чародейством. Сейчас не время думать о долгах и расплатах. Он рассчитался с Шестёркой один раз, рассчитается и другой.
     Погоня вновь, как и во время приснопамятного пути на север, висела у него на плечах.
     А вот дракон Сфайрат хранил полное молчание. Фесс не сомневался, что гордый Хранитель знает о случившемся. Но не считает нужным вмешиваться.
     Фесс не сомневался, что опытные маги Ордоса легко отследят его заклятья, щедро расходуемую силу, но иного выхода не было. Рыся держалась только благодаря этим вливаниям, а никакое другое лечение на драконицу, похоже, не действовало.
     Некромант не клялся отомстить, не произносил высоких слов, даже про себя. Собственно, он чурался сейчас всяких чувств - и "высоких", и "низких". Месть, кровь, Сущность и всё прочее - об этом он станет думать позже. Когда девочка с жемчужными волосами тяжёлого шёлка окажется в безопасности.
     Полярная ночь катилась над их головами, однако беглецы непреклонно продвигались на юг, стараясь держаться морского берега. Мешок с провизией пустел, несмотря на то, что Рысь вообще ничего не ела, а Фесс позволял себе лишь по крошечному кусочку солонины и хлеба в день.
     Мало-помалу Северный Клык отдалялся, а вот горная цепь, отделявшая Море Ветров от Эгеста, Нарна и Вечного леса, делалась всё ближе. Погоня не отставала, напротив, расстояние всё сокращалось и сокращалось. Счастье ещё, что осаждавшие не взяли с собой конницу, бесполезную при штурмах.
     Долгие часы Фесс брёл, когда проваливаясь в снег, когда выбираясь на каменистые увалы, откуда ветер сдул белую пелену. Рысь больше не приходила в сознание, но некромант всё равно разговаривал с ней.
     - Ты знаешь, это ведь действительно было глупо. Бросить Долину, семью, пусть даже и из одной тёти Аглаи. Пойти в Серую Лигу. Наделать глупостей. Вернее, глупостей, это мягко сказано. Убивать людей по приказам каких-то Патриархов... мне, магу Долины! Что это значит? Я испорчен до мозга костей? Мне не нравилось убивать, но я любил побеждать. Неважно кого. И потом, когда пошёл с Императором... это было первое настоящее в моей жизни, Рыся. Потом была Рысь. Твоя тёзка. Которая погибла из-за моей гордыни. Вместе с моими друзьями, лучше которых у меня не было и уже никогда не будет. Я предал их, повёл на гибель. Старался сдержать своё слово, а сгинуть пришлось им...
     Мы должны дотащиться до Пика Судеб. Пока я другой дороги не вижу. Только дракон может поведать, как лечить дракона. Не волнуйся, я найду дорогу. Я уговорю Сфайрата, пусть даже сейчас он мне не отвечает. А если не он, спрошу совета у Эйтери, Сотворяющей, гномьей чародейки, - она тебе понравится, я не сомневаюсь, и вы подружитесь. В Пик Судеб так просто не ворваться и в осаду не взять. А кто ворвётся, тому придётся иметь дело со Сфайратом, и им я не завидую...
     Наш план теперь прост, Рыся. Вылечить тебя и избавиться от Этлау. Любой ценой. А потом - идти навстречу нашей судьбе, прямо на закат. Туда, где Сущность. Одним, или с армией. Неважно. Должно случиться то, что должно. Но для этого ты должна жить!
     Рыся не отвечала. Дышала редко и едва заметно, но хуже ей как будто бы не становилось. Рубец оставался по-прежнему горячим, лицо драконицы - абсолютно белым и бескровным.
     Погоне тоже пришлось несладко. Магии на всех хватить не могло, преследователи должны были жестоко страдать от холода. Этлау наверняка отправил приказы перехватить беглого Разрушителя, но конные отряды из Эгеста добрались бы сюда ещё нескоро.
     ...Громада Пика Судеб заслоняла небо. Пять полных седьмиц Фесс тащился через белую пустыню. Тащился и тащил на себе полубесчувственную Рысь. Казавшаяся бесконечной полярная ночь уступила место коротким и робким дням, серый свет всё увереннее отвоёвывал пространство у безмолвного мрака. Вершина молчаливого пика гордо возвышалась над окрестными горами, словно бы с презрением оглядывая окружавшую её мелюзгу.
     Фесс завидел погоню, когда успел подняться уже достаточно высоко по пологому здесь отрогу. Далеко внизу на белом покрывале зачернел вдруг целый рой крохотных точек.
     - Опоздали, друзья, - губы некроманта шевелились с трудом. - Опоздали. Эту крепость вы требушетами не разобьёте.
     Скрываться Фесс даже и не думал. Рысь нуждалась в его силе, а это маги Ордоса (или сам преподобный отец Этлау) смогут отследить. Конечно, заманчиво было б исчезнуть на время, спутать преследователей, сбить их с толку, но на такую удачу некромант не смел и рассчитывать. Они, конечно, узнают, где он.
     Несложное заклятье поиска указало одну неприметную щель в скале. Пробираться пришлось чуть ли не боком и достаточно долго; и лишь когда потолок и стены разошлись в разные стороны, Фесс позволил себе вздох облегчения.
     Над головой его заплясал неяркий голубоватый огонёк. Осторожно опустив Рысю на камень возле жерла круто уходившего вглубь тоннеля, Фесс пошёл обратно к ведущей наружу щели. Быстро, грубо, кое-как набросал четырёхлучевую звезду, острым камнем вывел символы стихий при вершинах. Дождался, пока незримый образ фигуры не запылал зелёным. И - резко отпустил туго натянутую тетиву.
     Громыхнуло, затрещало, заскрипело со всех сторон. Щель, через которую они проникли внутрь, закрылась. Разумеется, это не собьёт преследователей, но, во всяком случае, задержит их на некоторое время.
     - Идём, Рыся, - пробормотал Фесс, вновь подхватывая девочку на руки. - Пойдём вниз. Повезёт - гномов встретим... уже совсем скоро.

Глава седьмая
МЕЛЬИН

     Весна. Ранняя весна в Мельине. Год назад по местному счёту Император ушёл в Разлом вслед за Белой тенью, похитившей его Тайде. Правитель уже свыкся с фортелями, что выделывало время, если судьба заставит тебя странствовать меж мирами. На востоке громадной державы начинали таять снега, и крутые берега Суолле, несколько месяцев сдерживавшие натиск перешедших Селинов Вал семандрийцев, очистятся от льда. Кручи станет возможно штурмовать. В верхнем течении быстрая река и вовсе не замерзала, так что очень скоро можно будет спустить плоты.
     К восточным пределам один за другим отправлялись новые легионы: Восемнадцатый, Девятнадцатый, Двадцатый... Им предстояло заткнуть дыры в имперском строю. Раньше к подчинявшейся лично Императору панцирной и лёгкой пехоте прибавились бы многочисленные отряды баронских ополчений. Но это раньше. Некоторые из знатных фамилий остались верны престолу, справедливо полагая, что перейти на сторону мятежников они всегда успеют.
     Мало всадников, совершенно нет конных лучников, а внутренние моря перекрыты пиратами и не пошлёшь на южное побережье за наёмной конницей. Императору придётся наступать пехотой, бросать имперские когорты против лёгких, подвижных верховых копейщиков и стрелков Семандры. Легионы умеют стоять под стрелами, умеют нападать, подобно гномам, тесно сбив щиты, закрывшись ими со всех сторон и выставив копья. Но догнать семандрийцев, во всяком случае, их кавалерию, они не смогут. И тут не помогут даже взявшиеся за оружие гномы. Остаётся только одно - навязать Семандре генеральное сражение. Заставить их биться не на живот, а на смерть. С тем, чтобы легкая конница, составлявшая, наверное, две трети вражеского войска, угодила бы в кольцо, оказалась между несколькими легионами.
     Легко сказать. Когда армии вторжения растянулись на две сотни лиг, от Буревой гряды на севере до южного Сельме - как их стянуть в одно место? Семандрийцами командуют не глупцы. Наверняка они заручились и поддержкой мятежных баронов. Пока ещё легионам не ударили в спину, но этого следует ожидать в любой момент.
     Донесения с рубежей заставляли Императора в ярости стискивать эфес. Лёгкая конница Семандры в последние недели зимы не стала биться лбом о политые водой и скованные льдом кручи суолльских берегов. Притягивая к себе у Сельме, Згабе и Саледре семь полных легионов, враг двинулся севернее, обходя левое крыло армии, прикрывающей пути в глубь Империи. Там, в холмистых верховьях Суолле, подле Лушона, следовало ждать главного сражения этой весны.
     Кое-как обученный Двадцатый легион срочно выступил туда - в случае непосредственной угрозы Лушон мог рассчитывать лишь на городовое ополчение да взявшихся за оружие пахарей. А поскольку Семандра старательно распускала слухи, что под её властью простому люду жить станет легче, надёжность подобных ополчений внушала закономерные опасения. Дешт и Зебер пали именно так - люди просто открыли ворота. Верные долгу легионеры отступили. Быть может, правильнее было б предать мятежные города огню, чтобы, по крайней мере, ничего не досталось бы Семандре, но Тарвус не дерзнул отдать подобного приказа. И он был прав.
     Но Лушона было мало. От Демта густые колонны вражьей конницы споро шли на юго-запад, к крупнейшему городу восточных областей внутренней Империи - Илдару, и прикрыть это направление было уже нечем. Спешно сколоченные Восемнадцатый и Девятнадцатый легионы направлялись туда.
     А Первый легион, "Серебряные Латы", по-прежнему оставался в Мельине. Хотя проверенные временем и делом ветераны открыто роптали.
     ...Их черёд настал лишь весной, когда сошли снега. Выскребя остатки военных запасов, Император двинулся на восток. Потоки семандрийской конницы, обтекавшие запруды легионов, несколько приостановились. Всадникам оказалось не с руки сражаться среди крутых холмов и узких, заросших непроходимым шиповником долин вокруг Лушона. Командовавший обороной легат всего с тремя когортами сумел внушить горожанам необходимость сражаться, и без малого три тысячи ополченцев с длинными луками и восьмифутовыми пиками вполне успешно сдерживали натиск горячих, храбрых, но не всегда согласных биться насмерть и до последнего человека семандрийцев.
     К тому же "с той стороны" начали просачиваться жутковатые вести. В давно, ещё по осени павших Лакме и Луоне, больших ремесленных городах, семандрийцы предали жуткой публичной казни всех попавших в их руки легионеров.
     - Это не просто так, - прорычал Император, дочитав донесение и в ярости швырнув свиток на пол походного шатра. - Это не казнь, Клавдий.
     - Позволено ли будет мне спросить моего Императора, что же это в таком случае? - Клавдий, первый консул Империи, не остался в Мельине с "Серебряными Латами", вновь заявив, что пойдёт в бой хоть простым латником, но своего повелителя не покинет. Мельином распоряжался избранный купечеством (самым рьяным к отстройке города сословием) старшина.
     - Это жертвоприношение, консул, - Сеамни осторожно подобрала свиток, развернула, глянула, тотчас ойкнув и прикрывая рот ладошкой. - Ничто иное, как жертвоприношение. Тринадцать легионеров казнены столбованием, а до того - оскоплены. Кровь собрана в чашу и сожжена на алтаре - камне, который специально притащили сюда.
     - Культ Слаша Бесформенного, - тихонько вставила Сеамни. - Некогда Дану воевали с ними... но считалось, что его служители сгинули давным-давно...
     Консул Клавдий наморщил лоб. Он отлично умел управляться с легионами, но о культе какого-то там "бесформенного" слышал впервые. Император - нет, но и ему пришлось изрядно покопаться в памяти, прежде чем он извлёк на свет порядком запылившиеся познания, выученные ещё в детстве уроки. Можно даже поблагодарить Сежес - учили его на совесть.
     Некогда в мельинских пределах и вокруг них хватало приверженцев древних богов - пока не поднялись во всей своей мощи семицветная Радуга и Церковь Спасителя. Мир с любовью меж ними царили далеко не всегда, но когда дело касалось борьбы с "незаконным чародейством" или "безбожными язычниками" (владевшими своей собственной магией), тут они не ссорились.
     Слаш Бесформенный ничем особенно не выделялся в ряду других мелких Владык. Когда-то давно ему приносили человеческие жертвы. Как, впрочем, и целому сонму иных. Когда дошло до мечей и копий, это помогло, но не слишком.
     Ещё один кирпичик в стене, подумал Император. То, что это не простое вторжение, ясно стало с самого начала. Кто-то старательно раскопал, отыскал, вытащил из забвения служителей старых богов. Кровавые жертвы, принесённые правильно, - великий источник силы. Когда-то, помнилось, в первые годы Смертного Ливня простой люд пытался таким образом отвести беду - и немало женщин, обвинённых во всём, что угодно, окончили свои жизни на кострах или распятыми на древесных ветвях, поживой для хищных птиц.
     Он, Император, может (и должен) сокрушить армию Семандры в поле. Но победа не окажется полной, если не падут также и те неведомые кукловоды, кто выпестовал всё это вторжение.
     Невольно Император покосился на левую руку. Белая перчатка снята, страшное оружие ждёт своего часа в надёжно запертом ларце, осталась только память о нём - мелкие шрамы, плотно лёгшие от плеча до запястья в тех местах, где лопались кожа и жилы, извергая обратившуюся в пламя кровь.
     Козлоногие. Те, кто, по словам Сежес, руками Императора сокрушили Радугу. Предположить, что теперь руками Семандры они же сокрушают уже его самого? Вполне возможно. Первый удар не удался, но это не значит, что не последует второго. Или третьего.
     А за спиной ушедшей на восток армии остался незакрытый, тяжело дышащий зловонными живыми туманами Разлом. Смутная и неясная угроза, о которой он, Император, забывать тоже не имеет права. Но нет сил, не хватает войск, чтобы одновременно перекрыть все направления. На восход уже и так брошено четырнадцать легионов из двадцати одного. И хирд гномов впридачу.
     Широкий тракт, ведущий из самой столицы до пограничной крепости Ангра на Селиновом Валу, заполнился войсками. По здравому размышлению, Император повёл с собой и Первый легион, по-новому полностью укомплектованный, сорок восемь сотен тяжёлой пехоты (сорок манипул по сто двадцать человек или, если того требовала обстановка, десять когорт по четыреста восемьдесят), двенадцать сотен легковооружённых лучников (эти строились по манипулам и придавались когортам) и шестьсот - или двадцать турм - всадников. По этому образцу вскоре должны были быть переустроены остальные легионы Империи. Прежние тяжёлые когорты в восемьсот мечей должны были уйти в прошлое.
     Пираты с наступлением весны и окончанием затяжных зимних штормов вновь примутся терзать и без того измученное побережье, но изнемогавшая береговая охрана всё-таки получила некую передышку. Возникшие кой-где анклавы морской вольницы Император приказал блокировать. Время штурмовать их пока не пришло.
     И, конечно же, вместе с Императором отправилась Сеамни. Оставаться в покидаемой столице гордая Дану отказалась наотрез.
     Проплывали мимо мрачные баронские замки. В былые времена навстречу императорскому поезду должны были широко распахиваться все их ворота, устраиваться торжественные встречи, однако на сей раз правителя Ме-льина встречали лишь наглухо закрытые створки и застывшие у бойниц стрелки. Почти все бароны примкнули к смуте, и над шатрами башен вместо обязательного имперского стяга рядом с родовым знаменем хозяина замка теперь реяло полотнище мятежников: орёл, терзающий змею.
     Император только мрачно усмехнулся, завидев этот герб. Мало кто из господ баронов помнил (если вообще когда-либо знал), что у древних тайномыслов именно орёл олицетворял злое, разрушительное начало, облачённое в обманно-гордые и красивые одежды, в то время как змея, внушающая инстинктивный страх и неприязнь, служила символом охранительным, требующим от неофита отказа от впитанных с молоком матери привычек и предубеждений.
     Для господ же баронов всё было ясно.
     Император не боялся за сохранность Мельина. Как бы трудно ни приходилось простому люду, он твёрдо знал, запомнил собственной, не раз поротой спиной: сколь ни суров Император, он лучше самого доброго барона. Исчезни стальная узда мельинского престола - и распри знати зальют страну кровью почище любых вторжений. От тех же пиратов, в конце концов, можно было откупиться. Алчущие власти и "славы" бароны принимали откуп только кровью да дымом пожарищ.
     Если собранные дружины новоявленной Конфедерации или там Конгрегации явятся под стены Мельина, они не испытают ничего, кроме горького разочарования. Мельинские обыватели выйдут на стены. Купцы и мастеровые слишком хорошо знали, что такое баронство и их наёмники.
     Соблазн остановиться у самых крупных цитаделей и дать бой был велик, но Император запретил себе задерживаться. Мятежи не выигрываются сидением в осадах, рано или поздно баронам придётся выйти в поле. А он, Император, - Император до тех пор, пока за ним следует хоть один легионер.
     Форсированным маршем по хорошему тракту, где ремесленные и торговые города спешили выставить накрытые столы, идти было нетрудно. Однако, всякий раз благосклонно принимая городовые депутации, Император мрачно думал, как скоро ложь Семандры о сладкой жизни купцов и мастеровых под её правлением дойдёт и досюда - и что случится тогда с теми, кто сейчас спешит с изъявлением покорности?
     Путь до восточных областей Империи долог. Шесть полных недель шли когорты, оставляя в день за собой по двенадцать лиг. А новости за это время становились всё тревожнее и тревожнее.
     ...Весенняя распутица на какое-то время помогла двум легионам на Буревой гряде. Оставив против них лишь небольшие заслоны, враг всей массой двинулся к Илдару - узлу дорог как сухопутных, так и речных. Тринадцатый и Девятнадцатый легионы медленно отступали к городу, сдерживая, как могли, лихие наскоки семанд-рийской конницы. Легионеры в тяжёлых доспехах теряли немногих от стрел конных лучников, но всё-таки теряли. Центурии медленно таяли. Одна из когорт не удержала строй, стена щитов рассыпалась, и все легионеры до единого оказались или изрублены, или взяты в плен.
     И тут семандрийцы допустили роковую, как счёл Император, ошибку. Без малого шесть десятков пленных предали: той же казни, что и их несчастных собратьев в Лакме и Луоне. Столбование на виду у мрачно стоявших в строю двух легионов. Небо и ветер ведают, чего хотели добиться этим семандрийцы (быть может, вновь умилостивляли своего Слаша Бесформенного или как его там?) - однако набранные совсем недавно легионы после такого дела отнюдь не испугались и не разбежались. Напротив, теперь они горели жаждой отомстить за земляков, друзей, с кем успели сойтись в тесной лагерной палатке или на продуваемом ветрами мельинском плацу.
     Упрямо цепляясь за наскоро возведённые валы и палисады, за опустевшие замки (их хозяева большей частью переметнулись к Семандре, но некоторые всё-таки остались верны мельинскому василиску), два легиона уже которую неделю сдерживали вражий натиск. Семандра нуждалась в Илдаре, обойти его и оставить в тылу просто не могла: там запасы хлеба и фуража, туда согнан скот, там укрылись обитатели городков помельче, широкое кольцо стен, выносные замки-форты, соединённые подземными коридорами с главной цитаделью, сухие рвы, которые в случае надобности можно затопить в несколько мгновений. Подобную занозу нельзя обойти, её можно лишь вырвать. С мясом и кровью.
     И потому вслед за конными стрелками медленно подтягивалась пехота, осадные машины и прочий припас. Но с налёту Илдар не взять никакой, даже самой лучшей армии. От крепости не отвести воду - слишком широки сходящиеся тут реки. Запасы провианта свезены со вей округи, все способные носить оружие вышли на стены - и Император счёл, что Илдар сможет продержаться сам.
     А вот в нижнем течении Суолле, между крепостями Сельме и Згабе, стояли главные силы семандрийского воинства, приковывая к себе пять имперских легионов, включая и Двадцать первый. Там пока было тихо.
     Простая логика и холодный расчёт подсказывали Императору поспешить с легионом "Серебряных Лат" к Илдару, дать там бой, обломать древко глубоко вонзившегося в коренные имперские земли вражеского копья; так же думали и трибуны с легатами, так думали консулы, собравшиеся на военный совет. Один за другим поседевшие в боях ветераны, с лицами, проборождёнными рубцами и шрамами, вставали из-за заваленного картами стола, повторяя одно и то же: армия графа Тарвуса продержится без нас. Самое опасное сейчас - Илдар. Туда, и только туда!
     - Нет, - покачал голо