иях. Легионеры Империи носили одинаковые плащи и туники; Семандра, очевидно, завидовала.
     - Они пытаются обойти крепость, - заметил Тарвус.
     - Я уже говорил - они не идиоты, граф. Пусть идут.
     Цепочки переправившихся на правый берег пеших воинов в золотом и алом густели. Таран сокрушил опускную решётку и всунулся в проход, словно неуклюжее чудовище, преследующее добычу в тесной пещере. Каменная площадка перед воротами густо покрылась телами в цветах Семандры, однако с восточного берега шли новые и новые сотни, подпирая уже стоящих под стенами. Поднялись первые приставные лестницы, однако они не доставали до верха, приходилось опускать их и связывать попарно. В иных обстоятельствах подобный штурм заставил бы атакующих умыться кровью, однако семандрий-ский полководец угадал правильно - судя по всему, имперские военачальники слишком понадеялись на высоту стен и берегов, уведя большее число оборонявших Згабе манипул.
     Уже самое меньшее пять или шесть тысяч семандрийской пехоты, подражавшей имперцам своим вооружением, достигли западного берега, обтекая стены Згабе с севера и юга. Цитадель окружал обширный посад, выходы на крутизну были перегорожены наспех возведёнными баррикадами, но людей, чтобы защищать их, не хватало. Немногие легионеры, стрелки и копейщики, отступали в глубь города, плотно сдвинув щиты и огрызаясь короткими контратаками.
     Однако цитадель держалась стойко, а её баллисты по-прежнему собирали на мосту обильную жатву. Каменные ядра требушетов почти разрушили один из пролётов моста, и наступавшим пришлось тащить импровизированные настилы из брёвен. Солнце поднималось всё выше, а золотые с красным знамёна уходили всё дальше от берега Суолле, знаменуя победу Семандры. Вскоре крепость окажется в полном окружении. Запасы ядер и дротиков рано или поздно иссякнут, если, конечно, к тому времени штурмующие не ворвутся внутрь.
     Из-под надвратной арки валил густой чёрный дым. Защитникам Згабе удалось-таки зажечь исполинский таран, однако раскачивавшие его руки не дрогнули. Вторая решётка гнулась, крошился камень вокруг ушедших в пол стальных наконечников, однако решётка пока не поддалась. Семандрийцы не успевали оттаскивать назад убитых и раненых - в тесноте воротного тоннеля со всех сторон летели стрелы, били в упор, и спасти не могли никакие доспехи.
     - На ворота они давят только для виду, - проговорил Тарвус.
     Император кивнул.
     - Само собой. Когда приступят к стенам по всей окружности, никакого гарнизона не хватит.
     Пехота Семандры прокладывала себе дорогу через покинутый жителями посад. Две рассеянные манипулы имперских легионеров помешать ей уже не могли, да и не сильно пытались - верно, понимая бесполезность. Они отходили даже не к крепости, а на запад, в чистое поле. Оно и понятно - когда дело плохо, каждый думает прежде всего о своей шкуре.
     - Сейчас должны начать, - Клавдий смотрел то на солнце, то на охватывающие крепость цепи семандрийцев.
     И точно - внутренние ворота цитадели широко распахнулись. Ощетинившаяся копьями "черепаха" ударила по не успевшим даже изготовиться к защите воинам в золотом и красном, легко прорвала неплотный строй и, набросав вокруг себя неподвижных тел, скорым шагом устремилась прочь. Даже не потрудившись запереть за собою ворота.
     - Поймут. Ох, поймут, - прикусил губу Тарвус.
     Семандрийцы с ликующим рёвом бросились в ворота. Отступающую когорту никто не преследовал. Вскоре раскрылись и ведущие на мост ворота. Дорога в глубь Империи была открыта.
     ...Весь день до позднего вечера через один-единственный мост сплошным потоком шла конница. Пехота деловито устраивалась в захваченной крепости. Военачальники Семандры не распыляли силы, мелкие конные отряды поскакали в разные стороны и вернулись - нигде никаких признаков неприятеля.
     К западу от павшей крепости, за внешними палисадами, начиналось обширное поле, где по осени раскидывала шатры ярмарка, одна из самых больших в восточных пределах Империи. Сейчас на нём скопилось никак не меньше сорока тысяч всадников, и пятнадцати тысяч - пехоты. По мосту продолжали идти войска, но уже не таким потоком.
     Первые тысячи уже ринулись на юг, но полководец Семандры хорошо знал своё дело и понимал, что удар растопыренными пальцами не наносят. Неповоротливые имперцы должны были получить весть о случившемся в Згабе и развернуть свои легионы фронтом на север.
     Всё было готово к выступлению.
     - До сих пор не могу поверить, - покачал головой Тарвус. - Это какое-то наваждение. У них же есть чародеи. Как они могли до сих пор ничего не заметить? Не заподозрить? Император пожал плечами.
     - Мы сильно рискуем. Сдать такую крепость - мой достопочтенный отец за подобное командование без долгих размышлений приказал бы казнить всех, начиная от легатов и выше.
     Судя по кривым ухмылкам Клавдия и Тарвуса, Император попал в самую точку.
     - Легионы готовы, мой Император, - прочистил горло граф.
     - Прикажи начать атаку, повелитель, - не отстал и консул.
     - Начинаем. И пусть все силы, божественные и нет, будут сегодня на нашей стороне.
     ...Отряд за отрядом, тысяча за тысячей семандрийское воинство начинало двигаться на юг. Не растягиваясь - ибо сила в многолюдстве и одновременном ударе с разных сторон, но и не скучиваясь, чтобы не лишиться маневра.
     ...Лежа в густых зарослях, прижимаясь к древесным стволам, сами неотличимые от кустов и деревьев в специально раскрашенных широких плащах, ждали имперские разведчики. Конные разъезды семандрийцев зачастую проносились в считанных шагах от тщательно спрятанных секретов. Дозорные знали, что в случае чего они обречены. Все пошли на это добровольно.
     К вечеру первого дня общего наступления в Згабе и около моста остался только небольшой гарнизон. Конечно, куда многочисленнее той несчастной когорты, что встретила атаку Семандры.
     Последней шагала пехота, по привычке ворча, что коннице, как всегда, достанется самая лёгкая и самая лучшая добыча. Широкая дорога бежала от деревни к деревне, от замка к замку, и, когда пять пеших полков Семандры, растянувшись почти на три добрых лиги, оставили позади самое опасное, с их точки зрения, узкое лесное дефиле, вышли на простор - одно селение, другое, небольшие перелески меж ними и замок, над башнями которого уже вились золотисто-алые стяги, - позади них. в только что оставленных чащобах, вдруг заревели боевые имперские рога.
     Из-под покрова деревьев на простор высыпали имперские легионеры. Высоко реяли легионные василиски, центурии быстро строились, соединяясь в манипулы, те, в свою очередь, - в массивные когорты. Опешившие семандрийцы не успели дух перевести, как на них с севера мерным шагом двинулась ровная линия тяжёлой пехоты, прикрываясь до времени рассыпным строем лучников. По бокам рысила конница, которой до этого на поле боя почти никто и не видел.
     В рядах семандрийцев поспешно завыли трубы, махальщики мало что не отрывали себе руки, крутя над головой сигнальные флажки. Полки остановились, разворачиваясь, - на глаз имперцев было не очень много. Может, тысяч семь-восемь. В два раза меньше, чем пехоты под золотисто-алыми штандартами.
     Конечно, бой следовало принимать совсем не так. Конница сперва должна была засыпать наступающие легионы стрелами, измотать, обескровить, после чего пешие полки Семандры уже бы просто довершили разгром.
     Но всё равно - двойное превосходство так просто не одолеть даже самым упорным легионам. Копейщики, пращники и пешие лучники перешли на быстрый шаг - первый удар сплочённых когорт сокрушителен, его можно остановить лишь ответным напором, подобно тому, как пускают встречный пал, лишая пищи бушующий лесной пожар.
     Наступавшие легионы остановились. Что-то новое? Раньше они всегда бросались навстречу, меча пилумы и схватываясь врукопашную, тесня, давя и опрокидывая врагов весом единой стены щитов; на сей же раз они просто встали. Первые ряды опустились на одно колено, вторые - придвинулись. Легковооружённые воины растянули тетивы, явно не собираясь никуда отступать.
     Командуй семандрийской пехотой хоть кто-нибудь калибра консула Клавдия или графа Тарвуса, он бы уже заподозрил неладное. Легионы Империи всегда страшны были своим натиском, и даже в проигранных битвах у Луане, Лакме и Саледры они собрали с Семандры высокую дань.
     Однако на сей раз золотисто-багряные полки ждал ещё один сюрприз.
     Велиты имперского войска упёрли в землю нижние концы необычно длинных луков, растянули тетивы. Запели сорвавшиеся стрелы, хакнули тяжёлые арбалеты, и, словно отзываясь им, за спинами семандрийцев тоже взревели легионные трубы.
     Из мелких перелесков, где, казалось, и комару негде скрыться, на простор полей высыпали новые центурии, мгновенно, с выучкой истинных ветеранов, составляя правильные прямоугольники манипул. Этих новых врагов было самое меньшее столько же, сколько уже стояло против семандрийской пехоты, но они нацеливались в спину растерявшим всякое подобие строя полкам. И нацеливались не только люди.
     Крупный отряд низкорослых воителей, с ног до головы закованных в тяжёлую броню и несущих громадные, закрывающие их с ног до головы щиты, появился на поле брани. Над рогатыми шлемами трепетало ещё невиданное никем в Семандре знамя: в красном круге силуэт Царь-Горы, над ней - имперский василиск, а ниже - скрещенные молоты, кузнечный и боевой.
     Граф Тарвус приберёг гномий хирд как раз для такого случая.
     Выдвинулись длинные пики, и гномы с торжествующим рёвом обрушились на незащищённый фланг Семандры, первыми вступив в сражение. Стрелы только напрасно щёлкали по прочной броне.
     Золотисто-алые оказались окружёнными. Легионы надвигались со всех сторон, на левом крыле гномы уже мяли и рвали ряды семандрийской пехоты, и никто не мог даже близко подступиться к стене щитов. Длинные пики разили насмерть, и воины Семандры сделали единственное, что им оставалось, - бросились врассыпную.
     Однако сзади тоже летели стрелы. Лёгкая пехота легионов, велиты, знали своё дело, а воины в окружённых полках не носили настолько тяжёлых доспехов. И со всех сторон их окружал почти что сомкнутый строй легионов. Блистающие ряды щитов и шлемов, застывший в строгом порядке лес копий, и стрелы, стрелы, стрелы со всех сторон.
     Кое-кто из воинов в красном и золотом начал бросать оружие, кто-то, напротив, сбивался в тесные кучки, выставляя пики; несколько сотен храбрецов отчаянно бросились туда, где им почудился разрыв в имперских рядах. Не меньше четверти полегло от стрел, а сами велиты, не приняв боя, отхлынули назад, через проходы между манипулами.
     Крики центурионов. Клацанье сомкнувшихся щитов.
     Первые ряды так и остались стоять на колене, зато вторые встретили атакующих настоящим дождём пилумов, новые взамен истраченных передавались по рукам из последних шеренг.
     Нестройная волна разбилась, отхлынула, истекая кровью. Однако легионы вновь не сблизились для рукопашной. Велиты посылали стрелы через головы стоявших впереди манипул, и воины Семандры, поняв, что их ждёт, стали бросать щиты. Уже не единицы трусов - а сотни и сотни воинов, осознавших, что они все полягут на этом поле.
     ...Нельзя сказать, что семандрийцы дружно и тотчас сдались. Хватало там и храбрых вояк, и искусных командиров; трижды клинья Семандры таранили имперские линии и всякий раз, рассыпавшись, нестройно отходили назад. Без быстрой конницы, могущей расстроить боевые порядки легионов, пехота прорваться не могла.
     Победа была полной. Ценой пятидесяти семи убитых (не все семандрийские стрелы летели мимо или отскакивали от доспехов) и полутора сотен раненых, Империя стёрла с лица земли пятнадцатитысячное войско.
     - Мой Император! - Клавдий отсалютовал со всегдашней мрачноватой торжественностью. - Поле наше. Пленные пересчитываются, но их не меньше ста сорока сотен. Твои приказы, повелитель? Уничтожить их всех, казнить столбованием, как они первыми поступили с нашими?
     Император покачал головой.
     - Нет, консул. Этим мы мстить не будем. Соберите их начальствующих, если, конечно, они тоже в наших руках. Я хочу говорить с ними.

***

     ... Колонны разоруженных пленников потянулись на запад. Император не мог отвлечь целый легион в охрану, приходилось рисковать. Большую часть деревянных щитов просто сожгли, для вновь формируемых легионов они не подходили.
     Около дюжины сдавшихся семандрийских командиров собрали перед шатром Императора. Вольные стояли наготове, обнажив сабли и наложив стрелы на тетиву.
     Сегодня Император не пренебрёг парадными доспехами.
     Несмотря на строгий приказ не трогать пленных, почти все они имели весьма помятый вид, легионеры не слишком церемонились. Вывернуть карманы у пленного издавна считалось в легионах законной прибавкой к солдатскому жалованью.
     Переводчика Императору не требовалось, ведь когда-то Семандра и прочие восточные королевства принадлежали Империи. Здесь, в отличие от южного берега внутренних морей, царил один язык.
     Язык был один, а вот говорившие на нём люди различались обликом весьма сильно. Смуглокожие, курчавоволосые жители побережья и высокие, могучего телосложения северяне с длинными и прямыми волосами цвета спелых колосьев. Желтолицые обитатели далёкого восточного взморья и орлиноносые горцы Кедровых гор. Новым королевствам удалось продвинуть границу далеко на восход, чего никогда не могла добиться старая Империя на пике могущества.
     Пленные мрачно смотрели на Императора, ожидая решения своей участи.
     - Я хочу знать, - медленно проговорил Император, окидывая стоявших пристальным взглядом. - Почему воинство восточных провинций перешло разделительный рубеж, не нарушавшийся моими войсками из человеколюбия? Почему вы затеяли мятеж и смуту?
     Правитель Мельина обращался к пленникам так, словно они были его подданными - Империя никогда не признавала де-юре независимости отложившихся земель, хотя принуждена была смириться с этим де-факто.
     Семандрийские военачальники молчали. Они проиграли бой, а как поступали с такими, как они, деды и прадеды нынешнего Императора, они все прекрасно знали. Кое-кто из их товарищей даже бросились на мечи. Остальным - не хватило мужества.
     - Я хочу знать, - повторил Император. Правители не могут говорить "я должен". Только - "я хочу". Его желание - закон. Пусть даже сам правитель так не думает.
     Легионеры выразительно нагнули копья. Пленные переглядывались, и наконец один из них, высокий, сухой, поджарый, с наспех перевязанной лысой головой, вышел вперёд.
     - Почтение Императору Мельина, - он низко поклонился. - Владетельный князь ди Амато. Начальник пешего полка. Я готов ответить на вопросы Твоего величества. Если моим товарищам и храбрым воинам, которыми мы имели честь командовать, будут обещаны жизнь, достойное содержание и возможность, как и положено среди людей благородного происхождения, освободиться за выкуп.
     Князь говорил с заметным акцентом, его поклон был глубок и учтив, однако страха в голосе не чувствовалось.
     У Императора имелось своё мнение по поводу храбрости семандрийских пеших полков, однако высказывать его сейчас вслух было едва ли разумно.
     - Отлично, владетельный князь ди Амато, если ты ответишь на мои вопросы прямо и искренне...
     - Только если они не заденут моей чести, - напыщенно бросил пленник.
     - Императора Мельина не прерывают, - медленно проговорил победитель. - И не думай, что тут поможет твой статус пленника.
     Ди Амато сообразил, что перегнул палку.
     - Покорнейше прошу Твоё величество принять мои самые искренние извинения. Бой и... неудача... помутили мой рассудок.
     Император едва заметно усмехнулся.
     - Тогда говори, владетельный князь. Кто командовал пешим войском?
     - Его королевское величество государь Зааркан Двенадцатый.
     Зааркан. Одно из карликовых государств в Кедровых горах.
     - Где же тогда Его величество? - надлежит проявлять уважение к королевской крови, тем более, если это кровь твоих врагов. Пусть даже на подробной и большой карте весь этот Зааркан можно накрыть одной мелкой монеткой.
     - Его величество покинул сей мир по своей воле, - с приличествующей моменту торжественностью провозгласил владетельный князь, и остальные семандрийские пленники тотчас же, словно по команде, склонили головы.
     - Кер-Тинор, надлежит отправить людей на поиски тела павшего короля, - немедленно распорядился Император. - Их величество будет упокоен, как достойно его положения и рождения.
     Это противоречило всей имперской политике. Отложившиеся провинции следовало именовать исключительно "мятежными территориями" и никак иначе. Соответственно, ко всем тамошним королям и правителям - как к мятежникам, подлежащим позорной казни, вне зависимости от того, какими цветистыми и глупыми титулами они бы себя ни награждали.
     - Я по-прежнему жду ответа, владетельный, князь, - проговорил Император, одаривая ди Амато тяжёлым взглядом.
     - Э... а... Ваше императорское величество, конечно же, поймёт, что я связан присягой моему сюзерену и...
     - Хорошо, - неожиданно легко согласился Император. - Авраамий, позаботься, чтобы пленники получили достойное размещение и содержание. По отдельности, - добавил он так, что слышал только молодой центурион.
     - Будет исполнено, мой Император!..
     Правитель Мельина заставил себя дождаться темноты. Победоносные легионы - Первый, Второй и Шестой - вновь рассыпались на тонкие человеческие ручейки, пробирающиеся исхоженными тропами на юг. Следом за весело и победоносно наступающей конницей Семандры.
     Совсем другая война, чем там, в далёком Эвиале, думал Император, покачиваясь в седле. Люди против людей, а с людьми всегда можно договориться. Особенно если знаешь, как.
     ...Тайно приведённый ночью в императорский шатёр владетельный князь ди Амато оказался весьма разговорчив - после того, как Император лично пообещал его немедленно отпустить, - разумеется, слово "немедленно" означало в данном случае "немедленно по получению выкупа".
     Горели свечи, и подано было подогретое вино с пряностями. Император угощал владетельного князя, как и положено обращаться со знатным пленником. А тот болтал, радуясь собственной важности...
     ...Идея общего удара по ослабевшей Империи пришла, как и положено, разом во много почитавших себя умными голов. Правитель Мельина крушил силу Радуги, а в Семандре уже составлялись планы. Сперва просто набега: взять богатые откупы с торговых городов, а потом - чем небеса не шутят? - и прибрать к рукам всю благодатную долину Суолле.
     - Ну и что же вам помешало, благородный князь? - с приятной улыбкой спрашивал Император, знаком напоминая виночерпию вновь наполнить кубок ди Амато. - Почему же после первых побед не были отправлены послы для заключения мира?
     Владетельный князь впервые за всю беседу вдруг как-то замялся.
     - Э-э... Ваше императорское величество... мне бы не хотелось давать прямого ответа... это может послужить уроном моей чести...
     - Отчего же? - как можно более приятнее и искреннее удивился Император. - Ведь это настолько естественно. Империя всё равно сильна. Ввязываться в тяжёлую и затяжную войну не в интересах относительно небольших княжеств. У вас был шанс получить немалый куш, дорогой князь, отчего же этим никто не воспользовался?
     Лоб ди Амато ни с того, ни с сего покрылся потом. Пальцы задрожали.
     - В-ваше в-величество...
     Император терпеливо ждал. За всё время беседы пленник ни разу не упомянул служителей Слаша Бесформенного. И, само собой, не вспомнил о казнях пленных легионеров.
     - Я внимательно слушаю владетельного князя, - негромко произнёс правитель Мельина.
     - А в самом деле... - как бы ошарашенно пробормотал ди Амато. - Это было неразумно, Ваше императорское величество, очень неразумно. Конечно, нам следовало вступить в переговоры... Но... вы понимаете... Спаситель учит нас, что жадность - смертный грех. Боюсь, что многие начальствующие над нашим войском поддались этому греху...
     Понятно. Жадность. Простая человеческая