утраты не исчезла. Барбара проболела почти три года и все эти три года Кандида ухаживала за ней. Теперь, когда все было позади, девушка осталась практически без средств и была вынуждена искать работу. Но больше всего Кандиду угнетало то, что она не успела получить хоть какую-то профессию. Ведь Барбара заболела сразу после того, как Кандида окончила школу.
     И вот теперь Барбары не стало.
     Все письма, на которые Кандида уже ответила, касались смерти тети, но самое последнее оказалось другим.
     В нем не было ни слова о тете Барбаре, только о самой Кандиде. Кандида сидела у окна, и холодный зимний свет падал на дорогую бумагу, исписанную старомодным четким почерком. В верхнем правом углу был оттиснут адрес:
     "Андерхилл, Ретли".
     Письмо начиналось со слов "Моя дорогая Кандида", внизу стояло имя - Оливия Беневент. Вот что в нем было:

     Дорогая Кандида,
     Позвольте выразить Вам искренние соболезнования в связи с тяжелой утратой. Досадная ссора, вызванная замужеством Вашей бабушки, стала причиной разрыва ее отношений с остальными членами семьи. Вот почему мне и моей сестре Каре так и не удалось познакомиться с нашим племянником Ричардом и его женой и с нашей племянницей Барбарой. Но теперь, когда они умерли, нет причин продолжать эту, весьма достойную сожаления, ссору и в третьем поколении. Будучи дочерью нашего племянника Ричарда, в настоящий момент Вы - наша единственная родственница. Ваша бабушка, Кандида Беневент, была нашей сестрой. Ее брак с Джоном Сейлом вырвал ее из семейного круга, и мы приглашаем Вас в этот круг вернуться. Мы с Карой будем очень рады, если Вы навестите нас. Беневенты - старинный и благородный род, и мы считаем, что последний отпрыск этого рода должен хоть немного узнать о его истории и традициях.
     Надеемся, что Вы примете это приглашение, которое, поверьте, сделано от чистого сердца. Пишу Вам в первый, но, надеюсь, не в последний раз.
     Ваша двоюродная бабушка
     Оливия Беневент

     Кандида разглядывала письмо со смешанным чувством.
     Она знала, что ее бабушку звали Кандида Беневент и что из-за нее случился какой-то семейный скандал - вот и все, что ей было известно. По какому поводу был скандал, почему он со временем не был забыт, где живут родственники бабушки.., обо всем этом она не имела ни малейшего представления. Возможно, Барбара тоже ничего об этом не знала. А если и знала, то не удосужилась об этом задуматься - это в ее духе. Сама же Кандида Беневент умерла, когда ее дети были слишком малы, и связи с семьей их матери были окончательно утеряны.
     Она показала письмо Эверарду Мортимеру, адвокату Барбары, но выяснилось, что ему об этом скандале известно еще меньше. Тем не менее он горячо советовал ей принять приглашение. Мортимер был приятным молодым человеком чуть старше тридцати, с вполне современным взглядом на столь давние семейные раздоры.
     - Вычеркивать родичей из завещания и своей жизни - издержки викторианских традиций. Теперь люди более терпимы. Я думаю, что вам следует принять эту оливковую ветвь мира, отправляйтесь в гости к старым леди. Возможно, вам стоит у них остаться. Похоже, вы - их единственная родственница и это очень существенное обстоятельство.
     Учтите, выплата ренты вашей тете прекращена по известным причинам, да и коттедж был сдан ей в пожизненную аренду, так что к тому моменту, когда все вопросы с наследством прояснятся, вы вряд ли будете иметь больше двадцати пяти фунтов в год.
     По щекам Кандиды разлился яркий румянец, а глаза потемнели. Их синева выгодно подчеркивалась золотистыми каштановыми волосами, и этот контраст был очень привлекателен, по мнению Мортимера. И тут ему пришло в голову, что, если эта девушка станет богатой наследницей - а именно это имела в виду мисс Оливия Беневент, - у нее не будет недостатка в поклонниках. Даже с двадцатью пятью фунтами в год под ее окнами соберется целая толпа.
     В свете этого открытия он посмотрел на себя со стороны, и тон его голоса стал чуть теплее, а манера общения - чуть менее официальной.
     Барбара Сейл никогда не говорила о семье своей матери. Возможно, старым леди и нечего оставить в наследство внучатой племяннице. А может быть - более чем достаточно. Вокруг хватало пожилых дам, желавших передать кому-то свою собственность, но абсолютно не представлявших себе, как это сделать, даже среди его собственных клиенток таких было не меньше полудюжины. Составление и переделка завещаний было их любимым развлечением - оно давало им сознание собственной значимости и почти неограниченной власти над близкими людьми. Они наслаждались возможностью вмешиваться в жизнь младших членов семьи, как, например, старая мисс Кребтри. Ее племянница не смела выйти замуж из страха, что ее вычеркнут из завещания, но если в ближайшее время она не решит пойти на риск, жениха ей не видать как своих ушей. Или взять миссис Баркер. Ее старшая дочь никогда не имела ни работы, ни пенса собственных денег и вынуждена была каждый раз просить у матери деньги на автобусный билет. Она не знала даже, как подписать чек. Мисс Робинсон развлекалась иначе: каждые три месяца переписывала завещание, каждый раз назначая нового наследника, благо родственников у нее была тьма. Это походило на детскую игру, в которой, как только стихнет музыка, надо успеть занять один из стульев, которых всегда меньше, чем участников.
     Вот так и в случае с завещанием: однажды музыка стихнет и кому-то достанется все. Похоже, сестры Беневент были дамами весьма преклонного возраста, и если Кандида Сейл решит прекратить давнюю семейную ссору и уделит им немного внимания, это ей не повредит, а может оказаться даже полезным. Именно это посоветовал девушке молодой адвокат, и в его голосе и манерах было куда больше тепла и дружелюбия, чем в начале разговора.

Глава 2

     И вот ранним февральским вечером Кандида приехала в Ретли.
     Она не ожидала, что кто-то будет ее встречать - и угадала. Найдя такси, она дала на чай носильщику, несшему ее чемоданы, и машина помчалась прочь, грохоча по камням привокзальной площади. За окном такси царил желтый полумрак и мелкий моросящий дождь. Уличные фонари еще не горели, так что увидеть Ретли во всей его красе Кандиде не удалось.
     Они миновали улицу с несколькими хорошими магазинами, затем несколько улиц поуже, с высокими старыми домами, а дальше шла обычная мешанина из бунгало и муниципальных домов, потом с одной стороны внезапно возникли поля и живые изгороди. Такси миновало гостиницу с болтающейся на ветру вывеской, чуть дальше - автозаправочную станцию, и вот уже с обеих сторон - только поля и изгороди, изгороди и поля. Кандиде уже прискучило это однообразие и вообще дорога, но тут машина резко повернула направо и шоссе начало подниматься в гору.
     Вскоре Кандида разглядела стену с железными воротами, открытыми нараспашку. Дорожка за воротами была похожа на неосвещенный тоннель, и когда машина вынырнула из-под деревьев, то полумрак сменился не светом, а сумерками, еще более темными и мрачными, чем прежде. Дом возвышался в этой мгле подобно черному утесу, а за ним уходил вверх склон холма. Выйдя из машины, девушка отступила назад, за посыпанную гравием дорожку и принялась разглядывать дом. Так вот оно какое - родовое гнездо. Теперь было ясно, почему усадьба называлась "Андерхилл"  - склон был сильно срезан, чтобы получилась необходимая для строительства ровная площадка. Сам же дом выглядел так, будто его вдавил в холм проходящий мимо злобный великан. Кандиде идея подобного расположения показалась чересчур экстравагантной, да и комнаты той, прилегающей к склону части, вероятно, очень темные, даже днем там должен царить наводящий тоску мрак.
     Девушка вернулась к машине и попросила таксиста подъехать вплотную к потертым каменным ступеням, ведущим в тень крытого крыльца. Она только сейчас подумала о том, что дом этот, видимо, очень старый и эти ступеньки стерты ногами многих поколений. Тем более странно было увидеть у дверей электрический звонок.
     - Позвольте, мисс, я позвоню, - сказал шофер, и, словно в ответ на его слова, дверь открылась. За нею стояла пожилая женщина в черном платье. За ее спиной горел свет - этот мрачный дом по крайней мере освещался электрическим светом. Седые волосы женщины, подсвеченные сзади, были похожи на нимб. Рассмотрев Кандиду и шофера, она произнесла глубоким грудным голосом с чуть заметным иностранным акцентом:
     - Входите. Он отнесет чемоданы - у меня для него есть полкроны. Леди ждут вас в гостиной. Я вам покажу, куда идти. Сюда - через холл - первая дверь. Идите, а я присмотрю здесь.
     Кандида прошла через холл, увешанный гобеленами. от которых довольно сильно пахло плесенью. Большая часть изображенных на них сценок не была видна из-за царившего здесь полумрака и многолетнего слоя грязи. Рассмотрев на одном из гобеленов жуткое изображение меча и отрубленной головы, девушка решила, что это, пожалуй и к лучшему, что ничего не видно... Она открыла указанную дверь.
     За дверью находилась черная лакированная ширма, из-за которой струился свет. Обойдя ширму, девушка наконец оказалась в гостиной с тремя хрустальными люстрами.
     Свечи, для которых они были предназначены, заменили электрическими лампочками, но эффект все равно был потрясающим. Яркое сияние разливалось по белым с позолотой стенным панелям и по потолку, усеянному золотыми звездами. Пол комнаты был скрыт белым ковром, на окнах - белые расшитые золотом бархатные шторы, стулья и диван были обиты рубчатым плисом цвета слоновой кости.
     Вдоль стен были симметрично расставлены позолоченные шкафчики и мраморные столики с резными позолоченными ножками.
     Когда Кандида, ослепленная всем этим сверкающим великолепием, застыла на пороге, обе госпожи Беневент, сидевшие на маленьких золоченых стульях перед очагом, поднялись ей навстречу.
     На бело-золотом фоне гостиной они казались очень маленькими и темными в своих платьях из черной тафты, с пышными юбками и тугими, плотно облегающими лифами. Платья были совершенно одинаковые, равно как и воротнички из старого кружева, заколотые бриллиантовыми звездами. Вначале Кандида заметила лишь одинаковый фасон, но не только платья были похожи - необыкновенное сходство было и в фигуре, и в лицах старых леди. Обе дамы были миниатюрны и стройны, имели мелкие черты лица, четкие выгнутые дугой брови, черные глаза и, что особенно поразительно - ни единой седой прядки в волосах. Эти женщины были сестрами ее бабушки, но их маленькие, гордо поднятые головки украшали кокетливые, изысканные прически, их искусно уложенные волосы были блестящими и совершенно черными, словно вороново крыло, хотя седина была бы милосерднее к этим сморщенным личикам и желтоватой коже.
     Они не сделали ни шагу навстречу, так и стояли замерев у вычурного камина. Кандида почувствовала, что угодила на поистине королевскую аудиенцию и едва не сделала реверанс - он был наиболее уместен в подобной обстановке.
     Но все обошлось лишь легким рукопожатием, затем ее дважды клюнули в щеку сухими губами. Каждая из дам произнесла "Как поживаете?", и на этом церемония была закончена.
     Ненадолго - пока они ее рассматривали - в комнате воцарилась тишина. Зеркало в золоченой раме, висевшее над камином, отражало застывшие фигуры: Кандида в сером пальто, с яркими каштановыми волосами, выбившимися из-под серого же берета, и с румянцем на щеках - в комнате было жарко и к тому же все вокруг выглядело так непривычно, а она вообще легко краснела, - и напротив маленькие леди в черном, застывшие словно пара марионеток, ожидающих, когда их вернут к жизни невидимые нити. Но вот осмотр был завершен, и невидимый кукольник потянул за нити. Та, что справа, произнесла:
     - Я - Оливия Беневент, а это - моя сестра Кара. Вы - Кандида Сейл. Вы совсем не похожи на Беневентов. Жаль.
     Голос ее был резким, тон официальным, никакой попытки смягчить сказанное - просто констатация досадного факта. Мисс Кара вторила своей сестре, словно эхо, но в ее словах прозвучал оттенок сожаления:
     - Очень жаль.
     Теперь, когда они находились так близко, Кандида рассмотрела, что Кара выглядит более блеклым подобием сестры - копией, причем плохого качества, которая уже слегка расплылась по краям.
     Кандиде хотелось спросить "Почему?", но она вовремя сдержалась, решив, что лучше этого не делать. Она вовсе не сожалела о том, что не была сухопарой и черной, как ворона, но воспитание не позволяло ей выдать свои чувства. Поэтому Кандида улыбнулась и уклончиво сказала:
     - Барбара говорила, что я похожа на отца.
     Сестры Беневент скорбно покачали головой и в один голос пробормотали:
     - Он, должно быть, пошел в Сейлов. Очень жаль.
     Мисс Оливия вернулась к камину и нажала кнопку звонка.
     - Сейчас вам лучше всего отправиться в вашу комнату, Анна вас проводит. Чай будет подан сразу же, как только вы будете готовы.
     Анна оказалась той женщиной, которая открыла входную дверь. Теперь она, болтая и смеясь, появилась в дверях гостиной.
     - Ну и нахал этот шофер. Вы знаете, что он мне говорил? "Иностранка, да?" - так и сказал. Какая наглость!
     "Британская подданная, - ответила я. - И это не повод дерзить мне. Я живу в Англии дольше, чем вы, молодой человек, и могу сказать это кому угодно! Я живу здесь уже пятьдесят лет, куда дольше, чем вы!" А он присвистнул и сказал: "Ну, вы меня совсем смутили!"
     Мисс Оливия, стоявшая на белом коврике у камина, топнула ногой.
     - Довольно, Анна. Отведите мисс Кандиду в ее комнату. Вы слишком много болтаете.
     Анна пожала плечами.
     - Не разговаривают только немые.
     - И вели Джозефу подавать чай.
     Кандида следом за Анной вышла в холл. Слева вверх уходила лестница, площадка которой соединялась коридором с другим крылом дома. Пока они поднимались, Анна болтала не переставая.
     - Из всех домов на свете этот - самый неудобный.
     Нужно постоянно смотреть под ноги. Смотрите, здесь две ступеньки вверх, а скоро снова придется спускаться на две ступеньки вниз. Тот, кто его строил, наверно, мечтал, чтобы люди сломали себе шею на этих ступеньках. Теперь мы повернем за угол и поднимемся еще на четыре ступеньки. Здесь, справа, ванная. А напротив - ваша комната.
     Комната была очень странной формы. С одной стороны от камина был альков, до самого потолка забитый книгами. Возможно, именно это делало комнату такой темной, а возможно она все равно была бы темной из-за низкого потолка, который пересекала массивная балка, да еще темно-бордовые портьеры и покрывало на кровати и ковер, рисунок которого был абсолютно неразличим. Стены были, как Кандида догадалась позже, оклеены Моррисовскими  обоями. На первый взгляд они казались однотонно-мрачными, но при свете дня ей удалось рассмотреть на оливковом фоне узор из весенних цветов. Кандида обрадовалась, заметив, что в узком викторианском камине установлен маленький электрический обогреватель. Анна показала, как он включается.
     - Включайте, когда душе угодно. Слава богу, теперь с этим никаких проблем. Десять лет я прожила при парафиновых лампах. Большое спасибо, но мне и без них хватит всяких хлопот. Он быстро нагревается - не замерзнете.
     Его принесли специально для вас. Комната непрогретая, здесь уже три года никто не спал, но с этим маленьким камином вам не будет холодно.
     Кандида перевела взгляд с камина на альков.
     - Сколько книг! А чья это была комната?
     Внезапно Анна притихла, так резко, что Кандида сразу это заметила. Что-то заставило ее повторить вопрос:
     - Вы сказали, что три года в этой комнате никто не жил. А кому она принадлежала прежде?
     Анна - ее волосы казались совсем белыми из-за оливковой кожи и черных глаз - молча смотрела на гостью. Смущенно отведя взгляд, она сказала:
     - Мистеру Алану Томпсону. Он уехал три года тому назад.
     - А кто это?
     - Он был секретарем у хозяек. Уж так они его любили да баловали, а он оказался неблагодарным.., очень их огорчил. Лучше вам вообще не поминать о нем - точно его тут и не было.
     - Что он сделал?
     - Он сбежал. Забрал разные вещи.., драгоценности... деньги. Забрал их и сбежал. Можно сказать, плюнул в душу. Хозяйки долго болели. Они уехали и долго путешествовали. Дом был закрыт. Они никогда не говорят о нем, и мы не должны говорить. Но вы член семьи - может быть, вам лучше все знать. А теперь они снова счастливые. Мистер Дерек сделал их счастливыми - он молодой и он веселый. Они больше не думают об Алане Томпсоне.
     И мы не должны. Я слишком много болтаю - они всегда так говорят. Смотрите, вот звонок. Если вам что-нибудь будет нужно, вы позвоните, и Нелла придет. Племянница моя, внучатая - совсем как вы для мисс Оливии и мисс Кары. Но родилась она в Англии - совсем не говорит по-итальянски. Так-то. Она говорит как любая девчонка из Лондона и дерзкая, никакого сладу. Такая, как все сейчас: работать прислугой ей не по нраву, видите ли, она слишком хороша для этого. Сюда приехала только потому, что я велела - у меня есть кое-какие деньги, и она, само собой, не хочет, чтобы я оставила их внучке моего брата, которая живет в Италии. Ну и платят здесь очень хорошо. Дружок ее, вроде как жених, тоже уговаривал, чтобы она сюда приехала. "Сама знаешь, сколько все теперь стоит, - сказал он. - Ну и прикинь, сколько ты сможешь сэкономить: каждую неделю будешь получать хорошие деньги - ни пенса не придется тратить! Мы сможем купить мебель в прихожую". А Нелла покачала головой и сказала, что она сама решит, как ей тратить ее деньги:
     Но все-таки хватило ума приехать. Ворчит каждый день, но все равно останется до тех пор, пока не накопит на мебель, а то и подольше: чтобы перебежать дорожку моей двоюродной внучке из Италии, - она рассмеялась. - Верно говорит мисс Оливия, я слишком много болтаю. Так если что, вы звоните, и пусть Нелла попробует не сделать все, что вы приказали. Только скажите - я ей задам. А теперь пойду и скажу Джозефу, чтобы принес чай.

Глава 3

     Свой жизненный путь Джозеф начинал как Джузеппе.
     Но пятьдесят лет тому назад его семья переехала из Италии в Англию. Большую часть из этих пятидесяти лет его называли Джозефом, и когда он говорил, его акцент было труднее заметить, чем акцент Анны. Они поженились, поскольку этот брак был удобен обоим. Джозеф был темноволосым, среднего роста, с манерами вышколенного дворецкого старого образца. Когда он накрыл стол к чаю и удалился, госпожи Беневент рассказали Кандиде о нем и об Анне - короткими, несвязанными фразами, - изрекая не более одного предложения за раз и четко соблюдая очередность.
     - В Первую мировую он служил в армии и был ранен.
     - Он довольно долго хромал.
     - Он служит у нас с тех пор, как поправился.
     - К счастью, он был уже слишком стар, чтобы попасть на фронт в последнюю войну.
     - Он непригоден к военной службе.
     - Вместо этого они с Анной поженились - жить семьей значительно удобнее.
     - Значительно удобнее.
     Они не давали Кандиде возможности сказать хоть словечко. Сидя на золоченом стуле, она пыталась удержать хрупкую чашечку на скользком блюдце. Фарфор был великолепным, очень тонким, но блюдце не имело специального углубления для чашки. Тем временем мисс Оливия продолжала:
     - Что касается прислуги, у нас все отлично налажено.
     Нелла, племянница Анны, убирает спальни, и еще одна женщина приезжает из Ретли на велосипеде.
     - Или на автобусе - если погода плохая, - добавила мисс Кара.
     - Как видите, весьма удобно. Позвольте мне отрезать вам кусочек этого кекса.
     - Анна печет прекрасные кексы.
     Поскольку сестры сидели с двух сторон от нее, Кандида была вынуждена постоянно вертеть головой, потому что по правилам вежливости нужно было смотреть на собеседницу, но едва она успевала повернуть голову к одной из сестер, как другая немедленно подхватывала рассказ. Они действительно были очень похожи, но девушке удалось заметить и некоторые различия. У мисс Оливии был более решительный голос и властные манеры, она была тут главной, а мисс Кара только поддакивала и кивала головой.
     Существо