к обрывкам разговоров,  в  которых  может
содержаться драгоценный факт.  Представляет  ли  Джесон,  сколь  трудна  его
задача?
   Но несмотря на все тревоги и огорчения, Кристофера не  покидало  глубокое
удовлетворение, что он застал деда живым. Двоюродная бабка Регина вызывала у
него смешанные чувства. Но был еще один член семьи, встречи с которым  он  и
жаждал, и опасался. Ни Саймон, ни Регина не упомянули о нем ни словом.  Черт
побери, где же Роберт?

23

   В то время как Кристофер безуспешно пытался сосредоточиться на  карточной
игре, Роберт Саксон, нахлестывая лошадей, мчался в пролетке по направлению к
Лондону.
   "Будь он проклят! - неистовствовал Роберт. - Почему он не умер? И  старый
дурак Саймон тоже!"
   Роберт не любил никого, кроме самого себя. Лишь две вещи порождали в  нем
жгучую страсть. Одной он был от природы лишен, родившись  младшим  сыном,  а
вторую у него отняла превратность судьбы.
   Но Роберт был не таков, чтобы смириться с преимуществом, которое имел над
ним старший брат, а также с таким пустяком, что женщина, которую  он  желал,
была замужем за другим. Устранить брата было нетрудно. Когда много лет назад
Гайлорд Саксон со своей женой отправился приятно провести время на побережье
Корнуолла, Роберт напросился к ним  в  компанию.  Он  неплохо  разбирался  в
устройстве  яхты,  и  ему  не  составило  большого  труда   внести   скрытое
повреждение в рулевой механизм. Сказавшись больным, он однажды уклонился  от
участия  в  морской  прогулке,  которая  закончилась  тем,  что   потерявшее
управление  суденышко  налетело  на   скалы.   В   результате   единственным
препятствием  на  пути  Роберта  остался  сын  Гайлорда  Кристофер.   Однако
Кристофер был юн и наивен, и устранить его  Роберт  рассчитывал  без  особых
затруднений.
   Воодушевленный гибелью Гайлорда, Роберт решил повторить жестокий  опыт  с
целью сделать Аннабель  свободной?  молодой  вдовой.  Однако  обстоятельства
сложились так, что Аннабель  в  роковой  день  оказалась  на  борту  яхты  и
разделила судьбу Адриана, которому и была уготована гибель. Роберт терялся в
догадках, что же могло произойти на самом деле? Как оказался на яхте мерзкий
мальчишка Жиль? А может,  Адриан  разгадал  их  план  и  предпочел  умереть,
увлекая за собой в пучину  неверную  жену?  Или  Аннабель  погибла,  пытаясь
спасти сына? На эти вопросы уже никто никогда не сможет ответить, но все эти
годы ожесточенные размышления мучили Роберта, сжигая остатки  того  доброго,
что было когда-то в его душе.
   После гибели Аннабель он превратился  в  человека,  одержимого  дьяволом.
Единственной его усладой было сознание того, что главное желание  его  жизни
вскоре осуществится - он станет бароном  Саксоном.  Но  пять  лет  назад  на
горизонте снова появился Кристофер, которого он уже не числил живым, и снова
возникла угроза его амбициям. В тот раз он замыслил настоящее  убийство,  но
Кристоферу опять удалось ускользнуть.
   Роберт гостил у друзей в графстве Кент,  где  среди  дня  его  и  застало
письмо,  в  котором  Саймон  извещал   о   приезде   Кристофера.   Торопливо
извинившись, Роберт тотчас двинулся в путь, отметая справедливые  возражения
против ночного путешествия. Из письма, в котором  было  лишь  написано,  что
Кристофер остановился  на  Кевендиш-сквер,  было  непонятно,  что  он  успел
рассказать  деду.  Роберт  с  трепетом  вчитывался  в   лаконичные   строки.
Единственное, что явно проглядывало между строк: дед и внук вполне поладили.
В ярости Роберт порвал и отшвырнул письмо.
   Отношения  Роберта  с  отцом  были  прохладными.  Саймон  подолгу  жил  в
лондонском особняке на Кевендиш-сквер, лето проводил  в  Брайтоне,  а  когда
сезон подходил к концу, перебирался в поместье в Суррее. Роберт также жил  в
Лондоне, у него был собственный, надо сказать -  довольно  дорогой,  дом  на
Страттон-стрит. Однако с отцом он виделся редко. Поводом  для  встречи,  как
правило, служила необходимость покрыть разбухшие до неприличия счета Роберта
или уладить какой-то скандал, в который он оказался замешан.
   Жена Роберта никогда не отличалась крепким  здоровьем,  а  несколько  лет
назад совсем слегла  и  вскоре  скончалась.  Именно  ее  смерть  подтолкнула
Роберта к мысли расправиться с Адрианом и на  законных  основаниях  овладеть
Аннабель. Он часто с горечью думал о том, что  благодаря  своей  собственной
интриге он лишился единственного человека, который для него что-то значил.
   Двое его детей испытывали к нему не больше привязанности, чем он  к  ним.
Его дочь Энн удачно вышла замуж,  жила  в  Йорке  и  теперь  ждала  третьего
ребенка. Сын учился в  Итоне,  и  Роберт  рассчитывал,  что  благосклонность
Саймона обеспечит ему приличную карьеру.
   Когда Кристофер поинтересовался, отчего в доме не вспоминают  о  Роберте,
Регина раздраженно ответила, что о таком холодном,  бесчувственном  субъекте
лучше  и  не  вспоминать.  Роберт,  безусловно,  обладал  немалым  обаянием,
свойственным всем Саксонам, и мог произвести впечатление на тех, кто не  был
с ним знаком. Однако в собственной семье он уважением не пользовался. Саймон
не утратил к нему  отцовской  привязанности,  но  не  мог  не  замечать  его
многочисленных  недостатков:  слишком   часто   приходилось   ему   выручать
непутевого сына из скверных переделок. Но никто не представлял всей  глубины
порока, поразившего эту душу.  Даже  Регина,  которая  не  разделяла  чувств
Саймона, никогда не заподозрила бы своего племянника в  убийстве.  А  именно
убийство замыслил Роберт в  ту  ночь,  когда  измученные  лошади  несли  его
пролетку по направлению к Лондону.
   Другое письмо, написанное Саймоном, тоже вызвало немалое беспокойство.
   - Боже, я не могу в это поверить! Ведь Николь умерла! Барон Саксон  пишет
невероятные вещи! - Эдвард Маркхэм, которого родители известили о полученном
из Лондона письме, метался, как раненый  зверь.  -  Если  это  действительно
Николь, то что она делает в Лондоне? Ей следовало бы прежде всего  появиться
здесь, дома! Это какой-то подвох! Я не верю!
   Послание Саймона к Маркхэмам, как и  письмо  к  сыну,  было  выдержано  в
вежливом тоне и содержало лишь голые факты. Их племянница мисс Николь Эшфорд
в настоящий момент гостит на Кевендиш-сквер. Две недели назад она  вернулась
из Америки. Может быть, если Маркхэмам будет угодно, они изволят встретиться
с нею?
   - Гостит! - Эдвард топнул ногой. - Что значит -  гостит?  Она  вылетит  с
Кевендиш-сквер в тот самый момент, когда я  до  нее  доберусь!  Что  о  себе
возомнил лорд Саксон? Вы - ее опекуны, а не он!
   Эдвард успел привыкнуть к мысли о том, что Николь умерла и его вступление
во владение ее наследством - это лишь вопрос времени.  Да  и  все  семейство
Маркхэм пребывало в твердом убеждении, что  Николь  пала  жертвой  какого-то
несчастного случая.
   "Воскрешение" Николь повергло семейство в панику. Дядюшка Вильям все  эти
годы жил  на  широкую  ногу,  распоряжаясь  средствами  Николь  как  своими.
Перспектива дать отчет о своем опекунстве  вызывала  у  него  ужас.  Эдвард,
рассчитывавший получить все, даже  не  будучи  вынужденным  обременять  себя
браком, рвал и метал. А для Агаты была невыносима сама мысль  поделить  роль
хозяйки Эшланда с дочерью покойной Аннабель. Впрочем, все они полагали,  что
их давний план выдать Николь  за  Эдварда  и  ныне  вполне  осуществим.  Они
поженятся, и никто не посмеет задать вопрос, как тратились деньги в годы  ее
отсутствия.  Словно  голодная  дворняга,   почуявшая   жирную   кость,   они
засуетились и принялись собираться в Лондон.
   А Саймон с нетерпением ожидал, какие  плоды  принесут  его  послания.  Он
подумывал о том, чтобы предупредить обитателей Кевендиш-сквер о  предстоящих
визитах Роберта и Маркхэмов, но потом отбросил эту мысль. Пускай  это  будет
неожиданностью!
   Роберт прибыл в Лондон наутро и  отправился  к  себе  на  Страттон-стрит,
чтобы немного отоспаться после ночной гонки. Проснувшись после  полудня,  он
тщательно принарядился и собрался в гости к отцу.
   В свои сорок три года Роберт Саксон был весьма моложав и строен. Несмотря
на постоянное недовольство, написанное на его лице, он  пользовался  большим
успехом у противоположного пола. Ростом он был выше шести футов и все так же
крепок и мускулист, как и двадцать лет  тому  назад.  Черные  волосы  слегка
тронула седина. Глаза его были неопределенного цвета - то ли зеленые, то  ли
карие. Чем-то он напоминал Кристофера, но если того выдавал четко очерченный
чувственный рот, то  губы  Роберта  вытянулись  тонкой  нитью,  хотя  и  ему
чувственность была не чужда.
   На Кевендиш-сквер Роберт прибыл в тот час, когда все  обитатели  особняка
собрались за чаем. Троих дам его появление не сильно смутило, хотя Регина  в
душе и задалась вопросом, что же ему понадобилось на этот раз и  не  закатит
ли он какую-нибудь сцену. Она полагала, что Роберт, привыкший за долгие годы
считать себя  единственным  наследником,  будет  неприятно  поражен,  увидев
Кристофера. Однако она надеялась, что он все же поведет себя как джентльмен.
   Роберт и правда хорошо владел собой. Первый приступ ярости уже прошел. Он
понимал, что было бы неосмотрительно выказывать свое неудовольствие. Но  тут
произошло нечто заставившее его на время забыть о Кристофере.
   Присутствие Регины не произвело на него никакого  впечатления,  поскольку
она частенько бывала в  доме  Саймона.  Однако  в  письме,  которое  получил
Роберт, ни слова не было сказано о том, что здесь он встретит миссис Иглстон
и Николь. Он был совершенно не  готов  к  встрече  с  дочерью  Аннабель.  Ее
сходство с матерью было явным,  но  создавалось  впечатление,  что  природа,
передав по наследству правильность черт, наградила ее неподдельной нежностью
и живостью, которых недоставало матери.
   С трудом оторвав от нее взгляд,  Роберт  галантно  раскланялся  с  миссис
Иглстон. Впрочем, обмен формальными приветствиями занял не больше минуты,  и
он снова обратился к Николь. Он с трепетом припал к ее руке и, задержав ее в
своей чуть дольше, чем требовал  этикет,  с  восторгом  коснулся  губами  ее
нежных пальцев. В воцарившейся тишине, казалось, было слышно, как  Кристофер
заскрежетал зубами. Но Роберт  не  видел  ничего  вокруг.  Страсть,  которая
когда-то влекла его к Аннабель, вспыхнула вдруг с новой силой  и  обратилась
на юную девушку,  которая  приветливо  улыбалась  ему.  Лишь  строгий  голос
Саймона привел его в чувство.
   - Хватит обхаживать моих гостей! Поздоровайся с племянником!
   - Прошу меня извинить, - улыбнулся Роберт,  -  но  здесь  нечасто  бывают
такие очаровательные гостьи, в чьем присутствии забываешь обо всем на свете.
Привет, Кристофер.
   Напряжение, возникшее в этот миг между двумя мужчинами, казалось,  готово
было разразиться вспышкой молнии. Словно дикие звери, сошедшиеся в  схватке,
они выжидательно и враждебно пожирали друг друга взглядами.

***

   Когда  камердинер  Твикхэм  объявил  о  прибытии  Роберта,  Кристофер  на
мгновение окаменел, но теперь снова взял себя в руки и сухо произнес:
   - Здравствуйте, дядя. Я очень доволен, что после стольких лет снова  вижу
вас. Роберт повел бровью:
   - Доволен?
   Кристофер с усмешкой отвечал:
   - О да! Вы не представляете, как я стремился к этой встрече.
   Роберт пожал плечами и буркнул с нарочитой небрежностью:
   - Очень мило! Надеюсь, ты не останешься разочарован.
   - И вы тоже. Я с нетерпением предвкушаю, как мы с вами..,  пообщаемся,  -
вежливо поклонился Кристофер.
   Роберт приготовился ответить в том же тоне, но Саймон, почувствовав,  что
разговор переходит в опасное русло, поспешил вмешаться.
   - Ну, ладно! Ты, сынок, неплохо  выглядишь.  Я  не  ожидал  тебя  увидеть
раньше чем на будущей неделе.
   - Что вы! - Лицо Роберта скривилось в двусмысленной улыбке. - Я же спешил
увидеться с Кристофером. Не каждый день случается такое, когда покойник, так
сказать, встает из небытия и объявляется в родном доме.
   Из всех присутствующих один Кристофер понял скрытый смысл этих  слов.  Но
он предпочел сделать вид, что  ничего  не  заметил.  Потом,  когда  разговор
перешел на общие темы, он немного расслабился, довольный, что первая встреча
уже позади.
   Ночью, лежа в постели, Кристофер снова и  снова  мысленно  возвращался  к
разговору с Робертом. Было ясно, что дядя по-прежнему ненавидит его и крайне
недоволен его появлением в Англии. То,  что  Кристофер  был  жив  и  здоров,
перечеркивало все планы Роберта. Теперь его приходилось  всерьез  опасаться.
Но не только это мучило Кристофера. Образ Николь,  с  улыбкой  протягивающей
дяде руку для поцелуя, вызывал болезненные воспоминания об Аннабель.
   Боже, в отчаянии думал он, я, должно быть, сошел  с  ума,  если  позволяю
прошлому с такой силой владеть мною. Нельзя рассматривать сегодняшний день с
позиции дня вчерашнего!
   Но не один Кристофер не мог  заснуть  в  эту  ночь.  Старый  Саймон  тоже
ворочался в своей постели. Он чувствовал, что, - несмотря на любезные  речи,
- между Робертом и Кристофером таится скрытая вражда...
   Наутро сразу после завтрака  Кристофер  настоял  на  приватной  беседе  с
дедом. Саймон ожидал этой просьбы и  с  готовностью  согласился.  Он  провел
Кристофера в свой кабинет и  плотно  прикрыл  дверь.  Потом  с  подчеркнутым
недовольством спросил:
   - В чем дело? Что тебя так сильно тревожит, что  ты  даже  не  даешь  мне
спокойно позавтракать?
   Кристофер пропустил строгое замечание мимо ушей, ибо знал,  что  дед  уже
полчаса как  позавтракал.  Дождавшись,  пока  Саймон  расположился  в  своем
кресле, Кристофер произнес:
   - Ничего серьезного. Однако боюсь, что мои слова вас не обрадуют.
   Саймон  пожал  плечами.  Вероятно,  теперь-то  ему  и  предстоит  узнать,
насколько справедливы его подозрения. Однако речь внука его разочаровала.
   - Ты  хочешь  покинуть  меня,  поселиться  в  другом  месте?  -  медленно
переспросил он.
   Именно об этом просил Кристофер. Бессонной ночью это решение окончательно
созрело. Оставаться  в  доме  Саймона  было  больше  нежелательно.  По  всей
вероятности, в ближайшее время ему предстоят кое-какие  дела  и  встречи,  о
которых никому не следует знать. Если он желает чего-то добиться, то  должен
обладать известной свободой действий.
   Была и другая причина. Он просто не желал еще раз наблюдать,  как  Роберт
любезничает с Николь. Слишком болезненные воспоминания это вызывало. К  тому
же против своей воли он и сам тянулся к  Николь.  А  это  была  недопустимая
слабость. Чтобы совладать с собой, необходимо переехать. Он сделал, что мог,
- вернул ее в Англию. Больше на нем не лежит никакой ответственности. Всему,
что было между ними, пришел конец. Конец!
   Кристофер ожидал, что Саймон станет возражать, но тот, к  его  удивлению,
лишь махнул рукой;
   - Поступай как знаешь. Ты уже взрослый, и я не могу тебе  приказывать.  -
Потом неуверенно добавил:
   - Надеюсь, ты будешь заходить ко мне. Хотя бы иногда...
   - В этом можете не сомневаться. Так я могу навести справки  о  подходящем
жилье, если вы не возражаете? - спросил Кристофер, даже  не  ожидая  ответа;
оба они понимали, что этот вопрос - лишь дань вежливости.
   - Я, конечно, возражаю, но не думаю, чтобы  тебя  это  заботило.  Я  лишь
благодарен тебе, что ты не забираешь Николь и Летти. - С улыбкой на устах он
признался:
   - Я привязался к этой девочке. Благодарение Господу, она совсем не такая,
как ее мать! - При этих  словах  Кристофер  нахмурился,  и  Саймон  поспешил
заговорить о другом:
   - Регина нас уморит своим балом, и  ты,  пожалуй,  прав,  что  бежишь  от
суеты! Я тебя не виню. Я б отправился с тобой, не будь это мой дом.
   Видя, что дед настроен благодушно, Кристофер с облегчением рассмеялся:
   - Со мной?
   Саймон улыбнулся в ответ:
   - Нет. От Регины не сбежишь.

***

   Только теперь Кристоферу бросилось в глаза, что годы душевных терзаний  и
тяжелых болезней не прошли для Саймона бесследно.  Улыбка  лишь  подчеркнула
глубокие морщины, избороздившие его лицо. Кристофер  в  этот  миг  ненавидел
себя за ту двойную игру, которую он был вынужден вести. Но  путь  назад  был
отрезан. Он лишь сказал:
   - Что ж, если вас все это чересчур  утомит,  мои  двери  всегда  открыты.
Саймон фыркнул:
   - Готов побиться об заклад,  что  в  моем  присутствии  ты  меньше  всего
заинтересован! Кристофер искренне воскликнул:
   - Дедушка! Неужели вы думаете, что я на такое способен?
   Саймон уже без улыбки пристально посмотрел ему в глаза.
   - Я думаю, ты на многое способен. В том числе и на такое, о чем мне лучше
не знать. - Потом задумчиво добавил:
   - В этом ты похож на Роберта.
   Кристофера задело такое замечание, и он недовольно буркнул:
   - А вы сами? Неужели нельзя было меня предупредить, что вы ему  написали?
Кстати, о чем шла речь в этом письме?
   - Это мое дело, и только мое,  -  отрезал  Саймон.  Кристофер  промолчал.
Некоторое время он внимательно разглядывал пейзаж за окном, как будто  нашел
в нем что-то чрезвычайно интересное. Потом все же решился спросить:
   - А больше не было писем, о которых  мне  не  следует  знать?  Маркхэмам,
например?
   - Да, - недовольно буркнул Саймон. - Я им написал.
   - И ничего мне не сказали? Я  же  должен  подготовиться!  -  вознегодовал
Кристофер.
   - Я ко всему готов! - Саймон  властно  хлопнул  ладонью  по  подлокотнику
кресла. Уже спокойнее он продолжал:
   - Не надо волновать женщин. Когда явятся Маркхэмы, я обо всем позабочусь.
Вот увидишь!
   Кристофер не сдержал улыбку:
   - По-моему, это доставляет вам удовольствие. Саймон ответил не сразу,  но
потом тоже позволил себе улыбнуться:
   - Человеку моих лет доступно не так уж много удовольствий. Не лишай  меня
последнего.
   На этот раз Кристофер откровенно расхохотался:
   - О нет, дедушка! Потешьте себя вволю!
   Маркхэмы по прибытии в Лондон не ожидали теплого приема. Эдвард,  до  той
поры  возбужденный  и  суетливый,  вдруг  изменил  свои  планы  и  решил  не
сопровождать родителей на Кевендиш-сквер. Он был настроен более реалистично,
чем  Вильям  и  Агата,  и  предвидел,  что  лорд  Саксон  едва  ли  поспешит
расставаться  с  Николь.  Он  легко  мог  себе  представить  сцену,  которая
последует: старый лорд рвет и мечет, его батюшка негодует, а матушка впадает
в истерику. Нет, решил он, только меня при этом и не хватает!
   Пускай родители поднимут шум, а он, со  своей  стороны,  тоже  предпримет
кое-какие шаги. Чего не сумеют они, добьется он! А присутствовать при сцене,
которая наверняка вызовет у Николь отвращение, он не желал. Вильяма и  Агату
сильно удивила резкая смена его настроения. Но Эдвард предпочел держать свои
намерения при себе.
   В итоге на Кевендиш-сквер отправились Вильям с Агатой. Камердинер Твикхэм
встретил их с подчеркнутой любезностью. Оставив их в гостиной,  он  удалился
со словами:
   - Будьте любезны подождать. Я доложу. Почти бегом он направился к Саймону
и взволнованно сообщил:
   - Они прибыли, сэр! И ждут...
   В глазах старика вспыхнул озорной огонек.
   - Наверное, не стоит заставлять их ждать более получаса?
   Твикхэму  давно  не  приходилось  видеть  хозяина  в  таком   приподнятом
настроении. Он улыбнулся кончиками губ и с поклоном подтвердил:
   - Да, сэр.  Полчаса,  по-моему,  достаточно.  Джентльмен  выглядит  очень
возбужденным. За это время он остынет.
   Потирая руки, Саймон фыркнул:
   - Спасибо Кристоферу! Давненько не было у меня таких развлечений!

24

   В то время как Вильям с Агатой томились мучительным ожиданием,  Саймон  в
своем кабинете собирался с мыслями  перед  ответственным  разговором.  Рядом
суетился Твикхэм, без надобности переставляя какие-то  вещи.  Он  был  очень
доволен, что молодой хозяин  наконец  вернулся  и  принес  в  дом  радостное
оживление.
   Регина в своей комнате думала о том же. Возвращение Кристофера  пошло  на
пользу ее брату, и за это  она  была  ему