но прикрученный к жертвеннику, а потом - бледное, бескровное  лицо
Сежес - лиф роскошного платья разорван,  и  рдеющий  конец  железного  прута
медленно приближается к высокой и белой груди.
   "Нет! Ох, да нет же! - Усилием воли он отогнал злое видение. - Он не стал
бы мучить понапрасну даже ее.., хотя, наверное, следовало бы. Звери они все,
и сам с ними таким же станешь... Хорошо бы помолиться, да  веры  нет.  Давно
ушли они за небесную твердь, все справедливые небожители, оставив невесть  в
чьих руках бесценный дар магии".
   Император коснулся черного камня в перстне. Он больше не будет ждать.
   Нападение - вот лучшая защита. Пусть Радуга начнет сама, пусть сама  даст
ему повод отправиться к Хеону.
   Сежес отозвалась немедленно. В любое время дня и ночи на заклятье  Поиска
она всегда отвечала тотчас, неизменным своим мягким голосом:
   - Что угодно повелителю?
   - Угодно узнать,  как  подвигается  розыск.  Мне  надо  отдавать  приказы
испрошенным вами легионам.
   - О да, да, разумеется, -  голос  у  Сежес  и  вправду  озабоченней,  чем
всегда, или ему просто так кажется? - Повелитель желает видеть меня?
   - Если не будет неудобственно Радуге-Хранительнице, -  ответил  Император
положенной этикетом фразой.
   - Служба повелителю никогда не бывает неудобственная,  -  так  же  строго
придерживаясь обряда, мгновенно отозвалась Сежес.  -  Испрашиваю  позволения
быть у Вашего Императорского Величества в единый миг.
   - Позволяю.
   Сежес не требовалось уточнять, где  найти  Императора.  Пока  с  ним  эти
магики, верхушка Радуги всегда будет знать, где он.
   В строгом черном платье до пола, с единственной голубой орденской  брошью
на левой стороне груди, со  стянутыми  в  узел  на  темени  волосами,  Сежес
величественно прошествовала от дверей,  не  доходя  положенных  трех  шагов,
церемонно присела.
   - Дозволяю говорить, - милостиво кивнул Император.
   - Расследование такого покушения - дело нелегкое, - Сежес брала  быка  за
рога. - Маги  семи  Орденов  сделали  все  возможное.  Мы  установили  имена
чародеев-предателей по оставленному в астрале следу. Мы проследили их путь к
тайному убежищу эльфов и Дану на  крайнем  востоке  континента.  Лишний  раз
обращаю внимание Вашего Императорского Величества, что  правители  восходных
земель не первый раз уже  замечены  в  преступном  небрежении  -  не  следят
должным образом за рубежами, вот и появляются там  одна  за  другой  гнойные
язвы - тайные твердыни сего богомерзкого племени! И ведомо нам, что тамошние
правители не брезгуют и их проклятым золотом!..  Так  вот,  мы  знаем,  куда
посылать легионы. Это здесь...
   То, как она творит  в  воздухе  рельефную,  с  мельчайшими  подробностями
карту, всегда восхищало Императора.  Явленная  волшебством  страна  казалась
абсолютно живой  -  если  присмотреться,  увидишь  мелко-мелко  перебирающих
ногами коней, что несутся по  дорогам,  круженье  мельничных  колес,  извивы
дымка над бесчисленными кровлями и даже шевеленье древесных крон под ветром.
   Однако на север, под завесу Смертного  Ливня,  не  могла  пробиться  даже
Сежес.
   Там тянулась широкая белая полоса - словно чудовищный язык  дракона  враз
слизнул и холмы, и рощи, и села, и города...
   - Повелитель благоволит взглянуть сюда,  -  сухо  сказала  Сежес,  словно
заметив злорадную искорку в глазах Императора при взгляде  на  белую  полосу
вдоль верхнего обреза карты. - Сюда, на восток.
   Граница Империи, рассекшая отвесной чертой с  севера  на  юг  плодородную
Икрайскую равнину, отделяла оставшиеся под властью короны земли от  когда-то
мятежных  провинций.  Удобную  для  конных   набегов   равнину   уже   давно
перегородили длиннейшим Селиновым Валом - по имени  одного  из  Императоров,
затеявших сие небывалое строительство. Ров с усеянным кольями  дном,  вал  в
три человеческих роста,  кое-где  обложенный  камнем,  частокол  на  гребне,
сторожевые башни в пределах прямой видимости, крепос-тицы-заставы в дне пути
друг от друга. Три торговых тракта - Северный, что брал  начало  в  Остраге,
Поясной и Полуденный - этот выбегал из восходных врат Мельина,  змеей  вился
вдоль побережья,  вдоль  памятного  Берега  Черепов,  между  морем  и  краем
разрушенных не столько временем, сколько гремевшими в тех краях  магическими
баталиями Рудных Гор, рассекал далеко выдававшийся в море  Пенный  Клинок  -
богатый и плодородный  полуостров,  фруктовый  сад  Империи  -  и,  наконец,
достигал Селинова Вала.
   Золотистая  стрелка  Сежес  скользнула   Полуденным   Трактом,   миновала
пограничную  черту  и  решительно  двинулась  дальше  -  на  юго-восток,   в
непролазные заболоченные чащи Бросовых земель. Испещренные,  словно  жилами,
тысячами проток, речек, речушек, испятнанные сотнями озер,  эти  края  слыли
совершенно не приспособленными для жилья.
   Здесь почти не росли деревья - лишь громадные хвощи  да  папоротники.  Не
разбить фруктовой или масличной плантации, не проложить толковой дороги,  не
устроить лесопилку. Первые Императоры  махнули  рукой  на  этот  полуостров,
двойник Пенного Клинка, и не стали преследовать отступившие туда  эльфийские
колена. Наступать по болотам, когда из-за каждого куста летят стрелы, - себе
дороже. Проще перекрыть выход из болот. Что и исполнили с  присущей  Древней
Империи основательностью.
   Был доставлен с далекого севера  черный  камень  для  стен  и  крепостных
башен. Руками пленных и магией молодой тогда  Радуги  отрыты  котлованы.  На
неприступных скалах Малого Драконьего Хребта, отделившего  людские  владения
от Бросовых земель, воздвиглись дозорные замки, пристально стерегшие  каждую
тропку  из  зеленой  Травяной  Страны,  как  порой  именовались  те  края  в
эльфийских манускриптах. Да долгие годы здесь пролегал юго-восточный  предел
Империи - до той поры, пока народ расположенных севернее провинций не решил,
что отдавать теплые и наверняка  уж  хоть  чем-то  богатые  земли  недобитой
Нелюди по меньшей мере глупо. А что зовутся Бросовыми - так это небось те же
эльфы и выдумали, чтобы их оставили в покое.
   Этот натиск возглавила Церковь - всегда особенно сильная на востоке.
   Неторопливо, без лишнего  надрыва  отвоевывали  милю  за  милей,  возводя
деревянные крепостицы, когда не хватало твердой  земли  (а  такое  случалось
сплошь и рядом), укрепления возводились на громадных плотах посреди  крупных
озер.
   Увы, не нашлось в Бросовых землях  ни  золота,  ни  самоцветов,  ни  хоть
сколько-нибудь полезных трав, злаков или деревьев. Разбитые  остатки  эльфов
канули в безвестность - то ли ушли за океан, то ли затаились в самых  глухих
уголках бескрайних болот, никак  себя  не  выказывая.  Лесорубы,  древоделы,
зодчие, рудокопы ушли обратно на север. Остались лишь трапперы-звероловы  да
рыбаки. Налош с них поступали мизерные, и потому войск там стояло тоже мало.
   А после удачного мятежа восточных наместников, в одночасье превратившихся
в самодержавных королей, герцогов и графов, Бросовые земли как-то сами собой
попали в руки северного соседа,  самого  крупного  из  мятежных  королевств,
Семадры, того, что унаследовало и цепь укреплений Драконьего Хребта.
   Золотая стрелка указывала на самое сердце Бросовых земель,  на  ничем  не
примечательное (правда, очень большое) озеро, где  когда-то  была  возведена
самая крупная из плавучих крепостей.
   - Здесь, мой повелитель, - холодно  изрекла  волшебница.  -  Здесь  нашли
прибежище и маги-предатели, и эльфийские недобитки, и  избегнувшие  ошейника
Дану. Мы напали на след Седрика Алого, повелитель.
   Седрик Алый. Последний из рода князей-магов Дану. Много лет о  нем  никто
ничего не слышал, и этот легендарный враг  рода  человеческого,  поклявшийся
когда-то не умирать до тех пор, пока последний хуманс  не  будет  сброшен  в
море на  том  самом  Береге  Черепов,  откуда  началось  людское  вторжение,
считался либо погибшим (во что, правда, мало кто  верил),  либо  ушедшим  за
океан.
   - Правители Семадры вступили в преступный сговор с Нелюдью, - резал  слух
сухой голос Сежес. - Они позволили им обосноваться в Бросовых землях, занять
там одну из крепостей... Нет сомнений, они знали о покушении.  Пришло  время
расплаты, мой повелитель.
   - Но не мало ли тогда просит  досточтимая  Радуга?  -  искренне  удивился
Император, усилием воли заставляя себя не думать о том, зачем королю Семадры
рисковать всеми владениями,  связав  себя  сомнительной  связью  с  теми  же
эльфами, которых он всегда боялся и ненавидел. - Не мало ли  двух  легионов?
Не следует ли для такого похода отозвать войска из-за океана?  И  почему  не
воспользоваться  пограничной   армией?   Почему   не   задействовать   флот?
Признаться, я удивлен.
   - Ничего странного, повелитель, - скупо улыбнулась Сежес. Так,  наверное,
могла улыбаться каменная статуя. - Если сие удивительно вам, то врагам нашим
будет удивительно и подавно. Мы никогда не попросим лишнего. Два  легиона  -
это все, что нам нужно.
   - Но поход в глубь болот...
   - С войском будет цвет Радуги, повелитель.
   - Я не могу слать центурии на убой, - угрюмо сказал Император. - Маги  не
сильно помогли пока что там, за океаном. И Радуга не  стремится  помочь  мне
окончить ту нелепую войну!
   - Отныне все изменится, повелитель, - неожиданно поклонилась Сежес. -  Мы
поможем с Коронным Советом. Война окончится, повелитель. Но  дайте  нам  эти
два легиона! И, клянусь, через три месяца головы негодяев будут  торчать  на
кольях.
   - Хорошо, - коротко кивнул Император.
   - Приказ о начале похода, повелитель,  -  теперь  улыбка  Сежес  источала
патоку. - Приказ о том, что означенные легионы передаются  под  начало..,  и
так далее.
   Пока составлялся внушительного вида пергамент,  пока  собирался  Коронный
Совет и с бесчисленными мелодекламациями из хрустального  ларца  извлекалась
большая Имперская печать, наступил вечер. Все это время Сежес не отходила от
Императора, мурлыкала, точно сытая  кошка,  и  вообще  казалась  чрезвычайно
довольной. И потому каждую крамольную мысль приходилось безжалостно  дробить
на тысячи мельчайших осколков.
   И конечно же, никаких вестей от Хеона.
   И, конечно, никакой лазейки привлечь к этому Серых.  Никакой  возможности
связаться с Патриархом.
   Император выдернул из-за пояса заветный кинжал.
   И без замаха вогнал его в горло деревянной статуэтке, немыслимо  древней,
вывезенной предками еще с далекого южного континента.

***

   "Нет, они ни за что не станут возвращаться этим  путем,  -  думала  Тави,
шагая следом за Сидри по  гладким,  отполированным  плитам.  -  Там  остался
разрезанный надвое труп.., труп, где еще сохранились следы ее  заклятий,  ее
вечный отныне укор. А если бы все удалось и  он  бы  ответил  ?  -  внезапно
подумала она. - Тогда ты считала бы, что все в порядке?  Что  так  и  должно
быть? Он не сделал тебе ничего плохого, этот бедняга, а ты, а ты - ты лишила
его даже посмертия. Зачем? Во имя чего? Ничего не добилась. Но даже если  бы
и добилась - что тогда?.."
   Вольные привыкли добиваться цели. Изреченное Кругом Капитанов  -  приказ,
обсуждению не подлежащий.  Благо  Вольных  есть  высшая  ценность  и  высшая
правда. Честь Вольных - ценность и правда вторая, столь же высокая. Все иное
есть мирская суета.
   И вот позади  остался  раздавленный  привратными  камнями  священник.  Не
поднятый злым чародейством труп - нет. Человек. Несчастный. Преданный. Ею.
   "Тави! Что с тобой? - Кан-Торог не хотел, чтобы их  слышал  Сидри.  -  На
тебе лица нет. Опасность?"
   Таков он, Кан - даже и в мыслях не допускает, что его  спутница  хоть  на
миг задумалась об участи убитого ею.
   "Опасности нет, Кан". Что бы она ни думала, порученное Кругом дело важнее
всего. Они его выполнят - выполнят во что бы то ни стало.
   "Да? А то на тебя  смотреть  страшно",  -  мысленный  смешок.  Кан-Торогу
никогда не бывало страшно. Вольные  боятся  лишь  одного  -  запятнать  свою
честь. Смерть в сравнении с этим - недостойный  упоминания  пустяк.  Вольные
умеют умирать по собственной воле; пытать их нет смысла.  Да,  потом  умелый
некромант Радуги сумеет выведать у трупа все, что нужно - но чести  Вольного
это не уронит. Он - мертв. Мертвые срама не имут. И уже - неподсудны.
   Неожиданно   обернулся   шедший   впереди   гном.   Обернулся,    хмыкнул
снисходительно и зашагал дальше. Тави невольно осеклась. Неужели он  слышал?
Нет, нет, не может такого быть! Хотя кто знает, на что способны не  лишенные
дара ворожбы гномы в своих  родных  подземельях,  тем  более  -  подземельях
Царь-Горы?..
   Сидри все время держался впереди. Шагал  уверенно,  словно  хаживал  этой
дорогой каждые утро и вечер. Едва сомкнулись каменные  челюсти  и  вспыхнули
факелы, он спрятал в ладанку на грудь свой заветный кристалл.  Неяркий  свет
магии умер - и Тави показалось, что, несмотря  на  жаркое  пламя  запасенных
факелов,  подземная  тьма  алчно  надвинулась,  уже  скрежеща  в  вожделении
незримыми клыками мрака.
   Пока что дорога оказалась не из трудных. Ровный пол тоннеля шел вниз  под
небольшим уклоном. Успокоившись, поцокивали копытами кони. Припасов для  них
не  взяли,  но  Тави  это  не  заботило  -  заклятье  глубокого  сна,   мало
отличающегося от смерти, и  лошадки  преспокойно  дождутся  их  возвращения.
Если, конечно, дождутся.
   Пока все хорошо. Об оставшихся перед каменными вратами следах  забудем  -
пока ничего сделать  нельзя,  и  нечего  забивать  этим  голову.  Когда  они
выберутся наружу, она подумает, как исправить содеянное. А пока.., пока  все
слишком уж хорошо. Покинутые твердыни старой  магии  -  она  знала  -  очень
быстро заполняются крайне малосимпатичными созданиями,  теми,  что  кормятся
остатками и отбросами. Здесь, под землей,  давно  уже  следовало  обвалиться
сводам, истрескаться плитам пола, заклинить в потайных петлях  дверям.  Сила
Гномов ушла из этих мест - однако вокруг все выглядело так,  словно  хозяева
только что закончили  генеральную  уборку  перед  праздником.  Гномий  Yyraz
Madhy, Праздник Обретенных Камней - в  его  преддверии  обитатели  Царь-Горы
только что языками не вылизывали все до единой залы, перехода и галереи.  Не
все владения гномов были высечены в плоти скал - под Царь-Горой вились русла
нескольких подземных рек, за долгие тысячелетия пробивших громадные пещеры в
мягких породах, и гномы возвели там целую паутину высоких  арчатых  галерей,
протянувшихся над бурными потоками.
   Путь отчаянной  троицы  лежал  много  глубже  -  в  сердце  самых  старых
выработок, пробитых в дни, когда никто еще и помыслить  не  мог  о  грядущей
славе Царь-Горы и ее владений. И уж, конечно,  даже  самые  искушенные  маги
Подгорного Племени не могли предвидеть ужасный конец гордого царства...
   И все-таки они шли слишком уж хорошо. Долго так  продолжаться  не  могло.
Законы не обойти.
   Впервые Сидри остановился в небольшом круглом зале, откуда  брало  начало
полдюжины коридоров и лестниц.
   - Все,  клади  лошадок  спать,  Тави,  -  гном  суетливо  рылся  в  своем
заплечнике. - Дальше им хода нет, да и нам гладкая дорожка заказана.  Пойдем
старыми путями.
   - Это какими же? - полюбопытствовал Кан-Торог, пристроив факел в железное
кольцо на стене.
   - Старыми - значит "старыми", воин...  Когда-то  гномы  тратили  силы  на
добычу руд и самоцветов, а не на прогрызание дырок в граните. И  наверх  вел
один-единственный тракт, по которому вывозили добытое. А пути прокладывались
не в монолитной толще, а по трещинам, по слабинам, по тянущимся вверх бедным
жилам - после низовых богатств все казалось бедным - то есть  там,  где  уже
прошли горные  духи.  Идти  аа  ними  проще  и  легче.  Но  путь  получается
неудобным, извилистым, изломанным. Гномы не любят лестниц, а тут приходилось
вырубать мириады ступеней. Потом эти пути оказались забыты. А те, кто.., кто
заменил нас здесь, - гном невольно понизил голос, - кто заменил  нас  здесь,
они держались широких трактов и высоких галерей. Винтовые лестницы им  ни  к
чему. И я считаю -  лучше  перетрудить  ноги,  чем  оказаться  с  выеденными
внутренностями. Правильно я говорю, а?
   - Вольный предпочтет перетрудить  руку,  сжимающую  меч,  -  презрительно
фыркнул Кан-Торог. Сидри пожал плечами,  -  Когда  воля  Каменного  Престола
будет исполнена, не возбранится тебе, доблестный, в одиночку спуститься сюда
и перебить всех тварей, здесь скопившихся. Но пока...
   - Никакой Каменный  Престол  не  заставит  Вольного  забыть  о  чести,  -
немедленно обиделся Кан.
   - А  что  требует  твоя  честь,  чтобы  отдавшиеся  под  защиту  Вольного
разделили его участь, отвернись удача в сражении? - спокойно возразил Сидри.
- Без твоей  помощи,  Кан,  я  не  могу  дойти  до  цели.  Проводи  меня  до
оговоренного  места,  и  -  клянусь  Престолом!  -  я  дам  тебе   заклятье,
открывающее вход. Сможешь вернуться сюда и следовать путем  своей  чести.  Я
серьезно.
   Кан обиженно сопел и хмурил брови.
   - Хватит вам, - вступила  Тави.  Побледневшая  и  серьезная,  она  ходила
вокруг  коней,  последний  раз  проверяя  каждую   связочку   настороженного
заклятья. - И ты, Сидри,  прав,  и  ты,  Кан,  тоже.  Вольные  не  бегут  от
опасности, они встречают ее грудью, и оттого опасность сама страшится их. Но
Вольные и не подвергают излишнему риску доверившихся их силе. А потому  надо
как можно скорее справиться с делом, после чего заняться теми, кто  заставил
нас свернуть с торного пути!
   - Слова истинной Вольной! - одобрил воин.
   - Вот и хорошо, а теперь не дуйтесь  друг  на  друга,  а  оттащите-ка  на
всякий случай подальше вещи...
   ...Как всегда, это походило на внезапный  удар  невидимого  хлыста.  Тави
скрипнула зубами - не показывать же свою слабость перед гномом!..
   Смертный Ливень накрыл Хребет Скелетов.

***

   Не слишком далеко и от славного Хвалина, и от взметнувшейся в хмурую высь
Царь-Горы по дымящейся взрытой земле  упрямым  дергающимся  шагом  тащилось,
положив  на  плечо  древний  двуручник,  удивительное  существо,  прозванное
Хозяином Ливня.
   Оно сочилось злобой. Злоба была его кровью, его сердцем, мозгом, желудком
и печенью. И сейчас, когда добыча исчезла, казалось мне, он  должен  вот-вот
лопнуть от распиравшей его ненависти или, по крайней  мере,  начать  крушить
все вокруг...
   Однако этого не случилось. Что-то ворча, чудовище выбралось из  громадной
ямы.
   Все мои труды пропали даром. Более того, струи Ливня устремятся теперь  к
обиталищам тарлингов, те придут  в  бешенство..,  воистину,  Хвалин  ожидает
жаркое предзимье.
   Мое заклятье гасло. Я видел происходившее глазами Агаты, девочка  угодила
в руки Радуги, да еще  и  к  этой  полубезумной  Сильвии.  О,  да,  чертовка
невероятно талантлива, но при этом - столь же  своенравна  и  своевольна.  В
свое время она добралась даже до меня - в неполные-то двенадцать лет!
   Все, что я мог - это  уронить  голову  на  руки,  закрыть  лицо  и  тяжко
вздохнуть.
   Кара еще не избыта. Моей силе положены строгие пределы. Я могу видеть, но
не могу изменять. Я могу слышать, но бессилен спасти. Радуга страшится меня,
но знает - в пределах своих башен  она  почти  всесильна.  Даже  я  не  могу
достать се там.
   Но, во имя Заточившего меня, что же это за страх - Хозяин  Ливня?  Откуда
он взялся и чьей волей сотворен? В мире либо действует еще одно, по  меньшей
мере равносильное Радуге, сообщество чародеев, либо мы столкнулись с  чем-то
совершенно неведомым. Ах, какой же это соблазн - пустить в ход доступные мне
заклятья  познания,  извлечь  все,  что  возможно,  из  видения   несчастной
девочки-Дану, заполнить новые страницы моей летописи, занеся на них то, чего
не лицезрел ни один из моих предшественников; но Агата в беде, и, раз  начав
ее спасать, я уже не могу остановиться. Незримые, но  крепкие  нити  связали
нас с ней;  спасаемого  и  спасающего  соединяет  куда  большее,  чем  может
показаться, и зачастую тот, кто спасает, п