р, словно невидимый дракон, впился в тело, жадно высасывая влагу, - Фесс не шевелился. Прежде чем он полезет в могильник, тем более такой древний, он сам должен как бы сделаться частью этого кладбища, уловить его отзвуки, почувствовать скрытое там, на краткое время самому сделаться словно бы частью зачарованного погоста; всё это прежде, чем не то что пускать в ход заклятья, но и сделать один-единственный шаг за невидимую, но чётко ощущаемую им границу. Хватит с него "чрезвычайных происшествий", подобных дренданнскому... аккуратнее надо работать, аккуратнее - подобно тому, как возле того чёрного обелиска. Никто из салладорцев не успел ничего сделать, даже подать весть своим.
     Так и только так.
     Жёлтые струйки песка, бьющиеся о плащ некроманта. Ветер, с упорством самой смерти грызущий изломанные неведомыми гигантами пирамиды. Какое тут всё... пустое. Лишённое магии жизни. Тут, конечно, есть живые существа, но они... они словно бледные тени, отбрасываемые облаками в лунную ночь. Оболочки, скользящие по самой грани тумана. Зыбкие и наполовину бесплотные.
     ...Он не услышал её шагов. Эльфийки умеют ходить бесшумно даже по пустыне. Не почувствовал он и ауры живого, по-настоящему живого существа.
     Агатовые глаза смотрели прямо и требовательно. Одна из тех, кого он пытался спасти в Агранне, - и ведь даже имени её он тогда не знал.
     - Ты хочешь идти, - она не спрашивала, она утверждала.
     - Это мой долг, - Фесс постарался, чтобы это прозвучало не слишком выспренне.
     - Возьми меня с собой.
     - Нет, - Фесс знал, что она попросит.
     - Ты не понимаешь, - она не удивилась. - Я знала Рысь. Ты любишь её... и до сих пор не веришь в её смерть.
     И вот теперь он удивился уже по-настоящему.
     - Почему ты... зачем сейчас?
     - Ты не понял? - Чёрные глаза раскрывались, тьма в них словно бросала вызов беспощадному пламени пустыни. - Ты не понял, зачем ты так настойчиво ищешь... это место? Ты хочешь вернуть её, я знаю. Рысь была моей подругой.
     - Откуда ты знаешь... - Горло отказывалось произносить эти слова. - Откуда ты знаешь..., обо мне?
     - Конечно, ты никому не сказал ни полслова и не скажешь даже под пытками, ты сумеешь умереть до того, как из тебя выжмут это, - кивнула она.
     - Постой... мне надо...
     - Тебе надо идти в могильник, - кивнула она, одёргивая серую просторную курточку, что уже успела смастерить из подаренной скамарами рухляди. - Ты пойдёшь туда, а вести тебя будет Рысь. А я помогу. Ах да... некроманты никому не верят, и они очень хотят узнать, откуда я всё это... - она едва заметно улыбнулась, чуть дрогнули острые кончики ушек. - Если бы задержался в Вечном лесу чуть подольше, узнал бы, как умеют дружить эльфы. Рысь... мы делили души. Я узнала всё в тот миг, когда узнала она. Наверное, потому ты и пришёл спасать нас... Я не права?.. Впрочем, неважно. Дальше в могильник мы пойдём вместе. У меня найдётся, чем отбиваться, - она откинула полу курточки, Фесс увидел длинный зазубренный кинжал серой стали, явно снятый с кого-то из салладорцев. И когда только успела?..
     - Нет. Мне придётся думать не о том, как достичь цели, а как спасти тебя. Хотя бы... во имя Рыси, - имя не хотело срываться с губ, как будто, произнося его вслух, он и в самом деле сбрасывал полуэльфийку с обрыва.
     Тонкие губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать... но вместо слов эльфийка лишь загадочно улыбнулась.
     - Тогда я останусь здесь. Но... я приду к тебе, когда потребуется.
     Он коротко кивнул. Странная... но разбираться будем, когда он вернётся с этого дважды мёртвого кладбища, как бы смешно ни звучала такая фраза.
     Нет, впереди нет ничего, что он мог бы почувствовать отсюда. И он, к сожалению, слишком далеко, чтобы пытаться "навести порядок". Придётся идти вперёд... хотя, конечно, опускаться опять до махания фальчионом не хотелось бы. Фальчион - только для умирающих некромантов, вдруг сама собой придума-лась поговорка. Точнее, так должно быть. Некромант не имеет права ненавидеть тех, кого он уничтожает. И так мы пойдём вперёд сейчас. Без гнева и ненависти. Нет смысла ненавидеть костяки. Они уже отжили своё и своё получили. Они уже претерпели кару.
     Некромант сделал первый шаг с бархана. Черноглазая эльфийка осталась на гребне. На миг Фессу показалось, что его лба словно коснулась узкая прохладная ладошка, коснулась совсем легко, даже боязливо - и тотчас отдернулась. Но, несмотря на мимолётность, удушливый жар пустыни как будто бы отступил, стало легче дышать...
     Не оглядываясь, Фесс шагал вперёд. Оглядываться нельзя, начиная бой, некромант как бы разрывает все связи с былой своей жизнью. Нельзя, чтобы живые висели у тебя на плечах, подобные тем, кого опытный пловец старается вытащить из пучины. Здесь не пучина, и стихия, которой ты противостоишь, стократ опаснее обычной воды.
     Сперва стихли его шаги. Песок перестал скрипеть и шуршать под каблуками старых сапог. Потом замолчал ветер, и воздух мгновенно стал липким, вязким, покрывающим лицо, словно раскалённое масло. Если бы не незримое касание холодной ладошки, Фессу пришлось бы совсем плохо.
     Но пока - ничего. Погост - а это действительно был погост, древний и странный, - хранил молчание. Ни тебе привычного шевеления неупокоенных, ни возни костяных гончих, ни холодного присутствия коконов костяных драконов. Ни даже того, что творилось на погосте Дренданна.
     Фесс нарочно ткнул посохом в песок - остриё погрузилось беззвучно. Отвратительная, тупая, давящая тишина. Не слышно даже шума крови в ушах.
     Мало-помалу стало пропадать ощущение земли под ногами. Фесс опустил глаза - песок как песок, крошечные песчинки скатываются по коже сапог, а кажется - ты не идёшь, летишь.
     Возле первой пирамиды стало совсем плохо. Мир плыл и двоился в глазах, над разломами в древних стенах что-то дрожало, серые тени судорожно изламывались в пляске...
     Пришлось остановиться. Рука тряслась, когда Фесс сорвал с пояса флягу, припал к горлышку. Тёплая вода показалась ему в тот миг напитком богов. Дурнота отступила, голова перестала кружиться.
     Его взору открылся настоящий город мёртвых. Тут, похоже, их хоронили поколение за поколением, тщательно отражая вечный натиск пустыни. Нескончаемые шеренги песчаных воинов докатывались до очерченного круга - и бессильно опадали недвижными барханами. За прошедшие годы пески должны были бы поглотить всё это без остатка. Пирамиды приняли на себя первый удар, но часть вражьего песчаного войска всё-таки прорвалась за заслон.
     За пирамидами тянулись ряды гробниц и склепов. Слеплённые из красноватой или серой глины, выложенные из кирпичей, узкие щели входов щурились от болезненно яркого солнца. Фесс не сомневался, что это - именно гробницы. Их строили тут поколение за поколением, сковывая охранными чарами, и они явно расходились концентрическими кругами от какого-то центра. А потом тут непонятно почему перестали хоронить. Построили кольцо пирамид и покинули многовековое кладбище. Непонятно. Салладорцы не из тех, что бросают своих мёртвых. Они никогда не покинули бы в таком небрежении погост, где лежат, наверное, несколько десятков поколений. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, что заставило бы их уйти отсюда - и поставить те чёрные обелиски.
     Статуи вперили в дерзкого чужака взоры пустых глазниц - у кого ещё оставались в целости головы. Их было много, они высились на каждом пересечении "улиц" в этом городе мёртвых; изваяния большей частью представляли собой людей с головами каких-то чудовищ. Все статуи застыли в одной позе - руки прижаты к бокам, колени сведены, мёртвыми глазами неотрывно глядят на пересечения проходов меж гробницами, словно напряжённо и постоянно ожидают появления незваных гостей.
     Похоже, дождались, подумал некромант.
     На первый взгляд город мёртвых не таил в себе никакой опасности. Неупокоенностью в классическом смысле тут, например, даже и не пахло.
     Пахло кое-чем иным, чему Фесс никак не мог подыскать определения. И не знал пока, как этому противостоять.
     Затылком он по-прежнему чувствовал неотрывный взгляд эльфийки. И лицо Рыси вновь вставало перед глазами - такое, каким он запомнил его в последние мгновения отчаянного боя там, в Эгесте. На нём ни осуждения, ни укора, а только надежда на него, "рыцаря Храма", приведшего безоглядно верившего в него стража к месту последней схватки.
     Глаза некроманта сузились. "Ты права, эльфийка.
     Чтобы вырвать Рысь из Серых Пределов, я пойду на всё. И если для этого надо будет поставить на дыбы всю салладорскую пустыню, клянусь Великой Тьмой, я сделаю это!"
     Неуверенность таяла, словно снег под солнцем. Стоя на месте, не выиграешь сражения. Таков уж удел некромантов - принимать удар на себя, вызывать его на себя. Мёртвый враг может ждать в засаде бесконечно - ему спешить некуда, у него впереди вечность.
     Посох медленно поднимается, выдёргивается из сыпучего, шуршащего песка - точно меняющая кожу змея. Тёмное дерево горячо - и не только от палящего солнца над головой.
     Фесс идёт неторопливо, чуть вразвалку - мимо пирамид, стараясь не смотреть в чёрные дыры провалов, мимо первых изваяний, мимо тёмных щелей склепов...
     Мёртвая тишина. И по-прежнему чуть касается лба холодная эльфья ладошка.
     Фесс миновал первые гробницы. Потрескавшаяся красноватая глина, стены покрыты полустёртыми рисунками, какими-то письменами. Линии кривые, изломанные, острые, точно когти, углы пересечены блёкло-алыми линиями - легко представить, сколь красны они были, когда над этой стеной работал художник много-много лет назад...
     Почему скамары так боялись идти сюда? Смелые и решительные люди - вдруг оробели? Понятно, это место недобро, но... пока что он, Фесс, идёт свободно. Никаких тебе костяков, ничего. Тишина, жара - конечно, неприятно, всякое может примерещиться, но... Ради золота скамары способны схватиться и с самим Сфайратом, прознай они только о нём.
     Шёпот за спиной. В тупой тишине он прозвучал громче грома, первым разорвав зловещее молчание. Фесс резко повернулся - ничего. Никого. Мёртвые могилы недвижны. Ни звука больше, ветра нет. Статуи на постаментах пялятся в песок. Город мёртвых мёртв, это точно.
     И тем не менее Фесс ощущал чужое присутствие. Салладорцы не зря пытались подобрать ключи к этому месту. Оно таило Силу, вот только он, Фесс, постарался бы, будь его воля, не приближаться к ней на тысячу поприщ.
     Рука сама собой поползла к сумке. Там, в накрепко затянутом ремнями кармане, он всё это время носил чёрный томик рокового сочинения Салладорца, полученный от гномьей волшебницы. И что-то подсказывало Фессу, что пришло время если не пустить это в ход, то по крайней мере заглянуть в эти страницы. Уж слишком необычно всё тут.
     Погоди, - остановил он себя. - Всегда успеешь. Пока что с тобой не случилось ничего страшного. Идёшь себе - вот и иди. Во всяком случае, доберись до центра.
     Он оставил за спиной уже два или три "квартала". Шорох повторился несколько раз, но, как Фесс ни старался, никакой "слежки" он не обнаружил, и все навыки воина Серой Лиги были здесь бессильны.
     Мало-помалу склепы вокруг него становились древнее, поверхность была так иссечена трещинами, что разобрать изображённое на них стало практически невозможно.
     Фесс как раз задумался, не пора ли заглянуть в один из склепов, когда его взгляд упал на странным образом совершенно целый, сохранившийся в неприкосновенности кусок стены. Его явно защищало какое-то заклятье, наложенное во времена более древние, чем возник сам царственный Эбин. Некромант уже успел углубиться в лабиринт склепов, здешним постройкам было не меньше тысячи лет, а то и поболее.
     Кэр Лаэда остановился перед стеной.
     Непонятно, кто наложил это заклятье, такое стойкое, продержавшееся все эти века, непонятно, зачем он это сделал - потому что открывшееся Фессу зрелище выглядело более чем неприглядно.
     На гладкой, словно только что высохшей глине Фесс увидел искусно выписанную сцену - вереницы человеческих фигурок, бредущих с шести сторон к центру, где возвышалась странная скала красного цвета, цвета запёкшейся крови. На вершине её застыла, воздев руки, фигура, громадная, раз в десять больше остальных изображённых на картине. Собственно говоря, это ещё ни о чем не говорило - правители любили, чтобы их запечатлевали в образах великанов, в то время как подданные представлялись настоящими пигмеями; однако на сей раз художник изобразил не древнего властителя - из-под его кисти появилось шестирукое чудище, сжимавшее в одной паре рук два меча, в другой - средней - два скребка и, наконец, в нижней паре рук великан держал пару широких чаш. Мечи рубили покорно двигавшихся навстречу смерти маленьких человечков, скребки заняты были сбрасыванием искрошенных останков в чаши. Шестирукое чудище стояло лицом к зрителю, и Фесс невольно вздрогнул - столь отвратительные, отталкивающие черты не приснились бы и в дурном сне. Художник, похоже, специально раздул голову, стараясь не упустить ни одной, даже мельчайшей чёрточки. И получилась шишковатая, бугристая голова, шесть глаз, протянувшихся поясом от уха до уха, какие-то змеевидные отростки, торчащие из щёк, от уголков рта. Жуткая ухмылка, с которой монстр взирал на собственную кровавую работу, ввела бы в трепет самого приснопамятного отца Этлау.
     Что всё это значит? Фессу никогда не приходилось слышать о таких страшилищах. Вивлиофики ордосской Академии хранили молчание. Впрочем, он не мог утверждать, что прочёл каждый труд по древней монстрологии. Не исключено, что более современные компиляции просто упустили этот момент...
     Но какое отношение имеет эта картина к этому могильнику? Пусть даже некогда какой-то могущественный чародей потратил немало сил, чтобы уберечь её от губительного времени?
     Или это предупреждение? Что один из таких монстров погребён где-то здесь? Такая мысль напрашивалась сама собой. Что ж, увидим...
     Фесс двинулся дальше. Он миновал ещё три или четыре "квартала", когда ему попалась вторая картина, также прекрасно сохранившаяся. И вот тут, как следует вглядевшись, вздрогнул уже не Фесс - вздрогнул Кэр Лаэда.
     Знакомое уже шестирукое чудище изображено было вместе с ещё двумя: одно из них, такого же роста, более чем походило на великана-дуотта, второе...
     Второе выглядело точь-в-точь как та крылатая тварь, памятная Фессу ещё по склепу в подземельях Кутула!
     Некромант замер, словно поражённый громом. Какая связь между Мельином и Эвиалом? Чьи руки выковали эту чудовищную цепь? Когда и почему встали в один строй дуотты, крылатый ужас Мельина и это неведомое шестирукое страшилище? Когда это случилось? Войны Быка и Волка? Быть может, память о тех годах покрыта мраком кровавых туманов. Кто сумел сохранить здесь эти изображения? И если, как предполагает он, Фесс, весь этот могильник расположен вокруг гробницы того шестирукого кошмара - то кто нарисовал эти картины9 И что они - предостережение живым или просто часть древних погребальных ритуалов?..
     Он присмотрелся к гробнице с картиной. Ничего особенного, низкая глинобитная постройка без окон, с узкой щелью входа, куда надо протискиваться боком.
     Против обычая всех и всяческих народов, вход в склеп заложен не был. Однако края щели покрывали царапины, оставленные словно пятипалой когтистой лапой. Словно кто-то отчаянно пытался удержаться на поверхности, в то время как другие силы неумолимо затаскивали его во тьму погребального покоя. Конечно, следы можно было истолковать и иначе: кто-то рвался на волю из тесного и тёмного склепа, пытаясь превозмочь сопротивление затаившихся в глубине склепа неведомых врагов.
     Осенённый внезапной догадкой, Фесс бегом бросился назад, по пути торопливо осмотрев входы в другие склепы.
     Задыхаясь, он остановился перед первой картиной с шестируким чудовищем.
     Так и есть - те же следы когтей вдоль краёв входного проёма. Следы, которых не было ни на одной "обычной" гробнице.
     Что всё это значит?!..
     Медленным шагом, восстанавливая дыхание, он вновь отправился вперёд. По всем канонам некромантии он просто обязан был сейчас осмотреть оба склепа, для сравнения зайти в несколько "простых" - однако Фесс чувствовал, что именно этого-то как раз и не следует делать. Ни в коем случае. Магия этого места, похоже, была посильнее всех заклятий современной некромантии. Во всяком случае, пока он, Фесс, не увидит собственными глазами, что таится в сердце этого города мёртвых.
     Он ожидал найти впереди величественную гробницу, храм или что-то вроде этого. Не исключено, что здесь - могила какого-то великого мага прошлого, не исключено, что он был из расы дуоттов.
     Гробницы стали совсем древними. Даже самый беглый взгляд позволял определить, что здесь, в глубине некрополя, склепы были самое меньшее на две-три тысячи лет древнее окраинных. Священная традиция выдерживалась веками, десятками веков... и все эти века салладорцы - или те, кто жил здесь до них, - свято хранили тайну. Маги Ордоса так и не дознались об этом чуде - впрочем, и неудивительно, - будучи настолько поглощены своей борьбою с Западной Тьмой.
     Однако, когда Фесс добрался до самого сердца города мёртвых, его взору открылась совершенно иная картина.
     Казавшиеся бесконечными ряды глиняных гробниц кончались, уступая место широкой круглой площади. Всю её выстилал камень, не правдоподобно гладкий, словно и его тоже защищало неведомое заклинание. Каменные плиты пригнаны были друг к другу настолько плотно, что невозможно было различить ни одного шва. Фесс готов был даже поклясться, что никаких плит тут вообще нет, а вся площадь являет собой вершину громадной каменной глыбы, возможно - глубоко ушедшей в песок скалы, вершину которой срезали, после чего тщательно заполировали.
     Ни тебе жертвенников, ни монументов. Просто тёмное, узкое отверстие входа, вокруг него - три невысоких обелиска. На каждом - рельеф. Не требовалось много усилий, чтобы догадаться, что там окажется, - три великана: дуотт, шестирукий и крылатый.
     Фесс остановился возле входа. Кажется, дошёл. И чего, спрашивается, тряслись смелые скамары? Он, Фесс, прошёл насквозь весь некрополь, и хоть бы кто посягнул на его жизнь!
     Истёртые ступени уходили вниз. Оттуда тянуло холодом, словно власть жаркого солнца пустыни кончалась здесь, на каменном рубеже. Красноватый камень разевал пасть, чёрная яма рта затягивала, ступени очень быстро исчезали в густой тьме.
     Кстати, хороший вопрос, подумал некромант. Где же те несметные сокровища, которых так доискивались скамары? В оставшихся позади склепах? Или... или они там, внизу? Может, разбойники прекрасно всё знали, знали, что тысячи склепов пусты, что в них нет ничего, кроме пыли, - а войти на эту лестницу не осмелились? Или осмелились, но храбрецы, к примеру, сгинули в неведомой глубине... или кто-то один, к примеру, вернулся, неся в карманах золото, но совершенно лишившись разума от пережитого там нестерпимого ужаса...
     И тогда возникла мысль, что скамарам требуется некромант.
     Спускаться вниз, как говорится, "не зная броду" - глупо. Не спускаться - ещё глупее. Наверняка во всём этом некрополе в склепах нет ничего, кроме дотла истлевших костей.
     "Ну что я делаю?" - подумал Фесс, ступая на первую ступеньку.
     "Нет, ты на самом деле уверен в том, что это правильно?.." - когда свет над головой стремительно померк и ему пришлось заставить светиться каменное на-вершие посоха.
     Узкая щель в сплошной каменной толще. Ступени, как уже заметил Фесс, изрядно стёрты - когда-то по этой лестнице спускались тысячи тысяч ног. Вопрос только в том, поднимались ли обратно?
     Он не раз спускался в крипты. В глубь земли, где таился враг - необязательно Зло, просто враг, которого надо одолеть, чтобы идти дальше. Не так давно вот точно так же он шёл к дракону Сфайрату - знать бы, что б сказал мудрый страж Кристалла, завидев некроманта, шагающего по этой лестнице.
     Вниз, вниз, вниз. Не слышно шагов, воздух плотен и прохладен; снизу едва ощутимо тянет ветерком. Из глубины навстр