так  это  не  беда.  Едва
сгинут хумансы, едва пусть даже и малый, но хранимый  магией  Иммельсторна
народ вернется к остаткам Друнгского Леса - вс„, конечно же, изменится. Не
может не измениться. Станут рождаться дети.  Магия  победит  болезни,  что
уносят совсем крошечных младенцев - семя, надежду  рода.  Бросовые  земли,
зловонные болота -  дети  не  заживались  там.  Тяж„лые  миазмы,  ядовитые
испарения - там и  взрослый-то  выживал  с  трудом,  в  осаде  мелких,  но
проворных и вооруж„нных смертельной отравой тварей.
    Агата не думала о том,  как  именно  она  поразит  все  те  бессч„тные
мириады хумансов, что обитали между Берегом Черепов и северными  тундрами,
между древними горами Заката, границей  владений  Вольных,  и  бескрайними
степями востока, где теперь пытались  укрепиться  новые  королевства.  Сто
пятьдесят Дану против великой, непобедимой Империи. Сто пятьдесят мечей  -
сражаться будут вес, даже женщины и дети.
    "Но что же делать, если на свободные земли  хлынут  всякие  там  орки,
гоблины, кобольды и прочие низшие племена? Истреблять? Дану должны растить
детей, а не ходить в бесчисленные походы. Быть может, Иммельсторн  поможет
и в этом, подскажет верное решение?"
    И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке -
ну конечно же. Деревянный Меч вс„ сделает... он  подскажет,  как  удержать
бескрайние владения - где не будет хумансов.
    Невольно Агата представила себе  это  -  пустые  города,  двери  домов
настежь, окна и  ставни  сорваны,  кое-где  громоздятся  груды  обугленных
стропил и балок, валяется забытый в  суматохе  напрасного  бегства  скарб,
жалкая одежонка, уродливые  игрушки  уродливых  детей,  а  вот  кто-то  из
забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу - город пуст, все ушли,
его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству...
    Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился -  прекратился  навек,
навсегда, чтобы вместо грязных  улиц  вновь  вознеслись  величественные  и
свободные леса. Но - этому не бывать, пока звучит плач.
    Значит, он должен умолкнуть.
    Агата уже не ощущала разницы  между  сном  и  явью,  между  вызванными
ненавистью видениями и тем, что окружало е„. Она внезапно увидела себя  на
улице города, одетая по-боевому, в руках - привычная  тяжесть  Деревянного
Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула впер„д.
    - Ма-ма-а-а!.. - до  хрипоты  тянул  забытый  мальчишка  лет  четырех.
Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.
    "Как у меня болит голова! - вдруг подумала Агата. - Как  она  болит!..
Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче".
    Малыш увидел е„ - и тотчас же замолчал. Слезы  мгновенно  высохли.  Он
улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.
    - Мама! - и, протянув  руки,  побежал  ей  навстречу.  Агата  опешила.
Острие Деревянного Меча опустилось.
    Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и ещ„ - Thaide,
длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный  хумансовый  выродок,  крысиное
отродье назвал е„ мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так  умирать  -
так пусть умрет быстро и без мучений.  От  честного  клинка,  как  воин  -
вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро,  но
не менее мучительно в зубах хищных зверей.
    Деревянный Меч вновь был  готов  к  бою.  Ему  ведь  вс„  равно,  кого
пронзать - воина или реб„нка. Любой хуманс - враг  народа  Дану.  Приговор
один - смерть, Обжалованью не подлежит.
    Малыш был уже совсем рядом. Глаз„нки сияли от радости. Мама  вспомнила
о н„м и вернулась!
    Рука Сеамни крепче сжала рукоять. "Этому малышу  не  будет  больно,  -
сказал ей кто-то. - Один взмах. Он даже ничего не почувствует.  Совсем  не
так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене".
    - Нет, - сурово и  отчетливо  сказал  кто-то  совсем  рядом.  Бегущего
малыша остановила закованная в сталь рука.
    Перед Агатой стоял воин.  Без  сомнения,  хуманс.  Искусно  выкованные
доспехи, на груди - василиск, герб проклятой  Империи.  Голова  непокрыта,
воин пренебр„г шлемом, то ли из  свойственного  хумансам  бахвальства,  то
ли... Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.
    Малыш как-то сразу притих, вцепился в ногу воина и замер, теперь уже с
явной опаской поглядывая на Сеамни.
    - Кто ты? - прозвучал вопрос. - Как тебя звать. Дочь Дану?
    - Тебе не нужно мое имя, проклятый, - слова выговаривались  тяжело  от
душившей  девушку  ненависти.  -  Хочешь  сразиться?  Торопишься  в   ваше
хумансово посмертие? Что ж, воздух станет чище. Сражайся же и гордись, что
я, Сеамни Оэктаканн, оказала тебе честь, удостоив поединка! Вообще-то тебя
следовало бы зарезать как барана.
    - Откуда такая уверенность,  доблестная  Сеамни?  -  Воин  усмехнулся.
Холодные глаза в  упор  смотрели  на  Агату.  -  Надеешься  на  выращенный
Царь-Деревом Меч в твоей руке? Но побеждает не  оружие,  побеждают  бойцы.
Мой меч не столь знаменит, однако он ни разу еще  не  подводил  меня.  Его
выковали гномы  -  и,  клянусь  Каменным  Престолом,  этот  клинок  сейчас
вспомнит о вашей давней вражде с Подгорным  Племенем!  Вместо  того  чтобы
убивать детей, сразись со мной... хотя я бы этого не хотел.
    - Почему? - невольно спросила Агата.
    - Потому что я уже убил тебя один раз,  -  вздохнул  ее  противник.  -
Много лет назад, когда был мальчишкой. Помнишь? Имперская столица, Мельин,
арена... красноватый песок. Несколько детей твоего народа и мальчик-хуманс
с тупым иззубренным мечом в руке. Помнишь? Он убивал  тогда.  Ты  пыталась
сражаться. Мой меч... он разорвал тебе шею. Где тот памятный шрам, Сеамни?
Покажи его мне. Впрочем... не надо. Вижу его и так.  Ты  -  это  та  самая
девочка. И второй раз меня уже никто не заставит убить тебя. Даже ты сама.
    Агата растерялась. О ч„м ид„т речь?
    - Ты не узнаешь меня? - Высокий белый лоб пересекло несколько  морщин.
- Тогда я был наследным принцем. Сейчас я - Император.
    Он не лгал. Даже если забыть о том, что  доспехи  с  василиском  имеют
право носить только истинные Императоры Мельина.
    - Как тебя зовут? - против воли спросила Агата.  Император  улыбнулся,
осторожно коснулся головы прижимавшегося к нему реб„нка  латной  перчаткой
диковинного и дисгармонирующего с остальным доспехом белого цвета.
    - У меня нет имени, Сеамни. Я забыл его. Пока я был  мал,  меня  звали
принцем. Сейчас, когда не стало отца, я - Император. Тебе  прид„тся  звать
меня так.
    - Даже приблудному псу дают имя, - тихо заметила Сеамни. -  У  нас  не
принято обращаться с титулованием.
    - Тогда дай мне имя, о доблестная Сеамни  Оэктаканн,  чтобы  мы  могли
нормально говорить дальше. Император улыбался открыто и чуть виновато.
    - Что? - Чистокровная  Дану,  "Thaide  из  славного  рода  Оэктаканнов
задохнулась от ярости. - Дать имя тебе, грязный хуманс? В уме ли  ты?  Или
просто тянешь время, хочешь ещ„ немного пожить на свете?
    - Ты чувствуешь  себя  в  силах  убить  иллюзию?  Ты  забыла,  где  мы
встретились?.. Впрочем, если хочешь,  давай.  Нападай,  благородная  Дану.
Беги, малыш. - Император слегка подтолкнул мальчика к краю улицы. - Мы тут
немного поиграем.
    Малыш послушно повернулся.
    В тот же миг Сеамни атаковала. Крыс„нок не должен уйти! - прозвучало в
сознании. Исполненный ненависти голос приказывал,  заклинал,  настаивал...
Золотистый туман начал затягивать взор, но враг - в доспехах и  с  длинным
мечом - виден был по-прежнему ч„тко.
    Деревянный клинок с размаху налетел на препятствие. Император  играючи
отпарировал выпад Агаты  своим  длинным  полутораручным  мечом,  и  сейчас
стальное лезвие тщилось прижать к земле выращенное Царь-Деревом.  Агата  и
Император внезапно оказались совсем-совсем близко друг к другу.
    Перепуганный мальчик уже успел добежать  до  края  улицы,  прижался  к
стене дома.
    -  В  этом  поединке  нет  смысла,  Сеамни.  Нет  чести   в   убийстве
беззащитного и безоружного, нет оправдания убийству реб„нка. Я виноват.  Я
хочу искупить вину. Прекратим этот бой, прекратим убийства. Поговорим. Нам
есть что сказать друг другу.
    Агата застонала - Император не выглядел силачом, однако сейчас давил и
прижимал е„ оружие к брусчатке, несмотря на отчаянное сопротивление уже не
только е„ самой, но  и  деревянного  клинка.  Глаза  сражающихся  внезапно
оказались совсем-совсем рядом.
    Его взгляд не походил на взгляд обычного хуманса, какими их  запомнила
ненависть рабыни Агаты. Т„плый, мерцающий, живой. В н„м было желание -  не
из тех, что заставляют вскипать гневом и пытаться прикончить насильника, а
то, что да„т право гордо расправить плечи - да, я  хороша,  я  красива,  я
желанна! Завидуйте!
    Из горла Агаты вновь вырвался стон - боль  в  вывернутой  кисти  стала
почти нестерпимой. И вс„-таки она сумела отбить эту атаку -  ненависть  из
Деревянного Меча, точно новая кровь, потекла по жилам. Дану что  было  сил
оттолкнула  Императора,  вновь  вскинула  клинок,  взмахнула  -  лезвие  с
гудением рассекло воздух перед самым лицом человека, на лбу заалел длинный
поперечный разрез, тонкий и неестественно аккуратный.
    - Получил, получил,  получил!  -  выкрикнула  Агата.  Как  жалела  она
сейчас, что за спиной не стоит  верная  шеренга  лучников-Дану!  Император
хумансов прожил бы ровно столько, сколько нужно стреле, чтобы сорваться  с
тетивы и долететь до цели. В таком бою честь  отступает  на  второй  план.
Главное -  одолеть  врага!  А  с  таким  противником,  как  сам  Император
хумансов, надо забыть о правилах и даже о самом понятии "честный бой и.
    Император, однако, даже не пошатнулся. На его губах  появилась  слабая
улыбка. Меч в его руке птицей порхнул к горлу Агаты, опутывая е„  паутиной
выпадов, раскруток, "смерчей", "цветков" и прочих ухищрений фехтования  на
тяж„лом оружии.
    Она отступала шаг за шагом; вся покрытая потом, Агата отбивала удары -
хотя вернее будет  сказать,  что  их  отбивал  сам  Деревянный  Меч.  Дану
растворилась в золотистом свете его силы, полностью отдалась  ему,  вручив
Мечу собственную жизнь.
    Замеревший у стены мальчик смотрел на бои точно зачарованный.
    Император наступал. Иногда Агате казалось, что ее щадят. Уже пробившие
защиту удары останавливались, лишь слегка касаясь доспеха. Что происходит?
Жалкий хуманс, двуногий говорящий скот, смеет  показывать  ей,  что  щадит
ее?! Сейчас он за это поплатится!
    Гневные, исполненные ярости мысли как бы вне ее  собственного  разума.
Однако они помогали - она отражала удары.
    Все, больше отступать нельзя. Она сразит сто, она не может  проиграть,
что такое обычный стальной клинок, пусть даже и выкованный гномами, против
великого   и   непобедимого   Деревянного    Меча,    творения    древней,
непревзойд„нной до сих пор высокой магии Дану?!.
    Е„ клинок внезапно обрел подвижность и  стремительность  змеи.  Выпад!
Еще! И  ещ„!  Император  отступает,  он  пятится,  на  лице  -  изумление,
смешанное с ужасом. Его клинок неловко поднимается для  защиты,  и  Агата,
крутнувшись, со всей силой обрушивает Деревянный Меч на  незащищ„нную  шею
своего противника.
    Голова Императора взлетает в воздух. Фонтан крови  окатывает  Агату  с
ног до головы; тело хуманса валится под ноги победительнице-Дану.
    Агата поставила ногу прямо на  вычеканенного  василиска.  Гордый  герб
Империи под пятой Thaide Дану - какой символ!
    Руки м„ртвого хуманса  были  широко  раскинуты,  Из  обрубка  шеи  ещ„
вытекала кровь. Голова откатилась далеко  в  сторону,  куда-то  отлетел  и
меч...
    - Вот и конец тебе, надменный, - произнесла Агата, отчего-то,  правда,
не ощущая в себе никакой радости. Эти глаза... т„плый огон„к  в  самой  их
глубине... Никто  и  никогда  не  смотрел  на  нее  так.  Дану  ее  отряда
преклонялись  перед  своей  Thaide,  возжелать  е„  -  пусть  даже   самым
возвышенным образом - было страшнейшим кощунством.
    Агата вздохнула, опускаясь на корточки возле обезглавленного тела.  Не
помогли тебе, хума... человек, Император без имени, ни прочные доспехи, ни
длинный меч, ни умение боя, куда как превосходящее скромные таланты  самой
Сеамни. Деревянный Меч сразил тебя. Так будет и со всей твоей расой...
    Она не  успела  понять,  откуда  взялась  эта  острая,  непереносимая,
раздирающая боль между лопаток. Страшный, весь покрытый ч„рной кровью, меч
Императора высунул стальное остри„ из  груди  Агаты,  с  легкостью  пробив
доспех и сзади, и спереди.
    - 0-ох... - Л„гкие захлебывались кровью. Невесть откуда взявшаяся, она
текла по лицу, струилась из-под волос, е„ источали глазницы; уже валясь на
бок, Агата сумела обернуться -  последнее  нелепое  желание  взглянуть  на
убившего е„.
    Мальчик  твердо  держал  эфес  тяжеленного  меча   крошечной   детской
ручонкой. Второй он стирал с симпатичной мордашки кровавые брызги.
    -Ты... убил... меня... - изумленно прошептала Агата.
    И в тот же миг, д„рнувшись, словно от давно забытого хлыста  господина
Онфима, открыла глаза, вернувшись к реальности.
    Отряд Дану стоял, с изумлением и ужасом глядя на  свою  Видящую.  Снег
вокруг Thaide был весь ал от крови, хотя  сама  Сеамни  оказалась  цела  и
невредима. Чувствуя, что теряет рассудок, Агата выхватила Деревянный Меч -
на лезвии запеклась чужая кровь.
    Император с трудом вынырнул из забытья.  Перед  ним  медленно  угасало
изображение в зеркале - растерянная девушка-Дану в окружении своих воинов.
    Очень болела шея. Казалось, Деревянный Меч и в самом деле снес голову.
    - Мой повелитель... - негромко окликнул его знакомый голос.
    - Вс„ в порядке,  Фесс.  Вс„  в  порядке.  Благодарю  тебя.  Это  было
необходимо. Теперь я знаю ее имя. Да, да, это та самая девочка... Хотел бы
я знать, как ей удалось выжить.
    - Но... что же теперь, мой Император? Войско  волнуется.  Граф  Тарвус
недавно приходил вместе с легатом Клавдием. Легионы ненадежны, все,  кроме
Первого и дружины самого князя. Мы не можем больше ждать, повелитель. Надо
выступать.
    Император пристально взглянул на Фесса.
    - Ты даешь хорошие советы, Фесс. Не знаю, откуда ты родом, и знать  не
хочу -  если  только  ты  сам  не  расскажешь;  но  ты  прав,  нам  нельзя
задерживаться здесь. Прид„тся рискнуть и начать  бой  с  Дану,  тогда  вся
ненависть Иммельсторна обратится против нас одних.  Пусть  стража  позовет
Клавдия и графа. Выступаем немедленно!
    Акциум насторожился. Они с Тави вновь, в который уже раз за  последние
дни, спустились вниз, в подземелье. Полум„ртвая тварь лежала, ни  на  йоту
не поменяв положения. Однако  что-то  в  ней  неуловимо  изменилось;  Тави
готова была поклясться, что на уродливой морде появилась сколь  злорадная,
столь и зловещая  ухмылка.  Однако  волшебник  лишь  отрицательно  покачал
головой.
    - Беда пока ещ„ далеко от нас, Тави. Наши дорогие гости  решили  вновь
попробовать крепкость ратей  Семицветья.  Это  ещ„  не  настоящий  прорыв,
скорее - отвлекающий ман„вр. Они ждут, что сделаем мы с тобой; главный  их
удар последует здесь. У них что-то  пошло  наперекор  всем  планам;  я  бы
дорого дал за то, чтобы узнать, что же именно. Нет, дорогая  Тави,  нам  с
тобой пока рано облачаться в броню.  Не  будем  тратить  силы.  Даже  если
козлоногие сокрушат оборону Радуги -  в  ч„м  я  лично  сомневаюсь,  -  им
прид„тся встретиться с нами. Будем ждать.
    - Но, учитель... все эти явления... знамения... Акциум помрачнел.
    -Да, знамения... ты права. Я не уделил этому должного  внимания...  Не
знаю даже, что и сказать.
    - Летит саранча, - с тихим отчаянием  произнесла  Тави.  -  Саранча  -
зимой! Тучи саранчи. Я сама видела...
    - Я тоже, - хмуро отозвался волшебник.
    - Летит и, когда садится, пожирает  лес,  голые  ветки,  даже  колючки
сосен и елей. Остаются только  пеньки.  Я  сожгла  три  такие  тучи...  но
сколько  пролетело  в  стороне  от  нас?  Десятки?  Сотни?   Тысячи?..   -
Чувствовалось, что Тави готова вот-вот разрыдаться.
    Акциум подош„л, бережно обнял за плечи.
    - Не надо плакать,  девочка.  Я  понимаю.  Исполняются  пророчества  о
приходе Спасителя,  над  которыми  ты  привыкла  смеяться.  Но...  тут  мы
бессильны.
    - Я видела сон. - Тави внезапно  оторвала  от  груди  Акциума  залитое
слезами лицо. - Сон,  в  котором...  вновь  терзала  м„ртвого  священника.
Учитель, а что, если это и был Последний Грех?
    - Ты что, ты что!  -  замахал  руками  маг,  даже  оттолкнув  от  себя
девушку. - Надо ж придумать такое! Если уж тебе угодно верить в  Последний
Грех, это мог быть банальнейший адюльтер какого-нибудь повесы. Или  мелкий
воришка, укравший пирог с лотка.  Да  вс„  что  угодно!  В  Северном  Мире
мириады людей.  Как  ты  можешь  утверждать  такое?!  Выбрось  из  головы,
слышишь? У  нас  с  тобой  есть  дела  поважнее.  У  нас  -  не  сказки  и
пророчества. У нас - зримый, осязаемый враг. Давай думать о нем, девочка.
    - Я постараюсь, - уныло сказала Тави.
    ***
    Гномы не теряли времени даром. Они по-прежнему смеялись над охватившим
хумансов  ужасом.  Как  и  Дану,  войско  Каменного   Престола   перестала
отвлекаться на  взятие  мелких  городов.  Их  ждал  Мельин!  А  трусливыми
людишками гномы займутся на обратном  пути,  когда  будут  расчищать  себе
дорогу к Хребту Скелетов - разумеется, после того, как расправятся  с  тем
загадочным  врагом,  которого  теперь  чувствовали  не  только   Сидри   и
волшебники, но все до единого гномы, сколько их насчитывалось в войске.
    Туда, туда, скорее!  Каменный  Престол  и  вс„  Подгорное  Племя  ждет
известий о решительной победе, о ниспровержении  силы  семи  Орденов  и  о
гномьем штандарте над императорским дворцом Мельина. Так сказано в древних
книгах и так будет. Ни один истинный гном не усомнится ни на миг.
    Однако, когда широкий и ровный Поясной Тракт вывел  их  к  вожделенным
башням и укреплениям вражьей столицы, гномы только и смогли, что  разинуть
рты.
    Сидри стоял точно пораж„нный громом. Что это? Какая сила нанесла  удар
первой,  лишив  Подгорное  Племя  чести,  славы   и   сладостной,   веками
готовившейся мести? Кто выжег весь  Ч„рный  Город,  кто  обратил  в  руины
Белый?
    Наполовину  занесенные  снегом  развалины  никто  не  охранял.  Никого
живого, даже бродячих псов, тут не осталось. Гномы  осторожно  перебрались
через стену - идти через распахнутые ворота  отчего-то  никто  из  них  не
рискнул.
    Это было место, где Смерть сплясала от души, наверное, один из  лучших
своих танцев. Подземные воители то и дело натыкались на обгоревшие скелеты
- их было так много, что невольно закрадывалась мысль:
    а не погибли ли так все населявшие Мельин?
    Едва порывшись  в  развалинах,  гномы  без  труда  обнаружили  богатую
добычу. Немало золота и серебра - все в имперской  монете;  самоцветы,  не
многим уступающие сокровищам Каменного Престола.  Никто  не  охранял  даже
императорский дворец, никто не позарился на его сокровища.  Город  казался
проклятым.
    Невольно гномы попятились. Здесь было нечего делать, некому  мстить  и
не над кем торжествовать победу. Добыча была неплоха, под снегом наверняка
крылось в сотни раз больше случайно найденного золота, по ни один гном  не
горел  желанием  хоть  сколько-нибудь  задержаться  на  мрачном  пепелище.
Пропади оно пропадом, это золото! Здесь чувствовалось  присутствие  духов,
призраки  непогреб„нных  бродили  неприкаянно  вокруг  развалин,   навевая
смертную тоску и ч„рное отчаяние.
    Сидри  с  кучкой  самых  отважных  водрузил-таки  штандарт   Каменного
Престола на самом высоком шпиле императорского дворца -  но  и  исполнение
самой заветной мечты Подгорного  Племени  не  вызвало  никакого  восторга.
Воины мрачно и дико смотрели на жалко обвисшее в зимнем  безветрии  знамя.
Никто не потрясал секирами, не издавал победных кличей; в  соверш„нном  не
было чести,  оно  чем-то  на