"Поднимайте занавес!" - Откинув голову назад, Кэрролл пропел фразу, предваряющую подъем занавеса в "Паяцах" <опера Руджеро Леонкавалло (1858-1919)>, и понизил голос: - Акт второй, сцена первая. Убийца занял свое место, свет только что включили, холл полон людей. Леонард Кэрролл смотрит на них, стоя на третьей ступеньке сверху.- Его голос стал вкрадчивым.- Ему видны все, и у него чертовски хорошее зрение.
     Блестящие глаза заскользили по лицам слушателей, располагавшихся полукругом, развертывающимся веером от того места, где мистер Мастермен прислонился к камину. Леонард Кэрролл чуть в стороне от полукруга, окидывая злобным взглядом руки мисс Мастермен, держащие газету, налитую кровью физиономию мистера Тоута, положившего "Тайме" на колени, мисс Силвер и ее вязанье, миссис Тоут с покрасневшими веками, нахмуренное лицо мистера Мастермена и, наконец, Джастина Ли, сидящего с рассеянным видом между двумя девушками - румяной и бледной.
     Краем глаза Доринда видела, что Джастин с трудом сдерживает гнев. Ей вдруг захотелось, чтобы вечер немедленно закончился и все очутились в своих кроватях, а проснувшись наутро, поняли, что все это было кошмарным сном.
     - Чертовски хорошее зрение,- задумчиво повторил Кэрролл.- Ли действовал быстро - возможно, чересчур быстро. Ну это как посмотреть. Во всяком случае, Леонарду Кэрроллу, стоящему на третьей ступеньке сверху, все было отлично видно. Если там было что замечать, он едва ли бы это упустил.
     Мистер Тоут выпрямился в кресле и впился в Кэрролла маленькими сердитыми глазками. Столь яростный взгляд мог бы обескуражить многих.
     - Что означают эти намеки? Почему бы вам не сесть и... и не прекратить этот балаган! Если у вас есть что сказать, выкладывайте, а если нет, то нечего делать вид, что вам что-то известно.
     Кэрролл рассмеялся.
     - Не будьте слишком суровы к моему представлению. Немного тайн, немного предположений, немного того, что вы называете намеками - боюсь, мы не можем обойтись без них. Возьмем, к примеру, вас. Речь не о том, что я видел и чего не видел, но кто-то упоминал при мне, что вы отлично метаете дротики, когда приходится играть в дартс... Ах да, ваша жена.
     Шея мистера Тоута угрожающе покраснела.
     - А вам что до этого?
     Губы Кэрролла скривились в улыбке.
     - Мне? Ровным счетом ничего. А вот для Грегори Порлока это могло означать очень многое. Кинжал ведь могли бросить, не так ли? И я еще не сказал о том, что видел с балкона первого яруса.
     - Слушайте, вы...- Мистер Тоут задохнулся от ярости.
     Мисс Силвер посмотрела на Леонарда поверх щелкающих спиц.
     - Боже мой, как интересно! Действительно, оригинальное представление. Но ведь вы никого конкретно не имеете в виду, верно, мистер Кэрролл?
     В глазах Леонарда мелькнуло легкое презрение, сменившееся откровенной злобой, когда он перевел взгляд с мисс Силвер на Джеффри Мастермена.
     - Какая удача сидеть на балконе - вдали от толпы в партере! Знаете, свет и в самом деле зажегся чуть скорее, чем намечалось. Для кое-кого слишком скоро.- Скользнув глазами по Доринде и Джастину, он посмотрел на Мойру Лейн.- Странно, как четко все видишь, когда свет вспыхивает внезапно. Сначала сплошной мрак, а в следующую секунду светло, как днем. Поистине незабываемое ощущение!- Подойдя к подносу, Леонард поставил на него свою чашку.- А теперь, раз вы все так разволновались и так заинтригованы, я сменю жанр - поиграю для вас на фортепиано. Так как наш бедный Грегори нанял меня с этой целью, я, пожалуй, потребую вычесть сумму моего гонорара из его состояния.
     Слегка пришаркивая, он подошел к роялю и открыл крышку. Никто не шевельнулся и не произнес ни слова. В тишине прозвучало несколько звучных аккордов - у Кэрролла было отличное туше,- после чего приятный голос, в котором слышались злобные нотки, запел старинную детскую песенку:

     Кто малиновку убил?
     "Я,- ответил воробей.-
     Луком и стрелой своей
     Я малиновку убил".

Глава 30

     Около десяти компания разошлась по комнатам, вспоминая прошедший вечер - кто с интересом, кто с сомнением, кто с подозрением, кто с неуверенностью, кто со страхом или усмешкой, кто испытывая все чувства разом. Но что бы ни ощущали мистер и миссис Тоут, мистер Кэрролл, мистер и мисс Мастермен, Мойра Лейн, Доринда и Джастин и что бы ни преобладало в каждом случае, сама мисс Силвер была крайне заинтригована. Она минут двадцать об этом размышляла и едва успела отстегнуть брошь, как раздался стук в дверь ее спальни. Открыв, она увидела Пирсона, с таинственным видом приложившего палец к губам.
     В ответ на вопрошающий взгляд, Пирсон поманил мисс Силвер в коридор. Они прошли мимо комнаты Доринды справа и комнаты мисс Мастермен слева, спустились по трем шатким ступенькам, столь часто встречающимся в старых домах, свернули за угол и вошли в неправильной формы комнату. Мисс Силвер увидела книжные полки, большой глобус, все в царапинах пианино и нечто вроде школьной парты.
     - Прошу прощения за беспокойство,- заговорил Пирсон, ловко сочетая почтительность дворецкого и доверительность коллеги-детектива,- но я подумал, что вам следует это знать.
     - Разумеется, мистер Пирсон. В чем дело?
     - Вам не кажется, что здесь холодно?
     - Нисколько,- ответила мисс Силвер, не успевшая снять черный бархатный жакет.- Пожалуйста, расскажите, что произошло.
     Надо сказать, Пирсона нервировала недостаточная осведомленность. Не то чтобы ему хотелось быть замешанным в деле об убийстве - совсем наоборот. Но оказаться в самой гуще событий и толком не знать, что происходит,- это вызывало неприятное напряжение, и при первой же возможности он решил попытаться взять реванш. Пирсон очень надеялся, что эту попытку не сочтут опрометчивой. Как и многие благонамеренные люди, он всегда испытывал дискомфорт, если не был уверен в пользе своих действий. Пирсон не знал как заговорить с мисс Силвер о своих наблюдениях, не знал, как она это воспримет. Несмотря на вежливые манеры, пожилая леди внушала ему некоторый страх.
     Видя, что глаза дворецкого бегают, как у нервной лошади, мисс Силвер неожиданно улыбнулась. Много лет назад в бытность ее гувернанткой эта улыбка могла подбодрить отстающего или робкого ученика. Пирсона она также подбодрила, вернув ему дар речи.
     - Увидев, как мистер Кэрролл вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, я подумал, что он, возможно, намерен воспользоваться телефоном, и мне пришло в голову, что было бы неплохо...- Он снова замешкался, и мисс Силвер мягко продолжила:
     - Подслушать разговор по параллельному аппарату в буфетной?
     - Да, мисс Силвер. И когда я услышал номер...
     - Вы узнали его?
     - Это был номер Милл-хауса, и мистер Кэрролл попросил миссис Оукли. Конечно, ему не удалось поговорить с ней, потому что она никогда не подходит к телефону. Вместо нее подошел мистер Оукли, и разговор сразу же принял скверный оборот. По-моему, мистер Кэрролл слишком много выпил. Возможно, вы тоже это заметили, когда он вошел в гостиную. Не настолько, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы чувствовать себя важной персоной.
     Мисс Силвер одобрительно кашлянула.
     - Весьма точное описание, мистер Пирсон.
     - "Это вы, Оукли?- осведомился он, довольно бесцеремонно, на мой взгляд.- Надеюсь, я вас не разбудил. Или, возможно, теперь вам не слишком хорошо спится? Мне бы на вашем месте точно не спалось. Но я, к счастью, холостяк, и мне не приходится сталкиваться с подобными проблемами". "Не знаю, о чем вы,- чопорно отозвался мистер Оукли,- но если вам есть что сказать, то говорите".- Пирсон сделал паузу и виновато посмотрел на мисс Силвер.- Не знаю, обратили ли вы внимание, но у мистера Кэрролла очень своеобразный смех, больше похожий на хихиканье, если вы понимаете, что я имею в виду.- Мисс Силвер отлично это понимала.- Кэрролл захихикал в трубку, и реакция мистера Оукли была именно такой, какой следовало ожидать. После чего Кэрролл повторил фразу о проблемах и произнес весьма скверным голосом: "Я просто подумал, что вас это заинтересует. Зритель видит игру лучше участников. Именно это я говорил остальным. Возможно, я им наскучил, хотя я думаю - даже почти уверен,- что нет. Какая жалость, что вы и ваша жена при этом не присутствовали! Вас бы это очень заинтересовало, так как я превосходно видел весь холл, когда в тот вечер зажегся свет, а особенно хорошо - вашу жену. Но, конечно, "Honi soit qui mal y pense" <"Да устыдится тот, кто об этом подумает плохо" (фр.). Девиз ордена Подвязки - высшего британского ордена, учрежденного в 1350 году. Согласно легенде, король Эдуард III произнес эти слова в ответ на насмешки придворных, когда он поднял подвязку, оброненную на балу его фавориткой графиней Солсбери.>.
     В устах Пирсона знаменитый девиз ордена Подвязки звучал в высшей степени патриотично. Можно не сомневаться, что о Франции, на языке которой существовал этот девиз, его бы поняли весьма приблизительно. Однако мисс Силвер, привыкшая к британскому произношению, отлично все поняла.
     - Умоляю вас, продолжайте, мистер Пирсон.
     - Добавить почти нечего. "Держите язык за зубами!" - сказал мистер Оуклли, а мистер Кэрролл ответил: "До сих пор я так и делал, но не даю никаких обещаний на дальнейшее". И швырнул трубку.
     - Боже мой!- промолвила мисс Силвер.
     Пирсон удовлетворенно кивнул.
     - Именно это я и подумал, мадам. Мне показалось, что лучше сообщить обо всем вам. Старший инспектор и сержант Эбботт сейчас вне досягаемости, а я бы не хотел, чтобы думали, будто я утаиваю полезные для полиции сведения.
     - Вы поступили очень благоразумно,- одобрила мисс Силвер.- Когда состоялся этот разговор?
     - Около пяти минут назад. Я запер все двери и окна. Когда я был у парадной двери, мистер Кэрролл вышел из кабинета и поднялся к себе.
     Выслушав благодарность, дворецкий удалился.
     Через пять минут сержанта Эбботта позвали к телефону, весьма неудобно расположенному в узком вестибюле гостиницы "Овен", куда он сопровождал своего шефа. Опасения Эбботта относительно данного заведения оправдались в полной мере. "Овен" располагал четырьмя спальнями, матрасы на постелях были комковатыми и пахли пивом, пища обладала всеми недостатками, какими способна наделить ее нерадивая кухарка, пиво было крайне скверным, и, в довершение всего, телефон находился в холле.
     Услышав в трубке столь неуместное в такой обстановке покашливание и чопорное "алло" мисс Силвер, Эбботт отозвался:
     - Фрэнк у телефона.
     Чопорные интонации не исчезли.
     - Прости, что побеспокоила тебя. Надеюсь, ты еще не лег?
     - Я оттягиваю этот момент, насколько хватит сил. Не пойму, чем здесь набивают матрацы. На щебень не похоже - тогда бы они еще и кололись. Видимо, кормовой свеклой. Я весь в синяках. Чудная чисто сельская экзотика.
     Мисс Силвер утешительно кашлянула и перешла на свой британизированный французский.
     - Меня очень беспокоит мистер Кэрролл. Этот на редкость глупый молодой человек всем дает понять, что располагает какими-то важными сведениями. Он заявляет, будто видел нечто... не совсем пристойное в тот момент, когда зажегся свет. Не знаю, насколько это вероятно. Безусловно, в ту критическую минуту он занимал выгодный наблюдательный пункт и мог что-то видеть. Меня тревожат последствия этой глупой похвальбы. Убийца может поверить, что он в самом деле что-то заметил, и, соответственно, предпримет решительный шаг... Я ужасно переживаю.
     - И что же вы хотите от меня?- осведомился Фрэнк после небольшой паузы.
     - Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты находился в доме. Уверена, что мисс Браун не станет возражать.
     - Нормальные пружины вместо кормовой свеклы,- серьезно промолвил сержант.- Это похоже на подкуп и коррупцию. Ладно, спрошу у шефа - едва ли он будет против. Подождите у телефона.
     Ожидая, мисс Силвер думала о человеческой натуре - в частности, о натуре мистера Кэрролла. Предмет ее размышлений отнюдь не был приятным. Пытаясь понять мотивы его безрассудного поведения, она припомнила такие качества, как чувство неполноценности, неизбежно компенсируемое агрессивностью, и, разумеется, зависть к тем, кому больше повезло в жизни. И невольно ей тут же вспомнилось изречение ее любимого лорда Теннисона <Теннисон Альфред (1809-1892) - английский поэт>: "Зависть - испаренье мелких душ". К тому же мисс Силвер допускала, что этот поток слов был лишь дымовой завесой, скрывающей собственную вину и пачкающий черными подозрениями других.
     Мисс Силвер все еще была занята этими проблемами, когда в трубке снова раздался голос Фрэнка Эбботта.
     - Все в порядке - шеф не возражает. Только пробормотал что-то насчет горы, родившей мышь, и погони за удобствами. Ну, до скорой встречи. Мне понадобится не более пяти-шести минут.

Глава 31

     Однако ему понадобилось куда больше времени. И дело тут было совсем не в расстоянии, ведь Грейндж находился на окраине деревни, и всего четверть мили отделяла его украшенные колоннами ворота от здания с вывеской, где изрядно потускневший золотой овен пасся на зеленом поле. Фрэнк Эбботт быстрым шагом миновал угол, где стояла церковь с низенькой древнесаксонской башней, примостившаяся за плотным рядом тисов, которые можно было принять за стену, если бы их кроны не были темнее любой каменной кладки. До входа в Грейндж оставалась сотня ярдов. У Фрэнка был с собой фонарик, но он предпочитал им не пользоваться. Фрэнк вырос в деревне и знал, как быстро глаза привыкают к темноте. Через несколько минут в сплошной тьме он уже различал линию горизонта и живую изгородь.
     На серые колонны падали слабые отблески скрытой облаком луны. Пройдя в открытые ворота, Фрэнк услышал быстрый топот ног впереди на подъездной аллее. Звук почти сразу оборвался, но Фрэнк был уверен, что не ослышался. Переложив саквояж в левую руку, он достал из кармана фонарик и двинулся дальше. Над головой темнели голые ветки деревьев. В одном месте длинная аллея дважды круто изгибалась в форме латинской "S", на месте поворотов с одной стороны поблескивал пруд, а с другой виднелись кусты остролиста.
     Остановившись у кустов, Фрэнк услышал треск ветки и увидел, как впереди что-то движется. Луч фонаря выхватил из мрака мужское лицо и взметнувшуюся - чтобы загородиться - руку, но взметнувшуюся недостаточно быстро.
     - Оукли!- окликнул Фрэнк Эбботт.
     Мартин Оукли застыл как вкопанный.
     - Кто это?- спросил он. В его голосе звучали страх и отчаяние.
     - Эбботт,- отозвался Фрэнк, направляясь к нему.- Что здесь происходит?
     Происходило явно нечто странное. Мартин Оукли прерывисто и часто дышал, словно только что бежал, спасаясь от смертельной опасности.
     - Кэрролл...- с трудом вымолвил он.
     - Что с ним такое?
     - Он мертв...- Мартин Оукли судорожно стиснул руку Фрэнка.
     - Где он?
     - Возле дома...- Мартин наконец отдышался, и слова полились нескончаемым потоком.- Это не я - клянусь вам! Я пришел повидаться с ним, но он уже был мертв, когда я туда добрался... Кэрролл позвонил мне и стал делать грязные намеки... Не знаю - может быть, он собирался меня шантажировать...
     Эбботт направил свет в лицо Мартину Оукли. Тот быстро заморгал и прикрыл рукой глаза. Поток слов иссяк.
     - На вашем месте я бы помалкивал,- заметил Фрэнк.- Или вы намерены признаться?
     - В чем? Я его и пальцем не трогал! Уберите фонарь!- Он шагнул в тень, все еще прикрывая глаза.
     - В любом случае,- бесстрастно напомнил Эбботт,- не забывайте, что все сказанное вами может быть использовано в качестве улики против вас.
     - Говорю вам, я к нему не прикасался!
     - Ладно. Покажите мне, где он.
     Дорога делала очередной изгиб вокруг рощи. Фрэнк подумал, что тот, кто планировал подъездную аллею, изо всех сил старался сделать ее как можно длиннее. Ему пришла в голову цитата из Честертона <Честертон Гилберт Кийт (1874-1936) - английский писатель>: "Вихляющую английскую дорогу соорудил вихляющий английский пьяница". Вот почему он услышал только первые шаги бегущего Оукли: тогда он находился ближе к дому, чем сейчас. Половина английских дорог таковы - идя по ним, удаляешься от места назначения, а потом приближаешься к нему снова.
     Сейчас они опять приблизились к дому. Аллея вывела их на гравиевую площадку. "Вот где бежал Оукли, когда я его услышал,- подумал Фрэнк.- Должно быть, он от страха совсем потерял голову, если бежал по гравию".
     - Куда теперь?- осведомился он вслух.
     - Налево.
     Тропинка, вьющаяся между лишенными листвы кустами сирени и темными зарослями тиса и остролиста, привела их на вымощенный брусчаткой дворик сбоку от дома. На булыжниках, весь скрючившись лежал Леонард Кэрролл, у него был размозжен затылок.
     - Он мертв,- сказал Мартин Оукли.- Я не прикасался к нему.
     - Кто-то, очевидно, прикоснулся,- холодно заметил Фрэнк Эбботт.
     Подойдя ближе, он пощупал запястье Леонарда. Оно было еще теплым. Фрэнк направил на площадку свет фонаря. Сырые булыжники были покрыты мхом. У стены дома рос папоротник - старые листья пожелтели, а новые свернулись, защищаясь от январских морозов. Нигде не было ничего похожего на орудие убийства. Луч скользнул по занавешенным окнам. На нижнем этаже все окна были закрыты. В ответ на бесцеремонно блуждающий луч нигде не вспыхнул свет - ни в одном из окошек.
     - Кто спит с этой стороны дома?- резко осведомился Эбботт.
     - Понятия не имею.
     - Тогда как вы здесь оказались?
     - Пришел повидать Кэрролла.
     - Но почему именно сюда?
     - Господи, Эбботт, ну что в этом особенного! Говорю вам, я пришел его повидать!
     - Но что привело вас к этой стороне дома?
     - Сначала я подошел к парадной двери. Когда Кэрролл мне позвонил, было только начало одиннадцатого. Я решил тут же с ним встретиться и выяснить, что он имеет в виду. Когда я стоял у парадного входа, мне послышались голоса где-то слева. Фасад дома был темным. Мне показалось, что прозвучало мое имя, вот я и направился сюда. Мои ботинки скрипели по гравию - очевидно, поэтому я больше ничего не слышал. У меня при себе был фонарик. Я остановился, и мне снова почудился какой-то звук. "Кэрролл, это вы?" - окликнул я. Ответа не последовало. Я двинулся дальше и... наткнулся на него, на лежащего... Клянусь вам, я к нему не притрагивался!
     - А вы не подумали о том, чтобы поднять тревогу?
     - Я думал только о том, чтобы поскорее убежать. Боюсь, я потерял голову. Прийти к человеку и вдруг наткнуться на его труп... Я пустился бегом по гравию, но понял, какой шум я поднимаю, остановился и двинулся дальше, стараясь не шуметь, а потом наткнулся на вас. Это истинная правда!
     Фрэнк Эбботт был далеко в этом не уверен.
     - Нам лучше пройти в дом,- сказал он.

Глава 32

     Телефон был занят постоянно. Мартин Оукли повторил свой рассказ старшему инспектору Лэму, которому пришлось проснуться и руководить расследованием очередного убийства. При помощи магниевых вспышек были сделаны фотографии лежащего на булыжниках Леонарда Кэрролла и заросшего мхом двора, который стал его последней сценой.
     Красное обветренное лицо Лэма под густыми всклокоченными черными волосами, начинавшими редеть на макушке и седеть на висках, было абсолютно бесстрастным. Карие, слегка на выкате, глаза были прикованы к лицу мистера Оукли - такой взгляд мог обескуражить даже самого невинного свидетеля. Но Мартин Оукли никак не мог надеяться, что его считают таковым. Ему казалось, будто его толкают к пропасти с быстротой, не позволяющей обдумать свое положение. Он согласился дать показания и теперь жалел, что, несмотря на предупреждение, не смог противостоять искушению объяснить свои действия.
     - Показания Пирсона о вашем телефонном разговоре с мистером Кэрроллом в целом правильны?- осведомился Лэм.
     - Думаю, что да.
     - Хотите прочитать их еще раз?
     - Нет, все было так, как он говорит.
     - Сколько прошло времени после этого разговора, прежде чем вы решили прийти сюда и повидать Кэрролла?
     - Я решил это почти сразу же.
     - Кто первым положил трубку?
     - Кэрролл. А я туг же с