чально.
     Сейчас некромант с немалым сожалением вспоминал свой пропавший посох, полученный ещё в Ордосе. Конечно, истинный Маг Долины только посмеялся бы над подобным - мол, не к лицу родившемуся в Междумирье уповать на какие-то артефакты приземлённых мирков. Но сейчас Фесс рад был бы и такому. Арсенал того, что он хотел - не мог - использовать, сужался с пугающей быстротой.
     - Если ты что-то решил, папа, надо делать, - обронила Рысь, не отрываясь от бойницы.
     Чёрная башня вздрогнула - посланный требушетом камень достиг цели.
     - Пап! - выкрикнула Рысь, сжимая кулачки.
     Фесс глубоко вздохнул. Как ни крути, Сущность вынуждала его играть по своим правилам.
     Больше он не колебался. Тёмная Шестёрка, Уккарон со товарищи, пришёл ваш черёд. Вы не можете гневаться на меня, долг возвращён с лихвой.
     Существовал не один способ дотянуться до дремлющих богов. Сейчас, впрочем, уже и вовсе не богов, а просто могущественных начал, обитающих глубоко под астральной плотью этого мира. Когда-то у Фесса это получалось очень неплохо, даже без всяких полушаманских обрядов, одним лишь усилием мысли.
     ...Перед крепко зажмуренными глазами взвихрился рой чёрных искр - на фоне алого пламени. И - больше ничего. Зов умирал в воздвигнувшейся беспредельности, во внезапно отрезавшей некроманта бесконечности. Чёрная башня сейчас казалась воздвигнутой посреди бескрайней пустыни, куда больше, чем весь Эвиал, более чем сотни сотен миров, где-то посреди Межреальности, в тех его окраинах, где не встретишь даже островков Дикого леса.
     Внезапный ужас провёл вдоль спины ледяными когтями. Фесс попытался ещё раз - и вновь неудача. Сущность знала, что делала, когда зазывала некроманта в кажущуюся безопасность Чёрной башни.
     - Ничего не выйдет, Рыся. Мы отрезаны, - глаза Фесса сузились. Его могущественная противница не оставляла ему выбора.
     - Так я полетела, пап?
     ...Ещё один удар. И - рёв пламени, бушующего на нижних ярусах. Там один камень, поэтому надо просто ждать, пока не выгорит огненная смесь, но вот каменные ядра ощутимо сотрясают чёрную броню, и долго она не продержится. Оно и понятно - не в интересах Сущности было упрятывать одного из потенциальных Разрушителей в совершенно неприступную твердыню.
     - Нет, Рыся. Тебя я под удар не подставлю. Хватит с меня Эгеста.
     Рысь скорчила гримаску, но повиновалась.
     - Скоро они разобьют стены, - заметила она секунду спустя, словно прислушиваясь к чему-то. - Броня кричит от боли. Надолго её не хватит.
     - Да, Сущность всё рассчитала точно, - угрюмо кивнул некромант.
     - Так что будем делать, папа?! - не выдержав, завопила драконица.
     Она права. Ждать бессмысленно и нечего. Он, а не Этлау, должен сделаться Разрушителем. Это единственная дорога, и он пойдёт по ней до конца, что бы ни ждало его посла. Какая бы расплата за содеянное не была послана. Иквизитор наверняка тоже понимает это. Он будет искать встречи, не может не искать. Сущность, пожалуй, несколько старомодна - предпочитает поединки лицом к лицу, а не долгое тактическое маневрирование. Она должна привести Этлау к воротам Башни - если, конечно, выдержит броня. Что-то подсказывало Фессу, что несокрушимая твердыня простоит ровно до того момента, пока отец-экзекутор не окажется достаточно близко.
     - Мы дождёмся, пока они не окажутся рядом. Потом... думаю, в клепсидре резко закончится вода. Мы выйдем. И нам надо одолеть Этлау. Не знаю, как, но надо.
     За неимением лучшего Фесс вооружился глефой из арсеналов Сущности. Он не доверял этому оружию ни на йоту, оно могло предать, когда некромант окажется лицом к лицу с инквизитором, но против остальных, возжелавших убить его, Фесса, должно было сгодиться.
     Рысь не притронулась к черным древкам, эфесам и рукояткам. Драконица не нуждалась в подобных игрушках.
     - Ждём, Рыся. Ждём, дочка.
     ...Им пришлось подняться повыше - на нижних ярусах Башни то и дело рвались глиняные бомбы, голодное пламя облизывало обсидиановые стены в тщетной попытке добраться до пищи и, не найдя её, умирало. Каменные ядра пробили-таки изрядную брешь в чёрной чешуе, и атакующие, не сомневался Фесс, сейчас всей массой бросятся именно туда.
     Им с Рысью надо их опередить. Другого выхода нет. Должен остаться только один Разрушитель.
     ...Строй наступающей армии Старого Света, изломанная змея, испятнанная огоньками бесчисленных факелов, вновь подступала к самым стенам Башни. И Фесс чувствовал, как уходили, истаивали защитные заклятья: Сущность решила, что её орудию пришла пора явить себя во всей красе.
     И не забыть о Мечах, мрачно подумал Фесс. Нет сомнения, с их силой я сотру всю эту армию в порошок. После чего они и достанутся Маскам. Хитрые бестии, наверное, даже хитрее Сущности со всеми извивами Её замыслов.
     Клара Хюммель сгинула бесследно, и Фесс страшился худшего. Клара была явно не в себе. Отдать Мечи - когда-то он ломал голову над этими её словами, а потом всё как-то само встало на места. Маски ведь предупреждали - они могут обратиться и к другим, кто поможет им заполучить сокровище. Вот, видать, и нашли.
     Нет, Мечи - это мой сюрприз Сущности, и ни Клара, ни кто-либо ещё их не получат. Ни за что и никакой ценой...
     Теперь и Фесс уже различал внутренним зрением ковылявшего позади бесчисленных шеренг отца Этлау. Чувствовал сжигающую инквизитора боль, так схожую с его собственной, чувствовал тот же непреклонный приказ, которому невозможно не повиноваться: "Остаться должен только один!" Неважно, что понял отец Этлау (может, всё, а может, и ничего), - влекущую его к Чёрной башне страсть Фесс сейчас ощутил донельзя ярко и чётко.
     Шестиконечный косой крест инквизитора остался валяться где-то возле врат Башни, но отцу Этлау едва ли ещё нужны какие-то амулеты или вообще фетиши. Он сейчас - сам по себе Сила. Как, впрочем, и Фесс.
     ...Некромант больше не пытался защититься чарами. Что-то глубоко в сердце подсказывало, что этот приступ станет последним. Он или повергнет Этлау с его присными, или сам падёт, завещав в таком случае Рыси месть и возмездие - в те немногие годы, что останутся Эвиалу, пока завеса тьмы не сомкнётся над его просторами.

Глава третья
МЕЛЬИН

     Ночью Император долго лежал без сна. Давно уснула на его плече. Сеамни, теплые ароматные волосы её, словно плащ, укрыли обнажённую грудь Императора. До этого она, тихая, словно мышка, слушала рассказ своего Гвина, забравшись с ногами в громадное резное кресло.
     - Но ты ведь не собираешься на самом деле убивать детей тех, кто перебежал к семандрийцам?
     Император выразительно поднял брови.
     - В жизни своей мне уже пришлось убить немало детей, в том числе и собственноручно. Не могу сказать, что это такое уж приятное занятие. Мне лично не нужны ни пытки, ни казни. Но мне нужен их страх, страх нобилитета. Если бароны ударят нам в спину, Империя не устоит. И тогда погибнут не просто десятки и сотни тысяч. Миллионы, Тайде. Не говоря уж о том, что от Дану не останется даже следа. Им не продержаться, пока не созреет новый Иммельсторн.
     Сеамни молчала, глядя на него громадными глазами, накручивала на палец чёрную как ночь прядку.
     - Никого я не стану убивать. И не гляди на меня так, а то решу, что ты на меня чары наложить решила. Как на того волка.
     - На волка? Так я ж объясняла. Когда Дану...
     - Ох, и до чего ж ты у меня серьёзная... А что ещё ты помнишь, когда была Видящей? Сеамни покачала головой.
     - Я могу увидеть нужное в себе в нужный момент, Гвин. Тогда был нужен волк. И я его увидела.
     - А ещё раз сможешь?
     - Смогу, - с неожиданной неохотой призналась Сеамни. - Но не хотела бы. Не хочу... вспоминать себя тогдашнюю. Цирк... Трошу... Что я тогда с ним сделала... как смеялась...
     - Тайде... не стоит... - Император потянулся, обнял. - Ты же знаешь - прошлое не переменишь. Ты тогда была не ты, а кукла, во власти Деревянного Меча, который вообще ничего, кроме "смерть хумансам" не знал и знать не мог. Жаль твоего Трошу, но погиб он не напрасно, потому что его смерть помогла твоему освобождению. Понимаешь? Ведь останься ты Видящей народа Дану...
     - То сейчас на месте Мельина не было бы вообще ничего, - докончила Сеамни. - Алмазный и Деревянный братья разрушили бы весь мир - как гласят наши пророчества, пророчества Дану.
     - Иногда мне кажется, что лучше бы они преуспели, - признался Император. - Церковники тогда готовились к последним дням... а я так и не расспросил их, откуда они это так хорошо знали.
     - Теперь я иногда вижу... странный сон, - понизив голос, призналась Сеамни. - Похороны. Странные похороны в странной пустой земле. Громадная воронка... и двое на краю отрытой могилы. Они собираются опустить туда гроб... прощаются с погибшим, вроде бы как их давним врагом, но которому они теперь отдают последние почести. Появляется некто третий... знаешь, очень похожий на Спасителя, как его на образах пишут. Благословляет усопшего... и уходит. А вместе с ним словно бы уходит - на время - смерть Мельина.
     Император хотел пошутить, посмеяться над всеми и всяческими снами; однако было в голосе его любимой Дану нечто, заставившее смех умереть на устах.
     - Будем надеяться, что смерть Мельина действительно далеко, - прокашлялся он. - Будем надеяться, что проживём наши дни вдалеке и от гнева богов, и от их милости - если, конечно, эти боги вообще существуют, в чём я сильно сомневаюсь. Никогда не видел ни одного.
     - Я тоже. Но наши Старшие верили, что боги всё ещё остались в Мельине. Только они очень ослабли, почти заснули. Ведь никто больше не поклоняется им. Откуда ж набраться силы?
     - А в кого верили Дану?
     - Хозяева лесов, озёр, рек; небесные и облачные духи; духи огня, камня, трав, песков... всего и не перечтёшь. Духи волчьих стай, пчелиных роёв, птичьих базаров... даже и такие были.
     - И они на самом деле помогали? Сеамни покачала головой.
     - Если бы помогали, неужели нам потребовались бы эти изуверские заклятья, чтобы подчинять себе волков?
     Наутро по выстуженным улицам строящегося города застучали копыта. Совет окончился глубокой ночью, и Император разрешил не гнать гонцов в мороз и холод. Весть должна была достичь как можно большего числа мест; несколько часов задержки не сыграли бы особой роли.
     Пять новых легионов. И ополчение. Все, способные носить оружие. Все нелюди, кто захочет встать рядом с верными слугами Императора, получат гражданство и все права коренных жителей Мельина.
     И ещё - обещанные лютые казни всем, кто перейдёт на сторону Семандры. Включая не только самого изменившего, но также всех чад и домочадцев. Конфискация майората, лишение имени. Поругание и уничтожение герба.
     И последнее - все, кто способен был к магии, должны были явиться на сборные пункты общеимперского ополчения. Вторгшийся враг имел чародеев. Мельинская армия - нет.
     Помчались гонцы к графу Тарвусу, к командирам северной и центральной армий Империи. В отсутствии магов Радуги стало невозможно мгновенно передать послание, пришлось вернуться к старым добрым конным гонцам; к счастью, Император начал создавать почтовые станции со сменными конями сразу же после того, как кончилась война с магами.
     - Мне нужны твои соотечественники, капитан.
     - Мой Император, - Вольный слегка склонил голову, - изволит шутить.
     - Почему, Кер-Тинор? Всем известно, Круг Капитанов принимает золото и посылает дружины сражаться за уплатившего.
     - Только когда Круг считает это выгодным делу Круга, мой Император.
     - Ты полагаешь, что защиту Империи Круг не посчитает выгодным своему делу, капитан?
     - Да, мой Император, - сдержанно и ровно ответил Вольный. - И я не "полагаю". Я это знаю.
     - Сможешь объяснить? - лаконичность Вольных порой становилась просто невыносимой.
     - Мой Император, прикажи мне отдать жизнь за тебя. Но не приказывай мне раскрывать замыслы Круга Капитанов.
     Император досадливо поморщился. Щепетильность Вольных тоже вошла в пословицы, равно как и их храбрость или немногословность.
     - Хорошо, Кер, - Император усилием воли удержался от саркастического замечания: "Неужели ты так хорошо осведомлён о делах Круга, мой капитан?" Слово Вольного считалось прочнее адаманта. - Не стану приказывать. То есть посылать гонцов к Кругу ты считаешь бессмысленным?
     - Да, мой Император, - лицо Вольного оставалось бесстрастным, как гипсовая маска.
     - Следует ли из твоих слов, что Круг Капитанов также отвергнет все предложения о союзе со стороны Семандры?
     Вольные не лгут. Если они не хотят отвечать, то уклоняются от заданного вопроса, но не лгут.
     - Это вопрос о мыслях и делах Круга Капитанов, мой Император.
     - О которых я обещал тебя не расспрашивать. Хорошо, Кер, твои недомолвки мне лично представляются весьма красноречивыми. Ты можешь идти.
     - Повиновение Империи, - ответил Вольный уставной фразой.
     "Кер-Тинор сказал мне куда больше, чем мог и чем, возможно, сам хотел. Яснее ясного, что этот самый Круг спит и видит вступить в союз с Семандрой. Зачем? Кто ведает, быть может, им срочно потребовались земли, может, решили, что дальнейшее ослабление Империи им на руку, может... Впрочем, единственно важным здесь является, что если дела наши пойдут плохо, Вольные выступят и ударят нам в спину. И тогда весь этот семандрийский сброд легко дойдёт до самого Мельина".
     Император сжал кулаки. Душившая ярость мешала размышлять, он до боли стиснул кулаки, ожидая, пока минет приступ бешенства.
     "Ударить первыми. Пока Вольные не пересекли границы. Но войск нет. Ни одной запасной когорты, которую я смог бы бросить на запад. Значит, придётся рискнуть. В конце концов, нас в какой-то мере прикрывает Разлом и пустыня вокруг него. И без Семандры Вольные - не угроза. Круг Капитанов даже в самые лучшие времена не мог выставить больше десяти тысяч всадников, а по нынешним - и семи не соберёт. С этим мы справимся...
     Семандра, Семандра! Вот кто меня удивил. Сколько там этих мелких королевств, графств и герцогств? Они все, разумеется, именуются "великими", их правители сочиняют себе пышные титулы, заказывают резчикам великолепные печати в пол-листа, больше донышка пивной кружки, выдумывают гербы - но при этом грызутся друг с другом, как собаки. Три, четыре, пять их графств или королевств ещё в силах были договориться, перейти границу, потревожить земли Империи набегом, но чтобы оказаться способными на такое вторжение... Семандра, самая крупная тамошняя держава, конечно, потревожила бы нас больше, но они всегда нападали с оглядкой, потому что им в спину в любой миг готовы были вцепиться десятки псов поменьше, но таких же алчных и решительных... А теперь явно появился некто, кто объединил их всех. И повёл, само собой, на штурм Селинова Вала..."
     Вторгшихся называли семандрийцами, хотя это было и не совсем верно. Семандрой называлось только одно королевство, пусть даже и самое крупное. Но даже "самое крупное" владело едва ли двадцатой частью земель за восточной границей Империи. Полный список "законных владетелей" включал в себя почти три сотни названий. Когда-то давно Императора заставляли учить этот список наизусть - причём не прибегая к магии.
     Император с досадой подумал, что Радуга унесла с собой слишком много важного - в частности, разведку. Разбросанные по всему северному континенту, от одного океана до другого, чародеи исправно сообщали Радуге все о важных (или даже не очень) событиях, случавшихся в неоглядной ойкумене. Раньше Император, не доверяя магам, всегда мог обратиться к Серой Лиге, а сейчас Патриархи благоразумно решили, что лихое время лучше переждать. Какие-то одиночки могли остаться, но на их поиск необходимо время. А Империя принуждена действовать немедленно. Семандра прочно удерживала в своих руках стратегическую инициативу, нанесла смелые глубокие удары на всех направлениях и явно намеревалась оседлать все три главных тракта, что вели в глубь Империи, в том числе и к Мельину. Между вторгшимися армиями лежали огромные пространства, но врага это, похоже, не смущало. Каждое его войско, по преимуществу конное (что тоже явилось неожиданностью) способно было действовать независимо от остальных, не нуждаясь в поддержке. А стоящие на Полуденном тракте армии нависали над правым крылом легионов, защищавших тракт Поясной и, если Тарвус не удержится, дело вообще могло кончиться окружением почти всех боеспособных сил Империи. Значит, остаётся только одно - отступать. Отступать, пока Тарвус не соединится с Третьим, Пятым и Десятым легионами. Быть может, придётся смириться с потерей земель чуть ли не до самого Мельина. Потому что если мы вступим в "бой слишком рано, то потеряем не часть Империи, а вообще всё государство.
     Император зло ударил кулаком в ладонь. Белая перчатка лежала рядом - последний резерв. Наверное, Сежес была права - перчатку и в самом деле подбросили ему, чтобы уничтожить Радугу. И кто знает, для какого вторжения должен был стать воротами таинственный Разлом?
     Но и враги, пусть и очень могущественные, тоже совершили ошибку. Что-то пошло у них не так, что-то не сработало - и здесь, в Мельине, и там - в Эвиале. Война с Семандрой - не простая человеческая война. Эх, жаль, как жаль, что и Фесс, и Эфраим остались в Эвиале. Там у них свой бой - остаётся только надеяться, что они его выиграют.
     А ему, Императору, собирать новые армии. И искать новых союзников.

***

     - Баламут, - Император кивком приветствовал гнома, явившегося в малый зал совета.
     Его величество был занят тем, что переставлял фишки на рельефной карте - в соответствии с донесениями только что прибывших гонцов. Тарвус отразил попытки врага форсировать Суолле, но принуждён растянуть свои легионы на широком фронте. Пополнение собирается плохо, по округе шепчутся, что семандрийцы принесут простонародью ту самую "леготу", которую пахари тщетно дожидаются от своего законного правителя. Это, конечно, злобные выдумки врага - только Император способен оградить простого земледельца от произвола баронов и прочих графов, но люди склонны верить. И потому не торопятся браться за оружие.
     Прискакали гонцы и с севера. Их сведения сильно опоздали, несмотря на конную эстафету. На левом крыле семандрийцы уже десять дней как овладели Демтом. Четырнадцатый и Шестнадцатый легионы оставили город - оборонять стены оказалось невозможно. Жители приветствовали семандрийцев как освободителей. Командующий северной армией вторжения якобы отдал строгий приказ не трогать мирных обывателей, не чинить им ни разора, ни оскорбления; Император только хмыкнул, выслушав эти вести. Такое говорится всегда, на любой войне, когда победитель надеется не просто ограбить эти земли, а обратить в свой лен. Резать овец сразу при таких делах просто бессмысленно.
     Северная имперская армия медленно отступала по тракту. Густые леса и болота вокруг, сейчас заваленные снегом и совершенно непроходимые, облегчали отход, однако противник словно бы и не чувствовал зимы. По тракту покатили санные обозы с фуражом, мукой для людей и овсом - для коней; надежды имперцев, что холод и бураны задержат привыкших к куда более тёплым краям семандрийцев, не оправдались. Конница врага наступала решительно, стараясь отыскать малейшую щель в окружавших тракт лесах, чтобы обойти и отрезать имперскую пехоту. Два уставших и уменьшившихся числом легиона отходили к Буревой гряде, безлюдным и диким местам, где тракт проходил через узкое дефиле, а окрестные холмы с крутыми и обрывистыми склонами легко было, облив те же склоны водой, превратить в неприступную крепость. Обойти Буревую оказалось бы не так легко, на много лиг к югу тянулась ненаселённая дикая местность без дорог, деревень и замков. Демтский анклав остался далеко позади. Спускавшийся с севера язык диких дебрей, славный своими меховыми промыслами, мог бы послужить Империи надёжной защитой.
     Третий, Пятый, Десятый легионы твёрдо удерживали правый берег Суолле. Враг хозяйничал в Саледре, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Неширокая здесь река однако служила надёжной защитой -