о?
     Глаза Анни не отрываясь смотрели в ее глаза. Поток слов прекратился. Снова подступил страх и, как запруда, перекрыл его.
     - Анни, что ты видела? Или слышала?
     Она молча смотрела.
     - Ты спускалась снова к протоке?
     - Когда... он... все не шел...- Она говорила запинаясь, так тихо, что едва было слышно.
     - И что ты увидела?
     - Он... там у протоки...
     - Дальше, Анни!
     Внезапно та вырвала руку.
     - Я вернулась домой. Неужели вы думаете, я хотела, чтобы он застал меня там? Я почти всю дорогу бежала. Увидела, как они спускаются, и побежала.
     Мисс Силвер выхватила из ее речи одно слово и серьезно повторила его:
     - Они?
     Анни задохнулась.
     - Вы думаете, я хочу сказать... что за ним кто-то шел? Было темно, правда? Разве я вижу в темноте? А если бы и увидела, то, что вы думаете, я бы сказала вам, поставила бы свои слова против их слов? А они положат руку на Библию и поклянутся, что это я столкнула Уильяма в воду. А потом будут стоять и смотреть, как меня повесят, и после этого будут спокойно спать по ночам! Кто поверит мне, а не им? Хотя, я могу поклясться на Библии, что побежала домой так быстро, как только могла!
     - Почему ты так поступил:?
     Анни рыдала, прижав руку ко рту. Сквозь рыдания донеслись слова:
     - Я подумала... он... убьет меня. Он был пьяный и очень злился. Я слышала, он... разговаривал... сам с собой... Он говорил ?Я ему покажу? и по-всякому его обзывал и еще ?Я с ним поговорю на равных!? Больше я не успела ничего услышать... побежала.
     Она умолкла. В комнату проникал прохладный воздух влажной ноябрьской ночи, горел ровный слабый свет. Мисс Силвер спросила:
     - Кто-то шел за твоим мужем?
     Легкий кивок головы.
     - Кто же?
     Анни судорожно глотнула воздух.
     - Было... темно...
     - Хочешь, я скажу тебе, кто это был?
     Рыдания прекратились. Учащенное дыхание тоже. Казалось, все вокруг слушало, ожидая.
     Мисс Силвер наклонилась к ней и назвала имя.

Глава 37

     Утром Сьюзен отправилась в усадьбу. Уходить было трудно, но оставаться не легче. Легких путей уже не было. Если полиция решит арестовать Эдварда, это произойдет независимо от того, останется она или нет. А ему будет только больнее, если это произойдет в ее присутствии. Все, что она могла сделать,- это, не оглядываясь, уйти прочь. Он хотел пойти к мистеру Барру, но позже. Перед уходом он дает полиции шанс. Каждый шаг, уводивший ее от него, казался ей целой милей - целой милей долгого и трудного пути. Инстинкт, более древний и сильный, чем логика, сохранившийся в ней от далеких пращуров, твердил, что, пока она здесь, с ним не случится ничего плохого. Но вдали от нее, кто знает, какой враг, ловушка или засада подстерегают его? Оставайся там, где ты можешь защитить любимое существо, даже если для этого потребуется твоя собственная дрожащая плоть. Именно тогда, когда он останется один, зло может подобраться близко и ударить.
     Сьюзен не могла этого сформулировать, но именно такие порывы подспудно играли в ней, под всеми разумными рассуждениями о том, что лучший способ помочь Эдварду - это пойти по своим делам, как если бы это был обычный день, один из многих. Она вернется к часу, Эдвард тоже придет, если мистер Барр не задержит его.
     Дорис затопила камин в библиотеке. Сьюзен не задумывалась об этом раньше, но вид горящих поленьев напомнил ей, что похолодало. Прежде чем надеть рабочий халат и заняться книгами восемнадцатого века, она постояла минутку у камина, согревая руки. Она добралась уже до верхних полок, значит, придется взбираться на самый верх стремянки.
     Она уже поднялась до середины, когда дверь открылась и вошел Арнольд Рэндом. Отвечая на его ?Доброе утро?, она подумала, как плохо он выглядит. Он подошел к огню и, греясь, встал спиной к ней. Немного подождав, не захочет ли он что-нибудь сказать, она поднялась выше и принялась за работу.
     Книга, которую она взяла первой, была сборником проповедей, написанных ее прадедушкой, с многословным и цветистым посвящением Эдварду Рэндому, эсквайру. Должно быть, прадедушке Эдварда. Проповеди были длинными и, вероятно, невыносимо скучными. Разумеется, прихожанам приходилось выслушивать их каждую неделю, но вряд ли у кого-нибудь возникло бы желание читать их в напечатанном виде. Прадедушка родился в восемнадцатом веке, правда, в последнем его десятилетии, и она раздумывала, оставить ли сборник на месте или переставить на полку с книгами начала девятнадцатого века, но ее раздумья прервал голос Арнольда:
     - Вы постепенно продвигаетесь.
     - Да. Правда, чересчур медленно...
     - Ну что вы, я не это хотел сказать. Просто собирался спросить...
     - Да, мистер Рэндом?
     Он нагнулся, подложил полено в огонь и с внезапной раздражительностью сказал:
     - Сегодня утром холодно... очень холодно. Здесь нужно хорошенько протопить.
     Она посмотрела на него через плечо и увидела, что он дрожит. Он продолжал:
     - Ужасно холодно. Так о чем я?
     - Вы собирались спросить...
     - Да, по поводу молитвенника моего брата. Он куда-то пропал после его смерти, я подумал, может быть, он поставил его на одну из полок. Он часто сидел в этой комнате. Вот я и хотел спросить, не попадалась ли вам эта книга? Мне, наверное, стоило сказать вам об этом раньше... я просто подумал...
     Обеими руками он сжимал край каминной полки. Костяшки пальцев побелели. Лица его Сьюзен не видела. Она ответила:
     - Нет, такая книга мне не встречалась. Если я найду ее, то сразу же сообщу вам,- и потянулась поставить на место проповеди прадедушки.
     Арнольд Рэндом выпрямился и вышел из комнаты. Сьюзен все еще держала книгу с проповедями и внезапно поняла: не нужен ему никакой каталог, он нанял ее лишь для того, чтобы она нашла молитвенник Джеймса Рэндома. Именно поэтому сейчас она здесь, ставит сборник проповедей своего прадедушки на полку с книгами восемнадцатого века, где он не имеет никакого права стоять. Арнольду Рэндому не важно, если она ошибется на пару веков с той или другой книгой. Его волнует одно, только одно: чтобы она случайно нашла молитвенник его брата. Его должен найти кто-то не из семьи, незаинтересованное лицо. То есть она, Сьюзен Вейн. Да, именно ради этого ее сюда пригласили. А дело двигалось слишком медленно. Сначала это не имело значения, но, видимо, теперь молитвенник очень нужен настолько, что он вынужден был даже назвать книгу, чтобы ускорить дело. Если в молитвенник было вложено то, что она предполагала, значит, Арнольда что-то вынуждает найти его. Ему это крайне необходимо. У него был вид человека, которого преследуют фурии. У нее перед глазами сразу возникла Милдред Блейк - яркое воплощение одной из них. Странная, нелепая, но такая страшная!
     Ее охватило раскаяние. Нельзя так думать о человеке только потому, что он назойлив и несимпатичен. Эммелина ни о ком так не подумает.
     От этих мыслей она перешла к той, которую сознательно отгоняла прочь, хотя все время ощущала ее присутствие. Она боялась, что стоит дать ей волю, как у этой надежды вырастут крылья, и она исчезнет.
     Когда прошлой ночью они с Эдвардом возвращались из дома викария, у нее возникло странное чувство: она не знала, что последует дальше. Он ведь мог так разозлиться, что вся их дружба пойдет прахом. Он умел быть уничтожающе вежливым или молчать так, что ты почувствуешь себя на расстоянии многих миль от него. Сначала она подумала, он так себя и поведет, потому что, пока они не вышли на дорогу, он ни слова не проронил. Но потом вдруг рассмеялся и взял ее под руку. Удивительно: его смех и прикосновение подействовали на нее так, будто внезапно выглянуло солнце и запели птицы. Когда они миновали последний деревенский дом, он без слов обнял ее за плечи. Так они шли по дороге к коттеджу, а потом по тропинке к дому. Между ними, мурлыча, пробежало что-то мягкое и пушистое. Рука Эдварда слегка сжала ее плечо. На мгновение он прижался лицом к ее лицу и снова рассмеялся.
     - Ты беспокойное создание.
     И они вошли в дом.
     Это ничего не значило, не могло ничего значить. Но он не рассердился и не ушел в себя. Он был рядом, и он не злился на нее.
     Она нашла молитвенник через полчаса. Он стоял еще за одними проповедями еще более древнего викария, преподобного Натаниэля Спрагга, 1745-1785 годов. Это был трехтомник, напечатанный на пожертвования, молитвенник был заложен за него. Сьюзен смотрела на молитвенник с нарастающим страхом. Если Арнольд Рэндом не умеет лгать более убедительно, ему лучше придерживаться правды. Кто поверит в то, что умирающий полезет на верхнюю ступеньку лестницы и снимет три тяжелых тома, чтобы спрятать за ними то, что у него нет никакого разумного основания скрывать? Она не удивится, если Арнольд оставил на кожаном переплете отпечатки своих пальцев. Почему он не поставил молитвенник между викторианскими романами? Ответ напрашивался сам собой. Потому что Арнольд не хотел, чтобы его нашли. А потом вдруг захотел.
     Вот какие мысли бродили у нее в голове, пока она открывала молитвенник и встряхивала его. Из середки выпал конверт, на котором стояло:
     Моему брату Арнольду. Мое последнее завещание. Джеймс Рэндом.
     Сьюзен знала, что оно здесь, но увидеть его собственными глазами, держать в руках! Она испытывала странное, пьянящее чувство. Она держала в руках наследство Эдварда - усадьбу с пристройками, лесами и полями, фермами, домами и сараями, деревню Гриннингз - все на одном листочке бумаги, который может мгновенно вспыхнуть от попавшей на него искры.
     Арнольд не сжег его. Он ждал, как будут развиваться события. И вот вам пожалуйста: захотел вдруг, чтобы завещание нашлось. Конечно, начнутся разговоры. Эдвард будет очень недоволен. Что бы ни случилось между ним и Арнольдом, это их личное дело.
     Некоторое время она размышляла, потом решительным жестом протерла полку и тома Натаниэля Спрагга, а после - молитвенник и конверт. Еще немного подумав, она вынула из конверта листок и тоже вытерла. Теперь на нем не будет никаких отпечатков, только ее собственные и свежие отпечатки пальцев Арнольда, когда она передаст ему конверт. Если кто-нибудь вздумает задавать ей вопросы, она сделает невинное лицо и скажет, ей очень жаль, если она сделала что-то не то, но на нем было столько пыли...
     Она спустилась со стремянки и отправилась в кабинет.
     Когда она вошла, Арнольд Рэндом повернулся к ней, оторвавшись от окна. Оттуда открывался приятный вид. По обеим сторонам гравийной дорожки кусты с ярко-красными ягодами, чуть увядшая трава, там и сям разбросанные деревья - типичный для Англии деревенский пейзаж, Арнольд смотрел, но не видел его. Он видел только холодный сумрачный день, созвучный его настроению. А обернувшись, увидел Сьюзен Вейн с молитвенником в руках. Она протянула ему молитвенник со словами:
     - Вы о нем говорили?
     - Дайте я посмотрю... Да, о нем. Где он был?
     Она могла бы ответить: ?Там, где вы его положили?, но, разумеется, не сказала этого. Только чуть покраснела.
     - На верхней полке, за сборником проповедей преподобного Натаниэля Спрагга.
     - На верхней полке? Как странно!
     Арнольд держал книгу в руках, но не открывал. Он подошел к письменному столу и положил ее. Его рука дрожала. Он стоял и смотрел на книгу. Сьюзен подумала:
     ?Не может решиться. Он хотел, чтобы книгу нашли, но никак не может решиться. Он не знает, идти ли вперед или можно вернуться назад. Он не знает, видела я завещание или нет?. Она быстро сказала:
     - В ней бумага, мистер Рэндом. Думаю, вам надо прочитать ее.
     Он глубоко вздохнул. Был ли это вздох облегчения? Когда вы целый год носите в себе тайну, то, раскрывая ее, испытываете облегчение независимо от того, что принесет вам этот поступок.
     Он положил руку на стол и открыл молитвенник. Книга раскрылась на том месте, где лежал конверт. Сьюзен наблюдала, как он смотрел на него и читал надпись:
     Моему брату Арнольду. Мое последнее завещание. Джеймс Рэндом.
     Прошла минута, прежде чем он смог разлепить пересохшие губы и сказать:
     - Это завещание...
     - Да.
     - Завещание моего брата Джеймса.
     - Может быть, стоит прочитать его?
     Он испуганно посмотрел на нее:
     - Да, да, конечно...
     Он вынул из конверта сам документ и развернул его. Обычный листок бумаги, исписанный дрожащей рукой. Внизу подпись Джеймса Рэндома и свидетелей - Уильяма Джексона и Уильяма Стокса. Он долго смотрел на него, пока не сказал:
     - Завещание моего брата. Написано за неделю до смерти. Он оставляет все Эдварду.

Глава 38

     Мисс Силвер вызвалась сделать нужные покупки.
     - Сегодня у вас благотворительный вечер с шитьем, масса хлопот по дому, не говоря уж о раскройке. Я слышала, вы это делаете очень профессионально. Этот талант перешел к вам от вашей милой матушки. Помню, в школе она получила приз за шитье. Может быть, что-то нужно купить в деревне, мне было бы приятно чем-то вам помочь.
     Руфь вспомнила, что у них мало заварного крема, а кухарка наметила испечь свой знаменитый бисквит.
     - Ей кажется, она понапрасну растрачивает свои таланты на мои вечера, но сама не может удержаться, чтобы не похвастаться. Все в Гриннингзе спрашивали у нее рецепт, но она держит его в секрете. И еще, если у миссис Александер остался домашний яблочный джем с имбирем, может быть, она выделит мне баночку. Джон так любит его. А я пока выкрою целую груду детских одежек, хочется, чтобы они хорошо потом сидели.
     Пока мисс Силвер шла по тропинке к дороге, она думала о дочери своей подруги. Какая жалость, что у нее нет детей, очень жаль. Наверное, это для нее неизбывное горе. Но горе не озлобило ее, она отдала всю свою нежность несчастным детям, которые больше всего в ней нуждались. Она подумала, что Мэри хорошо воспитала свою дочь.
     В магазине миссис Александер она встретила мисс Симе. Та с явным неудовольствием рассуждала о цветной капусте, тщательно выговаривая каждое слово. Когда мисс Силвер входила в магазин, мисс Симе говорила:
     - Стыдно! Два шиллинга за цветную капусту! А мистер Помфрет весной столько ее сажает! Как сказал бы мой отец, ?мотовство до добра не доводит?.
     Миссис Александер заметила, что времена изменились, так будет она брать цветную капусту или нет?
     У мисс Симе вырвался вздох, похожий на стон.
     - Придется взять. Доктор просто обожает цветную капусту, готов есть ее каждый день круглый год, если бы она была в продаже. Слава богу, что это не так. Очень уж сильно пахнет, когда ее варишь.
     Мисс Силвер, сияя улыбкой, заметила, что, если положить в кастрюлю кусочек хлеба, он уменьшит неприятный запах - просто удивительно.
     Миссис Александер сказала, что ее мать всегда добавляла к овощам немного хлеба, но мисс Симе только скептически покачала головой: по ее мнению, то, что хорошо для нормальной - то есть английской - цветной капусты, никак не подходит к этой иностранной.
     Пока мисс Симе доставала кошелек и отсчитывала пять трехпенсовиков, три медяка и шестипенсовик, миссис Александер наклонилась через прилавок к мисс Силвер и спросила, как себя чувствует несчастная Анни Джексон:
     - Извините меня за любопытство, но вчера я видела, как она проходила мимо, и подумала, до чего она, бедняжка, ужасно выглядит. Все знают, что миссис Болл очень к ней добра, но выглядит она все-таки ужасно, я никак не могу выбросить ее из головы. Говорят, она почти каждый день спускается к протоке и смотрит на воду, Как бы чего не вышло...
     Мисс Силвер печально покачала головой.
     - Ее трудно удержать. Она выскальзывает из дома, когда уже темно. Вчера вечером я сама встретила ее там. Боюсь, это место притягивает ее, особенно по вечерам, в то время, когда утонул ее муж: Конечно, вы верно заметили, ей это совсем ни к чему.
     - Ей нельзя этого делать,- сказала мисс Симе почти с тем же неодобрением, с каким она встретила бы внезапное повышение цен на рыбу.
     Миссис Александер тоже волновалась за Анни.
     - Неужели она и к своему старому дому ходит, да еще одна? Слышала, Ходжесы еще не въехали. Кажется, ее мать заболела, и они подождут, пока она поправится.
     Мисс Силвер несколько неуверенно кашлянула.
     - Боюсь, что мне нечего возразить. Конечно, вы правы. Ей не следует там ходить, но ее трудно удержать. Так легко незаметно выйти из дома, особенно когда миссис Болл устраивает свои вечера.
     Мисс Симе начала укладывать цветную капусту в сумку.
     - Я бы не пошла туда на ночь глядя, даже если бы мне заплатили.
     - Ну,- сказала миссис Александер.- А она привыкла. В этой жизни ко многому приходится привыкать.
     Еще четверть часа они обсуждали Анни Джексон, после чего мисс Силвер удалось попросить заварной крем и яблочный джем с имбирем.
     Разговор мог бы продлиться и дольше, если бы не внезапное появление Сирила Крофта, которому понадобились батарейки для велосипедной фары. Оказалось, он гостил у тети и там ?посадил? целых две батарейки.
     - Ужасное было время, в доме нет даже пианино! Пропустил все новости. Кларисса и старина Уильям Джексон! Наверное, убийца-маньяк. Страшно, что он разгуливает где-то поблизости!
     Мисс Силвер покинула приятную компанию и пошла по своим делам.
     Когда она приблизилась к дому мисс Блейк, мисс Ора, чей диван был выдвинут в эркер больше обычного, окликнула ее и помахала ей рукой. Несмотря на холодную погоду, окно было раскрыто. Они обменялись приветствиями, мисс Ора настойчиво приглашала ее подняться - выпить чашечку чая и поболтать.
     Если вспомнить, что за ужасная жидкость подразумевалась под чаем, мисс Силвер с чистой совестью могла бы придумать повод для отказа, однако же с улыбкой приняла приглашение.
     Самая роскошная шаль была отложена до следующего приема, тем не менее и сейчас на плечах мисс Оры красовалась тоже очень хорошенькая шаль с бледно-голубой каймой, а на голове - небольшой кружевной чепец, украшенный лентами того же оттенка. Она очень приветливо встретила мисс Силвер, подала ей ручной колокольчик и попросила позвонить в него с другой стороны двери. Она объяснила, что тогда придет миссис Дикон. Что и произошло.
     - Мисс Силвер так любезно откликнулась на мое приглашение, мы выпьем чаю с пирогом, который вчера так и не разрезали.
     Миссис Дикон смутилась, хотела что-то сказать, но, промолчав, ушла. Перед тем как закрыть за собой дверь, она сообщила, что мисс Милдред разбирается в кухонном шкафу. Это означало, что добраться до вчерашнего пирога не удастся. У мисс Оры вырвался негромкий раздраженный возглас, она с досадой поправила шаль, и настроение ее улучшилось только тогда, когда выяснилось, что, в отличие от Руфи Болл, мисс Силвер совсем не прочь посплетничать об убийстве.
     Они успели сойтись на том, что Анни, возможно, знает о смерти своего мужа больше, чем призналась до сих пор, и в этот момент дверная ручка повернулась и дверь распахнулась под резким толчком костлявого локтя. Чай принесла мисс Милдред. Чайника вообще не было, только три чашки, причем одна с отбитым краем. В бледно-коричневую жидкость добавили пару капелек молока, сахара не было. Вместо предвкушаемого пирога на тарелке с трещинами лежали два куска простого печенья.
     Мисс Ора покраснела. Но сейчас был не самый подходящий момент ссориться с Милдред. Она подавила раздражение и воскликнула:
     - Представляешь, мисс Силвер говорит, несчастную Анни Джексон просто нельзя удержать - она ходит к протоке даже по ночам. И как ей не страшно!
     Милдред Блейк поставила поднос и посмотрела на сестру.
     - А почему ей должно быть страшно?
     Взмах седых локонов и голубых лент.
     - Ну как же, ведь там убили двоих!
     В голосе мисс Милдред прозвучал холодный упрек:
     - Ты слишком доверчива, Ора.- Она повернулась к мисс Силвер.- Моя сестра любит преувеличивать. Нет никаких доказательств, что это убийства. Уильям Джексон по своему обыкновению напился, упал в протоку и не смог встать - вот и захлебнулся. Он никому не мешал, разве что жене. Мисс Дин была экзальтированная молодая особа, она запуталась в своих любовных