Тави вымеряла УГЛЫ - горе тому волшебнику