н отыскал нужную. Не приходилось сомневаться - снизу по крутой винтовой лестнице, ничем не отличавшейся от той, по которой он поднимался сюда, шло точно то же ощущение всеобщего распада и уничтожения, что и от круглой бреши в середине зала.
     Император двинулся вниз. Ступени шевелились, дёргались у него под ногами, стены норовили столкнуть или придавить, дважды ему приходилось уворачиваться от катившихся сверху каменных глыб - начинала разрушаться уже глубокая, опорная кладка стен. Новорождённое чудище ворочалось в глубинах, расталкивая призрачными боками основания крепчайших скал, и Император понимал - очень возможно, в этом мире его имя скоро будет проклято сугубо и трегубо. Хотя также очень может быть, что тут скоро не останется никого, чтобы произнести проклятье.
     - Тогда я произнесу его сам, - холодно сказал Император, обращаясь неведомо к кому. Однако он чувствовал, что за каждым его шагом, за каждым его словом настороженно следят нечеловеческие глаза и уши.
     Спираль. Витки, витки, витки. Ржавые кандалы. В некоторых еще остались какие-то осколки костей. Вниз, вниз, к пределу возведённого человеческими руками!
     Император понимал, что случилось непоправимое. Он выиграл битву, но проиграл войну. Те, кто завлёк его в этот замок, добились-таки, что перчатка показала всё, на что она способна. И, защищая хозяина, бездушная магическая тварь породила другую. Столь же бездушную, но куда более могущественную. И Император не знал, как с ней бороться.
     Никто не преградил ему дороги. Пираты, надо полагать, сыграв свою роль, сейчас спешили унести ноги подальше от места битвы. Бедные, жалкие, безмозглые пешки. Их использовали, а теперь просто сметают с доски, за которую садятся совсем иные игроки. И и фа пойдёт по совершенно другим правилам.
     Впрочем, он, Император, должен исполнить свой долг до конца. Он должен спасти Тайде. Что будет потом с этим миром...
     ... не может быть не его делом, вдруг подумал он. У него накопилось и без того слишком много долгов, но ничего тут уже не поделаешь. Он обязан вернуться в Мельин. Там его подданные, которые присягнули ему, которые умирали ради него. Он должен вернуться, и если кто-то посягает на покой Империи, вырвать смуту с корнем, даже если при этом прольются реки крови.
     Но для этого ему нельзя мешкать. Он должен выручить Тайде и уходить. Обратно в глубину лесов. Там, пока у него ещё есть время, он обязан найти способ вернуться. Иначе он просто не Император.
     Камень стен становился всё древнее, выщербленнее, покрытый многочисленными трещинами. Вскоре Императору пришлось идти согнувшись. Левая рука переставала кровоточить - магия позаботилась и об этом, - но крови он потерял всё-таки слишком много. Голова кружилась, то и дело приходилось опираться здоровой рукой о стену.
     Но вот кладка (из дикого, необработанного камня, самых обычных валунов) кончилась. И тут Император застыл. Застыл, несмотря на все обстоятельства, к остановкам и изучению архитектурных особенностей данного строения никак не располагающие.
     Кладки больше не было. Факелов (явно светивших благодаря магии) - тоже. Место каменных глыб занимало странное вещество, тёмно-коричневое, блестящее, не имевшее ни швов, ни шероховатостей. Словно неведомая сила проплавила ход в сплошном монолите. И сделали это явно нечеловеческие руки.
     Император не успел задаться вопросом чьи. Он не миновал и двух десятков шагов, когда на стене справа ему попался барельеф. Трое уродливых существ стояли, соединив руки, попирая чудовищными ногами и сушу и море. Трое. Шестирукий великан, какой-то получеловек с вытянутой, чешуйчатой, словно у змеи, головой, и третий...
     Третьим был крылатый кошмар, знакомый Императору Мельина. Тот самый, что вырвался из-под башни Кутула.
     Далеко ведёт дорожка, да только всё равно кончится когда-нибудь. Далеко раскидываются концы великой сети, протянувшейся от мира и до мира, - да только в любой, самой крепкой сети небольшая колючая рыбка-шипояд найдёт лазейку. И сумеет, пусть даже и выхваченная из воды, всадить ядовитую иглу спинного плавника в руку неосторожного рыбака, так что не помогут даже и крепкие кожаные рукавицы.
     Ступени исчезли, но, странное дело, Император спускался совершенно спокойно, словно по ровному, ноги не скользили. Хватало и света - его источали крохотные золотистые искорки в толще стен, словно замурованные жуки-светляки.
     Мало-помалу стена слева стала истончаться. Постепенно она превращалась в подобие тёмно-коричневого стекла, сквозь которое чувствовалось присутствие поистине великой бездны. Не замедлил явиться и плавающий в пустоте огонь. Пламенный канат, словно языки огня карабкались наверх по смолёной верёвке. Его точно колебал ветер, пламя медленно смещалось то вправо, то влево, временами желтоватый свет выхватывал из девственной тьмы стены исполинского колодца, и Император всякий раз невольно вздрагивал
     Стены колодца выложены были человеческими делами. Мужчины, женщины, старики, дети - здесь были все. Всем нашлось место. Неведомое чародейство сохранило тела нетленными. Были мгновения, когда Императору казалось, что они - живые. Часть тел была обнажена, другие - одеты: одежда показалась Императору очень простой и грубой, такое могли сделать, едва-едва изобретя ткачество. Кое-кто так и вовсе облачён был в набедренную повязку из трав. И на лицах всех до единой жертв запечатлелся непередаваемый, непереносимый ужас. В свои последние мгновения они увидели что-то такое, перед чем бессилен оказался и знаменитый яростный дух хуманса, как прозвали людей другие обитатели родного для Императора мира Мельина. Быть может, ту троицу великанов?..
     Как бы то ни было, Император шёл вниз. Видали мы вещи и похуже. Стояли мы в распадающемся на части мире, где только мечи да доблесть имперских легионов предотвратили исполнение зловещих пророчеств. Сам Спаситель повернул назад - потому что предсказанное не сбылось! Так неужто дрожать сейчас перед какими-то давно сгинувшими страхами?!
     Таковы люди - и потому они будут побеждать. Побеждать до тех пор, пока не встретят кого-то, способного на ещё более всепоглощающую ярость, на ещё более испепеляющий гнев, чем они сами. Но пока что ни под одним солнцем они не встретили равных себе.
     Мало-помалу отделявшая спиральный спуск от бездны стена сошла на нет. В лицо Императору плеснуло ледяным ветром. Тропа шла теперь над пропастью, словно в горах, - а вместо выступов и корней угнездившихся в трещинах деревьев были головы, плечи и руки недвижно застывших трупов. Искажённые чудовищными гримасами лица, выкаченные в агонии глаза, скрюченные, отчаянно вцепившиеся во что попало пальцы... Император шёл вниз и вниз по этому пути Смерти, и его сердце леденело. Кто бы ни сделал это, он заслуживал даже не казни - а медленного, предельно мучительного умерщвления. Подобно тому, как казнила Радуга заподозренных в "незаконной" волшбе обитателей Империи, также не делая различий между мужами, жёнами и детишками.
     Огненный канат качнулся, прошёл совсем рядом - и тогда Император увидел далеко внизу крошечный островок, плававший в тёмном море, а на самом островке он разглядел скорчившуюся фигурку. Рядом с ней застыла Белая Тень.
     Мгновенье тишины. А затем Император почувствовал, как его губы раздвигаются в улыбке. Конец пути. Конец всего. Его враг, его любовь - перед ним.
     Император занёс ногу над пропастью. А затем шагнул с обрыва. Это было словно во сне, когда ты падаешь, но так медленно, что никакая высота не в силах убить тебя.
     Призрак поворачивался к нему. Пустые серые рукава просторного балахона вытягивались, обретая форму двух прямых не то мечей, не то очень длинных копейных наконечников. Призрак никуда не собирался бежать.
     - Ты пришёл, - услыхал Император. Голос был старческий, надтреснутый, неприятный. - Ты всё-таки дошёл. Но, как ты понимаешь, мы всё равно выиграли. Этот мир, твой мир... ещё целое их множество...
     - Почему вас всех перед решающей схваткой тянет на высокопарные рассуждения? - бросил Император. Он уже стоял на плавающем в ничто островке. Прыжок обернулся плавным спуском. Очевидно, хозяева этого места хотели закрепить успех. - Хватит болтать и займёмся делом. Дану - моя!
     - Что нам в твоей Дану, что нам в тебе, что нам во всём глупом человеческом роде, - высокомерно бросил призрак, однако Императору показалось, что за этими словами не было ничего - ни искренней веры, ни подлинной преданности. Кукла повторяла то, что шептали уста неведомого кукловода.
     Кто же отбросил эту тень и как она оказалась во власти здешних сил? Впрочем, какая разница. Сейчас это - враг, и враг последний.
     - Мы делаем то, по сравнению с чем творения всей твоей расы, разбросанной по множеству миров, есть не что иное...
     Император резко взмахнул мечом. "Призрак ты или не призрак, но я начну с честной стали. Что будет дальше - посмотрим".
     Как и следовало ожидать, клинок легко прошёл сквозь серое облако, не причинив Тени никакого вреда.
     Призрак издевательски засмеялся.
     - Что ты можешь сделать против меня, человек? Твоё оружие против меня бессильно. Тебе поможет лишь то, что ты носишь на левой руке, но не твоя собственная Сила. Наша Сила. Сила, которую тебе одолжили. И которую пришла пора вернуть.
     - Император Мельина не торгуется, - надменно ответил человек. - Император Мельина берёт то, что считает нужным, и делает с ним то, что считает нужным. Можешь отобрать у меня это, - он потряс левой рукой, - отбери.
     - Сам отдашь, - ухмыльнулся призрак.
     Император ощутил касание чужой Силы - но перчатка, похоже, имела собственное мнение по этому вопросу. Рука не дрогнула.
     Сам же Император ничего не ответил. Гордые речи Тени явно пропадали зря.
     - Смотришь на свою Дану, человек? - внезапно спросил призрак глумливым голосом. - Смотри, смотри, тебе вообще уже недолго смотреть осталось... на что бы то ни было.
     Однако в эти мгновения Император смотрел вовсе не на Тайде. Он заставил себя забыть сейчас о её существовании. Отзовётся ли белая перчатка на его зов, или она окончательно исчерпала все силы в противостоянии с вампиршей?
     - Что же ты стоишь, человек? - продолжала насмешничать Тень. - Что же ты собираешься де...
     Гнусавый голос оборвался. Закованный в броню кулак Императора врезался в блеклое пятно - лицо Тени, встретив при этом плоть, а отнюдь не бестелесную субстанцию.
     Император ударил правой рукой, на которой, забытый, так долго оставался в бездействии его старый перстень с магическим чёрным камнем, некогда подаренный Радугой и с успехом против Радуги же и использованный в самом начале войны с чародеями.
     Нежданно сработала старая магия, какой учили Императора в его мальчишеские годы. Непригодная для боя, сугубо академическая, умственное упражнение для одарённого ученика. Придание призраку видимости плоти. Наделение телом. Настоящее заклинание такого рода - из разряда наивысших и тайных. Его сильно упрощённое, облегчённое подобие, откуда убраны все ссылки на некромантию, - напротив, служило известным средством проверки адепта.
     Сознание словно бы само произнесло в нужный момент намертво вытравленную в памяти, точно кислотой по железу, магическую формулу, отбросило всё суетное и принадлежащее этому миру, сколь бы ценно для Императора оно ни было. И в решающий момент сознание нанесло чётко выверенный удар.
     Тень опрокинулась. Согнулась, словно самый обычный человек, получивший кулаком в уличной драке. Согнулась, переломилась, разрываясь почти пополам в том месте, где у обычного человека находится пояс. Раздался странный звук, не то всхлипывание, не то всхрюкивание, не то бульканье; или словно бы кто-то захлёбывался собственной кровью. Медленно, будто чьё-то заклятье остановило само время, тень поплыла прочь; удар Императора сбросил её с островка, швырнул на стену - а там в неё вцепились внезапно ожившие руки выстилавших исполинский колодец тел. Открылись незрячие глаза, распрямились скрюченные пальцы - сейчас они жадно, с так и неизбытой яростью и местью ухватились за полы призрачного плаща, за всё, до чего только могли дотянуться. Давно-давно умершие мышцы вновь напряглись. В одно мгновение Тень оказалась распяленной, распластанной по стене, руки мёртвых рвали её в клочки. Привидение быстро втягивалось в плоть стены, просачиваясь вглубь сквозь мельчайшие щели между плотно прижатыми друг к другу трупами.
     Тень умирала - если это можно было назвать смертью - молча. Ни слова, ни звука, ни слышимой для Императора мысли. Чёрные провалы глаз затянуло белёсой мглой. Так и не пущенные в дело бесплотные клинки медленно таяли.
     Мёртвые руки делали своё дело. Кто знает, для чего создатели этой чудовищной бездны сохранили им подобие жизни, - но когда настало время, принесённые в жертву смогли отомстить за себя.
     Император досмотрел жуткую сцену до конца. Отчего-то он не смог порадоваться свершению своей мести. Тень исчезла с поля боя, но она не повержена. И кто знает, что на самом деле произошло с ней? Ему, Императору, очень хочется, чтобы его врага на самом деле разорвали бы руки мертвецов. Но кто может поручиться, что это так?..
     "Пусть будет так, - подумал Император. - Из последнего боя я вышел, не применив чужой магии. Будем считать, что хотя бы тут замысел их не удался.
     Будем считать... о великое утешение и великое же заблуждение рода человеческого!"
     Император только теперь позволил себе склониться над Тайде. Не рвануться к ней, разрывая сердце и душу леденящим ужасом - вдруг мертва? - нет, медленно склониться, всматриваясь в бесконечно дорогое, до мельчайшей чёрточки знакомое лицо...
     Жива. Жива, хвала всем силам, ведомым и неведомым. Император не верил в Спасителя, но сейчас готов был вознести благодарственную молитву даже ему.
     Тайде жива. Жива, но в беспамятстве. Его Тайде. Синие круги под огромными миндалевидными глазами, сейчас запавшими, прикрытыми посеревшими веками. Ввалившиеся щёки, побелевшие, истончившиеся губы, что бывали так жадны до его поцелуев, - что они делали с ней?! Взгляд Императора упал на тонкие пальчики Дану - под ногтями кровавые следы. Здесь поработали иголки изощрённого палача.
     Император зажмурил на миг глаза. Волна чёрной ненависти, казалось, сейчас собьёт его с ног, опрокинет и поволочёт за собой. Стереть это проклятое место с лица земли. Уничтожить их всех, кем бы они ни были. Уничтожить всех, кто оказался рядом с теми, кто пытал его Тайде и не помешал палачам. Разъять земные пласты, пусть этот жуткий храм неведомого бога обрушится в бездну под своими собственными фундаментами. А потом заставить горы покинуть свои места, перейти сюда и рассыпаться мелкой щебёнкой, погребая под собой телами само это место, что навеки останется проклятым в памяти тех, кому повезет пережить гнев Императора Мельина!
     Но этого мало. Заставить угаснуть само солнце этого жалкого мирка, вздыбить океанские волны, чтобы вода встретилась с небесным огнём в последнем бою. В эти мгновения Император, наверное, с лёгкостью пожертвовал бы собой ради исполнения мести.
     Белая перчатка отзывалась, тягучая, томительная боль текла вверх по израненной левой руке - и в этот миг Дану, Тайде, Сеамни Оэктаканн открыла наконец глаза.
     - Ты пришёл, - неожиданно чётко проговорила она. Голос её не дрожал, но по подбородку быстро-быстро побежали алые капли, быстро превращаясь в струйку. - Ты пришёл... Гвин. Я... я знала.
     - Молчи, - он порывисто подхватил её на руки, прижимая к железу доспехов. Слова сами умирали на губах, не достойные того, чтобы произносить их в такие мгновения. - Надо уходить. Молчи, держись за меня и... и ничего не бойся.
     - Я не боюсь, Гвий, - легко прошелестело в ответ. - Я уже ничего не боюсь... любимый. - Она произнесла это слово на языке людей. До этого она никогда не произносила его на мельинском наречии. Только по-эльфийски.
     Император вскинул голову. Чудовищный колодец поднимался вверх, и света там видно не было. Островок из неведомого коричневого не то камня, не то чего-то ещё плавал в чёрном прозрачном океане, свивал свои кольца огненный шнур, невесть зачем пробороздивший пустоту, - и непонятно было, как выбираться отсюда. А выбираться стоило, и притом быстро - стены шахты дрогнули, мёртвые тела, словно оживая, взмахнули бессильными руками, свесившиеся головы мотнулись из стороны в сторону. Зверь ворочался, набирая силу. Зверь... которого некогда уже пытались создать. Тогда... тогда это не удалось.
     Император застонал от внезапно обрушившегося потока видений, режущих душу, словно острым ножом. Странный храм на дальнем востоке этого мира... змеевидные существа, покрытые чешуёй черепа, жёлтые глаза... человек, предавший собственную расу в неуёмном стремлении к знаниям... западня, в которую угодил незадачливый искатель истины... и страшная цена, которую он заплатил за раз открывшиеся ему глубины чужого волшебства...
     Кто-то дотянулся до разума Императора, кто-то пытался передать ему правду, помочь понять, что здесь происходит. Слишком поздно. Правитель Мельина пойдёт отсюда в свой последний путь по Эвиалу. Ему нет дела до этого проклятого мирка. Он вернётся к себе, в Империю. Вместе с Тайде. Даже если для этого ему придётся и в самом деле найти способ погасить солнце этого неба.
     Скрипя зубами от боли, Император заставил левую руку подняться. Сжатый кулак, облитый белой костью перчатки, нацелился вверх, потянулся к огненному шнуру, притягивая его к себе всей силой воли - воли, некогда позволившей Императору сломать сопротивление самой Радуги...
     Огненная струя качнулась, заколебалась и медленно, словно нехотя, поползла вниз, к протянутой руке Императора.
     Что-то или кто-то взвыл неподалёку, за сложенными из человеческих тел стенами. Взвыл от ярости и бессильной злобы. В глазах Императора замерцало алым, воздух словно наполнился мириадами жалящих осиных жал - но огненный канат в этот миг коснулся белой перчатки, и рука правителя Мельина накрепко стиснула внезапно обретшее плоть пламя. Потянула. Сильнее. Ещё сильнее. Разрывая собственные суставы и связки.
     Островок пополз вверх.
     И выла, выла, безостановочно выла где-то совсем рядом невидимая тварь, парализованная болью, на время смятая и сломленная ею. Она, конечно, поднимется. Не так-то просто убить призрака, даже зачарованным магическим артефактом. Но это случится пока ещё не сейчас. Время есть. Пусть немного, но есть. И пусть сила белой перчатки изливается сейчас в несчастный мир, наделяя всё новой и новой мощью сотворённого Зверя, - он, Император, вытягивал себя и Тайде наверх, к свету.
     ...Шахта закончилась низким подвальным залом. Пусто. Ни души. Медленно угасают факелы. Хозяева этого места - неважно уже, облечённые плотью или бестелесные - дали бой и проиграли. Обманули сами себя. Они получили Зверя - но не той мощи и злобы, на которую рассчитывали. И кто знает, может, тем самым он, Император, сослужил великую службу этому миру?
     Левая рука уже ничего не чувствовала. Жар огня пробился даже сквозь магическую защиту. Волшебство милосердно перекрыло дорогу боли, иначе бы он, Император, так и остался там, внизу, на вечные времена.
     Он медленно вышел к пирсу. Крепость была покинута. Бежали все, кто только мог. В опустевших стенах оставалось только отчаяние. Отчаяние теней, отчаяние, злоба и гнев, которые - знал Император - непременно взойдут отравленными всходами.
     Не так-то просто убить призрака...
     С небес рванулась здоровенная летучая мышь, чуть ли не камнем ударилась о доски настила, обернулась Эфраимом.
     - Высокий человек... - просипел вампир. - Ты...
     - Сможешь поднять нас обоих, Эфраим? И унести как можно дальше отсюда? На этом твоя служба окончится. Даю тебе слово.
     - Могу... - прежним свистящим шёпотом отозвался упырь. И точно - спустя миг Император и Тайде уже поднимались в ночное небо. А далеко-далеко на востоке край горизонта начинал медленно светлеть. Подступало утро.

Глава пятая
САЛЛАДОР. НЕКРОМАНТ В КОЛЬЦЕ

     Скамары кинулись на "очищенный" некрополь,