и тот замок проклятый сторожат...

    - Я не сгину, - заверила спутника Ниакрис, хотя могла бы и вовсе не
отвечать.

    - Они тоже так говорили, - раздалось в ответ.

    - Опять ни о чем разговор, - девушка начинала сердиться. - Ты дело
говорить будешь или только чепуху молоть? Высота стен, глубина рвов, сами
стены - из чего сложены? Бутовый камень, блоки, кирпич?..

    - Блоки, - злорадно сказал монашек. - И один к другому пригнаны так, что и
шила не всунешь. Видел я их - каждый блок с телегу размером. Мертвецов
передавило, пока их на место ставили, - страсть! Да только хозяину-то что,
он новых себе в одну ночь целую армию наделает...

    - А чего ж он тогда в тех горах сиднем сидит? - неожиданно спросила
Ниакрис. - Коли у него такая силища - так надо идти равнинные земли
завоевывать, власть Тьмы устанавливать... чего ему, спрашивается, на тех
перевалах делать? Над кем владычествовать, над кем злодейства творить? Что-то
не пойму я этого...

    - Ну откуда ж мне знать? Я с тем чародеем пива накоротке не пивал, -
съехидничал монашек. - Сидит, значит, так надо. Может, силы копит. Может,
какое особое злодейство замышляет. Может, он вообще с того места двинуться не
может. Может, он в землю намертво врос. Или там в стену. Я о таком слыхал.
Сидит в пещере чудище, и хотело б выйти, а не может - кости в камень вросли.
Говорят, таких колдуны сокровища сторожить сажали, и притом специально не
кормили, чтобы, значит, злее были.

    - Так если пса сторожевого не кормить, так он любому, кость бросившему,
служить станет, если прежде от голода не подохнет, - заметила Ниакрис.

    - А эти страховиды добычу свою зовом подманивали, на манер вампиров, -
продолжал болтать монашек. - Да только все равно вымирали, потому как
народишко те места не то что за лигу - за пять дней пути начинал обходить, а
тут уже никакого зова не хватит...

    Разговор о замке как-то сам собой умер и больше не возобновлялся. Ниакрис
все больше и больше осознавала, что ей придется полагаться не на тщательно
разработанный детальный план, где просчитаны каждое мгновение и каждое 
движение, а на то, что в западных землях порой именуется furor'ом, если
пользоваться их смешной нелюдской азбукой.

    Фьюрор - это когда боец сам вызывает у себя состояние, схожее с боевым
опьянением берсерков, только в отличие от оных аколит Храма Мечей не нуждался
в настойке из мухоморов. В состоянии фьюрора Ниакрис не будет нуждаться в
планах и тому подобном. Она превратится в саму смерть, что находит врага, даже
не прибегая к такой медленной вещи, как обычное сознание.

    Но фьюрор еще и смертельно опасен. Воин сжигает себя, и, если он перейдет
черту, - возврата уже не будет.

    Впрочем, Ниакрис ни на какой возврат и не рассчитывала.

    Минул день, минул другой - Ниакрис знала, что замок ее Врага приближается,
она чувствовала нарастающую, казалось, в самих костях тупую ноющую боль - она
знала, что ее заклинание повлечет за собой отдачу, но никогда и представить
себе не могла, что это окажется настолько болезненно.

    Леса вокруг стали совершенно безжизненны - то есть в них совсем не стало
обычного зверья и птицы. Зато все чаще и чаще стали попадаться совсем другие
создания, что обычно крутятся вокруг да около подобных посвященных Злу мест,
собирая обильную жатву, пируя ли на останках принесенных колдуном неведомым
силам жертв, разрывая ли на куски безжалостно выброшенных им слуг, в чем-то
провинившихся или же почему-то ставших просто ненужными. Попадались тут и
совсем ни на что не похожие существа, как предположил спутник Ниакрис, - то,
что чернокнижник пытался превратить во что-то иное, но почему-то не добился
успеха и тоже вышвырнул этих уродцев прочь.

    Как ни странно, путников никто не побеспокоил. Горели по ночам в зарослях
красные и желтые огоньки глаз, но напасть твари не решились. Ниакрис
чувствовала истекавшую из кустов голодную злобу, засевшие там существа
пускали слюну, но что-то более могущественное, чем голод, сильнее, чем даже
страх смерти, удерживало их от нападения.

    - Тебя они чуют, - ответил на невысказанный вопрос Красный монах. -
Собравшийся умирать и твердо на это решившийся - страшный противник. Если б
они напали на тебя сейчас, от них не осталось не только бы их поганых шкур, 
но и того, что они имеют наглость именовать "душой". Ты не знаешь сама, на что
способна, моя дорогая. И... должен признаться, что и сам не стремлюсь это
узнать. Начинаю думать, что добиться с тобой ничьей оказалось бы весьма
непросто, - он усмехнулся и помешал прогоравшие угли. Взлетел сноп красных
искр, на миг ожило пламя, вырвав из темноты лицо Ниакрис - закаменевший
бронзовый профиль, сухие и резкие линии...

    - Ты словно наконечник стрелы... - внезапно осипшим голосом произнес
монах. - Тебе никто никогда не говорил, какая ты красивая? Ох, извини меня, 
что я несу...

    Ниакрис внезапно ощутила, что к щекам подкатила жаркая волна. Она
смутилась - ив самом деле, неужто на нее могут подействовать эти пошлые
словечки, на нее, обученную повергать к своим ногам принцев крови и королей?..

    - Говори, мне-то что, - постаралась она ответить как можно равнодушнее. -
Или ты думаешь, что я, точно деревенская дурочка, с визгом брошусь тебе на шею?

    - Нет, не думаю, - принужденно рассмеялся монах. - Хорош бы я был!.. Нет,
не бойся.

    - Бояться?.. - Ниакрис состроила гримаску. - Вот еще!.. Скажи лучше, ты
не можешь зачаровать дюжину-другую наших соглядатаев? Пригодятся, когда мне на
штурм идти.

    - Этих - могу, но не советую, - заметил монашек. - Тьма невероятно сильна
в них, ты можешь внушить им покорность на какое-то время, но рядом с замком
они тотчас стряхнут все твои заклятья. Враг куда сильнее нас, не забывай.
Вообще-то лезть в его логово - самоубийство, это ж яснее ясного. Но, - он
остановил сам себя, - кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Ты все равно
пойдешь до конца... и я вместе с тобой, - неожиданно закончил он.

    - Ты?! - поразилась Ниакрис. Этого она никак не ожидала. Монашек, думала
она, вполне может проводить ее до замка, но идти вместе с ней на штурм?..

    - Я, - кивнул монашек, резко отбрасывая капюшон. Теперь пламя играло уже
на его лице, властно смывая рябые оспины, сглаживая и скрадывая черты: на
девушку смотрело властное и сильное лицо прирожденного бойца, такого же
одинокого волка, как и она сама, только на время прибившегося к какой-то стае,
какой - сейчас уже значения не имело. - Почему это тебя так удивляет?.. Ну
хорошо, я мог говорить глупые слова, но я хочу, чтобы за меня говорили б мои
дела.

    - Но зачем тебе это? - слабо запротестовала Ниакрис. Представить монаха,
идущего на смерть ради нее, она никак не могла. В голове такое никак не
укладывалось - она ж не пыталась сделать его своим орудием, наверное, Стоящий
во Главе остался бы ею недоволен - но это была ее месть и ее война, и никто,
никто в целом мире не смел вставать между ней и Врагом!

    - Знаешь, а я уже тебя к нему ревную, - вдруг признался монах, опять же не
скрывая того, что читает ее мысли. - Ты думаешь только о нем. Ты живешь им.
Отними у тебя эту месть - и что останется от тебя, ты никогда не думала?
Неужели тебя так плохо учили в Храме?..

    - Послушай, ты опять? - поморщилась Ниа-крис. - Высокие слова, слова и
больше ничего.

    - Это твоя душа, - тихо сказал монашек. - Твоя душа состоит из высоких
слов и чувств, пусть даже тебе самой они не слышны. Ты не сказала мне ни слова
о том, что случилось с тобой, но, думаю, мне не составит труда самому
восстановить всю твою историю. Ты побывала у поури - достаточно посмотреть,
как ты держишь нож, когда забываешь следить за собой. Словно горло
вспарываешь. Приметное движение... Школу поури непросто одолеть даже самому
расхрамовому Храму.

    - Ну и что? - медленно сказала Ниакрис. Проницательность монашка ей
отчего-то очень не понравилась. Словно в нем проявилось что-то от этих... из
монастыря.

    - Ничего, - пожал плечами ее спутник. - Если ты думаешь, что у меня
какая-то особая неприязнь к поури... просто мне странно, что они не убили тебя
и не разделали на мясо без всяких долгих разговоров. Очень не похоже на поури, 
очень... Интересно все-таки, почему они ради тебя отказались от любимейшей
привычки?

    - Мне-то откуда знать? - буркнула Ниакрис, отворачиваясь.

    - Конечно, ты такого знать не можешь, - вновь легко согласился монашек. -
Но... продолжим. Поури тебя почему-то не убили, даже не продали в рабство, как
они порой поступают с пленниками, когда у них изобилие пищи...

    - Поури не каннибалы! - резко сказала Ниакрис. - Не самые приятные
создания, что верно, то верно, - но не людоеды. По крайней мере, при мне они
никого не ели. Каша да лепешки - вот и вся еда. Наговаривают на них много, вот 
что я тебе скажу...

    - Может, и наговаривают, - монашек весело блеснул глазами, - да вот только
скажу тебе, что сам видел, как поури пленных в котлы кидали. У них ведь так -
чем дольше мясо в котле живым продержится, тем навар сочнее получается...
Дикари, правда ведь?

    - Чушь какая! - фыркнула Ниакрис. - Никогда они при мне никого не варили,
ни живьем, никак.

    - Ладно, ладно, - примирительно поднял руки монашек. - Не буду спорить...
только если они при тебе никого не варили и не ели, то еще интереснее все это
дело становится... Ну, словом, потом ты от них... Нет, не сбежала. Не дали б
они тебе сбежать. А тебе тогда до себя нынешней, что целое войско поури
положить может, далеко было...

    - Ну, допустим, - не выдержала девушка, - и что - того?

    - А то, что кого попало в Храм не примут, - охотно пояснил монашек. -
Много желающих находилось к силе да могуществу приобщиться, да только берут
они только тех, в ком магический дар чувствуют. Да не просто дар, а... словом, 
оформленный уже, как у тебя. Способности-то у тебя врожденные, и немалые
притом... а вот где тебя учили... а! Стоп! Ну конечно! Монастырь! Ищущие!
То-то разговоров было - кто ж их прикончил, кто перебил эдакую ораву не самых
слабых, право же, чародеев!.. А это вот кто!.. Ну, дева, сильна ты, ничего не
скажешь. Но... школа их тоже сказывается. Потому что до них настоящего учителя
магии у тебя не было. Так ведь?

    Запираться смысла не было. Ниакрис молча кивнула. В конце концов, какое ей
дело до этого монашка? Пусть себе говорит. Все равно ей, Лейт-Ниакрис, дорога
предстоит только в один конец.

    - Вот потому-то тебя и взяли в Храм, - отчего-то вздохнул монашек. -
Странно-то как все совпало... Поури научили тебя быть жестокой и убивать ради
еды не колеблясь. В монастыре тебя научили азам колдовства, и... и ты
показала, что поури учили тебя не зря. Не знаю, что вы там не поделили с
аколитами Ищущих - но с ними ты тоже разделалась. Потом Храм... эти, правда,
как-то твое присутствие пережили... и вот ты идешь убивать врага - не того ли,
по чьей милости ты оказалась на этой дорожке? Родные-то у тебя, конечно,
погибли?

    - А тебе что за дело? - яростно прошипела Ниакрис. - Вот этого ты не
касайся, монах, понял или нет?! Не касайся! Не про тебя те вещи!

    - Да отчего же не понять, - невозмутимо откликнулся монашек. - Думаю, враг
твой твоих родных и убил. Думаю, у тебя на глазах. И вот теперь ты идешь
счеты с ним сводить...

    Терпение Ниакрис лопнуло.

    - Ну и что, если так?! - Она с трудом подавила жгучее желание расцарапать
нахальному монашку всю его рябую физиономию. - Твое-то какое дело, красный?!
Я тебя с собой не тащила, сам пошел. Так что теперь-то?!

    - Теперь? Теперь ничего. Кроме лишь того, что теперь я тебя еще больше
уважаю, - без тени насмешки ответил монашек. - Ты прошла через такое, что
редко кто из взрослых-то выдержит. А ты выдюжила - ребенком!.. Жаль только,
что теперь ты решила умереть...

    Ниакрис не ответила. Отчего-то навалилась странная усталость, и гнев на ее
спутника куда-то отступил - он и впрямь не смеялся, он жалел ее, этот
непонятный спутник, неведомо откуда взявшийся на ее дороге и отчего-то упрямо 
не желающий оставить ее в покое, ищущий неприятностей на свою голову...

    - Говорю, жаль, что ты решила умереть, - видя, что Ниакрис вновь
замкнулась в себе, повторил монашек. - Ты сама не знаешь, насколько богато ты
одарена. Магически, и... - он запнулся, - и вообще. Ну что тебе в этом
некроманте, или как там его зовут! Твоих родных - а я не сомневаюсь, что он
убил твоих родных, - уже не вернуть. Идти же в одиночку казнить врага, такого
врага - это значит обречь не только себя, но и свою месть. Почему бы тебе не...

    - Довольно, - на сей раз Ниакрис произнесла эти слова чуть слышно, но
монашек осекся тотчас - за негромким, словно бы и лишенным эмоций голосом
бурлила едва-едва сдерживаемая сила магии, готовая в любой миг сорваться с
тонкой привязи. - Довольно, монах. Все, шутки кончились - ты меня понял.

    - Да, я тебя понял, - после недолгого молчания горько сказал монах. - Я
понял тебя... и теперь-то уж точно от тебя не отстану.

    - Почему?

    Монах пожал плечами с деланным равнодушием:

    - Должен же кто-то вытаскивать тебя, когда все закончится!..

    Он не уточнил, что, чем и как должно закончиться, а Ниакрис не стала ни о
чем спрашивать. Однако, засыпая в тот вечер подле умирающего костра, она
даже сквозь подступающий сон чувствовала на себе пристальный взгляд
застывшего, словно изваяние, монаха в алой рясе.

                                 * * *

    После этого весь оставшийся до Проклятых гор путь они почти не
разговаривали. Монах по-прежнему ничего не ел, почти не пил, и чем
существовал - непонятно. Странники миновали запустевшую, позаброшенную
местность - поля еще не успели как следует зарасти, а с домов еще не сорвало 
крыши и не повалило заборы; судя по всему, люди ушли отсюда не так давно.
Монах предложил было зайти в одну из брошеных деревень перевести дух - однако
Ниакрис категорически воспротивилась. Ее второе зрение позволяло видеть, 
кто свил себе гнезда возле покинутых людских жилищ. Нет, она не испугалась бы
и их, она сейчас вообще не боялась никого и ничего, но... не следует
предупреждать Врага задолго до своего появления. Ниакрис надеялась, что ее
первый и единственный бой будет в замке ненавистного чародея, не раньше.
Долгой магической войны, понимала она, ей не выдержать.

    Монах всю дорогу тоже не пытался с ней разговаривать, только смотрел
как-то странно, Ниакрис готова была поклясться - чуть ли не с нежностью.
Впрочем, какое ей дело до этого случайного спутника?.. Хочет идти - пусть
идет, глядишь, и в самом деле пригодится, а остальное ее не касается.

    Дикие леса надвинулись вновь, серые копья громадных скал то тут, то там
возвышались над угрюмым морем корабельных сосен. Дороги кончились, путники
пробирались по заваленной буреломом просеке - словно через лес тут ломилось
бешеное стадо неведомых чудовищ.

    Наступил вечер; окончательно выбившись из сил за день, Лейт и монах
остановились.

    - Здесь они и шли, - негромко сказал монах, нагибаясь к земле и
прикладывая к ней обе ладони. - Здесь они и шли... все те несчастные зомби,
которых твой некромант поднял с погостов и погнал строить свой замок...

    Ниакрис не ответила. Она тоже чувствовала следы - да и мудрено было б их
не почувствовать! Горе и отчаяние лишенных посмертия не измеришь, не
осознаешь - пока сам не отправишься тем же путем. Сила, вырвавшая мертвых из 
могил, была поистине огромна. Там, за мрачным лесом, за равнодушными скалами,
Ниакрис ждала неведомая и невиданная еще в этом мире мощь, холодная и
всеуничтожительная. Невольно девушка остановилась - впервые за все время
своего странствия она начала понимать, что за страшный противник будет
противостоять ей.

    Не поздно было повернуть - никто не сторожил обратной дороги, можно
навсегда уйти из этих мест, можно выполнить волю Храма и стать его воином -
чем плохо? - но...

    Нет! Ниакрис решительно встряхнула головой, отгоняя непрошеные малодушные
мысли. Она не повернет назад. На ней не лежит никакого долга, кроме лишь
молчаливой клятвы, данной перед двумя могильными камнями во дворе родного дома.

    Волосы упали на лицо, растрепавшись от резкого движения; Ниакрис хотела
поправить их, но ее опередили. Рука Красного монаха.

    Пальцы его осторожно коснулись ее щеки и скользнули вниз, к шее.

    - Лейт... - услыхала девушка.

    - Оставь, - хрипло проговорила она, с трудом отталкивая его ладонь. - Я
знаю, чего ты хочешь, но не надо... пожалуйста.

    - Почему? - шепотом спросил монах. - Не обманывай себя, Лейт. Из этого
боя не вернемся ни я, ни ты. А я... я понял, что приговорен, как только увидел
тебя...

    - Любовь с первого взгляда? - она постаралась усмехнуться как можно
циничнее.

    - Называй как хочешь, - сказал монах, неотрывно глядя на нее и не опуская
руки, что по-прежнему касалась ее ключицы. - Я шел с тобой, потому что не
верил сам себе. Я малодушно думал, что избегну этой участи. Не удалось.

    - И ты опечален? - тут же бросила Ниакрис.

    Монах улыбнулся:

    - Никому не хочется умирать, Лейт. Тем более в бою с таким врагом, какого
ты себе выбрала. Но я смотрю на тебя и знаю, что хочу быть с тобой даже в
смерти, да простятся мне эти высокие слова.

    Касавшиеся Ниакрис пальцы монаха чуть вздрогнули. Кажется, он
собрался-таки их убрать.

    - Сядем, - тихонько сказала девушка.

    - Сядем, - кивнул монах, чинно устраваясь на более чем благопристойном
расстоянии от нее.

    Ниакрис мгновение смотрела на неказистого рябого монашка, а потом вдруг
заговорила.

    Она вспоминала - давно минувшие дни в Княж-городе, и последовавшие за
ними бесконечные годы бегства и скитаний. Теперь-то она понимала, от кого
пытались скрыться ее мама и дедушка, только по-прежнему не могла уразуметь, 
почему же она так понадобилась этому проклятому чародею.

    Она рассказывала, как дедушка встретил Михаэля, воина Святого Престола,
как тот присоединился к ним и стал для нее, тогда еще никакой не Ниакрис, а
просто Лейт, самым настоящим дядей. Как они добрались до Пятиречья, надеясь
найти там настоящий новый дом. О том, как хорошо и тихо жили они там, и
казалось - беда таки пройдет стороной.

    И еще она рассказывала о том дне, когда беда нагрянула.

    Монашек слушал молча - только крепко держал Ниакрис за руку. И она
отчего-то не выдергивала пальцев.

    Сухих, жестких, совсем не девичьих пальцев - они скорее подошли бы воину,
мореходу Волчьих островов или замекампскому кочевнику-варвару...

    Ее голос не дрожал, глаза оставались сухи. Пора слез кончилась раз и
навсегда во дворе заброшенного скита.

    Она рассказывала о своей жизни среди поури, как убивала ради котелка
вонючей каши, чтобы самой не умереть с голоду. О том, как попала в монастырь
Ищущих, как ей показалось, что ее хотели принести в жертву невесть чему, и как
вырвавшаяся на волю ее ненависть не оставила в монастыре ничего живого,
испепелив даже оказавшиеся на краткий срок под ее властью магические камни.

    И как она попала в Храм.

    Монашек ничего не сказал, когда она наконец умолкла и неожиданно для самой
себя постыдно шмыгнула носом, стараясь удержать все-таки подкатившие слезы. Он
только протянул руку, обнимая ее за плечи прижимая к себе и баюкая, словно
ребенка.

    - Он очень хотел тебя разыскать, - тихо проговорил монах. - То, что ты мне
рассказала... ничего из происшедшего не было простой случайностью. Я
догадываюсь, что сделал твой дедушка... сотворил заклинание, сделавшее вас 
недоступными для сыскных чар этого самого некроманта.

    - А потом? - прошептала Ниакрис.

    - Разве ты не догадалась? Что может сделать один волшебник, чтобы
разыскать другого волшебника? Правильно, заставить его прибегнуть к магии. Что
твой враг и проделал. Сперва набег гоблинов... я слыхал, от них пострадало все 
Пятиречье, но только в нескольких местах