лен и туфли на шпильках - на них она держалась весьма неуверенно. От природы она была почти альбиносом, но сумела изменить внешность: ее белые ресницы выглядели неестественно черными, над светло-серыми глазами были нарисованы высоко поднятые черные брови, губы очерчивала изогнутая алая линия - "лук купидона". Она была без головного убора, ее крашеные волосы поблескивали. Закатив глаза, Мейзи села и спросила:
     - Ну, что вам нужно?
     Фрэнк Эбботт придвинул поближе блокнот.
     - Задать вам несколько вопросов, мисс Трейл,- объяснил Лэм.
     - Давайте, чего уж там,- ее голос был таким же бесцветным и грубым, как лицо.
     Будучи отцом трех любящих дочерей, Лэм питал слабость к девушкам, но на этот раз решил не проявлять снисходительности. Он повел допрос своим обычным резким тоном.
     - Что вы делали между пятью и десятью часами вечера в пятницу, восьмого января?
     Мисс Трейл хихикнула.
     - Календаря в голове я не держу. В пятницу? Сейчас... на прошлой неделе? В пять часов? Я работаю у Брауна и Фелтона, зимой заканчиваю в четверть шестого. Потом я встретилась с приятелем, мы перекусили и пошли в кино.
     - Мне придется спросить у вас имя вашего приятеля.
     Мейзи вздрогнула.
     - Это еще зачем? Он что-то натворил?
     - Назовите его имя, мисс Трейл.
     Проницательный, острый взгляд инспектора напугал ее. Если Альберт во что-то вляпался, она тут ни при чем. С полицией шутки плохи. Вскинув головку, она заявила:
     - Альберт Каддл. Знаете такого?
     - Вы говорите, что встретились с ним в четверть шестого в пятницу, восьмого января?
     - Верно.
     - И долго он пробыл с вами?
     Мейзи снова хихикнула.
     - Мы ходили в кино, только сначала перекусили, и вышли в половине одиннадцатого.
     - Он провел с вами все эти пять часов?
     - Да, разве что несколько раз отлучался на пять минут.
     - Вы давно с ним знакомы?
     - Не слишком.
     - Сколько?
     - Пару недель.
     - Вам известно, что он женат?
     Серые глаза похолодели.
     - А мне какое дело?
     Лэм хмыкнул. Ему было совестно так разговаривать с девушкой, но похоже, она получила скверное воспитание. Ее хотелось отшлепать. Лэм забарабанил пальцами по колену.
     - А на следующий день, в субботу, девятого января? Вы тоже встречались с ним?
     - Да.
     - В какое время?
     - Он заехал ко мне примерно в пять. В субботу мы работаем только половину смены.
     - Он долго пробыл у вас?
     - Не очень.
     - А потом?
     - Мы пошли в кино - уже в другой кинотеатр. И пробыли там до половины одиннадцатого.
     - А позавчера, шестнадцатого, в субботу вы тоже виделись?
     - А как же. Говорю же, у меня короткий день. Мы немного побыли у меня, затем пошли в "Розу и корону" играть в дартс.
     - В какое время вы пришли туда?
     - Около восьми. А ушли примерно в десять.
     Лэм продолжал допрашивать ее и получал краткие ответы, иногда сопровождаемые гримасами или машинальным хихиканьем. Никаких расхождений или противоречий он не заметил. Если верить Мейзи Трейл, Альберт Каддл не мог убить Луизу Роджерз в пятницу восьмого, а потом отвести ее машину в Бэзинстоук. Он не мог спрятать труп в шесть часов в субботу девятого. И не мог убить Мэри Стоукс после того, как Джо Тернберри расстался с ней в пятнадцать минут девятого в субботу шестнадцатого.
     Показания Мейзи обеспечили бы Альберту Каддлу три железных алиби. К несчастью для него, ее слова мало что значили.

Глава 27

     Как только Мейзи Трейл вышла, констебль Мэй вернулся.
     - Здесь одна особа из Дипинга, сэр. Говорит, что знает убийцу. Ее фамилия Рипли.
     Фрэнк Эбботт беззвучно присвистнул. Это имя он записал в блокноте несколько часов назад, припоминая, что с ним связано. Он переглянулся с инспектором и пробормотал:
     - Горничная Хатауэя...
     Мисс Рипли была в форменном платье с наброшенным поверх него пальто. Три с половиной мили от Дипсайда она преодолела на велосипеде. Как и Мейзи, она не носила шляпку, но контраст между этими двумя женщинами был поразителен. Общее между ними было только одно - их пол. Негустые, прямые волосы Агнес Рипли влажно поблескивали, на сальной коже виднелись мелкие капли. Она была очень бледна, темные круги под глазами напоминали синяки. Она села и произнесла сдержанным, холодным тоном:
     - Мне известно, кто убил этих двух девушек. Хотите, чтобы я сообщила вам?
     Лэм вытаращил глаза. Она явилась сюда впопыхах - в домашней обуви, форменном платье, в пальто без пуговицы. Похоже, выбежала из дома в чем была. Выдержав паузу, Лэм заметил, как судорожно сжалась правая рука посетительницы. Наконец он спросил:
     - Вы хотите дать показания?
     - Я знаю, кто убил их.
     - Отлично, мы запишем ваши показания. Назовите свое имя и адрес.
     - Агнес Рипли, Дипсайд, близ Дипинга,- нетерпеливо отозвалась она.
     - Вы живете в доме мистера Хатауэя? Кажется, ваше имя мне знакомо. Вы служите там горничной?
     - Служила.
     Ее губы дрогнули - многое осталось в прошлом. Если вернуть его нельзя, надо обо всем забыть.
     Сержант Эбботт делал записи в блокноте.
     Старший инспектор напомнил о себе:
     - Итак, мисс Рипли?..
     - В прошлую пятницу...- те же слова произносила и Мейзи, но совсем иначе,- в прошлую пятницу мистеру Хатауэю звонила одна иностранка. Это было в десять минут пятого...
     Лэм перебил ее:
     - Откуда вы узнали, что она иностранка?
     - По выговору.
     - К телефону подошли вы?
     - Нет, в доме все считали, что я ушла. Я сняла трубку параллельного телефона.
     - Зачем?
     - Мне хотелось знать, кто звонит ему. Я думала, это миссис Хатауэй.
     - А почему это вас интересовало?
     Ее взгляд все объяснил инспектору: глаза сверкнули и тотчас погасли.
     - Мне хотелось знать, она ли это.
     - Но вы услышали голос той иностранки - вы убеждены в этом? Она называла свое имя?
     - Она сказала: "Мистер Хатауэй? Я хочу поговорить с мистером Хатауэем". Он откликнулся, и она продолжала: "Меня зовут Луиза Роджерз, но это имя вам незнакомо. Я хотела бы отдать вам одну вещь, которую вы потеряли".
     - Вы абсолютно уверены, что она назвалась именно так?
     - Где еще я могла услышать это имя? Оно еще не появилось в газетах.
     - Продолжайте.
     - Она объяснила: "Вечером четвертого января вы заезжали в отель "Бык" в Ледлингтоне. И обронили там зажигалку". Мистер Хатауэй ответил, что это ошибка, никакой зажигалки он не ронял, и тогда эта женщина сказала: "Или не зажигалку, а письмо". Потом она добавила, что звонит из Лентона, что у нее есть машина, и спросила, как доехать до Дипсайда. Он повторил, что это ошибка, но объяснил, куда ехать.
     Агнес замолчала и уставилась на Лэма, будто не видя его. Когда же он спросил: "И это все?" - она вздрогнула, точно очнулась, и снова заговорила:
     - Я слышала, как в половине пятого подъехала машина и мистер Хатауэй сам открыл дверь и впустил ее. Миссис Бартон, экономки, не было дома. Мы обе взяли выходной. Мистер Хатауэй провел гостью к себе в кабинет, я подкралась к двери, приоткрыла ее и слышала все, что они говорили.
     Лэм хмыкнул.
     - Значит, вы спустились вниз, к двери кабинета. Зачем?
     Ее глаза опять ярко блеснули.
     - Она не была знакома с ним. Только видела его в "Быке". Ясно же, что она нашла предлог для встречи. Я должна была узнать, что он скажет.
     Лэм забарабанил пальцами по колену. Эта девушка обезумела от ревности. В таких случаях женщины часто говорят всю правду, а если этого им кажется слишком мало, лгут.
     - Продолжайте!- коротко бросил он.
     - Ее я понимала через слово - она говорила слишком быстро и с акцентом, но речь шла о бриллиантах. Это меня немного успокоило. Но все равно я думала, что она заинтересовалась им. Я слышала, как он поставил ее на место, сказав, что не понимает, о чем речь. Она заволновалась, заговорила еще быстрее, а потом выкрикнула: "Покажите мне руки - и я все пойму!" Он твердил: "Вы ошибаетесь". Она крикнула во весь голос: "Руки!" - и мистер Грант направился к двери. Я испугалась и убежала.
     Главное было сказано. Мистер Фрэнк Эбботт, племянник полковника Эбботта, живущий в Эбботтсли, записал ее слова - сказанного уже не вернешь. Агнес чувствовала себя опустошенной, замерзшей и усталой. Ее сжатый кулак обмяк. Полицейский из Лондона спросил, все ли это, и она кивнула. Она совсем ослабела и не знала, сумеет ли вернуться домой на велосипеде. И вдруг ей пришло в голову, что возвращаться нельзя и идти ей некуда. Это хуже смерти. Об умершем хоть кто-нибудь позаботится - похоронит его. А ей нечего рассчитывать даже на такое. Она сидела, гладя в никуда.
     Лэм сказал:
     - Вы говорите, что вам известно, кто убил Мэри Стоукс и другую женщину, труп которой нашли в лесу. Вы считаете, это был мистер Хатауэй?
     Она не ответила.
     - Это очень серьезное обвинение, мисс Рипли.
     Она тихо повторила:
     - Он убил их.
     - Почему вы так решили?
     - Она говорила о бриллиантах. Несколько раз повторила, что ее ограбили. Поначалу я ничего не поняла, но потом сообразила, что грабителем был мистер Грант. Он обокрал ее во Франции, во время войны, когда она бежала от немцев.
     - Вы слышали, как она сказала, что именно мистер Хатауэй ограбил ее?
     - Нет. Но зачем еще она явилась в Дипсайд? Она думала, что это он. В деревне всем известно, что он продавал какие-то бриллианты, когда ему были нужны деньги.
     - И вы пришли к выводу, что он убил ту женщину. Вы слышали, как она уехала?
     - Я слышала, как незадолго до пяти часов хлопнула дверь и от дома отъехала машина.
     - А голоса? Вы слышали, как она попрощалась, или еще что-нибудь?
     - Нет, не слышала.
     - А шаги или голос мистера Хатауэя вы слышали после того, как машина уехала? Подумайте хорошенько, мисс Рипли - это очень важно.
     Почему? Поразмыслив, Агнес все поняла. Если она слышала шаги Гранта после того, как машина уехала, значит. Луизу Роджерз он не убивал. Он не мог убить ее, если остался дома. Глядя прямо в глаза Лэму, она заявила:
     - Нет, я ничего не слышала.
     Последовали другие вопросы, она послушно отвечала. Теперь она была готова на все. Ее спросили, где был мистер Грант на следующий день, между половиной шестого и половиной восьмого. Всем известно, что в шесть вечера в ту субботу Мэри Стоукс прибежала в коттедж священника. Агнес спокойно ответила, что была в кухне с миссис Бартон. Насчет мистера Гранта она ничего не могла добавить - она не знала, был ли он дома. Возможно, он прятал труп убитой накануне Луизы Роджерз или просто писал у себя в кабинете. Агнес не видела его с пяти до семи и ничего не могла сказать. И в субботу шестнадцатого, когда убили Мэри Стоукс, она тоже ничего не видела, потому что трехчасовым автобусом уехала в Лентон и вернулась в десять вместе с горничными Эбботтов. Но по пути она зашла на почту за миссис Бартон, которая не любила ходить одна в темноте. Домой они вернулись примерно в половине одиннадцатого. Неизвестно, где был в это время мистер Грант. Агнес его не видела и не слышала - только различила шаги, когда часов в одиннадцать он поднялся в спальню.
     Последовала пауза. Агнес поняла, что все вопросы закончены. Но тут же полицейский задал еще один:
     - В каких отношениях вы были с мистером Хатауэем?
     У нее глухо стукнуло сердце, на лице проступил румянец. Она неловко переспросила:
     - В каких отношениях?
     - Вы прекрасно поняли меня. Вы были его любовницей?
     Она вздрогнула, ее лицо исказилось, и она разразилась горькими рыданиями.
     - Нет, нет, нет, не была! Думаете, я пришла бы сюда? Он даже не смотрел на меня, совсем меня не замечал! А я сделала бы все, я помогла бы ему, если бы он захотел! Но он уволил меня. Миссис Бартон дала мне расчет, и он поддержал ее. Я просила и умоляла его, но он не согласился. Остановить его я не могла, просто была не в сипах. Но нельзя сидеть, сложа руки, когда творится такое! И я сказала, что все знаю, что это он убил двух девушек, и он велел мне утром покинуть его дом. Но я не стала ждать утра и укладывать вещи... я приехала сразу...- она осеклась, вдруг замолчала и с ужасом уставилась на Лэма, а потом слабым, дрожащим голосом добавила: - Если и это не поможет...

Глава 28

     Было семь часов, когда миссис Бартон вошла в кабинет с обеспокоенным выражением липа.
     - Мистер Грант, не знаю, что произошло, но Агнес исчезла.
     Он оторвался от каталога сельскохозяйственной техники, в котором делал пометки. Некоторые машины оказались слишком дорогими, но часть он вполне мог купить - на деньги, полученные от Джеймса Рони.
     - Исчезла?
     Оскорбленным тоном миссис Бартон объяснила:
     - Не знаю, что и думать. После чая она пробежала по коридору мимо кухни, одетая в пальто, и уехала на велосипеде. Я думала, она направилась на почту и скоро вернется, но уже семь, а посуда не помыта. Не знаю, что на нее нашло, и это мне не нравится - тем более после этих двух убийств. Где она могла задержаться?
     Грант Хатауэй сразу все понял. Он застыл, повернув стул так, что свет падал ему на лицо. Пока миссис Бартон брала поднос, он сухо заметил:
     - Вряд ли Агнес убили, но думаю, она не вернется. Она была в истерике с тех пор, как вы дали ей расчет. У нее нет друзей, к которым она могла уехать?
     Миссис Бартон стало ясно, что Агнес потеряла всякий стыд. Она была шокирована.
     - Насчет друзей не знаю, мистер Грант. Однажды она уезжала на чай в Лентон, к миссис Парсонс. Может быть, вы поужинаете здесь, сэр? У камина вам будет тепло и удобно.
     Он кивнул, и миссис Бартон унесла из кабинета поднос.
     Едва она ушла, Грант придвинул к себе телефон и набрал номер Эбботтсли. Как и час назад, трубку взяла Сисели.
     - Алло!
     - Это опять я. Фрэнк вернулся?
     - Еще нет. Я же обещала, что он тебе перезвонит,- она слегка задыхалась.
     - Прости за беспокойство.
     - Грант, что происходит?
     - Я бы сам не прочь узнать.
     Издалека послышался слабый шум. К тому времени, как Сисели спросила: "Что ты имеешь в виду?", Грант услышал, что к дому подъехала машина. Снаружи донеслись голоса и шаги.
     - Спокойной ночи. Кажется, у меня гости,- сказал он и повесил трубку.
     Направляясь к двери, он вдруг задумался о том, удастся ли ему снова поговорить с Сисели и при каких обстоятельствах. Происходящее напоминало кошмарный сон, в голове у него вертелись строки, которые так пугали его в детстве: "И Юджин Арам бредет, закованный в кандалы..."
     В то время Грант еще не понимал, что кандалы добавлены для пущей мрачности. Но открывая дверь инспектору Лэму, он внезапно осознал, что сегодня может близко познакомиться с этими самыми кандалами. С наручниками.
     Через открытую дверь в дом хлынул холодный воздух. В тумане возвышалась фигура старшего инспектора Лэма, а за ним - кузен Сисели, Фрэнк Эбботт. Значит, до наручников дело дойдет нескоро: сначала придется выдержать допрос. Жизнь полна испытаний. Кто сказал, что после войны она стала скучной? Такую ситуацию сочли бы пикантной даже пресыщенные европейцы. Грант не сомневался, что Агнес привела в исполнение свою угрозу, и ее объяснения показались ему более чем убедительными.
     Думая обо всем этом, он повел гостей в кабинет, проследил, как Лэм снимает пальто и шляпу и садится к письменному столу, отвергнув предложенное кресло. Лэм тут же приступил к делу:
     - Вы ждали нас, мистер Хатауэй?
     Грант еще не успел сесть, Он ответил обычным тоном:
     - Я сам хотел видеть вас. Я дважды звонил в Эбботтсли, надеясь застать там Эбботта, а через него связаться с вами.
     Лэм хмыкнул.
     - Садитесь, мистер Хатауэй. Я только что из Лентона. Как вы, вероятно, уже догадались, у нас побывала ваша горничная Агнес Рипли. Она дала весьма серьезные показания, и я прибыл узнать, что вы можете сказать по этому поводу.
     Грант придвинул стул. Все присутствующие сидели вокруг стола: мрачный инспектор, холодный и бесстрастный Фрэнк и Грант с вызывающим видом. Это было все равно что оказаться в тюрьме без адвоката. Если ему не удастся опровергнуть обвинения, о сделке с Джеймсом Рони можно забыть. Никто не доверит сына человеку, арестованному за два убийства. А ему нужны эти деньги - хотя бы для того, чтобы доказать Сисели, на что он способен.
     - Можно увидеть данные против меня показания?- спросил Грант.
     Просмотрев протокол допроса, он нахмурился, вскинул голову и сказал:
     - По-моему, она свихнулась. Моя экономка сегодня утром дала ей расчет. После чая она явилась сюда, в кабинет, и устроила сцену - хотела, чтобы я разрешил ей остаться.
     - А почему ваша экономка дала ей расчет? Почему уволила ее?
     - Об этом спросите у миссис Бартон - я в ее дела не вмешиваюсь.
     - Так вы не знаете?
     - Нет. И, по-моему, миссис Бартон не желает говорить об этом.
     - Итак, мистер Хатауэй, перед вами заявление Агнес Рипли. Что вы можете сказать?
     - Во-первых, не знаю, известно ли вам, что я был в отъезде.
     - С половины девятого в воскресенье до одиннадцати утра в понедельник - да.
     - Именно так. О двух убийствах я узнал, только когда Агнес упомянула о них сегодня днем, в пять часов.
     - Вы вернулись домой в одиннадцать и беседовали с инспектором Смитом. Он спрашивал, что вы делали вечером в пятницу, восьмого января, а потом снял отпечатки ваших пальцев. Как, по-вашему, зачем?
     - Я знал - точнее, слышал,- что по округе ходят какие-то нелепые слухи. По крайней мере, я считал их слухами. Поговаривали, что Мэри Стоукс будто бы видела труп. Но поскольку трупа так и не нашли, я пришел к выводу, что она все выдумала.
     - Хм... так вы слышали эту историю?
     - Да, от миссис Бартон и моей жены - последняя упоминала о ней вскользь. А она не сделала бы ничего подобного, если бы считала эту историю вымыслом.
     - Вы решили, что инспектор Смит допрашивал вас в связи с этой историей? Тогда вы еще не знали об убийстве Мэри Стоукс?
     - Ровным счетом ничего.
     - И о трупе Луизы Роджерз, найденном в доме лесника?
     - Я понятия не имел, что там нашли труп.
     - Чем вы занимались после разговора с инспектором Смитом?
     - Работал в поместье. Почти все это время я провел с пастухом. После ленча я ушел в амбар - мы чиним его, на ферме всегда полно работы. Затем я вернулся и начал убирать со стола - мне предстояло сделать много записей. А потом вошла Агнес и устроила сцену.
     - А до этого никто не говорил вам, что в округе произошло два убийства?
     - Нет - ни пастух, ни другие два работника, с которыми я говорил. И миссис Бартон тоже ничего не говорила Если хотите, можете спросить у них.
     Лэм побарабанил по колену.
     - Вернемся к показаниям. Так что же? Вы подтверждаете, что мисс Рипли сказала правду?
     - Отчасти.
     - Не могли бы вы уточнить, в чем именно она не права?
     Грант перелистал протокол, просматривая каждый лис.
     - Насчет разговора по телефону все верно.
     - Луиза Роджерз действительно звонила вам и пожелала увидеться с вами?
     - Да.
     - И она приезжала к вам?
     - Да.
     - А что вы скажете о подслушанном Агнес Рипли разговоре в кабинете?
     - Она все перепутала. Лучше я сам объясню вам, что произошло. Женщина, явившаяся сюда, была взволнована, сердилась, говорила на беглом английском, но с сильным иностранным акцентом. Неудивительно, что Агнес многое не поняла. Гостья подробно рассказала, как она бежала из Парижа, как попала под бомбежку - не знаю, где именно. Она добавила, что везла с собой много ценных украшений, и их, по ее словам, украл какой-то англичанин. Как только мне удалось перебить ее, я объяснил, что сожалею, но ее история не имеет ко мне ни малейшего отношения. Вообще-то я выразился не так прямо, но надеялся произвести тот же эффект. Тогда она выпалила совершенно безумную историю про то, что она разглядела и запомнила руку вора. Она заявила, что узнает эту руку, если увидит ее вновь. Я опять спросил, какое отношение это имеет ко мне. Она выразила желание увидеть мои руки, поэтому я выложил их на ст