и  тебе  реальную  плату.  Ты   хочешь
нереального. Если ты станешь упорствовать - я просто отправлю тебя обратно в
камеру. Без всяких разговоров и переговоров. Мы как-нибудь уж  обойдемся.  А
вот для всех, укрывшихся в Бросовых землях, твои капризы обернутся смертями.
С тобой лично ничего не случится, это я тебе обещаю - кончится Ливень,  тебя
отпустят, но вот не захочешь ли ты сама наложить на себя руки после такого?
   Агата молчала.
   "Назад, слезы, назад, не сметь, назад, я вам говорю!"
   - Итак. Мы увеличим награду. Восемь талантов золота - в придачу к свободе
и дороге к твоему народу. На эти деньги в восточных провинциях можно  купить
очень многое. Ну, так как? Ты согласна?
   - Десять талантов! - выпалила Агата, хмелея от собственной наглости.
   - Идет, - Верховный маг и глазом не моргнул.  -  Десять  талантов.  Слово
Арка. Сейчас тебе вручат долговое обязательство. Обменяешь на золото в любом
банкирском доме. Все, господа Совет.  Дело  сделано.  Известите  Сежес,  что
легионы можно останавливать. Они свою роль сыграли. Арк не  нарушает  слова.
Пусть воины возвращаются в казармы. Господа Совет! Сеамни Оэктаканн вступила
в службу Арка, да продлят Силы дни  нашего  Ордена.  Вы  знаете,  что  нужно
делать, господа Совет.
   Растерянная Агата стояла, сжимая в руке  внушительного  вида  грамоты  из
тонковыделанной кожи, украшенные пламенным  гербом  Арка  и  тремя  красными
печатями каждая. Верховный маг, приблизившись, надел девушке на шею  тяжелую
цепь девственной меди с тремя пламенными языками из авальонна.  Полюбовался,
склонив голову, отошел.
   Первой из остальных магов к Агате подскочила Сильвия. Удивительно,  но  в
глазах ее не осталось больше никакой враждебности.
   - Пойдем, - она потянула Агату за руку. - Тебе нужно многому научиться, а
времени мало. Ливень уходит на запад, еще три дня - и нам уже будет  его  не
достать. Ну, идем же! Не бойся, глупая, ты же теперь -  одна  из  нас!  Цепь
Арка на тебе - ты отныне  неприкосновенна  для  любого  мага  Радуги!  А  уж
поселяне - те так и станут тебе под ноги валиться! Ну, идем же, идем! Да нет
же, не в пыточную, не смотри на меня так - ко мне в лабораторию...

***

   "Дома..." - была первая мысль. Фесс открыл глаза - и тотчас не  выдержав,
глухо застонал от ворвавшейся в сознание боли. Потом, кажется, даже взвыл  -
во всю мощь легких. Попытался ползти - нет. Даже головы не поднять,  счастье
еще, что может думать.
   Боль ему все-таки удалось немного приглушить, правда, на это ушли остатки
сил. Раны на левом боку запеклись, покрылись черной коростой,  кровь  больше
не текла, лишь зло стучалась в виски. Фесс  кое-как  перевалился  на  правую
сторону, вогнал локоть в землю, словно кол, приподнялся...
   Да, он не ошибся. Заклятие возврата сработало. Он дома,  совсем  рядом  с
восточной заставой. Вон и приметный дуб с  раздвоенной  вершиной.  Проползти
осталось две сотни шагов, не больше.
   Но вот только проползет ли он их?
   Первое же движение навылет пробило тщательно выстроенные барьеры. От боли
вновь помутилось сознание. На левом плече черная корка  лопнула,  показалась
алая кровь. Густая, она текла медленно, словно в  жилах  ее  оставалось  уже
совсем немного.
   Уронив голову в траву - мягкую, шелковистую, летнюю траву,  куда  как  не
похожую на унылые  желтые  поросли  мельинских  окрестностей,  где  давно  и
основательно хозяйничала осень, - полежал так  некоторое  время,  отсчитывая
судорожные толчки сердца. На сотом решился  сдвинуться.  Оставляя  за  собой
примятый и окровавленный след, прополз несколько  шагов.  Вновь  обессиленно
рухнул.
   Не доползти...
   - Эгей, Пафни, глянь-кось, четой тут!
   Возле самого лица опустилась нога в старом, залатанном очиге.
   - Откель взялси-то? - спросил второй, столь же простецкий голос.
   Фесс  попытался  ответить  -  безуспешно.  Сознание  плыло,  уже  ему  не
повинуясь.
   - Магик, по  всему  видать,  -  авторитетно  заявил  обладатель  латаного
очига7.
   - Почем знаешь? - простодушно изумился второй.
   - Дык, глянь сам, пень  ты  эдакий  -  валяется  посередь  поляны,  трава
примята, как полз - а  боле  никакого  следу,  ни  звериного,  ни  евонного.
Значить, понимай так - с неба свалился. А кто еще у  нас  могет  тут  с-неба
сваливаться, окромя магиков? Не-ет, давай-ка, Пафни,  руби  две  жердины  да
пояс развязывай. К заставе понесем, нам от магиков награда выйдет!..
   Застучали топоры.
   Сильные и грубоватые  руки  осторожно  перевалили  Фесса  на  самодельные
носилки.
   - Ну, взяли, Пафни! - услыхал он, и носилки оторвались от земли.
   Закачалось высоко над головой синее-синее, чистое, ничем не  оскверненное
небо.
   - Терпите,  господин  магик,  немного  осталось,  скоро  вас  до  заставы
донесем, с рук на руки охране сдадим, они  вам  лекаря  настоящего  вызовут,
ничего с вами не случится, все бывает, мы тут испокон  веку  живем,  разного
навидались, да и диво было бы подле Долины не  навидаться,  не-ет,  господин
магик, нам от долинных хозяев только добро выходило, мы устав блюдем, обычай
знаем, шапки за десять шагов ломаем, милостей и благостей многих желаем... -
бормотали над самым ухом.
   А потом, сквозь туман боли:
   - Эй, куда прешься, деревенщина? Застава тут, не видишь, зенки уже совсем
пропил? - голос был резкий, женский.
   - Никак нет-с, видим, усе, значить, видим, госпожа воительница, мы  тут-с
не баклуши бьем-с, раненого магика, изволите ль видеть, выносим, значить...
   - Раненого магика? - голос воительницы тотчас зазвенел. - Да  что  же  ты
молчишь, деревня?! Голова на плечах засиделась?! Эй, Птах, одна нога  здесь,
другая там - лекаря сюда! Живо!..  Раненого  сюда  несите..,  да  осторожно,
голытьба поганая! Так, опускайте.., и давайте, давайте в  сторону,  вон  там
стойте - их магичное достоинство придут, вас спросят, все  без  утайки  чтоб
рассказали! А то.., вы меня знаете!
   - Знаем, госпожа Раина, как перед истинным  небом,  знаем...  -  униженно
забормотали в ответ.
   Фесс  вновь  сумел  открыть  глаза.  Над  головой  -  узорчатый  потолок,
караульню строили, словно царский дворец. И на фоне многоцветной  мозаики  -
встревоженное  молодое  лицо.  Большие  серые   глаза,   сейчас   напряженно
сощуренные. Темные от пота, коротко подстриженные русые волосы. На плечах  -
вороненая кольчужная сетка.
   Кажется, когда-то он знал ее.., видел...
   -  Ваше  магичное  достоинство!  Господин  Кэр!   -   всплеснула   руками
воительница. - Да как же это вас так угораздило?! Кто посмел?! Ну, дайте мне
только до него добраться... - Она не теряла даром времени. Ловкие  руки  уже
аккуратно обмывали рану, готовясь наложить временную повязку  с  заживляющим
эликсиром. - Господин Кэр! Ох, горе-то какое!
   -  Н-не..,  причитай...  Раина...  -  выдавил  из  себя  Фесс.  -   Не..,
достойно...
   -  Недостойно  воина  над  ранами  друга  причитать,  -  сурово  отрезала
шилдмэйден. - А над ранами тех, кого присягнула защищать...
   Фесс хотел ответить, но перед глазами все вновь поплыло. В растревоженной
ране проснулась боль. Не удержался,  зажмурился  и  застонал.  Раина  тотчас
метнулась к двери.
   - Птах! - раздался ее яростный вопль. - Ну где же ты, остолоп вшивый, ох,
насидишься ты у меня без увольнительных!..
   - Нет нужды, славная Раина, - ответил низкий, хрипловатый женский  голос.
- Твой воин выполнил приказ в точности.
   - Госпожа Хюммель... - валькирия почтительно поклонилась.
   - Она самая. Перестань мести челкой пол  и  иди  сюда.  Чем  ты  обмывала
рану?
   - Настоем бессмертника алого, госпожа ма...
   - Без чинов, Раина! Или мы с тобой вдвоем на стены Архады  не  лазили?  -
возмутилась волшебница.  -  Сейчас  посмотрю..,  молодец,  грамотно.  Теперь
помоги мне.., подержи его.
   Где-то в области горла родилась теплая волна. Покатилась вниз,  с  каждой
секундой становясь все горячее и горячее.
   - Ы-ы-ы!!! - не выдержав, заорал Фесс. Коричнево-черная  корка  на  месте
ран вспыхнула. Обломки костей, казалось, пустились в безумный  пляс.  Рваные
мышцы судорожно задергались.
   Он перестал что бы то ни было видеть. Осталась только боль,  сделавшаяся,
казалось, больше, чем он сам.
   - Держи его, Раина, держи! - пробился резкий и злой голос Клары  Хюммель.
- Крепче, мать твою, воительница херова! Вскрываю... Таз подставь!
   Звонко забарабанили капли по бронзовому днищу. Последний звук, который он
слышал. Дальше навалилось беспамятство.

***

   Тлели  остатки  тяжелого  занавеса.  Император  стоял,  молча  глядя   на
изуродованные  трупы.  Волшебников  перебили  всех  до  единого  -   впервые
имперские мечи попробовали  кровь  адептов  Радуги.  Дворец  замер,  повсюду
царила жуткая тишина, и даже сам хозяин Империи не дерзал кликнуть стражу.
   Его Вольные тоже были мертвы. Тяжелая потеря. Их  мало,  всего  несколько
десятков, и каждый - куда дороже, нежели чем "на вес золота".
   "Это война, - подумал он. Вдоль хребта полз вверх отвратительный  слизняк
животного страха. - Война  с  Радугой.  Со  всемогущими  чародеями.  Ими  не
напрасно пугают детей с колыбели. Сежес в одиночку справится с целой армией.
Два Верховных мага уничтожат неисчислимые полчища, сотрут с лица земли целые
города. Страшно подумать, на что способно объединившееся Семицветье..."
   "Тот, кто начинает во  страхе,  лучше  бросься  на  собственный  меч",  -
припомнились древние строки.
   Сколько крови...
   Взгляд Императора невольно упал на одного из мертвых магов. Меч  Вольного
рассек тому грудь; в глубине раны мерно и страшно пульсировало сердце.
   Он что, еще жив?!
   Как хорошо, что стены дворца в этой части увешаны оружием...
   Император сорвал богато  инкрустированный  золотом  парадный  трезубец  и
вогнал его в тело поверженного. Маг не шелохнулся - он был уже  мертв,  жить
продолжало только его сердце. Три стальных острия вонзились глубоко  в  пол.
Раздалось шипение, из раны полезла какая-то зеленая пена.
   Отступив на шаг, Император с невольным ужасом следил  за  трансформацией.
Он слыхал о подобном - маги накладывали на самих  себя  жуткие  чары,  чтобы
после насильственной смерти  превратиться  в  кошмарных  монстров  и  сполна
отплатить обидчику.
   Содрогаясь от омерзения. Император спешил добить  уже  один  раз  умерших
врагов. На последнем чародее сталь вновь завязла. Выдергивать  застрявший  в
паркете трезубец Император уже не стал. Просто запер за собой двери.
   Вся  схватка  заняла  совсем  немного  времени.  Он  шел  по   молчаливым
коридорам, снимая часовых с постов. На лицах воинов читалось удивление - для
чего повелителю все это понадобилось? Небывалое дело, как есть небывалое...
   Император старался не думать о том, сколько  их  доживет  до  завтрашнего
дня. Пора было забывать о людях. Перед  ним  -  не  более  чем  бессловесные
орудия, исполнители его воли. И ничего больше.
   Правда, если будет суждено, он погибнет  вместе  с  ними.  Живым  в  руки
Радуги он не дастся. И умереть так просто ему  нельзя  тоже.  О  некромантах
Семицветья ходили самые  страшные  слухи.  И,  как  правило,  все  они  были
правдой.
   - Сотника! - отрывисто бросил Император, когда процессия - он и почти три
десятка воинов - добралась до малого  тронного  зала.  -  Сотника  охраны  и
командира Вольных ко мне!
   Кер-Тинор еще не оправился от раны. Вместо него телохранителей Императора
возглавлял  один  из  десятских,  старший  по  неведомой   никому   лестнице
подчинения Вольных.
   -  Ким-Лаг!  Всю  охрану  сюда.  Гонца..,  моего  гонца!  Дай  ему  пяток
сопровождающих,  быстро  в  трактир  "Полосатый  Кот".  Вот  грамота.  Пусть
передаст.., дядюшке Паа. И пусть дождется ответа. Еще приказ - запереть  все
ворота. Никого не выпускать! Кто попытается выехать - тех кончать.
   О том, что это может оказаться спешащий к  умирающему  лекарь,  Император
конечно же не подумал.
   - Всем легионам - тревога! Легатов - ко мне! Сюда, ко дворцу. А теперь  -
пошли!
   ...Сотня  панцирников  дворцовой  тысячи,  десятка  четыре  арбалетчиков.
Пятьдесят Вольных - против всей Радуги!
   В Мельине медленно умирал день.
   Императору подали вооружение. Прочные, гномьей ковки, латы, глухой  шлем,
длинный полутораручный меч...
   - Нет. Что-нибудь полегче, парень. И.., без всяких там чар.
   Бахтерец с императорским василиском на груди, островерхий шлем с открытым
лицом, топор на длинной рукояти... Нет, пожалуй, меч надо взять тоже.
   - Пошли, - сказал Император.
   Здесь, возле самого дворца, вечерним временем осмеливалась гулять  только
самая родовитая знать. Склоненные головы, церемонные реверансы дам...  -  За
мной! - глухо командовал Император. - За мной, если верны мне!
   Он видел изумление и откровенный страх. И невысказанное проклятие судьбе,
пославшей им эту встречу, будь она неладна...
   Император усмехнулся. Надвигалась ночь. Славная ночь.
   - К оружию! И за мной! - крикнул он, когда отряд поравнялся с  первой  из
орденских миссий - миссией Голубого Лива.
   Он обернулся,  чувствуя  разверзающуюся  там  жуткую  пропасть.  Отборные
воины, охрана его дворца, отнюдь не горели рвением идти вперед. Мечи дрожали
в покрытых испариной ладонях. Лица - бледны, глаза полны постыдного  страха.
Они поняли, что за приказ им предстоит выполнить.
   И только Вольные остались бесстрастны. Как один человек, они уже обнажили
оружие. Стрелки подняли арбалеты и луки.
   Император не стал ничего говорить своей пехоте. Просто подпрыгнул  вверх,
взмахнул мечом - цепь, удерживавшая уже зажженный фонарь, лопнула. Раскрутив
его, точно пращник ременную петлю, Император отправил необычный снаряд прямо
в окно домика. Туда, где за голубоватыми, цвета морской  волны,  занавесями,
уютно мерцали магические огоньки.
   Зазвенело тонкое стекло.
   - Убивайте их всех! - взревел Император. -  Смерть  всем  магам!  Смерть!
Никого не щадить!
   Топор свистнул. Доски брызнули щепой, точно  кровью.  Ярость  удесятерила
силы, сложный запор отлетел после первого же удара.
   - За мно-о-ойй!
   И тотчас же грянул клич Вольных:
   - За Императора! За Императора! Смерть! Смерть! Смерть!
   Ким-Лаг уже указывал саблей на соседний домик - миссию Угуса.
   Занеся топор, Император ворвался в наполненную ароматами полутьму. Треща,
впереди разгоралось пламя из разбившегося фонаря.
   - Что  тако...  -  из  боковой  комнаты  вывернулась  какая-то  фигура  в
старомодном плаще  и  смешном  колпаке.  Проносясь  мимо,  Император  ударил
обухом. Мокрый всхлип, и фигура, обдирая сухой  старческой  рукой  бесценный
гобелен со стены, мешком валится на пол. Император  не  посмотрел,  кого  он
убил. Над самым ухом свистнула стрела, арбалетчик  разрядил  свое  оружие  в
возникший на винтовой лестнице  силуэт  -  маг  уже  воздел  руки,  готовясь
послать заклятье.
   - Смерть! Смерть! Смерть! - неслось следом. Грозный рев десятков  глоток.
Кажется, воины сообразили, что к  чему.  А  ведь  могли  и  стрелу  в  спину
всадить, мельком подумал Император. Он оказался в комнате, куда  забросил  с
улицы фонарь - молодая женщина в голубой мантии  яростно  хлестала  по  огню
содранной скатертью.
   - Имп... - левая рука развернулась, воздух затрещал,  пахнуло  свежестью,
точно перед грозой, и - топор вгрызся в основание высокой, лебединой шеи.
   - Пера... - донесся предсмертный шепот. "Как легко, оказывается,  убивать
вас, маги..." Дальше, дальше, дальше, пьянея от пролитой крови!
   - Здесь больше никого нет, мой повелитель, - вырос рядом с  ним  Вольный.
Сабля окровавлена, но не так, чтобы очень сильно. - Было всего  трое  магов.
Пятеро людей - слуги. Слуг мы убили тоже.
   - Идем.., дальше, - выдохнул Император. Стоит ли думать о пяти ничтожных,
когда в эту ночь Империя схватывается грудь на грудь с Радугой? - Здесь  все
поджечь...
   - Будет исполнено, - воин поднес свечу к пышной  парчовой  обивке  стены.
Огонь радостно накинулся на новую пищу.
   На улице уже творилось нечто  страшное.  Двое  Вольных  деловито  волокли
чье-то растерзанное, полуобнаженное тело, длинные льняные волосы  волочились
в пыли. Миссия Угуса уже горела тоже; из окон рвались страшные крики.  Возле
порога лежали тела - молодой широкоплечий маг и воин-панцирник с  прожженной
на груди кирасой.
   Маги быстро взяли первую жизнь своих врагов.
   Ким-Лаг вел своих дальше.
   Воины-люди, с полубезумными лицами, толклись  вокруг  Императора,  словно
перепуганные дети возле потерявшего рассудок  отца.  Кое-кто  последовал  за
Вольными - счеты  с  Радугой  были,  и  немалые,  -  но  большинство  просто
топталось  на  месте.  Аристократы  куда-то  исчезли,  только  двое  молодых
франтов, уже успевших облачиться в доспехи,  очень  старались  попасться  на
глаза Императору. Остальные, похоже, оказались умнее.
   - Дальше!
   Император смотрел на своих воинов. Привычка  повиноваться  удерживала  их
вместе, но  еще  чуть-чуть  -  и  впитанный  с  молоком  матери  ужас  перед
всесильными магами заставит их в панике разбегаться кто куда, бросая оружие.
   - Не сомневаться! - бешено крикнул  Император.  -  Я  -  ваш  повелитель!
Пришел час расплаты!.. Больше они не будут над нами!..
   Его бессвязные крики неожиданно и мягко прервал бывалый десятник.  Старый
вояка внезапно оказался стоящим чуть ли не плечо к плечу с повелителем.
   - Сумлеваться не надо, ребята, - с проникновенной простодушностью  сказал
он. - Повелитель сказал - наше дело службу сполнять. А что драка -  то  наша
доля воинская. Императорское дело - сказать, кого бить. А уж мы не подведем.
Верно, ребята?.. Магиков? И магиков порешим.  Дело  наше  простое...  А  ну,
пошли!..
   И они на самом деле пошли. С пустыми глазами, словно на учения,  успевшие
давным-давно надоесть опытным ветеранам...
   Бой вспыхнул у третьей миссии - оранжевого Гарама. На миг мелькнула мысль
о старике Гахлане; мелькнула и исчезла, потому что  маги  Оранжевого  Ордена
успели опомниться и дали отпор.
   Сперва это был надрывный, истошный вой, вопль, полный  муки  и  смертного
ужаса, словно последнее предостережение всем безумцам, дерзнувшим  посягнуть
на священную жизнь магов, входящих в Радугу. Вольные  хватались  за  кованые
бока шлемов, словно пытаясь зажать уши; те из панцирников, более  жадных  до
драки - или имевших свои причины  ненавидеть  Радугу,  -  падали,  судорожно
дергаясь, ползли прочь. Волна свирепой магии хлестнула из мирного, нарядного
домика, опрокинула первую волну нападавших, погнала их прочь...
   Черный камень в перстне Императора потеплел, но только безумец использует
чары против таких волшебников!
   - А-а-а! - надрывно взвыли за спиной. - Магики у  меня  сеструху  сожгли!
А-а-а!!!
   Кто-то из панцирников, замахнувшись мечом и истошно сопя, бросился  прямо
к дверям домика. Поколебавшись всею миг и подхватив тот же  безумный  вопль,
ринулись следом и остальные. Перепрыгивая через попадавших, отползающих  кто
куда Вольных, они железной волной вышибли разом и окна,  и  двери.  Одно  из
окон дохнуло оранжевым облаком, двое воинов упали  -  однако  стекла  тотчас
зазвенели под арбалетными стрелами. С жалобным треском вылетела рама, маг  в
оранжевом плаще  нелепым  движением,  точно  пытаясь  выпрыгнуть  на  улицу,
перевалился через подоконник и замер. Голова и грудь были  пробиты  четырьмя
арбалетными болтами.
   Безумие вскипало, словно варево в котле, поставленном  на  огонь.  Котлом
был город, огнем - мутная ярость, свобода убивать, наконец-то павший  давний
запрет.
   Император ворвался в миссию Оранжевых, когда там все  уже  было  кончено.
Одного мага  убили  стрелами,  двух  других  -  изрубили  на  мелкие  куски.
Чародейство сразило еще двоих воинов, но никто даже  и  подумать  не  мог  о
таком размене - один за одного.
   Вторым магом у Оранжевых была девушка. Однако никому  даже  в  голову  не
пришло попытаться завернуть ей подол на голову. Совсем даже наоборот.  Бегло
взглянув на изуродованное тело,  Император  заметил  само