, почему, но не собиралась задумываться) - и потому она сперва разделается
с теми, кто рядом.

    Потом настанет черед остальных.

    ...Первыми свою судьбу встретили те двое, что вели отряд через лес. Ждать
до утра Ниакрис не стала. Глухой полночью, в час между собакой и волком, она
дождалась дружно топавших по лесной дороге крестьян в небольшом овражке, где
по дну ласково журчал ручеек, до сих пор, несмотря на осень, окруженный
пышными папоротниками.

    Наконец впереди показались огни факелов. Повстанцы шли, ничего не
опасаясь, - баронские удальцы ни за что на свете не сунутся в чащу, которой
они боятся больше, чем огня, а дикие звери сами не подступятся к такому
множеству хорошо вооруженных людей, не говоря уж о пламени в их руках.

    Конечно, оставались еще те, которые не боятся ни огня, ни многолюдства и
которым чем больше людей, тем больше добычи, - но отогнать таких как раз и
должны были главари, вожаки, вместе с примкнувшими к восставшим двумя
настоящими деревенскими колдунами - эти, правда, считались мастерами больше по
дождям или же предотвращению оных, но для крестьян они все равно были
волшебниками, и этим все было сказано.

    Ниакрис сразу же увидела обоих вожаков. Как и положено, они шли впереди, о
чем-то негромко переговариваясь. О чем - девочку совершенно не волновало, все 
эти планы вместе с замыслами несколько мгновений спустя станут никчемным
прахом мыслей.

    У Ниакрис не было оружия. Маленькая девочка, пробирающаяся в охваченный
мятежом уезд с громадным арбалетом за спиной - едва ли это покажется в
порядке вещей охраняющим переправы и мосты баронским ухарям.

    Она могла бы напугать, рассеять наспех собранный из мирных поселян отряд,
но тогда главарям не составило бы труда собрать его снова. И потому Ниакрис,
не торопясь, тщательно проверяя каждый стежок, послала вперед свое любимое
заклинание - шелковую змейку-удавку. Для одного. Сразить одномоментно двоих ей
пока еще не удавалось.

    Главарь осекся на полуслове. Захрипел, пытаясь подцепить пальцами
сдавивший горло невидимый шнур - напрасно. Второй сунулся было к нему - но в
тот же миг получил прямо в лоб маленький шарик белого огня. Ниакрис еще не
могла сотворить большой, настоящий файербол, но отсутствие мощи с лихвой
искупалось точностью. Вожак упал с аккуратной дырочкой во лбу, размером не
больше горошины.

    Что будет дальше с растерянными поселянами, Ниакрис уже не интересовало.
Множество жизней будет спасено - и такой малой ценой!

    Миг спустя она уже бесшумно скрылась в чаще. Несложное заклинание - и она
смогла видеть в темноте не хуже совы. Предстояло одолеть несколько лиг по 
буреломному бездорожью - но девочке было не привыкать. Когда шла на юг,
случались вещи и похуже.

    Два боевых заклятья из пяти потрачены. Что поделать, такова особенность ее
магии - она не могла использовать одно и то же чародейство два раза подряд.
Должно пройти время - для какого-то волшебства день, а для какого и неделя.
Для этого задания у нее было приготовлено пять заклинаний - четыре для дела,
одно про запас.

    Главное - потратить их с умом...

    Теперь - та четверка. С ними так просто не получится. Они осторожны и
более сведущи в магии - инстинктивно. Наверное, там найдутся не только
человеческие стражи...

    И, конечно, как всегда, в охваченной мятежами и смутами земле следовало
ожидать и иных ночных странников - из числа охотников за человечиной. Муки,
кровь и страдания привлекают их, словно мух - мед. Вампиры, например, которым
важно не только насосаться живой теплой крови, старые вампиры в особенности.

    Ее предупреждали об одном таком, по имени Эфраим, наверное, самом старом
из всего Ночного Народа. Говорили, что его неудержимо притягивают места побоищ
и кровопролитий - ему якобы нужны не столько кровь, сколько впитывание людских
ужаса и страданий. Связываться с Эфраимом настоятельно не рекомендовалось.

    Ниакрис попались несколько мелких умпи - полуразумных тварюшек-кровососов
на манер здоровых крыс со щетиной впору дикобразу. Их маленькие ручки тем не
менее отличались отнюдь не звериной ловкостью, и умпи умели делать очень даже
острые каменные ножи и наконечники к копьецам, ничуть не уступавшие стальным.

    Умпи Ниакрис ненавидела. Как-то она видела, как они украли ребенка, не
успела его спасти - и с тех пор дала страшную клятву истреблять этих тварей
везде, где только встретит.

    И сейчас она не пожалела ни времени, ни заклятья - вбить все семейство
невидимым молотом в окровавленный и измочаленный мох. Кроме двух самцов, там
оказалась самка с детенышами - детенышей девочка прикончила с особенным
удовольствием.

    Заклятий оставалось только два. Мимоходом Ниакрис пожалела, что не
сдержалась с этими мерзкими умпи, потратила свое, наверное, самое удобное
волшебство - но содеянного не воротишь.

    Потом забросала тушки хворостом и, прищелкнув пальцами, воспламенила
костер. Пусть горят. Пламя-то не простое, а с наговором - не летать духам умпи
вокруг этого места, не подстерегать неосторожных путников на лесных тропах...

    Она достигла скита, когда ночь уже поворачивала к рассвету. Конечно, не
следовало тратить время на умпи, но и собственную клятву нарушать нельзя.
Давши - держи, как всегда говорили ей.

    Скит стоял в совершенно непролазной чащобе, что Ниакрис даже подивилась -
не на крыльях же слетались к нему вожаки восстания? Ей самой пришлось изрядно 
попотеть, прежде чем она достигла первого охранного круга.

    Наверное, это сказывалась усталость - она почти что налетела на него,
почувствовав пульсирующую холодную нить, мало что не коснувшись. Конечно,
защиту ставили не настоящие волшебники, так что дело скорее всего обошлось бы
лишь несколькими синяками и несильными ожогами, но задание она бы точно
провалила. И тогда - хоть не возвращайся назад.

    Пока она проследила всю тревожку, край неба начал предательски светлеть.
Ниакрис закусила губу и одним рывком выдернула всю нить - разумеется, при этом
не пошевеля и пальцем, но рывок отозвался в груди мучительной тупой болью,
словно кто-то поддел ее крюком под ребра.

    Дальше на пути попался увалень-дозорный - Ниакрис просто проскользнула
мимо неслышной серой тенью. Часовому скорее всего показалось, что это
прошелестел ветер.

    На третьем кольце она остановилась. Здесь уже чувствовалась рука мастера -
словно кто-то бывалый и опытный запер дома неразумных детей и отправился по 
делам, рассчитывая вот-вот вернуться.

    Ниакрис постаралась ощутить конец сигнальной нити - бесполезно. Нить
оказалась вообще живой, змейка, вцепившаяся в свой собственный хвост. Такую
тронь - не только что зашипит, руку оттяпает.

    Ниакрис зло сощурилась. Неужто какие-то пахари-косари могут оказаться
искуснее ее, ученицы Храма Мечей?

    Размышляла она недолго, утро подступало, а ей еще предстояла самая трудная
часть задания.

    Взмах платка - и по лесу, по поваленным стволам и мертвым, давно-давно
сухим пням заплясали веселые огненные язычки. Пламя вообще слушалось Ниакрис
охотнее остальных стихий - как ей говорили, чувствуя родственную душу.

    Раздались испуганные крики. Ниакрис не шевелилась, невидимая, не отличимая
от все еще густых тут сумерек. Теперь надо только немного подождать...

    Ветер лениво поворчал, но все-таки подчинился, гоня пламя к бревенчатому
срубу скита. Миг спустя из двери ринулись людские фигуры в плащах.

    Дальнейшее было просто. Без всяких там молний, огненных шаров и тому
подобного истребительного арсенала, Ниакрис просто приказала четырем сердцам
остановиться. Это заклятье она специально приберегала для сей четверки, 
хорошо, хватило духу не потратить его на умпи.

    Выл и гудел огонь, с треском пожирая бревенчатые стены скита, кричали
мечущиеся люди - Ниакрис больше тут ничего не задерживало. Бесшумно, не хуже
заправского эльфа, она скрылась в ночном сумраке. Несколько мгновений
поплясали у нее на спине отблески пожара - и все.

    Оставалось последнее заклятье.

    ...Найти седьмого главаря оказалось не так просто. Едва ли этот тип где-то
учился магии, скорее всего просто обладал неплохими задатками, и заклятья у
него, как у Ниакрис когда-то, получались порой просто сами по себе. И он сумел
хорошо укрыться. Девочка не чувствовала его - точнее, чувствовала, но далеко
не так остро, чтобы отыскать до наступления утра, уже, кстати, совсем близкого.

    И все-таки она нашла выход. Когда, отринув нахлынувшую было панику, стала
перебирать возможности - вспомнилось, что эти взрослые, помимо всего прочего,
еще и обожают "заниматься любовью". И если предположить, что наш главарь
сейчас этим как раз и занят...

    Она не ошиблась.

    След, теперь ясный и четкий, вывел ее прямо к безымянной деревушке. Утро
уже полностью вступило в свои права, свет разлился по неширокому кругу полей,
на краю которого в зарослях притаилась девочка. Далеко за ее спиной над лесом
поднимался столб дыма, даже не один - несколько, пожар расширялся, и Ниакрис 
вновь поругала себя, что потратила на него столько сил - вполне обошлась бы и
меньшим.

    Дома в деревеньке, обычные для этого лесного края, длинные, с острыми
крышами, покрытыми дерном, скаты спускаются почти до самой земли, так что все
строение напоминает скорее земляную нору, нежели человеческое жилище.

    Главарь был здесь. Внутри. И - отчего-то насторожен. То ли почувствовал
приближение ее, Ниакрис, то ли - смерть своих соратников. Так или иначе, ближе
подходить нельзя. Но ее заклятье того и не требует...

    Ниакрис застыла, притаившись среди облетевших ягодных кустов. Сейчас. Еще
немного - и делу конец...

    Она плела свою убийственную сеть - последнее, пятое заклинание было самым
мощным, но и самым долгим в придачу; когда внезапно скрипнула дверь, и на
здоровенной коряге, заменявшей дому крыльцо, появился мальчуган лет
семи-восьми, с чумазой рожицей, в короткой рубашонке. Стремглав выскочил - да
так и застыл, широко раскрытыми глазами глядя на Ниакрис.

    Проклятье!

    У девочки не было оружия, один короткий нож, какой удобно метать. Она, не
мигая, всадила бы железное жало прямо между глаз неосторожного мальца, пока он
не поднял тревогу, но... руки дрогнули.

    А мальчик как-то сразу, вдруг, резко извернулся и опрометью кинулся в дом,
что-то истошно голося.

    Миг спустя - заклятье Ниакрис все еще не поспело - на нее саму обрушился
ответный удар. И притом такой силы, что наспех возведенную защиту смело
начисто.

    Тьма покрыла взоры, мир тонул в этой тьме, и, когда темные воды сомкнулись
над ее головой, Ниакрис увидела лицо Учителя.

    Нахмуренное и разочарованное.

    Понятно - она не справилась.

    Но - в следующий миг морщины на лице Стоящего во Главе разгладились,
словно он хотел сказать - не печалься, ведь ты еще только учишься, и это была
просто иллюзия... хотя, конечно, того мальчишку ты обязана была убить. Ты не 
имела права его отпускать.

    Ниакрис виновато опустила голову.

    Больше всего хотелось подойти к Учителю и уткнуться ему лбом в плечо -
чтобы погладил по голове, чтобы сказал бы наконец хоть одно живое слово, не
только взгляды...

    Но она знала, что это совершенно невозможно.

    Вздохнув, девочка поплелась к выходу - принимать заслуженное наказание за
нерешенную задачку.

                                 * * *

    Она никого не видела из других обитателей Храма Мечей. Грозная сила
смерти, которой здесь служили, не нуждалась в торжественных многолюдных
молениях. Ученик знал трех - своего наставника, помощника наставника и того,
кто стоял во главе Храма. Его, Стоящего во Главе, не называли ни настоятелем,
ни игуменом, ни командором - не называли просто никак. Наверное, каждый из
прошедших Храм находил для этого человека (впрочем, человека ли?) свое
собственное прозвание.

    И Стоящий во Главе охотно откликался на них. Он мог быть господином и
милордом, преосвященством и доном - кем угодно. Видящим, познающим, ведающим,
ведущим - все вместе.

    Когда он говорил с учеником, тому казалось, что весь этот величественный
Храм воздвигнут с одной-единственной целью - наставить его, ученика, на путь 
истинный.

    И никто не знал, о чем Стоящий во Главе говорит с остальными. Чему их
учит. К чему готовит. Этого не знали даже его собственные помощники.

    К Ниакрис учитель - или, вернее, Учитель - потому что два других
наставника были просто учителями - приходил раз в семь дней.

    И мир вокруг нее тотчас менялся. Учитель не утруждал себя какими-то там
классными комнатами или тому подобным. Каждый раз Ниакрис ждало необычайное,
невероятное приключение - правда, от которого пробирал самый настоящий мороз.

    Учитель не говорил ни слова. Та фраза - "а у тебя есть характер!" очень
долго оставалась единственной, услышанной девочкой. Учитель просто
разворачивал перед ученицей целый мир - то ли творил на самом деле, то ли
всего лишь являл ей видение, но совершенно неотличимое от "реальности".

    Он бросал ее, точно щенка, в воду и смотрел, выплывет она или нет. Пару
раз, когда она начинала тонуть, он в конце концов вытаскивал ее - но лишь
после того, как она, образно говоря, успевала нахлебаться воды.

    Задачи...

    Сначала он учил ее разрушать. Ни одной "задачки на созидание".

    Сперва это было просто. И походило на игру. Толпы отвратительного вида
чудовищ набрасывались на нее со всех сторон, и не оставалось ничего другого,
как убивать - всеми доступными ей способами, которые двое наставников успели 
показать ей за неделю.

    Огонь, молнии, лед, холод, камни - весь простой и немудреный арсенал
начинающих волшебников, не умеющих ничего, кроме как придавать привычную форму
яростному буйству чистой энергии. Это она освоила на удивление быстро. И еще
быстрее привыкла к отвратительным, не переносимым для обычного человека
картинам смерти - рассеченным телам, вывороченным кишкам и тому подобному.
Чудищ она разила направо и налево, не колеблясь.

    Потом пришло время, когда после чудовищ ей требовалось сравнивать с землей
крепостные башни и развеивать по ветру дворцы. Здесь уже надо было стараться
изо всех сил. И Ниакрис словно на собственных плечах перетаскивала всю
немереную тяжесть уложенных в фундаменты каменных глыб. Здесь уже требовались
другие заклинания, совсем другие.

    Заклинания... Оказалось, что она знала их всегда, сама не отдавая себе в
этом отчета. А теперь они ложились в ее память удобно и легко, словно она
просто вспоминала нечто давным-давно забытое.

    О природе самого волшебства с ней говорили мало. Иногда ей казалось, что
ее не учат, а просто натаскивают, словно охотничью собаку - она пыталась
задавать вопросы, но наставники только качали головами.

    "Мы не можем говорить об этом. Спроси того, кто сильнее нас".

     Она пыталась. Стоящий во Главе молчал.

    Потом, после "чистого разрушения", Учитель резко изменил их занятия.
Заклинания и магия сменились долгими упражнениями в том, что можно было б
назвать "воинским искусством". Деятилетняя девочка училась управлять армиями,
сталкивавшимися на поле битвы, - наставники объяснили ей, что далеко не всегда
чистая магия может достичь успеха.

    Потом... в кого только не превращалась она! В нищую побирушку - и
могущественную королеву. Беспощадную амазонку - и милосердную целительницу.
Она становилась монахиней и инквизиторшей, наемницей и дамой высшего света.

    И Учитель не отступался, пока она не добивалась успеха.

    И после этих, казалось бы, приключений в иллюзии на теле Ниакрис
прибавлялось все новых и новых шрамов, притом - самых настоящих.

    Однако это было интереснее любых игр и забав. Есть люди, которые, раз
познав прелесть смертельной игры, где ставка - их собственная жизнь, уже не
могут от этого оторваться. Ниакрис, похоже, оказалась именно из этой породы.
Предчувствие смерти не заставляло внутренности леденеть, а руки - бессильно
опускаться. Напротив, кровь вскипала, и она шла навстречу очередной
опасности - с открытым забралом. Она знала, что теперь ее Учитель может и не
выручить - если она сделает какую-то глупость, не достойную ученицы Храма
Мечей. Она не бросалась вперед слепо, подобно объевшемуся мухоморов берсерку,
она билась обдуманно и точно, и заклятья послушно выстраивались в нужной
последовательности.

    Из нее ковали отравленную стрелу, которая, быть может, и слабее громадного
топора или копья, способного пробить кольчугу тройного плетения, но зато
разящую наверняка и от которой не спасут никакие снадобья.

    А вот зачем ковали и против кого ей предстояло выступить, по мысли
набольших Храма, - этот вопрос Ниакрис просто не волновал. Он даже не приходил
ей в голову.

                             * * *

    Годы торопились, подгоняя один другого, точно боясь куда-то опоздать, -
хотя куда могут торопиться могущественные Духи Часа? К какому безвестному
концу, к какому жуткому и непредставимому людским разумом устью несет свои
воды великая Река Времени?.. Нет ответа. И потому веками, тысячелетиями
человек смотрит в ночное небо - ему уже мало просто бесконечности, ему подавай
Беспредельность, где нет границ ни для чего - ни для мысли, ни для духа, ни
для тела.

    Ниакрис превратилась в худенькую девушку-подростка, сухую и жилистую,
словно выдубленный ветром и солнцем старый корень. Пять лет она провела в
Храме. Пять лет... пять лет, которые для кого другого показались бы пятью
веками.

    Ошибается считающий Храм Мечей суровой воинской школой, откуда выходят
беспощадные и свирепые ассасины, против которых бессильны замки, яды, ловушки
и наемные мечи. Ошибается считающий затерянный в пустынях Храм средоточием
отвратительного колдовства, имеющего исток, подобно некромантии, в
мучительстве и страданиях. Ошибается считающий Храм последней твердыней
бросающих вызов Спасителю магов и волхвов, крепко блюдущих до сих пор старую
веру и не принявших новую.

    Потому что Храм - это и то, и другое, и третье вместе и еще многое-многое
другое, о чем за пределами его стен если кто и догадывался, то почитал за
лучшее держать язык за зубами - в том числе и такие персоны, как милорд ректор 
ордосской Академии Высокого Волшебства, и хозяйка Волшебного Двора Мегана,
несмотря на все свое могущество.

    Ведь меч - это не только и не столько прямой (или как-то изогнутый) кусок
заостренного и заточенного по краям железа. Меч - это выражение пути, способа,
цели. Меч - то, что возвышает и возвеличивает. Меч берет в руки человек,
стремясь достичь чего-либо; и неважно, собирается ли он при этом проливать
потоки чужой крови или, скажем, всего-навсего составить ученый трактат или
достойную компиляцию из древних авторов.

    В Храме учили Пути. Умению ставить цели и достигать их, отрешаясь от
средств. И притом совсем не обязательно мечами.

    Ниакрис прошла все круги. Прожила десять жизней. Когда ты живешь в
сотворенной для тебя мастером иллюзии, время в настоящем мире почти что не
движется. В иллюзии пройдут недели и месяцы, а здесь, в жаркой пустыне к
востоку от Стены Салладора, - считанные часы.

    Она побывала на всех континентах и островах. Бродила по сотням дорог.
Горела, тонула, падала в пропасть, срывалась с гор, бессчетное число раз
погибала в поединках с чудовищами или вражескими колдунами - но куда чаще
одерживала победу. Она могла легко и непринужденно станцевать на королевском
балу и пить всю ночь наигнуснейшую брагу в логове лесных разбойников. Она
управилась бы со столовым прибором из двадцати четырех предметов и не
побрезговала бы ничем из кухни поури. Она без запинки прочитала бы наизусть
все восемьсот с лишним строф "Деяний Спасителя" и любой из многочисленных
символов веры. Ее сочли бы своей в высшем свете и на самом дне.

    Настала пора уходить.

    Храм отпускал ее. На один год. Она была свободна и могла идти куда
возжелается, делать все, чт