Долине, лучше перебдеть, чем недбдеть.
     - Пошли, - махнула рукой волшебница. След тянулся вверх по заснеженному склону. Тави и Раина пошли первыми, настороженно озираясь и выставив перед собой клинки, словно в любой миг ожидая нападения и готовые собой прикрыть боевого мага; шествие замыкал Кицум, уже успевший выудить невесть откуда свою заветную петельку.
     Старая башня приближалась.
     Когда до не„ оставалось примерно с полсотни шагов Клара наконец тоже ощутила некое магическое присутствие. Тави была совершенно права: в башне творили заклинания, и притом направленные против не„, Клары. Она попыталась собраться с силами, дать отпор... но мысли путались, в голове царил полный хаос, а каждый шаг стал даваться вс„ с большим и большим трудом.
     Раина с Тави переглянулись и в тот же миг, не сговариваясь, ринулись впер„д. Клара впервые увидела в действии магию рожд„нной в Мельине - Тави сплела самый что ни на есть немудр„ный огненный шар, но зато этот шар, угодив в дверь, взорвался так, что вс„ подножие башни окуталось пламенным облаком, а дым поднялся даже выше шпиля.
     Валькирия и Тави бросились в пролом, не дожидаясь, пока дым рассеется. Раздался грохот, короткий лязг стали и каменно-спокойный голос Раины:
     - Ну, вот и вс„, кирия... путь чист.
     Перешагнув через валявшиеся на земле обломки дверей, Клара оказалась внутри. Валькирия и Тави уже деловито вязали невысокого человечка в расшитой меховой безрукавке; на ступенях валялся слабо мерцаюший голубым магический кристалл.
     Человечек что-то торопливо забормотал, язык его Клара, само собой, не понимала.
     - Сопротивлялся. - Раина усмехнулась. - Какие-то чары наложить пытался. И даже вон этой железко замахнулся. - В дальнем углу валялся не замеченн Кларой массивный боевой топор, выбитый из рук обитателя башни.
     - Не слишком-то усердствуйте, - приказала Клара, отчего-то чувствуя острое разочарование. - И давайте дальше, наверх... он тут один, но вс„ равно, на всякий случай.
     Валькирия молча кивнула и скрылась за изломом лестницы.
     - Тащите его, - распорядилась Клара, тоже начиная подниматься. Она не сомневалась - больше в одинокой башне никого нет и быть не может.
     Первый и второй этажи башни оказались нежилыми За немногочисленными дверьми располагались кладовые, добросовестно обысканные сверху донизу валькирией и Тави. Самый верхний уровень был жилым. И не просто жилым, а вдобавок ещ„ и настоящей магической мастерской.
     По углам на массивных столах ч„рного дерева возвышались какие-то аппараты, сложное переплетение тонких стеклянных трубок, в которых кипела, испарялась, конденсировалась, возгонялась и прочее, прочее, прочее какая-то жидкость. Это скорее подошло бы алхимику, если бы Клара не почувствовала - машины эти не что иное, как сработанные по последнему слову техники этого мира устройства, позволяющие обнаружить любое магическое проявление в радиусе полусотни лиг. И не просто обнаружить, но ещ„ и указать почти что точное местоположение. Совсем, совсем неплохо для закрытого мира...
     Кроме того, в комнате имелось неимоверное количество каких-то древних статуэток, подставов с грубо обработанными камнями, по стенам развешаны связки трав, какие-то засохшие венки и гирлянды, в отдельном застекл„нном кабинете собраны почерневшие кости исведомых созданий - словом, чуть ли не весь магический арсенал, какой можно было собрать в этом слое Реальности.
     Пленника деловито прикрутили к массивному креслу, что стояло возле вычурного письменного стола. Он ни уже успел смириться с бессмысленностью сопротивления и только часто икал от страха.
     Кара вздохнула и, морщась от боли, занялась долгой и утомительной процедурой - надо было сделать так, чтобы пленник понимал их вопросы и мог бы на них отвечать.

***

     Далеко-далеко от Северного Клыка где оказался в эти мгновения отряд Клары Хюммель, в теплом солнечном Ордосе, в стенах Академии Высого Волшебства к кабинету милорда ректора господина Анэто рысью сбегались деканы, поддерживая полы длинных мантий.
     Наблюдатель в башне Сим, сменивший на этом посту формально выслужившегося старика Парри, получивший после всего случившегося всю возможную магическую машинерию, прислал сообщение через кристалл.
     Вернее сказать, успел прислать, пока в его башню не вломились те самые астралозависимые существа, прихода которых так боялась Академия.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЭГЕСТ. НЕКРОМАНТ И РЫСЬ

     Что такое, в сущности, ассасин Храма, если этот Храм до сих пор не владычествует над всей Ойкуменой?
     Приписывается Мегане, хозяйке Волшебного Дворе

     - Ну, вот и вс„, государи мои, - повторил отец-инквизитор Этлау. Было видно, что повторять это доставляет ему немалое удовольствие.
     Ведьма, Фесс и Прадд с Сугутором оказались в сплошном кольце. Инквизиторь смешались с обитателями Кривого Ручья. Давление на Фесса спало, казалось бы - можно атаковать, и, наверное, иной некромант не колеблясь призвал бы неупокоенных, и неважно, сколь они разорвут людей, тех самых, коих он, некромант, взялся защищать и оборонять.
     Наверное, маг Неясыть тоже поступил бы так - в первое время после того, как он попал в этот мир.
     Неясыть, но не Фесс.
     Взлетели десятки луков и арбалетов, беря на прицел дерзкую троицу.
     Фесс замер. Магия бездействовала, но начинало действовать нечто более мощное, чем некромантия или даже чародейство Спасителя. И это нечто медленно, но верно гасило волшебство как Фесса, так и самого Этлау. Но какое это имело значение, если против четверых тут собралось несколько сотен?!
     - На прорыв! - заорал Прадд. Кажется, больше им и в самом деле ничего не оставалось.
     Этлау, не таясь, стоял на краю помоста, скрестив руки на груди, и издевательски улыбался. Он ничего не боялся, даже того, что в широком рукаве того же гнома, известного мастера-умельца, вполне могла притаиться трубка-самострел, снаряж„нная железным болтом, что с такого расстояния пробь„т даже кольчугу, буде осторожный инквизитор вс„-таки сподобился надеть е„ под рясу,
     Значит, магия мертва, мелькнуло в голове Фесса. Этлау скорее всего заимел какой-то артефакт, полностью гасящий всю и всяческую волшбу в своей ближайшей окрестности, и отец-экзекутор теперь явно надеется на численный перевес своих подручных, как и на крайне невыгодное положение окруж„нной четв„рки. Трое опытных бойцов устоят против сотен, сражаясь в крепком месте, но не окруж„нные со всех сторон. перспектива прострелить своих же собственных товарищей явно не остановила бы тех, кто сейчас целился в некроманта из луков и арбалетов.
     Магия мертва. Но не значит ли это, что мертво правило одного дара, уже доставившее ему столько неприятностей в этом мире?!
     Правило одного дара - ты не можешь разом быть и великим воином, и изощр„нным волшебником. Что-то одно. Тво„ тело служит или оружием само по себе, или оно просто то средство, при помощи которого ты обращаешься к запредельным силам.
     "Эх, где моя глефа...", - подумал Фесс. Подумали сам тотчас похолодел от ужаса - воспоминания продолжали возвращаться. Наверное, могут вернуться и другие - вместе с навыками...
     Но тут его размышления, и без того оказавшиеся сжатыми в исчезающие доли мгновения, оказались прерваны - Прадд и Сугутор сшиблись со сплошной стеной инквизиторов, и топор с секирой дружно запели согласную песню смерти.
     Куда полетели сорвавшиеся стрелы, кого они разили - он не знал.
     Никого из их маленького отряда не задело, а вс„ остальное было неважно.
     Фесс взмахнул рунным мечом и устремился за ними. Его охватывала странная л„гкость - все барьеры пали, и оставалось только одно - сражаться.
     Да, в руке лежал эфес меча - вернее, его Фесс держал двумя руками, хотя лезвие было вовсе не так уж длинно - эфес меча вместо привычной глефы, но правило одного дара на него больше не действовало, и плоть сама вспомнила вс„, что нужно.
     Фесс так и не понял, как оказался остри„м их маленького клина: Прадд и Сугутор прикрывали его справа и слева, а за спиной притаилась ведьма.
     Лицо. Руки, сжимающие сталь. Глаза, открывшиеся из-под отлетевшего в сторону капюшона. Фесс ударил наискось, с потягом, перешагнул через первое тело, крутнулся вокруг себя, отбрасывая мечом нацеленные в голову колы, только отбрасывая, потому что колья эти были в руках крестьян, тех самых, кого и он, и ведьма, и Джайлз (так и пропал куда-то, бедняга) защищали от голодных призраков до последней крайности.
     Ещ„ один инквизитор, в руках - железная цепь. Этот, кажется, что-то и в самом деле умеет - во всяком случае, первый выпад Фесса, что должен был стать для экзекутора и последним, он отбил.
     "Найди Мечи... найди Мечи..." - навязчиво зазвучало вдруг в голове. Фесс застонал.
     Нет! Нет, только не это, нет, он не уступит!
     Он не ошибся. Каждый удар, каждое движение прежнего Фесса возвращали частицу воспоминаний. Маскам похоже, удавалось сделать то, перед чем спасовали бы все самые изощр„нные пытки, - и, более того, очень скоро эти пытки уже можно было б применить и к Фессу - потому что теперь ему было бы что отвечать. Нет. Нет! Н-Е-Е-Е-Т!!!
     Фесс хотел было швырнуть оружие наземь. Ловушка расставлена, и приманка на месте, но он не пойд„т в западню.
     Даже ценой жизни тех, кто сражается с ним плечом к плечу?
     Если Мечи попадут в руки тех, кто охотится за ними, все жизни враз потеряют цену.
     Это колебание дорого обошлось Фессу. Следующий инквизитор, тоже, как видно, далеко не новичок в боевых искусствах, сумел поднырнуть под внезапно приостановившееся лезвие и коротким ударом дубинки оглушить некроманта.
     Мир померк.

***

     То, что я видел той ночью, не забуду уже никогда. Никогда, никогда, никогда, и умирать стану - у меня все это перед глазами по-прежнему стоять будет. Инквизитор вс„ правильно рассчитал. И что у меня поджилки затрясутся, и что не посмею я против Святой Матери иашей пойти. Вс„ он про меня знал, до самого последнего донышка душу мою вскрыл, покопался там хозяйски эдак вот и приговор вынес. Простой такой, понятный и ясный. И не нашлось у меня ничего бы возразить. Совсем-совсем ничего.
     ...Долго мне на огонь смотреть не дали. Толкнули спину - кто-то из младших профосов. Смотрю я - а мне в руку клещи эдакие аккуратненькие вкладывают. И к жаровне так ненавязчиво подталкивают. А старший инквизитор смотрит на меня покровительственно, словно подначивает.
     - Ну, что ж встал, сударь мой волшебник? - услыхал я. - Впрочем, ты сейчас не волшебник, ты сейчас просто один из младших инквизиторов и обязан выполнять приказы. Вот я тебе и приказываю - давай, у этой кровососки нам надо кое-что выяснить. И ты нам в этом поможешь. Ну а если не захочешь... - Старик усмехнулся. - Тогда ты сам знаешь, что будет. Есть у нас дальний такой монастырь... даже не монастырь, а так... на севере, в Железных горах... тюрьмы его глубоко под скалами, и открываются они в тоннели, ещ„ до гномов проложенные, а там, как ты понимаешь, такие твари живут, что ты молить их станешь, чтобы просто тебя сожрали, безо всяких фокусов.
     Я сглотнул. Слышал я об этой крепости, слышал, что туда ссылают тех, кто перед Церковью провинился, но не просто так, а очень-очень сильно провинился, что даже л„гкой смерти на костре не заслужил. Если, конечно, смерть на костре можно л„гкой назвать.
     Дрожа, я шагнул к жаровне. Положил щипцы на реш„тку раскал„нную.
     Ведьма вдруг вздрогнула, стараясь поднять голову. И - встретилась со мной глазами.
     Меня словно в челюсть кто ударил. Пудовым кулаком, каким и быка оглушить можно. Потому что небыло в этих глазах ни страха, ни боли, ни даже презрени. Жалость - была. Самая настоящая жалость, как только мать пожалеть может. Или - старшая сестра любящая. Не видел я никогда такого и не думал даже, такое возможно - палача своего жалеть. Нет, конечно жития святых о таком говорили... но ведь то святые были, в Духе просветл„нные, к Силе Спасителя приобщенные, в горние выси устремл„нные, чьи мощи и по сей день чудеса творят, а тут... А тут была ведьма отвратительная, кровососка безжалостная... нет... не безжалостная... она ведь людей защищала... сама в Кривой Ручей пришла... или...
     Вс„ в голове у меня помутилось, а сам я не мог взгляда от е„ глаз отвести. И тут услышал:
     - Давай, мальчик, давай... делай, что они говорят... зачем нам всем погибать...
     Не сразу я и понял, что это сама ведьма говорит. А когда понял, такой меня пот прошиб, что глаза враз защипало.
     - Ну, чего замер, брат Эбенезер? - словно в полусне услыхал я старого инквизитора.
     Поднял я щипцы рдеющие... и знал, что вот тот же некромант на мо„м месте небось запустил бы этими щипцами в лицо профосу, а потом дрался бы с охраной до последнего издыхания, а я... я и помыслить о таком не могу! Ведь это - брат святой, Матерью Нашей избранный, дабы ересь искоренять... ересь и ведовство незаконное... а ведьма, если вдуматься, что совершила... ни в сказке сказать, ни пером описать... а ну как не случился бы тут отец Этлау, что с нами стало бы? Сожрали бы нас и не поморщились, и вся некромантия тут не помогла бы...
     Шагнул я впер„д, вс„ ещ„ не зная, что же делать собираюсь... щипцы горячие поднял, они уже не докрасна накалены были... но тут закружилась у меня голова, потолок и стены заплясали, точно пьяные, завертелись в хороводе, и почувствовал я, как пол из-под ног уходит.
     Хлопнулся я навзничь и чувств лишился.
:В себя приш„л от холода. Приподнялся - лежу в пустом подвале, на ж„сткой лавке, весь мокрый. Сообразил - наверное, водой меня отливали, в чувство старались привести. Да только куда там... крепко, видать, меня шарахнуло.
     В отдалении горела лампада маленькая, подвал скупо освещая. Я огляделся - ну да, тот самый подвал, где вчера ведьму я должен был пытать. Или сегодня?.. Но с другой стороны, что-то мне подсказывало, что без сознания я провалялся довольно-таки долго, наверное, всю ночь.
     Вокруг - пусто. Угли давно остыли, факелы погасли, профосов и след простыл, дыба пустая...
     Я кое-как встал. Не связали, оставили на свободе... решили, что уже не очнусь, что ли? Не-ет, не зря же я Академию заканчивал...
     Лампада подвешена была на короткой цепочке; я снял светильню, уже намереваясь выбраться отсюда, но в последний момент вс„-таки не удержался: пош„л взглянуть на дыбу.
     Вся она была измарана кровью. Ох! Мне стало дурно. Значит, ведьму вс„-таки пытали... что-то хотели выведать... хотя, как показал тот же опыт некроманта, с такими, как она, надо говорить осторожно и неторопливо. И тогда вс„ удастся решить миром. Миром, а не войной. Ведь в ч„м задача искоренения зла - я имею в виду истинного искоренения? Сделай врага другом, сделай злодея творящим добро. В этом, и только в этом, подлинный смысл борьбы. Ведь все великие святые и подвижники потому святыми и стали - любили врагов своих, не проклинали гонителей, но старались кротостью и добротой склонить их к пути Спасителя. Конечно, несовершенен я, и много на мне грехов, и себя я защищать буду... но зачем было пытать эту несчастную? Да ещ„ так... Казалось, боль ее пропитала даже деревянные брусы пыточного снаряда.
     Но... ведь так велят поступать с творящими незаконную волшбу, с ересиархами все каноны Святой Матери нашей...
     Так, в полном смятении душевном, я добрался до ведущих вверх ступеней. Толкнулся дальше - заперто. Значит, вс„-таки остереглись...
     И тут во мне как словно взорвалось что-то! Это что значит, думаю, меня, полноправного мага, посох Академии носящего, можно вот так вот в подвал кинуть, вынуждать, Спаситель, не скажи к чему?! Меня, который ни светскому, ни церковному суду не подсуден, и того уложения никто ещ„ не отменял! И то, что я в ряды Инквизиции вступил, прав волшебника у меня не отнимало, во всяком случае, никаких грамот отрешительных я не подписывал, так что пусть-ка преподобный отец Этлау прыть-то поумерит, в Ордосе это тоже ой как многим не понравится, когда они узнают, что меня, чародея в правах, вот так вот схватили и мало что вместе с ведьмой на кост„р не отправили. Ой, не понравится это ни деканам, ни милорду ректору господину Анэто, а с ним, с главой Белого Совета, и сам понтифик аркинский связываться так просто не рискнет. Во всяком случае, до последнего времени связываться не рисковал.
     И я решительно взялся за замок. Волшба пошла неожиданно трудно, но оно и понятно - посоха у меня нет, книг тоже, только на память надейся, а мне ведь не просто надо было дверь разнести. Не хотел я никакого шума поднимать, а уж паче того - со святыми братьями драться. Они ведь тоже не ведают, что творят, особенно те, что из молодых...
     Так что молнии всякие тут не годились. Но я наш„л выход.
     Тонко завыл ветер, послушно приходя ко мне даже сюда, в подвал. Тонкий свист становился вс„ выше, все нестерпимее, пока не превысил наконец порог слышимости несовершенного человеческого уха. И вскоре у меня в руке появился тонкий воздушный жезл, локоть туго-натуго стянутого вместе ветра, сжатого сейчас до такой степени, что, наверное, ему и кирпичная стена не будет помехой.
     И вот этим-то воздушным клинком я, словно ломом, отогнул скобы замка с другой стороны. Запор-то не тюремным был, обычным деревенским...
     Откинул я крышку. Выглянул осторожно так - потому что если оставил преподобный Этлау стражу и сенях, мне несдобровать. Однако пронесло, сени пусты оказались, и никто меня на крыльце не остановил тоже. Улица пуста, но вот впереди, там, около храма:
     И я пош„л туда. Пробраться сквозь клубящуюся толпу большого труда не составило - все словно заворож„нные слушали преподобного Этлау.
     Мне не пришлось долго гадать - он зачитывал приговор ведьме. И притом произносил его последние строчки.
     - Да будет предана огню очистительному, - закончил он, и толпа громко вздохнула.
     Я оцепенел. Никогда в жизни не видел публичных казней. И никогда не горел желанием. Но сейчас словно какая-то сила погнала меня впер„д - и рядом с торчащим посреди костра столбом с прикрученной к нему цепями ведьмой я увидел ещ„ три столба, на которых, уронив головы, словно лиш„нные чувств, висели ещ„ трое - некромант и его спутники: гном с орком.
     Вот это да. Значит, они вс„-таки попались...
     Я не знал, что и думать. Смешными и глупыми мне казались мои собственные мысли по пути сюда, когда некромант представлялся мне кошмарным средоточием зла. А теперь вижу его обвисшим на цепях, понимаю, что не помогла ему против Святой Церкви вся его некромантия, и отчего-то не могу радоваться. Потому что это как-то не правильно. Даже не как-то. Очень не правильно. Совершенно не правильно.
     Так, задумавшись, я пропустил момент, когда палачи с четыр„х сторон сунули факелы в обильно заговленный хворост вокруг ведьминого столба. Пламя взвилось не правдоподобно высоко, наверное, костер был полит маслом, ничего не пожалел для аутодафе преподобный, и сквозь огонь и дым в тот же миг прорвался страшный вопль прикованной ведьмы.
     Толпа отшатнулась, даже Этлау как-то вздрогнул. Потому что ведьма не проклинала своих палачей, не просила в последний миг пощады, не каялась в грехах и не богохульствовала.
     Она обращалась к бесчувственному некроманту, и только к нему.
     - Ты обеща-а-а-а-а-л! - рванулся к небесам такой вопль, что меня продрал мороз по коже. - Слово да-а-а-а-а-ал!.. Тьма тебя возьми!!! Навсегда, навсегда, навсегда!..
     Крик прервался. И в м„ртвой тишине слышался только треск разгорающегося костра.
     "Гори, ведьма, гори", - припомнилось мне.
     А Этлау, не теряя времени, уже переш„л к зачитыванию следующего приговора. Некоему гному по имени Сугутор.
     Палачи стояли наготове с факелами. И тут я понял, что должен что-то сделать, просто обязан, не могу не сделать, если ещ„ хочу ходить по этой земле. И у меня в голове уже начало складываться заклятье, когда я понял, что совершенно не могу здесь колдовать. Абсолютно и полностью. А причина тому - нечто слабо светящееся, притаившееся в руке преподобного Этлау.

***

     Фесс приш„л в себя, и, надо сказать, очн