нни Джойс, которую все мы видели здесь лет десять назад, когда она приезжала вместе с мисс Терезой. Они пробыли здесь неделю, но все заметили, как мисс Энни похожа на леди Энн.
     - Вы помните Энни Джойс? Как она выглядела?
     Миссис Рамидж закивала.
     - Она была долговязой худышкой, которую не мешало бы подкормить. Но все равно она могла бы сойти за сестру сэра Филипа, а если бы пополнела и подкрасилась - то и за ее светлость. К тому же после смерти лица меняются - вот сэр Филип и ошибся. Так все и было, уж можете мне поверить.
     Милли Армитидж приоткрыла рот, снова захлопнула его и скороговоркой спросила:
     - Значит, вы считаете, что в гостиной ее светлость?
     Миссис Рамидж вытаращила глаза.
     - Дались вам эти глупости, мэм! Само собой, она постарела, так ведь все мы стареем.
     - Вы уверены?
     - Уверена? Как-то раз она вошла в эту дверь, прямиком ко мне, да и говорит: "Надеюсь, вы рады снова видеть меня, миссис Рамидж".
     На глаза Милли Армитидж навернулись слезы. Энн вернулась, а ей никто не обрадовался... она поспешно одернула себя. Поначалу Лин сияла от радости, но вскоре приуныла. Ее тоже терзают сомнения...
     Миссис Рамидж добавила:
     - Нелегко вернуться домой и узнать, что ты никому не нужен, мэм.

Глава 11

     Туман, окутывавший кладбище весь день, к половине четвертого распространился по парку и теперь медленно подползал к дому. На краткий час бледное солнце выглянуло в прореху в облаках и снова скрылось за серой пеленой. Милли Армитидж принялась считать спальни и продуктовые карточки: если вечер выдастся туманным, Инес и Эммелин не рискнут вернуться в город, а если они останутся на ночь, как и Томас, придется из вежливости предложить Перри и Лилле переночевать в Джоселинс-Холте. Стало быть, три спальни... И рыбные котлеты - трески слишком мало, чтобы варить или жарить ее... А если Эммелин считает, что в военное время можно позволить себе диеты, пусть сидит голодная, потому что следующим блюдом будут сосиски, а на десерт - печеные яблоки... Мистер Кодрингтон наверняка предпочтет вернуться в город, конечно, если туман будет не слишком густой. Но если он останется, его придется поместить в синюю комнату... Не забыть бы велеть Флоренс положить бутылки с горячей водой в каждую постель... Итак, если мистер Кодрингтон останется, значит, понадобится комната и для его секретаря? Сойдет и гардеробная наверху. Этот безобидный, пожилой, скрытный мужчина будет вести стенограмму семейного совета. Неприятно, конечно, но мистер Кодрингтон прав: следует тщательным образом записывать каждое сказанное слово.
     Мысли миссис Армитидж вновь вернулись к еде. Если прибавится два человека, миссис Рамидж придется положить в котлеты побольше рису... а картофель лучше сварить в мундире... Впрочем, туман еще может рассеяться... Но взгляд, брошенный в окно, лишил миссис Армитидж последних надежд.
     Первыми прибыли мистер и миссис Томас Джоселин. Встретив гостей в холле, Милли провела их в столовую, где вокруг полированного стола уже были расставлены стулья.
     Комнату, где предстояло провести семейный совет, никто не назвал бы уютной. Ее стены были оклеены ветхими, грязными, но чрезвычайно ценными китайскими обоями - из тех, на которые неприятно смотреть, но непозволительно сменить. В отделке и обстановке преобладали тона переваренного шпината. Ковер с некогда прелестным и ярким викторианским узором теперь напоминал линялую тряпку. Массивная мебель красного дерева была представлена в основном буфетами и приставными столиками. Если в комнате обедало меньше двадцати четырех человек, она казалась чересчур просторной. В огромном камине пылал огонь, но несмотря на это, в столовой ощущался промозглый холод нежилого помещения.
     Миссис Томас Джоселин огляделась, изрекла: "Я всегда считала, что это прекрасная комната", и снова застегнула верхнюю пуговицу шубы. Вошедший вслед за ней мистер Кодрингтон включил люстру над столом. Тени отступили в углы комнаты, на стол и стулья упал теплый золотистый отблеск. Секретарь мистера Кодрингтона шагнул в пятно света, положил на один конец стола большой блокнот с карандашом, на другой - плоский портфель, после чего удалился к камину погреться.
     Мистер Кодрингтон кивнул в сторону портфеля.
     - Я сяду там. Филип предложил мне вести совет. Предстоящее событие угнетает его, но я надеюсь, мы придем к окончательному решению. Если вы не возражаете, мы не станем обсуждать дело заранее, чтобы избежать предубежденности,- он подвел первых гостей к столу.- Филип сядет справа от меня, а... скажем, так: претендентка - слева. Здесь разместятся мистер и миссис Джоселин, мистер и миссис Перри Джоселин - рядом с Филипом, далее - мисс Инес Джоселин, напротив - миссис Армитидж и Линдолл. Мой секретарь, мистер Элвери, сядет напротив меня и будет вести стенограмму,- он отодвинул третий стул слева, окинул взглядом стол и предложил: - Прошу вас, садитесь. Думаю, Перри Джоселин с женой скоро приедут. Они пообещали привезти с собой мисс Джоселин, так что мы сможем сразу приступить к делу.
     Миссис Джоселин села и придвинулась к столу, свет заиграл на волнах ее густых рыжих волос. В сорок лет ее волосы выглядели такими же молодыми и яркими, как в двадцать два, под свадебной фатой, но теперь уход за ними, как и за фигурой, требовал гораздо больше времени и сил. Цвет ее лица по-прежнему оставался свежим, а макияж - умеренным. Если бы глаза миссис Джоселин были расставлены чуть пошире и имели более яркий голубой оттенок, она могла бы считаться красавицей, но как бы искусно она ни подкрашивала свои светлые ресницы, ее глаза все равно выглядели белесыми. При виде миссис Джоселин Милли Армитидж всякий раз вспоминала белую персидскую кошку, которая была у них с Луи в детстве. Луи и кошка давно умерли, а глаза Эммелин неизменно напоминали Милли блюдца со снятым молоком. В остальном миссис Томас Джоселин была элегантной женщиной - от маленькой черной меховой шапочки на тщательно уложенных завитых волосах до дорогой шубы, тонких шелковых чулок и изящных туфель.
     Рядом с ней Томас Джоселин выглядел невзрачным и неприметным. Присущие всем Джоселинам черты казались у него какими-то приглушенными и смазанными. В пятьдесят с небольшим - он был на пять лет моложе отца Филипа - ему можно было дать все шестьдесят пять лет. Вероятно, причиной тому была сидячая работа, а может, и деятельный характер жены.
     Вошел Перри Джоселин. Он смеялся, а Лилла украдкой щипала его за руку, напоминая о хороших манерах. Впрочем, обоим жизнерадостным, влюбленным друг в друга супругам с трудом удавалось придерживаться этикета. Перри был светловолосым, как все Джоселины, но не таким рослым, как Филип, и отличался от старшего брата более квадратным лицом и подвижным ртом. Украшением миниатюрной, пухленькой, розовой Лиллы были огромные карие глаза, большой алый рот и очаровательный вздернутый носик. Эта пара повсюду приносила с собой ощущение счастья, она умудрилась наполнить теплом и светом даже эту унылую комнату.
     За ними с недовольным видом шла мисс Инес Джоселин, по привычке не умолкая ни на минуту. Милли Армитидж радостно обняла Перри и Лиллу, собралась с духом и повернулась к Инес, стараясь ничем не выдать изумления.
     Несмотря на тяготы военного времени, Инес Джоселин не забывала о своей внешности, которая неизменно приковывала все взгляды. В детстве мышино-серые, ее волосы с недавних пор стали ярко-платиновыми. Ей уже минуло пятьдесят лет, но она предпочитала носить волосы распущенными, ниспадающими локонами из-под маленькой черной шляпки, размером и формой напоминающей крышку от банки с джемом. Остальные детали туалета были выбраны под стать прическе: короткая юбка-колокол, пальто в талию, ажурные черные чулки и туфли на шпильках. В раму из этих шедевров доведенной почти до смешного молодежной моды не вписывалось только неудачное лицо Инес - вытянутое, донельзя худое, удручающе старческое, несмотря на обильный, но не слишком умело наложенный макияж. В кругу родных она не выглядела чужой, но производила впечатление карикатуры на Джоселинов.
     Она бегло клюнула Милли в щеку, не переставая пронзительно тараторить:
     - Дорогая, ничего подобного я никогда еще не слышала! Это же невероятно! Как дела, Томас... как дела, Эммелин? А где Филип? Ему давным-давно следовало быть здесь! Как поживаете, мистер Кодрингтон? Почему же Филипа до сих пор нет? Это же невероятно - впрочем, вся эта история невероятна! Но лично я не понимаю, в чем тут можно сомневаться. Энн либо мертва, либо жива. И не о чем тут спорить!
     - Конечно, мисс Джоселин. Не хотите ли присесть? Филип сейчас придет. Перри, прошу вас, садитесь вместе с женой сюда, а мисс Джоселин займет место рядом с вами. Прежде чем мы приступим к делу, я должен кое-что объяснить. Мы собрались здесь, чтобы установить личность особы, называющей себя Энн Джоселин. Она явилась сюда во вторник вечером в вечернем платье Энн, ее шубке, жемчужном ожерелье, с ее обручальным кольцом и кольцом, подаренным в честь помолвки, с сумочкой Энн, ее паспортом и удостоверением личности. Ее немедленно признали миссис Армитидж, Линдолл и кухарка миссис Рамидж - последняя работает в доме дольше всех прочих слуг. Филип в это время находился в городе. Вернувшись на следующий день, он наотрез отказался признать гостью своей женой. Он утверждал и продолжает утверждать, что эта особа - Энни Джойс.
     - Энни Джойс, которая жила у Терезы?- почти взвизгнула Инес Джоселин.
     - Да.
     Эммелин Джоселин твердо заявила:
     - Уверена, нам не составит труда установить истину. Все мы знали Энн и, полагаю, узнаем сейчас. Но вся эта история выглядит в высшей степени странно.
     Мистер Кодрингтон с облегчением обернулся к ней.
     - Да, конечно, но лучше не будем сейчас об этом... А вот и Филип!
     Филип Джоселин мгновение помедлил на пороге и протянул руку к ряду выключателей возле дверного косяка. В комнате вспыхнули все светильники - по одному над каждым из двух больших приставных столиков, по одному по обе стороны от дымохода, один над сервировочным столом и один над дверью. Комната по-прежнему выглядела уныло, но в ней стало светлее. Электрический свет безжалостно озарил каждый предмет, каждого человека, выражение каждого лица. Три огромных окна, затуманенных снаружи, потеряли всякую значимость: угасающий свет за ними не мог соперничать с электрическим, потому стушевался, стал почти незаметным.
     Филип подошел к столу и обменялся рукопожатиями с дядей и тетей, Инес и Лиллой. Похлопав Перри по плечу, он опустился на стул между Перри и мистером Кодрингтоном, который сразу подал знак секретарю. Мистер Элвери покинул комнату.
     Милли Армитидж думала: "Это похоже на похороны, только еще хуже. Лин упрямится, а я не знаю, как еще она могла бы повести себя. Она заодно с Энн, она с нетерпением ждет, когда их обеих пригласят войти, тем самым причиняя Филипу боль. Лин встала на сторону Энн... нет, не так. Лин любит Энн и не предаст ее, пока не убедится наверняка, что эта Энн - самозванка".
     Мистер Элвери вернулся, занял свое место у торца стола, придвинул поближе блокнот и склонился над ним с карандашом в руке. Дверь он оставил открытой, и почти сразу в комнату вошли Линдолл и Энн.
     Лин прикрыла дверь, а Энн направилась прямиком к столу. На ней было то же платье, что и на знаменитом портрете, и жемчужное ожерелье. Энн удачно и не слишком ярко подкрасилась, нанеся на ресницы тушь, но обойдясь без теней, не пожалела крема и пудры, но поскупилась на румяна, чуть тронула губы коралловой помадой и покрыла ногти лаком того же оттенка. Без колебаний она обошла мистера Элвери справа и двинулась к Томасу Джоселину и его жене.
     - Дядя Томас! Тетя Эммелин!
     Супруги застыли, точно пораженные ударом молнии, но Энн, не давая им времени опомниться, прошла мимо и уселась слева от мистера Кодрингтона. Окинув собравшихся взглядом, она кивнула.
     - А, Перри,- рада тебя видеть! Сколько лет, сколько зим! С Лиллой я еще не знакома, но буду рада познакомиться. Как поживаете, кузина Инес?
     Филип откинулся на спинку стула. Если это было первое испытание, то она выдержала его с честью. Впрочем, такое оказалось бы под силу и Энни Джойс. Тереза помнила всю историю семьи и хранила фотографии всех родственников. Разумеется, знать о существовании Лиллы она не могла, но в этом случае на помощь Энни пришла Лин. Филип метнул в нее укоризненный взгляд. Лин сидела рядом с Милли Армитидж, одетая в темно-зеленое платье с отложным муслиновым воротничком. Этот наряд подчеркивал ее бледность, гладкая кожа казалась совершенно бескровной, молочно-белой. Под ресницами темнели затуманенные глаза. На Филипа она не смотрела. И ему не следовало бы смотреть на нее. Нахмурившись, он с трудом отвел взгляд. "Он сердится на меня, он злится,- думала Линдолл.- Тем лучше! Что же теперь будет с нами? Но я просто не могла бросить ее в беде".
     Мистер Кодрингтон оглядел собравшихся и спросил:
     - Есть ли у кого-нибудь вопросы?.. Да, миссис Джоселин?
     Эммелин выпрямилась.
     - Вы только что узнали моего мужа. Не могли бы вы рассказать о его происхождении?
     Томас Джоселин сидел не поднимая головы и смотрел в стол. Происходящее вызывало у него острое недовольство. Лучше бы они с Эммелин отказались приехать или, по крайней мере, сидели тихо и слушали, что скажут другие. Но за без малого двадцать лет супружеской жизни он убедился, что об этом не стоит и мечтать. Однако втайне он продолжал надеяться, что характер его жены изменится к лучшему.
     Выслушав вопрос, Энн улыбнулась.
     - С удовольствием! У отца Филипа было два брата, младший из них - дядя Томас. Средним был отец Перри, которого также звали Перегрин.
     Эммелин продолжала:
     - А что вы скажете о наших детях?
     - У вас четыре мальчика. Кажется, старшему сейчас лет шестнадцать. Его зовут Том, а остальных - Эмброуз, Роджер и Джеймс.
     Эммелин поправила:
     - Мы зовем младшего Джимом,- и Энн рассмеялась.
     - Знаете, так у нас ничего не выйдет. Если кто-нибудь из вас попросит рассказать о кузине Инес, я отвечу, что она - сестра моей кузины Терезы, а их отец приходился двоюродным братом моему деду. Но это ровным счетом ничего не значит: Филип считает, что на самом деле я - Энни Джойс, а Энни знала всех наших родственников так же хорошо, как я.
     Все взгляды устремились на нее. Филип не сводил с нее глаз. Она казалась воплощением искренности, ее щеки слегка разрумянились, губы растягивались в улыбке, на темный полированный стол она небрежно - или, наоборот, продуманно?- положила левую руку, украшенную кольцом с крупным сапфиром и платиновым обручальным кольцом. На эти кольца то и дело поглядывали все присутствующие женщины. Инес подхватила:
     - Совершенно верно! Это ничего не значит. Мы просто зря теряем время,- и она удостоила Эммелин злобным взглядом.- Поставим вопрос иначе: почему Филип считает, что это не Энн? Почему называет ее Энни Джойс? Вот с чего нам следует начать.
     Было бы невозможно высказать столь здравую мысль более раздраженным тоном. В голосе и взглядах, которые Инес бросала на Эммелин, Линдолл и Филипа, сквозила неприкрытая враждебность.
     Мистер Кодрингтон обреченно вздохнул и заметил:
     - На эти вопросы мог бы ответить сам Филип.
     Филип смотрел прямо перед собой, поверх головы Энн, на элегантный портрет Филипа Джоселина, служившего пажом при дворе Вильгельма и Марии. Восьмилетний мальчик на портрете был облачен в тугие белые рейтузы и лимонный камзол, его белокурые волосы небрежно спадали на лоб. В двадцать восемь лет он погиб на дуэли, защищая честь изменницы-жены. Ее портрет висел наверху, в самом дальнем углу - масса темных локонов, розовых оборок и безвкусных украшений.
     Филип повторил ту же историю, которую несколько дней назад поведал в большой гостиной: оккупация Франции, Дюнкерк, отчаянные попытки вывезти Энн, ее гибель в тот момент, когда спасение было уже совсем рядом. Его голос звучал неестественно ровно и бесстрастно. Лицо покрывала бледность.
     К тому времени как он договорил, у Эммелин уже был готов вопрос:
     - Приплыв во Францию за Энн, ты увидел ее вместе с Энни Джойс. Насколько мне известно, больше никто из присутствующих не видел Энни с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет - за исключением, может быть, Инес?
     Мисс Джоселин отрицательно встряхнула платиновыми кудрями и крошечной шляпкой.
     - Привязанность Терезы к этой девчонке я считала нелепой! Так я и говорила, а она и слушать меня не желала. Правда колет людям глаза, но я всегда говорю то, что думаю. Вот я и высказала свое мнение Терезе, и мы поссорились - но не по моей вине. На свадьбе Энн мы с Терезой не обменялись и парой слов. Тереза была слишком уж обидчива. А что касается Энни Джойс, я видела ее только однажды, десять лет назад - она была туповатым и некрасивым ребенком. Ума не приложу, почему Тереза так привязалась к ней. Скорее всего, чтобы досадить родным.
     Все присутствующие разделяли последнее мнение Инес, поэтому никто и не подумал возражать ей.
     Вмешалась Эммелин:
     - Инес, пусть Филип ответит на мой вопрос. Ведь он видел Энн вместе с Энни Джойс - правда, Филип?
     - Да, видел.
     - Насколько они были похожи? Именно это нам всем не терпится узнать.
     Филип уставился на нее. Милли Армитидж мысленно отметила: "Напряжение не покидает его ни на минуту. Это гораздо хуже похорон - мы просидим здесь несколько часов".
     Тем же бесстрастным голосом Филип ответил:
     - К сожалению, о сходстве я не задумывался. Полночь миновала, мне пришлось в темноте пробираться к задней двери дома. Пьер проснулся и привел девушек. Да, я видел их вместе - на кухне, при свете единственной свечи. Я велел им быстрее собраться и послал Пьера за остальными. Девушки вернулись в кухню незадолго до того, как мы покинули дом.
     Эммелин не унималась:
     - Но ты же видел их рядом. Ты должен был заметить их сходство.
     - Разумеется, они были похожи друг на друга.
     - У Энни волосы были темнее, чем у Энн,- подала голос Инес Джоселин.- Это я заметила, когда Энни еще было пятнадцать лет.
     Эммелин перевела на нее взгляд.
     - Порой цвет волос меняется - не так ли, Инес?
     Лилла с трудом подавила смешок. О, эти ужасные платиновые кудри! Зачем люди вообще пытаются бороться с сединой? Внезапно ей расхотелось смеяться, она подумала: "Все они слишком жестоки".
     Тем временем Филип продолжал, обращаясь к тете Эммелин:
     - Энни Джойс повязала голову шарфом. Ее волос я не видел.
     - Значит, ты не знаешь, насколько она была бы похожа на Энн с непокрытыми волосами и с такой же прической.
     В разговор впервые вступил Томас Джоселин:
     - Необходимо прояснить еще один, довольно мучительный момент. Ты говоришь, Энн умерла в лодке. Было ли проведено официальное опознание после смерти? Кто присутствовал при нем?
     - Кроме меня - никто.
     - И ты был уверен, что в лодке умерла именно Энн?
     - Абсолютно уверен.
     - Если сходство ввело в заблуждение даже тебя, значит, оно было ошеломляющим. Но этого сходства не могло не существовать. Домой вернулась если не Энн, то женщина, настолько похожая на нее, что Молли, Линдолл и миссис Рамидж ничего не заподозрили. Должен признаться, что и я не стал бы сомневаться. Возможно, мы ошибаемся. Я еще не готов высказать свое окончательное мнение. Но почему бы Филипу не допустить, что ошибся он, и в лодке умерла Энни Джойс?
     - Это была Энн.
     - Ты считаешь, что в лодке умерла Энн. А по-моему, ошибиться насчет мертвого человека проще, чем насчет живого. Порой прическа до неузнаваемости меняет лицо. Голова Энни Джойс была повязана шарфом. Если шарф потерялся, а это вполне могло случиться, возможно, фамильное сходство усилилось, и ты принял Энни за Энн, особенно после смерти, когда лицо утратило подвижность и выразительность.
     Двое мужчин из рода Джоселин смотрели друг на друга. Филип всегда уважал дядю за рассудительность и был привязан к нему. Как следует подумав, Филип с расстановкой произнес:
     - Я согласен с тем, что такое могло