порядке. Но ведь она плакала, а Хилари не так-то просто было заставить плакать. Генри испугался. Он очень испугался. И он был страшно зол на Хилари, которая заставила его так испугаться. Идиотка несчастная! Маленькая несчастная любимая идиотка!
     - Да, только немного поцарапалась,- услышал он в трубке.- Но не вздумай ехать в такой туман на машине. И позвони, пожалуйста, Марион. Скажи, что со мной все в порядке. Только не говори ей, где я.
     "Шесть минут",- сказала телефонистка. "Вот черт!",- сказала Хилари, а Генри сказал: "Еще шесть" - • и покраснел до ушей, потому что на этот раз он выдал себя с головой. Хилари хихикнула.
     - Есть поезд на семь сорок,- ласково сказала она.- И перестань добавлять время. Слишком уж это дорого. Постарайся лучше успеть на поезд.
     Телефон звякнул, и в трубке воцарилась тишина.

Глава 23

     Когда через полтора часа Генри вошел в гостиную "Сороки и попугая", там была одна только Хилари. Он немедленно подхватил ее и поцеловал так, словно они никогда и не разрывали помолвки, правда, и Хилари ответила ему так, как не делала, даже когда эта помолвка оставалась еще в силе. Слишком уж свежо было в ее памяти это чудовищное "Я никогда больше не увижу Генри".
     Генри, в свою очередь, напрочь забыл все, что собирался сказать. Он только целовал ее, а в промежутках снова и снова спрашивал, уверена ли она, что с ней все в порядке.
     - Можно подумать, ты расстроишься, если не все,- фыркнула Хилари.
     - Не смей так говорить!
     Она уткнулась носом в его шею.
     - Но почему, милый? Я хочу сказать, мы ведь уже не помолвлены, и ты вовсе не обязан надевать траур в случае моей безвременной кончины.
     Руки Генри моментально стали как каменные. Приятного в этом было мало.
     - Ты не должна так говорить!
     - Почему, милый?
     - Мне это не нравится.- Он сжал ее еще сильнее и крепко поцеловал.
     Хилари нашла это довольно приятным. И объятия, и поцелуи. Неожиданно все закончилось, и Генри принялся распоряжаться:
     - Так. Нам нужно успеть на девять пятьдесят. Ты что-нибудь ела?
     - Нет. Я ждала тебя. Думала, будет очень мило, если ты заплатишь за ужин.
     - Хорошо. А ты тем временем расскажешь мне, что случилось. Нет, ты точно уверена, что с тобой все в порядке?
     - На самом деле, я смертельно ранена. Просто храбрюсь.
     Генри хмуро разглядывал ее царапины.
     - Не представляю, как тебе это удалось,- печально сказал он.
     - Какой ущерб для моей красоты! Хорошо хоть, что мы уже не помолвлены. В противном случае я была бы просто обязана избавить тебя от столь тягостных обязательств.
     - Не городи чепухи,- коротко сказал Генри и вытолкал ее в столовую, где метрдотель сообщил им, что девять пятьдесят давно уже - а именно с первого октября - превратилось в девять сорок пять, и хотя по причине тумана поезд может и опоздать, лично он, метрдотель, на это бы не рассчитывал. На их месте он заказал бы суп, холодную телятину, пирог с ветчиной и такси из гаража мистера Уайтингтона. Он распорядится, чтобы портье позвонил туда немедленно.
     На объяснения просто не оставалось времени. Суп оказался замечательным, телятина и пирог с ветчиной - и того лучше, а кофе так просто выше всяких похвал. Метрдотель парил над столом как ангел-хранитель. Хилари с сожалением подумала, насколько было бы лучше, если бы они с Генри проводили здесь медовый месяц, а не прятались от убийц. Потом она вдруг покраснела, подняла глаза и, встретившись взглядом с Генри, покраснела еще больше.
     Они успели на вокзал как раз к отправлению поезда и оказались в совершенно пустом вагоне. Он был таким же пустым, как и сам поезд, но нисколько больше не страшным благодаря присутствию Генри. Когда поезд тронулся с места и вагоны с лязгом и грохотом потянулись друг за другом, Генри сказал:
     - Итак, Хилари, чем ты здесь занималась? Выкладывай.
     И Хилари выложила. Они сидели друг против друга, и если Хилари могла следить, как меняется по мере повествования лицо Генри, у того было вдоволь времени и возможностей, чтобы внимательно изучить царапины на ее виске и подбородке, а также оценить, насколько она осунулась и побледнела.
     - Понимаешь, милый, я просто обязана была разыскать миссис Мерсер, и давай не будем больше об этом говорить, потому что стоит начать, и мы обязательно поссоримся, и тогда я не смогу тебе рассказать о людях, которые пытались меня убить.
     - Стой. Что ты сказала?
     Хилари важно кивнула.
     - Что слышал. Сейчас расскажу.- И, неожиданно отклоняясь от темы, воскликнула: - Ой! Надеюсь, молодой человек, который дал мне велосипед напрокат, не подумает, будто я его украла, потому что он такой безобидный, и мне совсем не хотелось бы, чтобы он так обо мне думал.
     - Не волнуйся. Я договорился в гостинице. Ему передадут, куда выслать счет. Так что не отвлекайся и рассказывай, что было дальше.
     Хилари поежилась.
     - А дальше был сплошной ужас. Какой-то нескончаемый вязкий кошмар. Я все надеялась, что проснусь, да какое там! В общем, мне удалось узнать, что Мерсеры ночевали в Ледлингтоне и хозяйка выгнала их на улицу, потому что миссис Мерсер кричала во сне. А девушка из молочной сказала, что они, скорее всего, сняли какой-то коттедж близ Ледстоу, так что сначала я обошла всех агентов по продаже недвижимости и, ничего у них не узнав, направилась по этой мерзкой дороге прямиком в Ледстоу, наведываясь в каждый встречный коттедж. Все шло как по маслу, только вот миссис Мерсер ни в одном из них не было. К тому времени, когда я добралась до Ледстоу, я так вымоталась, будто переворошила чуть не целое поле стогов сена, пытаясь отыскать в них иголку, и, поскольку дело шло к вечеру, заглянула в сельскую гостиницу выпить чаю, и когда открывала уже дверь, чтобы уходить, увидела, что по коридору, точно привидение, бродит Мерсер.
     - Хилари!- В голосе Генри сквозило явное недоверие.
     - Честное слово, милый. Я, конечно, тут же юркнула обратно в комнату, позвонила, расплатилась по счету и стала потихоньку оттуда выбираться. И я почти уже выбралась и как раз открывала наружную дверь, когда в коридоре снова появился Мерсер, и думаю, он меня видел.
     - Почему ты так думаешь?- заинтересовался Генри.
     - Из-за того, что случилось после.
     - А что случилось после?
     - Ну, на дороге было темно, хоть глаз выколи, и всюду туман, так что мне все время приходилось слезать с велосипеда и идти пешком, а это, согласись, не самый быстрый способ передвижения. Причем каждый раз, как я слезала с велосипеда, у меня появлялось совершенно кошмарное ощущение, будто что-то крадется за мной в тумане и вот-вот схватит.
     Они помолчали.
     - Чушь!- громко и уверенно заявил наконец Генри.
     - Генри, ничего, если я возьму тебя за руку?- напротив очень робко и неуверенно спросила Хилари.
     Генри нагнулся вперед, подхватил Хилари и, усадив ее себе на колени, обнял и принялся укачивать, точно маленького ребенка.
     - Самая - настоящая - маленькая - глупая - дурочка!
     - Хм,- проговорила Хилари, чувствуя себя, впрочем, гораздо лучше.
     - Можешь продолжать,- благосклонно разрешил Генри.
     Хилари положила голову ему на плечо и продолжила:
     - В этом не было ровным счетом ничего смешного. Это было ужасно. Наверное, вот точно так чувствует себя собака, заблудившаяся в человеческом кошмаре. И как раз когда у меня совсем уже начали сдавать нервы, сзади появилась машина, и я только чудом успела вырулить к обочине и спрыгнуть. Понимаешь, сначала она ехала очень медленно, и я даже подумала, что смогу удержаться за ней до самого Ледлингтона, а потом, видно, они заметили меня и попытались сбить.
     - Глупости!- сказал Генри, прижимая ее к себе.
     - Нет,- грустно и тихо сказала Хилари.
     - Они не могли!
     - Они это сделали! Я прыгнула, ударилась головой и, похоже, на какое-то время отключилась, потому что, когда я пришла в себя, меня куда-то несли и один из них сказал, что я только оглушена, и надо поторопиться, пока я не очнулась. А потом... О Генри! Они уложили меня на дорогу перед машиной, сели в нее и хотели меня переехать!
     Генри словно окаменел. Но, хотя вся эта история и дорого обошлась его нервам, разум его был непоколебим: "Этого просто не может быть. Она упала в тумане и ударилась головой. Остальное - если не все - ей приснилось".
     Хилари беспокойно зашевелилась. Она откинула голову и внимательно рассмотрела профиль Генри - мужественный и спокойный - отчетливо вырисовывавшийся в свете ночника. Она тихонько вздохнула.
     - Ты мне не веришь.
     Для Генри это и впрямь было тяжеловато. Меньше всего на свете ему хотелось начинать сейчас новую ссору, но природа наделила его даром, который с таким негодованием вернул Королеве фей Томас Рифмач {Томас Рифмач (или Томас Эрселдун) - шотландский поэт и прорицатель. По легенде, популяризованной В. Скоттом, провел семь лет в царстве Королевы фей.},- языком, не способным лгать.

     Спасибо, конечно, за щедрый дар,
     Усмехнулся Томас Рифмач.
     Пощечины женщин я еще и стерпел бы,
     Но королевские отвесит палач.

     Дар, что и говорить, исключительно стеснительный и неприятный. Вины Генри здесь не было - он его не просил. Больше того, он и сам находил его крайне обременительным, особенно в том, что касалось его отношений с женщинами. Поэтому лучшим, чем он мог ответить на вздох Хилари и ее "Ты мне не веришь", было молчание.
     Хилари вздохнула еще раз и снова положила голову ему на плечо.
     - Значит, не веришь. Не понимаю, как ты хочешь на мне жениться, если не веришь ни единому моему слову.
     Генри поцеловал ее, что было проще всего и ни к чему не обязывало. Освободившись, Хилари добавила:
     - Лично я ни за что не стала бы целовать человека, которого считаю лжецом. Но, видно, мужчины иначе устроены. И вообще, я слишком устала, чтобы сейчас ссориться.
     - Я не думаю, что ты лгунья.
     - Да? А что же ты тогда думаешь?
     - Мне кажется, у тебя было сотрясение. Ты ударилась головой, а все остальное приснилось тебе, когда ты была без сознания.
     - Да нет же! Генри, ну почему ты такой? Я начинаю казаться себе Терпеливой Гризельдой, что до сих пор с тобой не поссорилась. По-моему, я заслуживаю всяческого восхищения. По-твоему, надеюсь, тоже. Полагаю, нет смысла рассказывать тебе, что было дальше, раз ты все равно мне не веришь.
     Генри немного покачал ее на коленях и сказал:
     - Продолжай.
     И Хилари продолжила - очень тихо и робко,- почти прижимаясь губами к его уху:
     - Конечно, если такой человек, как Генри-Не-Даст-Соврать говорит, что это был сон, мне остается только с ним согласиться. Так вот, в этом самом отвратительном из всех снов, какие я только видела, они уложили меня перед машиной на дорогу и собрались давить. В голове у меня была такая каша, что я наверняка позволила бы им это сделать, но, когда хлопнула дверца машины, это почему-то подействовало на меня как выстрел стартового пистолета. Я тут же подняла голову, увидела приближающуюся машину и бросилась в сторону, угодив в самую колючую изгородь во всей Англии. Потом я свалилась в какую-то заросшую кустарником яму, спряталась там, а когда им надоело меня искать и они уехали, вылезла оттуда и пошла дальше. Возвращаться на дорогу я побоялась, поскольку не знала, что это всего лишь сон, и думала, что меня могут там поджидать. Поэтому я отправилась в другую сторону, набрела на какую-то колею и шла по ней, пока не ударилась о калитку. За ней оказался дом; я его обогнула и, заглянув в окно, увидела там миссис Мерсер, распивающую чаи.
     Генри чуть отстранил ее и заглянул в лицо.
     - Хилари! Ты что, издеваешься?
     Хилари печально покачала головой.
     - Я не настолько умна. В общем... О Генри, это было чудовищное разочарование, потому что сначала она разозлилась, а потом принялась говорить то же, что в поезде.
     - То есть?
     - Ну, чтобы я уходила, пока цела, и что она боится пускать меня внутрь, потому что он вырежет ей сердце. Он - это, понятно, Мерсер. А уж как она при этом выглядела, даже вспоминать не хочется. Правда, я тоже не чувствовала бы себя в особенной безопасности, оказавшись в уединенном коттедже с Мерсером, который подозревает, что его хотят сдать, а она едва это не сделала. Помнишь, она говорила мне в поезде, что пыталась увидеть Марион во время суда? Ну, я слегка на нее нажала, и она совсем уж было раскололась, а потом вдруг передумала и заявила, что все равно уже слишком поздно. А когда я ухватила ее за руку - вся эта беседа происходила через раковину,- расплакалась и начала причитать, что не может больше молиться и что все было бы по-другому, сумей она повидать Марион, только тогда Мерсер наверняка бы ее убил и она отправилась бы прямиком в ад. А я поклялась, что ни за что не уйду, пока она все мне не расскажет, и пригрозила, что, если она будет с этим тянуть, вернется Мерсер, и тогда нам обеим не поздоровится. После этого у нее сделалось такое лицо, что у меня мурашки по спине поползли, а она еще добавила, что если он вернется, то непременно меня убьет - скорее всего, хлебным ножом - и скажет, что это она сделала, и ее схватят и упрячут до конца ее дней, потому что он всех убедит, что она сумасшедшая.
     - Сумасшедшая и есть,- сказал Генри.- Нашла кому верить!
     Хилари невесело рассмеялась:
     - Сумасшедшая где? В моем сне или в жизни? Ты, кажется, забыл, что я просто рассказываю тебе свой сон - или то, что ты считаешь моим сном. И в моем сне она была вовсе не сумасшедшей, а просто до смерти напуганной, и, поскольку это все же мой сон, кому лучше знать, как не мне? В любом случае потом я спросила ее об этом напрямик.
     - Спросила о чем?
     - Ну, сумасшедшая она или нет. Что-то в таком духе. А она ответила, что ни в коем случае, хотя это чудовище - Мерсер опять же - действительно сводит ее с ума. Потом расплакалась в три ручья и заявила, что хочет умереть. И как раз в тот момент, когда мне казалось, что она совсем уже готова рассказать мне все, что только знает, она вдруг замкнулась, как устрица, вырвала руку, сбежала от меня на кухню и захлопнула дверь. Не знаю уж, сколько миль я отшагала после этого, прежде чем попала в Ледлингтон, но, когда я увидела первый фонарь, клянусь, я с трудом удержалась от того, чтобы его не расцеловать.
     Генри молчал. Он пытался понять, что в истории Хилари было правдой, а что - следствием сотрясения. Как это представлялось ему, Хилари свалилась с велосипеда и, оглушенная, направилась куда-то через поля. Если она действительно видела миссис Мерсер, та говорила на редкость странные вещи. Только вот неясно было, существовала миссис Мерсер в действительности или все это Хилари лишь привиделось? Его первоначальная уверенность в последнем успела значительно пошатнуться. Хилари вовсе не выглядела как человек, перенесший сотрясение мозга. Она не путалась и не выглядела сонливой или возбужденной - она выглядела уставшей. Уже одно то, что она не пришла в ярость и не бросилась сломя голову на защиту своей истории, поколебало его уверенность больше, чем что бы то ни было еще. Хилари с ее взрывным характером не пришла в ярость - она просто отстаивала свою историю со спокойствием, на редкость убедительным.
     - Ты все еще мне не веришь?- раздался вдруг голос у него над ухом. В голосе отчетливо звучали негодующие нотки, но в целом он был подкупающе нежным. Генри нравились нежные голоса. Он тут же растаял.
     - Хилари.
     - Да, милый?
     - Я что хотел сказать. Как бы это получше выразить... В общем, ты точно уверена, что все это было на самом деле?
     - Вот те крест!
     - И ты уверена, что это тебе не приснилось?
     - Абсолютно. Генри, все это случилось на самом деле.
     - Ну хорошо, допустим, это случилось. Не знаю, так это или нет, но - допустим.
     - И что именно мы допустим?
     - Давай вернемся к столкновению. Ты говоришь, в машине, которая пыталась тебя сбить, было двое мужчин?
     - Двое,- твердо ответила Хилари.
     - Ты их видела?
     - Нет.
     - Тогда откуда ты можешь знать, что их было двое?
     Хилари торжествующе показала ему язык.
     - Потому что они меня поднимали. Один взял меня за плечи, а другой - за ноги. И потом, они разговаривали. Я же тебе говорила! Один из них сказал: "Быстрее! Пока она не очнулась". Не думаю, чтобы он говорил это мне.
     - А ты узнала голос?
     - Нет,- с искренним сожалением призналась Хилари. А как все было бы просто замечательно, если бы она узнала голос Мерсера и могла бы подтвердить это под присягой! Но она не узнала, не могла подтвердить и вынуждена была в этом признаться, к слову сказать, еще больше убедив Генри, что это ей не приснилось, потому что в противном случае она непременно бы приписала голос Мерсеру.
     Генри нахмурился и спросил:
     - Ты слышала только один голос?
     - Да. Но несли меня точно двое. Принесли на дорогу, бросили лицом вниз и забрались в машину, чтобы меня переехать.
     Генри заметно посерьезнел. Жутковатый сон, если это, конечно, сон. А если нет? Ему вдруг показалось, что он идет над пропастью по мосту, который может в любую секунду рухнуть. Он уже ощущал, как дрожит под его ногами опора, готовая обрушиться при следующем же его шаге. Если на жизнь Хилари действительно покушались, для этого должны были быть очень серьезные причины. И, хотя сама попытка не удалась, причины остались. И если они смогли подтолкнуть кого-то к убийству один раз, не значит ли это, что будет и второй? Он взмолился, чтобы все это оказалось лишь дурным сном.
     Он взглянул на следы грязи, въевшейся в одежду Хилари. Она говорила, ее уложили на дорогу лицом вниз. Судя по свитеру, именно так и было. И хотя Генри прекрасно знал, во что ему хочется верить, он знал и то, что ложная вера еще никому и никогда не помогала.
     - У тебя есть какие-нибудь предположения, кто это мог быть?- спросил он.
     - А как же! Думаю, одним из них точно был Мерсер.
     - Но голос был не его?
     - Нет.
     - Сомневаюсь, что у Мерсера есть машина.
     Генри сказал это так, будто во всем остальном он уже не сомневался.
     - Нет конечно. Наверняка машина принадлежала второму. И это была большая машина.- Она поежилась, вспомнив надвигающийся оранжевый круг света, и с вызовом заявила: - Машина Берти Эвертона. Я в этом уверена.
     - С чего ты взяла? У тебя есть хоть какие-то доводы?
     - Нет, я просто уверена. И потом, он заходил к тебе в магазин, чтобы рассказать о сумасшествии миссис Мерсер после того, как я встретилась с ней в поезде.
     Генри испытал чувство невероятного облегчения. Господи! А ведь он почти уж было поверил в злодеев Хилари! Нет, к счастью, все это случилось лишь в ее воображении. И уж в одном он был уверен точно.
     - Слушай, Хилари... Бросай ты эти свои замашки, пока они не довели тебя до беды. Ты ошибаешься. Это никак не мог быть Берти Эвертон. В это время он находился в Лондоне.
     - О! И ты его видел?
     - Нет, его видела Марион.
     - Что?
     - Он был у нее. Ты же просила меня позвонить ей и передать, что с тобой все в порядке? Ну вот, и когда я позвонил, он только что ушел. Марион была просто в бешенстве. Он позвонил ей в салон. Похоже, ей едва удалось убедить его, чтобы он не заявился прямо туда. А когда она вернулась домой, он ждал ее там. Так что сама понимаешь. Ты можешь не любить Берти Эвертона, но убить тебя он не пытался. У него железное алиби.
     Хилари вскинула подбородок.
     - Думаю, у него их чересчур много.

Глава 24

     Когда они добрались до дома, Марион все еще была в холодной ярости. Если бы она дала своему гневу выход, было бы лучше, потому что, когда любимый человек смотрит на вас так, будто видит впервые в жизни и лучше бы не видел вовсе, это кому хочешь испортит удовольствие от возвращения домой.
     Хилари молча уселась на ковер у камина. Прямо перед ней стояло кресло, и она скрестила на его сиденье руки и уперлась в них подбородком. Генри все еще стоял в дверях, прекрасно сознавая, что раз ему не предложили войти, то едва ли и ждут, чтобы он остался.
     Марион подошла к окну. Когда о