но будут следовать этим правилам, но так проще, а простота всегда хороша.
     Так где же началась эта история? Двадцать лет назад две девушки, блондинка Катерина Ли и брюнетка Генриетта Крей - Катерина и Рета, дальние родственницы, восемнадцатилетние школьницы, закадычные подружки,- пошли на танцы и познакомились с одним и тем же молодым человеком. Джеймс Теодальф Лесситер, только что перешагнувший рубеж в двадцать один год. Возможно, история эта началась здесь, а может, чуть подальше,- там, где обитали три поколения Лесситеров, которые ухватили себе место под солнцем и с тех пор неустанно только и делали, что черпали из этого источника, так что в результате последним из них досталось лишь обнищавшее имение, обшарпанный старый дом и наследственная убежденность, что весь мир брошен к их ногам.
     Наверно, история эта началась тогда, а может, чуть позже, когда Джеймсу Лесситеру больше всего на свете захотелось создать семью с Генриеттой. Он сказал ей об этом в цветущем саду Меллинг-хауса под майской луной, когда ей было девятнадцать, а ему двадцать два. Рета рассказала Катерине о желании Джеймса, и Катерина ей посочувствовала. "Знаешь, дорогая, у него совсем нет денег, и тетя Милдред придет в ярость".
     С тетей Милдред, или с миссис Лесситер, обе девушки имели давние связи и приходились ей дальними родственницами. Но ни одну из них не ждал бы радушный прием в качестве невестки. Джеймс и пальцем не мог тронуть те немногие деньги, которые еще оставались в цепких руках Милдред Лесситер. Он шагнул в мир в поисках удачи с обширными планами и воинственным духом. Катерина в двадцать три года вышла замуж за Эдварда Уэлби и покинула Меллинг, а Рета осталась ухаживать за матерью-инвалидом и растить племянника Карра Робертсона, поскольку ее сестра Маргарет отправилась с мужем в Индию и там умерла, а майор Робертсон, выждав приличествующее вдовцу время, снова женился. Он посылал деньги на обучение Карра, но домой не приезжал, а со временем перестал и писать. Он умер, когда Карру было пятнадцать лет.
     Возможно, все началось, когда Карр ожесточился против всего мира, поскольку тот прекрасно обходился без него. Или же когда Катерина Уэлби вернулась в Меллинг бездетной вдовой. Милдред Лесситер была еще жива. Катерина отправилась к ней, поплакалась, и ей было предложено жить в Гейт-хаусе за символическую плату, что ее вполне устроило.
     - Реточка, дорогая, там так хорошо. Повсюду чудные вьющиеся розы,- восторгалась Катерина.- И вообще, жить на земле Меллинг-хауса - это так мило, правда? А тетя Милдред говорит, что Александр может ухаживать и за моим садом, раз уж он все равно делает все по хозяйству. Это так мило с ее стороны, я смогу жить и практически ничего не тратить. Надо ведь думать теперь о том, что мне останется, когда все утрясется. Это было таким страшным ударом узнать, что дела Эдварда в плачевном состоянии... Знаешь, когда привыкаешь иметь все, то очень трудно начать считать каждую копейку, правда?
     Рета как-то странно улыбнулась.
     - Не знаю, Кэти. Видишь ли, я никогда,- последовала нарочитая пауза,- не имела всего.
     Через пятнадцать лет после этого разговора мисс Силвер приехала навестить свою давнюю подругу миссис Войзи.

Глава 2

     Когда поезд подошел к платформе станции Лентон, мисс Мод Силвер спрятала вязанье во вместительный чемодан, закрыла сумочку, из которой доставала железнодорожный билет, и, спустившись по неудобным крутым ступенькам, оглянулась в поисках носильщика и миссис Войзи. Больше всего мисс Силвер волновал вопрос, узнает ли она ее по истечении стольких лет, ведь могло оказаться, что она теперь совсем не похожа на ту девушку, которую она помнила. Сисси Кристофер превратилась в Сесилию Войзи, обе школьные подруги были уже далеко не молоды.
     Мисс Силвер считала, что лично ее-то время не сильно изменило. Сегодня утром она мечтательно разглядывала фотографию, сделанную после окончания школы, когда ей пришлось приступить к своей первой работе в качестве гувернантки, и отметила, что, несмотря на прожитые годы, узнать ее все-таки можно. Конечно, уже пробивается седина, но волосы все же сохранили мышино-коричневый оттенок и, возможно, такими и останутся до конца. Та же прическа, челка, как всегда, плотно прижата сеткой. Те же изящные черты лица. Бледная гладкая кожа, постарев, не потеряла своей бледности и гладкости. Одежда, конечно, была другая, но в том же стиле: черное пальто верно служит ей пятый год, меховая горжетка стала тоньше, старее и бледнее, чем десять лет назад, но в ней все так же уютно и тепло. Она никуда не ездит без нее даже летом, зная, какие в деревне сквозняки и как холодно ночью. А шляпка вообще почти как на фотографии - сзади бант со множеством петель, а сбоку букет из незабудок и анютиных глазок. Подобная приверженность тому, что она считала хорошим вкусом, должна была помочь подруге узнать ее. Но что касается Сисси Кристофер... Честно говоря, с ней могло случиться все что угодно. В памяти сохранился образ ужасно болтливой, долговязой, костлявой, сутулой девицы с большущими ногами.
     Оглядывая платформу, мисс Силвер покачала головой, как бы отгоняя видение. К ней устремилась массивная фигура в толстом клетчатом твидовом костюме и в довольно помятой шляпке, сбитой на макушку. Это была не Сисси Кристофер - та давным-давно умерла, оставшись в прошлом. Это, вне всякого сомнения, была Сесилия Войзи - радостная, суетливая, сердечная, преисполненная самых добрых чувств.
     Прежде чем мисс Силвер успела что-либо сообразить дама уже поцеловала ее.
     - Мод! Я тебя сразу узнала! Конечно, мы с тобой стали постарше, не будем говорить на сколько. Но я ничуть не сожалею и всегда повторяю, что зрелость - лучшая пора жизни. Миновали такие утомительные штуки, как любовь и страсть, ты перестала гадать, что с тобой будет,- ты просто строишь свою жизнь, заводишь друзей и живешь в свое удовольствие. Носильщик, сюда!- Она выскочила на дорогу и схватила за руку проходившего мимо носильщика.- У этой дамы есть багаж. Мод, покажи ему, он отнесет к машине.
     На привокзальной площади их ждала малолитражка, которая явно была тесна и самой владелице. Однако это ничуть не смущало миссис Войзи, которая, как только машина тронулась, принялась бурно изъявлять радость по поводу долгожданной встречи.
     - Я буквально считала дни - точно так, как мы считали, сколько дней остается до каникул. Забавно, как это мы с тобой потеряли друг друга на долгие годы! Но сама знаешь, как бывает - клянешься в вечной дружбе, потом пишешь все реже и реже и наконец вовсе перестаешь. Вокруг все новое, встречаешь массу разных людей. К тому же я побывала в Индии, вышла замуж. Правда, брак не слишком-то удался, но надо сказать, в большей степени по моей вине, и если бы можно было все начать сначала, на что я никогда не согласилась бы, то, наверное, все устроила бы гораздо лучше. Но, так или иначе, это прошло. Бедный Джон умер двадцать лет назад - незадолго до этого мы стали жить раздельно. Дядя оставил мне кое-какие деньги, так что с тех пор, как ушла от мужа, я живу в Меллинге. Мой отец, если помнишь, был здешним пастором - так что я чувствовала себя как дома. Он прожил всего год после моего возвращения, а после его смерти я сама построила дом. Живу в кем и радуюсь! А теперь расскажи, что у тебя? Ты ведь начинала гувернанткой - так как же тебя занесло в детективы? Знаешь, я встретила Алвину Грей - свою дальнюю родственницу,- и она рассказала про тебя и про то ужасное дело об убийстве женщины с сережками... Помнишь? Так вот, прежде всего я подумала, что не может быть, чтобы это была ты, а потом она тебя описала, и я подумала, что, может, это и правда ты, послала тебе письмо - и вот ты здесь! Но ты так и не сказала, что заставило тебя взяться за все эти расследования.
     Да, как годы ни изменили Сесилию, она осталась все той же болтушкой. Мисс Силвер чопорно кашлянула.
     - Трудно сказать. Просто стечение обстоятельств. Мой школьный опыт очень помог мне.
     - Ты должна мне все рассказать,- с энтузиазмом заключила миссис Войзи.
     В этот момент ей пришлось прижать машину к краю дороги, чтобы обогнуть двух молодых людей, стоявших у ограды с противоположной стороны. Мисс Силвер с интересом посмотрела на девушку в ярко-красном наряде и высокого юношу в серых слаксах и просторном твидовом пиджаке. Девушка была необыкновенно хороша - просто чрезмерно хороша. Неожиданное явление для деревенской улочки в осенний день - в пылающей одежде, со светлыми, золотистыми волосами. Юноша казался хмурым и раздраженным.
     Миссис Войзи, проезжая мимо, помахала им из окошка и объяснила:
     - Это Карр Робертсон. Приехал к своей тете Рете Крей, которая его вырастила. Девушка тоже у нее живет, он ее привез, знаешь, прямо так, никого не спрашивая! По крайней мере, так говорит Катерина Уэлби, а уж она-то все знает про дела Реты. Ну и нравы нынче пошли! Интересно, что бы сказал отец, если бы один из моих братьев вошел и сказал: "А это Фэнси Белл".
     - Фэнси?
     - Он так ее зовет - наверное, от Фрэнсис. Я полагаю, вскоре нам предстоит услышать, что они помолвлены - или уже женаты!- Она дружелюбно засмеялась.- А может, и нет, кто его знает! Слышала - пуганая ворона куста боится? Так вот, Карр уже был женат, на такой же ветреной блондинке, как эта. Она сбежала от него с другим, потом вернулась и вскоре умерла. Надо думать, теперь он будет осторожнее.
     - Она довольно красива,- промямлила мисс Силвер.
     Миссис Войзи фыркнула - за эту привычку ее часто ругали в школе.
     - У мужчин нет ни капли здравого смысла.
     Они выехали из переулка, и взгляду предстала типичная сельская картина: деревня, пруд с утками; церковь, старый погост; дом викария; деревенский трактир с болтающейся вывеской, на которой красовался сноп пшеницы - когда-то он сверкал золотом, а теперь был почти неразличим на полинявшем фоне; большой дом с колоннами при въезде, будка привратника; ряд коттеджей с садами, где все еще пламенели астры, флоксы и подсолнухи.
     - Я живу на другом конце, он называется Грин,- сказала миссис Войзи. Она оторвала руку от руля и показала.- Вот дом викария. Для мистера Эйнджера он великоват. Он холостяк, домом заправляет сестра. Я ее не люблю, никогда не любила, хотя нельзя сказать, что она не приносит пользы деревне. Он хотел жениться на Рете Крей, но она ему отказала. Уж не знаю почему, он обаятельный мужчина. Кстати, вот дом Реты - маленький, белый, за забором. Ее отец был у нас врачом, его очень уважали. Дорога, которая начинается между этими столбами, ведет в Меллинг-хаус. Он принадлежит Лесситерам, но старая миссис Лесситер умерла, а сын не был здесь лет двадцать, даже на похороны матери не приезжал, потому что тогда шла война, и его, видимо, не было в Англии. Знаешь, он был помолвлен с Ретой, но из этого ничего не вышло - оба не имели денег, хотя с тех пор он разбогател. Короче, у них был роман, как бывает у всех девочек-мальчиков. С тех пор ни один из них так и не женился, и мы все ужасно волнуемся, потому что он только что вернулся. Через столько лет! Конечно, из этого ничего не следует, но в деревне только мертвые не интересуются делами соседей.
     В этом месте мисс Силвер вставила, что люди вообще весьма любопытны.
     Миссис Войзи притормозила, чтобы не задеть собаку.
     - Кыш, Ровер, нечего тут крутиться посреди дороги!- Она повернулась к мисс Силвер.- Однажды его кто-нибудь задавит, надеюсь, что не я. Катерина Уэлби живет в привратницкой Меллинг-хауса,- она опять показала на домик,- вон он, за колоннами. Они называют домик Гейт-хаус, но это всего лишь перестроенная привратницкая. Она для Лесситеров нечто вроде связующего звена. А для нее это очень удобно, потому что дом ей обходится почти даром, и к тому же она может пользоваться овощами и фруктами. Надеюсь, Джеймс Лесситер не выгонит ее, потому что тогда я уж и не знаю, что она будет делать.
     Мисс Силвер кашлянула.
     - У нее скудные средства?
     Миссис Войзи энергично кивнула.
     - Почти никаких, хотя, глядя на нее, этого не скажешь. Я пригласила ее к чаю, ты сама увидишь. Она все еще симпатичная, хотя я предпочитаю такую внешность, как у Реты. Они ровесницы, обеим по сорок три года, но в наши дни это ничего не значит: крем, пудра, помада, завивка, так что если следишь за фигурой, то возраст не заметен. Катерине не дашь больше тридцати. Конечно, когда набираешь вес, как я, будешь вне игры, но я не стала себя утруждать, все эти фигли-мигли не для меня. А вот мы и приехали!
     Она свернула на миниатюрную дорожку, ведущую к миниатюрному домику. По обе стороны от входной двери красовались клумбы алой герани и васильковой лобелии, соперничая яркостью красок с кирпичными стенами дома. И через двадцать лет дом Стейплхерст-Лодж выглядел так, будто только что вышел из-под рук строителя: изумрудная покраска, сверкающий дверной колокольчик - все с иголочки. На фоне деревенского пейзажа домик выглядел, как розовая байковая заплатка на куске старой парчи. Такое сравнение, однако, не пришло в голову мисс Силвер, она не было поклонницей раннеанглийской архитектуры - "темно, неуютно, зачастую полная антисанитария". Она считала, что Стейплхерст - очень уютное жилище, и растрогалась, когда старая подруга взяла ее под руку, пылко прижалась и сказала:
     - Ну вот и мой дом. Я надеюсь, ты приятно проведешь здесь время.

Глава 3

     Катерина Уэлби вышла из Гейт-хауса, проследовала между колоннами, отмечавшими вход в Меллинг-хаус, и побрела по тропинке к Белому коттеджу. По обочинам зеленели полоски травы. И хотя был уже конец сентября, глядя них можно было понять, какое выдалось лето. Но сегодня день стоял прекрасный, такой теплый, что Катерине стало жарко в шерстяном светло-сером костюме, подчеркивавшем прекрасный цвет лица и яркость рыжих волос. Миссис Войзи была права - это была красивая женщина, чья фигура сохранила гибкость, а глаза голубели, словно ей было восемнадцать лет. Но помимо красоты, в ней было нечто большее, неординарное. Что бы она ни надела, это всегда было ей к лицу и уместно к случаю; волнистые волосы никогда не казались ни растрепанными, ни слишком строго уложенными.
     Она открыла белую калитку, по выложенной камнем дорожке прошла к двери, толкнула ее и крикнула:
     - Рета!
     Рета Крей, сидя в гостиной, нахмурилась, отчего стала похожа на своего племянника, и отозвалась:
     - Я здесь. Заходи!
     В этот момент ей меньше всего хотелось видеть Катерину Уэлби. Как и вообще кого бы то ни было. Но если живешь в деревне, бесполезно не хотеть видеть людей, потому что все равно придется. Она прекрасно понимала, что после возвращения Джеймса Лесситера все вспомнят, что когда-то они были помолвлены, и будут интересоваться, как они выглядят, да что чувствуют, да что скажут, когда встретятся. Двадцать лет - долгий срок, но не настолько долгий, чтобы деревня забыла.
     Она не пошла навстречу Катерине, а продолжала, склонившись над столом, кроить детское платье из какого-то куска материи. Они с Катериной были знакомы так много лет, что можно и не суетиться, к тому же неплохо намекнуть, что она занята и не стоит ей мешать. Она прорезала ножницами линию до конца и только после этого подняла глаза на Катерину, которая раскуривала сигарету.
     - Вижу, ты очень занята, Рета. Одежда для бедных?
     На лице Реты опять появилось хмурое выражение. Это странным образом делало ее моложе. Рету никто бы не назвал красавицей, для этого она выглядела слишком суровой. "Афина Паллада с головой Медузы Горгоны", как сказал один из приятелей Джеймса Лесситера после того, как она его отчитала. Но бывали моменты - по большей части бурные и быстротечные,- когда она была подлинно красива. Чтобы докончить описание, необходимо отметить, что волосы у нее были темные, глаза серые, фигура греческой богини, а манеры излишне резкие.
     Она подняла глаза и спросила:
     - В чем дело?
     Катерина удобно расположилась на подоконнике.
     - Ну, знаешь, Рета! Шитье - занятие сложное, у тебя от него всегда портится настроение. Должна благодарить, что я пришла и оторвала тебя.
     - Не буду. Я хочу доделать.
     Катерина махнула в воздухе сигаретой.
     - Я же тебя не останавливаю - давай, сметывай вещь. Я просто подумала, почему бы мне не зайти и не спросить, виделась ли ты с Джеймсом?
     На этот раз Рета не позволила себе нахмуриться. В ней вспыхнула ярость, потому что гостья спросила то, о чем сейчас судачит весь Меллинг. Она сказала невыразительным тоном, который у нее всегда был признаком злости:
     - Нет. С чего бы?
     - Не знаю, может, ты его уже видела. Вообще-то я тоже не видела - он ведь приехал поздно вечером. Интересно, как он выглядит, постарел ли, как мы. Знаешь, Рета, если ты приложишь немного усилий, будешь выглядеть... ну, на тридцать четыре года!
     - Я совсем не хочу выглядеть на тридцать четыре года.
     Катерина вытаращила голубые глаза.
     - Какие глупости! Все, что тебе нужно,- это краски, ты всегда была бледная, и выражение лица сделай помягче. Ты должна практиковаться перед зеркалом.
     Губы Реты тронула улыбка. Злость прошла. Все-таки Катерина - прелесть. Картина, как она перед зеркалом тренирует мягкое выражение лица, ее позабавила и утешила.
     - Можем практиковаться вместе,- сказала она.
     Катерина выпустила клубок дыма.
     - Уже смеешься надо мной? А когда я вошла, ты была готова мне голову оторвать. Мне вот что интересно: Джеймс растолстел? Было бы жаль - он был такой красавчик. Вы бы составили ужасно красивую пару - только ему, конечно, следовало влюбиться в блондинку вроде меня. Знаешь, с моей стороны было очень мило не попытаться его у тебя отбить.
     Рета подняла на нее прекрасные серые глаза и позволила себе на миг задержать взгляд на Катерине. Обе отлично знали, что Катерина попыталась и потерпела неудачу, но говорить об этом совсем не хотелось. И Рета промолчала. Через мгновенье она уже продолжала сметывать маленькое розовое платьице.
     Катерина беззлобно рассмеялась и вернулась к Джеймсу Лесситеру.
     - Не знаю, что хуже - если растолстел или если отощал. Джеймсу сейчас лет сорок пять.- Она затянулась сигаретой и добавила.- Вечером он придет ко мне на кофе. Ты тоже приходи.
     - Спасибо, нет.
     - Приходи. Вам так или иначе придется встретиться, так уж лучше в дружеской компании, когда выглядишь наилучшим образом, чем случайно столкнуться на улице, когда волосы обвисли после дождя или когда полдеревни выстроилось поглазеть, как ты это воспримешь.
     На мгновение вспышка гнева придала щекам Реты те краски, которых ей недоставало, но она тут же взяла себя в руки и спокойно сказала:
     - Мы не девочки. И воспринимать тут нечего. Конечно, раз Джеймс приехал, мы должны будем встретиться. Но я не удивлюсь, если он здесь долго не задержится. Решит, что в Меллинге скучно.
     - Он сделал кучу денег,- задумчиво произнесла Катерина.- Послушай, Рета, хватит важничать! Грядут такие перемены, раз Меллинг снова открывается, и в конце концов, ты и я - мы самые давние друзья Джеймса. Ему не слишком весело возвращаться в пустой дом. Я думаю, мы должны устроить ему встречу. Приходи вечером на кофе!
     Рета в упор посмотрела на нее. Было бы естественнее, если бы Катерина пожелала оставить Джеймса Лесситера для себя одной. Она что-то задумала - непременно кот выскочит из мешка. Или скорее не кот, а гладенький, шелковый котеночек с невинными глазенками и сметаной на усах. Хотя в теперешнее послевоенное время никто не кладет сметану в мешок или куда-нибудь еще. Рета ничего не сказала, только позволила себе улыбнуться, чтобы дать Катерине понять, что той не удалось ее провести.
     Показалось ли ей за легким облачком сигаретного дыма, или на самом деле естественный румянец Катерины Уэлби стал ярче? Та поднялась изящно и без спешки.
     - Что ж, приходи, если сможешь,- сказала Катерина. У самой двери она обернулась и спросила: - Карра нет?
     - Он с Фэнси уехал в Лентон.
     Катерина Уэлби засмеялась.
     - Он собирается на ней жениться?
     - Я бы не советовала тебе у него спрашивать. Я не спрашиваю.
     -