закричала. Человеческая гортань не смогла бы издать подобного, это
был боевой клич оборотня, завершившего боевое преображение и сейчас
устремляющегося в бой. Мастера Храма Мечей крепко знали свое дело. Их воин
способен был в минуты смертельной опасности перекинуться, как сказали бы
владеющие искусством метаморфоза чародеи; для большинства воинов превращение 
означало гибель, для Ниакрис, с ее врожденными способностями, - едва ли, если
только она не переступит порога; впрочем, сейчас-то девушка все пороги как раз
и переступала.

    Посреди напиравшей со всех сторон серой толпы возникло существо, чем-то
напоминавшее дракона - серебристая чешуйчатая броня, длинные лапы, снабженные
стальными шипами в локоть взрослого человека длиной, рога на точеной голове,
роговой гребень, остротой способный спорить с салладорскими саблями, -
идеальная боевая машина, куда менее уязвимая, чем простая человеческая плоть.

    Путь Ниакрис через заполненную зомби залу был подобен пути косы над
травами. Она не убивала - невозможно убить мертвое, - она раздирала,
разрывала, крошила, давила, мяла и ломала. Серебристая броня мгновенно
покрылась отвратительной серой жижей, по всей видимости, заменявшей мертвецам
кровь, ровная просека в клочья растерзанных тел отмечала путь мстительницы;
она играючи ломала черные копья и ржавые мечи, неуклюже вздымавшиеся на ее
дороге в руках зомби; и она прошла насквозь через толпу, мимоходом успев
подумать, что Красного монаха нигде не видно и что бедняга наверняка мертв,
наверное, отдал все силы...

    ...Ее хватило, чтобы пробить брешь в каменной кладке, которой тщательно
забутовали вход в башню. С шипов сорвалось нечто вроде молнии, взорвавшейся с 
оглушительным треском; Ниакрис успела проскользнуть внутрь, успела истекающей
силой испытанным приемом обрушить за собой свод, когда ее метаморфоз кончился.
И на шероховатый каменный пол узкого и темного тоннеля рухнула задыхающаяся,
отплевывающаяся кровью девчонка, сердце которой готово было вот-вот
разорваться от перенапряжения.

    Лишь считанные единицы воинов Храма могли пережить трансформу.

    Тихо. Темно. Никого нет. Где же зомби, где слуги Врага, почему они не
прикончили ее, когда была такая прекрасная возможность?! Ниакрис не привыкла
верить в счастливые случайности, равно как и в роковые совпадения. За всем
стоит или твое умение, или же неумение, и ничего больше.

    - Ниакрис! - раздался откуда-то сверху сдавленный знакомый голос. Она
вскинула голову - через узкую щель в расколотой стене отчаянно пытался
протиснуться ее монашек.

    Жив! Но как? Где отсиделся, как отбился?..

    Монашек проскользнул наконец сквозь разлом, оставляя на острых гранях
обрывки своей рясы, шмыгнул носом, сплюнул и встал рядом с Ниакрис. Особенных
ран на нем видно не было - только серая "кровь" зомби. Значит, все-таки тоже
дрался...

    - Видел, как ты шла, - сообщил монашек, переводя дух и озираясь по
сторонам, хотя в царившем вокруг полумраке много было не разглядеть, если
только не прибегать к магии. - Ничего не могу сказать... великолепно. Гномов
жаль, конечно... ты бы могла их спасти...

    - Чем скорее я прикончу Врага, тем больше гномов спасу по-настоящему, -
бросила Ниакрис. Она наконец-то смогла отдышаться.

    За завалом послышались глухие удары - похоже, зомби вознамерились
проложить себе дорогу через воздвигшуюся у них на пути баррикаду.

    - Идем, - Ниакрис схватила монаха за руку.

    - Да куда тебе, после перекидывания едва на ногах стоишь! - всполошился
монашек.

    - М-молчи, - зарычала Ниакрис не хуже настоящей тигрицы. - Говорю - идем,
значит, идем. Я знаю, что делаю...

    - Что делаешь, что делаешь - себя убиваешь, - встопорщился монах. -
Глупости это все, пони...

    - Идем, - потянула Ниакрис за собой монаха. - Рассказ о своем чудесном
спасении можешь отложить на потом. Все прочие словеса тоже. Если там и в самом
деле гномы гибнут - надо торопиться, а то и впрямь спасать некого будет.

    - Кто б против слово говорил, - буркнул монах. - Идем...

    Винтовая лестница круто уходила вверх. Ниакрис сделала шаг, другой, и
внезапно покачнулась от слабости, так что ей даже пришлось опереться рукой о
стену.

    - Эй, что с тобой? - встревожился монашек. - Ранили,что ли?

    Ниакрис отрицающе покачала головой. Нет, на ней не было и царапины. Она не
растратила магических сил, она, казалось бы. птицей должна взлететь по этой
треклятой лестице - а вместо этого она замерла, и руки дрожат, и ноги
подкашиваются, и нет сил одолеть эту постыдную дрожь, и кажется - хватило бы
храбрости, так просто перерезала себе сейчас горло, потому что ожидающий ее
конец ужаснее всего, что способно представить слабое человеческое воображение.
Даже если она сразит Врага - ей самой не миновать гибели.

    И притом такой, что участи растерзанных "зомбями" гномов можно только
позавидовать.

    Монах осторожно коснулся ее лба. Ладонь оказалась сухой и лихорадочно
горячей, но зато накатившую дурноту и слабость словно ветром сдуло.

    - Идем, - она оттолкнулась от стены.

    Мрак послушно отступил - монах, не мудрствуя лукаво, зажег "светляка" - 
маленький горящий шарик, что парил прямо над их головами.

    Лестница была очень узкая и крутая - на такой удобно держать оборону.
Идти по ней можно было только поодиночке.

    - Погоди, дай мне первым, - сунулся вперед монашек.

    Ниакрис молча отстранила его со своего пути.

    Ступени. Самые обычные каменные ступени. И ни стражи, ни решеток, ни
ловушек.

    Она сделал первый шаг.

    И перед глазами тотчас встал убитый ею когда-то поури, самый первый из
длинного ряда тех, кому суждено было пасть от ее руки, - тот самый поури,
которого Ниакрис убила ради плошки с дурнопахнущей кашей.

    Она помотала головой. Устала, выложилась, вот и мерещится невесть что...

    Еще шаг. И вновь лицо карлика. Кажется, это был второй... или третий?
Память услужливо стерла слова, крики, стоны, лязг оружия и бешеный визг - но
сохранила вкус. Ниакрис точно помнила, кого и за какую еду ей пришлось убить.
Ей даже казалось, она вновь ощущает на языке непередаваемую, ни с чем не
сравнимую по отвратности кашу поури, которую она - незнамо как - терпела в
течение такого времени.

    Головокружение становилось все сильнее.

    Каждый твой шаг, Ниакрис, каждый твой день был оплачен чужими жизнями.
Высокие слова, над ними учили смеяться - в Храме Мечей, - но от этого они не 
перестали оставаться правдой. Каждая ступенька лестницы сейчас казалась
девушке оцепеневшим трупом, одним из тех, кого ей пришлось убить на долгом
пути к замку Врага.

    Монах, похоже, понял, что с ней творится, на локоть Ниакрис вновь легла
его ладонь - даже сквозь толстую куртку девушка чувствовала идущее от нее
тепло.

    Мертвые лица исчезали, истаивали, вновь оборачиваясь обычными каменными
ступенями, отчего-то сильно стертыми, словно замок этот был воздвигнут много
веков тому назад, а не каких-то там пять с небольшим лет.

    Что-то слабо ворохнулось во внутреннем кармане. Тряпичная куколка, о
которой Ниакрис, признаться, совсем забыла в суматохе. Девушка не смогла
расстаться со своим странным талисманом, единственным существом, которое 
помнило ее маму и дедушку; взяла с собой и в этот последний бой, хотя,
наверное, следовало бы отпустить это странное создание, зажившее своей
собственной жизнью в тот самый день, когда Враг наконец-то настиг их; и сейчас
куколка отчаянно вдруг забилась, словно пытаясь выбраться наружу, что-то
сказать, сделать, удержать...

    Слишком поздно, подумала Ниакрис. Предательская слабость отступала -
спасибо ее спутнику-монаху, опять не пожалел сил, вытаскивая ее, непутевую,
позволившую памяти взять верх, пусть даже на короткое время.

    Лестница. Ступени. Исполинский винт, пронзивший небо и землю, вогнанный
сюда чудовищной рукой - Ниакрис показалось, она слышит несмолкаемый стон камня
под гнетом черных фундаментов. Все выше и выше - и никто не пытается их
остановить! Стоило огород городить, всех этих зомбей пускать - чтобы потом
вот так вот просто отдать такую замечательную лестницу, на которой один
умелый воин остановит целое войско!

    Разумеется, стоило ей об этом подумать, как сверху послышались тяжелые
шаги.

    Рыцарь в темной броне, серое и черное, пластинчатые латы с наклепанными
на них устрашающего вида, но бесполезными в бою шипами - доспех обязан быть
гладким, вражеское лезвие должно, скользнув по броне, сорваться, а не
зацепиться; низко опущенное забрало глухого шлема, ярко светящаяся смотровая
щель, словно там, внутри, горел яростный огонь: рыцарь, разумеется, не
принадлежал к числу живых. Порождение магии, ничего больше, но магии настолько
ядовитой и убийственной, что это почти заменяло темному воину душу.

    Длинные мечи бесполезны в тесноте крепостных переходов, рыцарь держал
наперевес длинный осадный нож на чуть укороченном копейном древке - чтобы
удобнее было орудовать в узком витом проходе.

    Рыцарь не стал произносить никаких слов, призывая остановиться, или
повернуть назад, или просто сдаться. Он атаковал, сразу и без раздумий.

    Ниакрис рванулась навстречу клинку, наверняка способному разить не только
и не столько отточенным лезвием. Ее собственный меч на мгновение окутался
голубоватым пламенем - точь-в-точь, как некогда у ее мамы. Тогда вражье оружие
разбило мамин щит... посмотрим теперь, окажется ли оно столь же хорошо против
меча дочери!

    И вновь она словно бы стояла на темной улице Княж-города, напуганная до
полусмерти, не в силах шевельнуться... то есть нет, она-то как раз могла, а
вот мама нет... и, оцепенев, смотрела, как из мрака появляется новая фигура,
уже не вампир, а...

    Память крови возвращалась.

    Но я-то не оцепеневшая и не обессилевшая, как мама, я могу сражаться! И
сегодня все будет совсем по-иному!..

    Клинок жалобно звякнул о темные латы, высек малый снопик искр, а в
следующий миг Ниакрис уже летела, отбросив меч и оттолкнувшись обеими руками
от толстого вражеского древка. Пальцы девушки обратились в тонкие язычки
пламени, огонь рванулся в острый разрыв смотровой щели рыцаря, встретившись с
бушевавшим там пламенем.

    Черно-серый шлем взорвался изнутри. Пустые латы обрушились на каменные
ступени грохочущим потоком. Осадный нож загремел еще ниже; Ниакрис проводила
оружие врага брезгливым взглядом.

    - Раньше б взяла... да только слишком много на нем всякой дряни
начаровано, - пояснила она монаху, хотя тот ее ни о чем не спрашивал.

    Тот лишь покачал головой - сам Красный монах до сих пор успешно справлялся
вообще голыми руками.

    - Пошли, - кровь бурлила и кипела, рвалась на свободу, словно понимая, что
струиться по венам и давать жизнь этому совсем еще юному телу осталось совсем
недолго.

    Ниакрис теперь помнила почти все... скрытым оставался лишь самый конец.

    Однако они не успели подняться и на десяток ступеней - сверху вновь
послышались шаги.

    - Если у него там наверху приличный арсенал, то эти пустые доспехи он
может нам навстречу еще долго гонять, - скривилась Ниакрис.

    Однако на сей раз Враг послал им навстречу отнюдь не мертвого рыцаря.

    Дорогу им преградило вообще совершенно ни на что не похожее существо,
больше всего напоминавшее оживший пень. Последнему девушка бы, наверное, и
не удивилась - мало ли на какие чудеса способны, к примеру, Царственные эльфы
в глубине своего Зачарованного леса - однако сейчас Враг и впрямь постарался.

    "Пень" этот имел короткие ножки, кривые и толстые, и пять длинных
узловатых лап, оканчивавшихся каждая семью многосуставчатыми пальцами. Серая
кожа маслянисто поблескивала, покрытая тысячами и тысячами мельчайших капелек
"пота"; от существа исходил резкий и неприятный запах, чужой запах, запах
творения высшей магии, чему нет и не может быть подобия среди живущих или
когда-либо живших созданий.

    Существо ни имело ни рта, ни глаз. Руки-лапы были пусты, судя по всему,
оно, как и Красный монах, не нуждалось в оружии.

    - Лейт! - выкрикнул за спиной у девушки ее спутник. - Не шевелись, Лейт!
Тебе его не...

    Прежде чем монах успел закончить фразу, Ниакрис атаковала. Так, как ее
учили в Храме. Не какой-нибудь там банальной молнией или шаром огня - а
заклятьем, что отыскивает путь к жизненному средоточию любого создания и
останавливает его "сердце" раз и навсегда.

    Страшное, гибельное и неотразимое заклятье. Жаль только, что использовать
его воин Храма мог относительно редко - чем мощнее магия, тем многочисленнее
граничные условия, зачастую совершенно нелепые и глупые. У Ниакрис хватило бы
силы, сжигая себя, на десять таких заклятий - но она знала, что отдача от
второго просто убьет ее. Враг добьется победы, не пошевелив даже пальцем. Само
заклятье Ниакрис не жалела - она не настолько глупа, чтобы думать, будто Враг
беззащитен перед подобного рода магией.

    Чем-то подобным она останавливала сердца главарей крестьянского мятежа в
сотворенной для нее Стоящим во Главе иллюзии...

    Маслянисто-серый пень даже не дрогнул. Он был настолько чужд этому миру,
что, похоже, никакие хитроумные заклинания, основанные на понимании природы 
врага, здесь не действовали.

    Казалось, он по-прежнему просто стоит, загораживая путь Ниакрис, - но все
пять длинных, гнущихся в четырех местах разом рук рванулись навстречу девушке,
рванулись с такой быстротой, что даже хваленый меч гномов в руке ученицы Храма
запоздал. Пусть на долю мгновения, но все-таки опоздал.

    Ниакрис в один миг оказалась туго спеленута, связана по рукам и ногам.
Прежде чем оторопевшая мстительница успела прибегнуть к магии, мир вокруг
начал гаснуть - чудовище властно раздвигало саму плоть Эвиала, верно,
готовясь вернуться в те неведомые бездны, откуда его извергла воля Врага.

    Ниакрис не успевала даже крикнуть. Мысли гасли, и даже казавшееся ей
неистребимым желание покончить с Врагом исчезло, сметенное ужасом и болью, -
она уходила в то самое небытие, куда собственноручно отправила стольких
имевших несчастье оказаться у нее на дороге.

    Отчаянный вопль Красного монаха настиг ее, рванул вверх, словно арканом.
Ниакрис окатило волной жгучего, непереносимого сухого жара, словно от
железоплавильной печи, тотчас сменившейся потоком столь же нестерпимого
холода. Ниакрис было не до размышлений, какие именно силы пришли в действие,
повинуясь приказу ее спутника, - важным было лишь то, что смертельные объятия
разжались; тварь с беззвучным воплем сорвалась вниз, она летела прямо сквозь
земную толщу, куда не проникнет взор даже самого сильного мага...

    Заливаясь сухим судорожным кашлем, Ниакрис вновь очутилась на каменных
ступенях винтовой лестницы - а вот монах, тот не смог даже устоять на ногах.

    Остро и резко прошлось по сердцу железо. Что с ним?

    - Не... оставляй... меня... помоги... подняться...

    Ниакрис хотелось крикнуть, мол, куда ж тебе, оставайся тут - но монах
только один раз взглянул на нее - и она молча, послушно подставила плечо.

    - Да ты... ты же вся в крови!.. - внезапно вырвалось у монаха.

    Ниакрис опустила взгляд - из-под гномьей кольчуги, которую не смогла
взломать даже эта тварь бездны, срывались одна за другой тяжелые алые капли.
Странно, но сама Ниакрис совсем не чувствовала боли.

    - Надо... посмотреть... - начал было монах, но девушка со внезапной
резкостью оттолкнула его руку.

    Между ними и Врагом не осталось больше никого. Она чувствовала открытый
путь, прямую дорогу - впереди, за сколькими-то сотнями истертых лестничных
ступеней в панике и предсмертном ужасе забился Он - судорожно сплетал какое-то
особенно изощренное, злое, запретное даже для некромантов волшебство.

    Оставалось совсем чуть-чуть...

    ...Но какие же бездны, оказывается, скрываются под тонкой, точно яичная
скорлупа, плотью Эвиала! Неведомые провалы неведомых пространств, где
властвуют совсем иные силы, - не оттуда ли вырвался в свое время сам
Враг-некромант, потому что как же может земля ее родного мира рождать таких
созданий?..

    Казалось, лестница сама понесла Ниакрис на своем жестком каменном хребте,
словно диковинный дракон - Владыка из древних сказок. Спотыкаясь, мало что не
падая, за нею еле успевал монах - верно, тоже понял, чем сейчас может
закончиться их безумный прорыв.

    И хорошо, что под кольчугой - раны, которых она до сих пор не чувствует,
хорошо, что ее крови открыта дорога наружу. Потому что пришел день ее
последнего боя, и настал черед отдать все: и душу, и кровь - для победы.

    Виток, виток, виток...

    Растет, крепнет охватывающий Врага ужас - словно передовые отряды войска
Ниакрис, ворвавшиеся в неприятельскую крепость. Стонет за спиной монашек - 
ничего, брат, осталось совсем немного, и потом мы с тобой отдохнем... и тогда
уже никто, даже ты сам, не помешает мне обойти костер и лечь рядом с тобой...

    Лестница внезапно кончилась.

    Узкая площадка, справа и слева - глухие стены; и под напором вражьей магии
гаснет затепленный монахом летающий "светлячок".

    Ниакрис с разбегу ударилась грудью в глухую каменную плиту. Замуровал сам
себя, вражина, и решил, что это остановит воина Храма?..

    - Отойди, - вдруг глухо сказал монах. - Войду первым я... а дальше уж как
судьба распорядится.

    И вновь - Ниакрис даже не поняла, что же он сделал: заклятье сработало,
словно самая лучшая отмычка, громадная каменная плита, какую не сдвинуть и
сотне горных великанов, мягко поплыла в сторону, и в глаза Ниакрис брызнул
алый режущий свет.

    Она стояла на пороге Его логова.

    Монах что-то гортанно выкрикнул, рванулся внутрь, презрев осторожность и
рассудок - ведь за дверью всякий разумный хозяин, ожидающий подобных "гостей",
не забыл бы припасти пару-тройку гостинцев.

    И точно - что-то сверкнуло, мелькнуло, заклубилось - что именно, Ниакрис
уже не разглядела. Монах нелепо взмахнул руками, пошатнулся, но на ногах
устоял - ив этот миг девушка стрелой промчалась мимо него. Она понимала, что
сделал ее спутник - заставил сработать все до единой магические ловушки,
припасенные расчетливым хозяином, собой открыл дорогу Мстительнице - и теперь
оставалось только довершить.

    Она еще успела заметить брызжущие из груди и плеч монаха десятки, если не
сотни, тонких кровавых струек - и изумленное выражение на лице ее спутника,
словно говорящее: "Как же так, я же должен был через это пройти играючи!.."

    Наверное, и впрямь должен был, да нс получилось.

    Но Ниакрис уже на него не смотрела.

    Она очутилась в просторном округлом зале, там, где потолок смыкался со
стенами, тянулся сплошной ряд узких окон, скорее даже бойниц. Вдоль нагих стен
полыхало пламя - словно кто-то развел костры прямо на каменном полу, длинные
багровые языки взлетали почти до самых окон. Правда, пламя это горело бесшумно
и бездымно - словно призрак, уродливое отражение живого, настоящего огня,
которого так боится все, созданное некромантией.

    Конечно, если это - настоящий огонь.

    Напротив дверей, у противоположной стены, Ниакрис увидела черный трон -
как раз такой, на каком и положено восседать ужасному и отвратному Некроманту,
умеющему вырывать людей даже из их последнего прибежища, считавшегося
неприступным для любого иного вида магии.

    Черное дерево и белые черепа, злобно ощерившиеся жуткого вида клыками, в
глубине пустых глазниц мигают зеленые огоньки... словно в читанной
давным-давно детской сказке... кто ж это вешал черепа врагов на заборе, чтобы
они двор ночами освещали?..

    Мысль была совершенно некстати, потому что с трона как раз начинал
подниматься Враг.

    Ниакрис с каким-то странным облегчением даже увидела, что Он ни в
малейшей степени не походит на человека, кроме разве что общего абриса -
голова вверху, ноги внизу, руки (или лапы? - не разберешь...) вроде как
растут из того, что