вда,  ее  немного  беспокоило  возвращение
денег, так как мсье Слейд показал, что он нечестный человек, по крайней мере
по отношению к ней. Леони понимала, что в будущем ей  предстоит  борьба.  Но
сегодня ей не хотелось думать о предстоящих трудностях.
   Клод тоже спокойно спал  этой  ночью.  И  когда  утром  Леони  предложила
вернуться в усадьбу, он не стал возражать. За последние  несколько  дней  он
очень устал, и городская суета его уже не прельщала.
   На следующее утро все вернулись в усадьбу Сант-Андре. Большинство креолов
избегали посещения города в летнее время. Клод на этот раз,  казалось,  тоже
не спешил туда возвращаться. Его потрясла смерть Гайозо и впервые  заставила
задуматься  о  скоротечности  собственной  жизни.  Теперь,  позаботившись  о
будущем Леони, он спокойно ожидал, когда наступит и его черед.
   Первые после свадьбы дни стали для Леони счастливыми. Дедушка  жил  дома,
не влезал в долги. Ее успокаивало сознание того, что когда-нибудь в  будущем
деньги вернутся в Сант-Андре... Впервые за последние дни Клод был трезв, и у
него появился некоторый интерес к плантации. Леони сочла это добрым  знаком,
ниспосланным свыше. Она пыталась уверить себя, что дед наконец осознал,  как
сложны их дела, и постарается спасти то немногое, что осталось.
   Август незаметно перешел в сентябрь. Клод  сблизился  с  внучкой  за  эти
несколько недель. Леони скрашивала его жизнь.  Он  жалел  о  тех  потерянных
годах, когда пренебрегал внучкой.
   "Если бы я мог повернуть время вспять, - думал он печально, - хорошо, что
будущее Леони обеспечено. Вскоре мсье Слейд вернется, и  моя  Леони  получит
прекрасного, заботливого, любящего мужа".
   Клод замечал, что внучка никогда не говорит о своем  отсутствующем  муже,
но это не особенно его волновало:
   - Слейд ей несомненно понравился, но она все еще сердится, что я насильно
заставил ее выйти замуж.
   Леони совсем не нравился ее муж,  но  если  бы  ей  встретился  настоящий
Морган, все было бы иначе.
   Молодая женщина, с которой Морган танцевал на балу у Армана Бува, считала
его удивительно привлекательным.
   "Непозволительно  для  мужчины,  -  думала  она  смущенно,  когда  взгляд
Моргана,  словно  дразня,  останавливался  на  ее  губах,  -   иметь   такие
очаровательные голубые глаза и черные ресницы".
   Почти в отчаянии Ракель Дюмон тихо сказала:
   - Вы должны завтра уехать? А нельзя ли остаться еще на несколько дней?
   Морган улыбнулся, поддразнивая ее:
   - А вы бы и дальше продолжали очаровывать меня?
   Ракель покраснела, раздумывая,  смеяться  ей  над  этими  словами  или  в
смущении топнуть ножкой. Украдкой  взглянув  в  его  прекрасные  глаза,  она
прошептала:
   - Возможно. Кто знает, что нас ждет в будущем.
   - Меня - поездка в  Натчез..,  завтра,  -  спокойно  ответил  Морган.  Не
существовало таких креольских глаз, которые заставили бы его  изменить  свои
планы. С Ракель было бы неплохо  провести  несколько  приятных  вечеров,  но
Морган был озабочен предстоящим отъездом и был не в настроении.
   Поездка для Моргана, несмотря на смерть Гайозо, прошла удачно. Он добился
разрешения на хранение товаров с их семейной плантации на городских складах.
Помогли  дружба  с  Джейсоном  Сэведжем  и  золото,  переходившее  из  одной
испанской руки в другую.
   По настоянию друга он поселился в усадьбе  Бува  и  наведывался  в  город
только тогда, когда этого требовали дела. Остальное время Морган проводил  в
общении с Джейсоном и его дедом Арманом.
   Только под конец пребывания в усадьбе он вспомнил о письме дяди  и  своем
кузене Эшли. Когда в конце августа Морган  и  Джейсон  побывали  с  коротким
визитом в городе, то узнали, что Эшли отбыл обратно в  Англию  на  "Огненном
Ангеле" на исходе июля. Это развеселило молодых людей.
   - И почему я не занялся кораблем еще  до  того,  как  начать  прочесывать
город, - шутливо спросил Морган.
   - Потому, мой дорогой, что  ты  грешил,  наслаждаясь  радостями  жизни  в
захолустном развратном притоне своего друга, в котором, по твоим понятиям, и
должен был обитать кузен, - со смехом ответил Джейсон.
   Выбросив Эшли из головы, Морган стал готовиться к отъезду в Натчез.  Утро
следующего дня было солнечным и теплым. Но  вскоре  на  горизонте  появились
признаки приближающейся грозы, и Джейсон спросил:
   - Тебе не кажется, что  следовало  бы  задержаться  на  несколько  часов?
Морган усмехнулся:
   - Мой дорогой друг, как приятно, что ты заботишься обо мне, но ведь я  не
сахарный и, уверяю тебя, от дождя не растаю.
   Джейсон рассмеялся. Руки молодых  людей  встретились  в  крепком  мужском
пожатии. Подняв на  дыбы  гнедого,  породистого  скакуна  из  конюшен  Бува,
направляясь в Натчез, Морган устремился к реке. В  его  кармане  лежали  его
часы на цепочке с маленьким золотым распятием, доставшимся  от  таинственной
девственницы.
   За  последние  недели  Морган  не  однажды  рассматривал  это   распятие,
размышляя о его хозяйке. Десятки раз он проклинал темноту, скрывшую черты ее
лица, и обстоятельства, позволившие девушке исчезнуть также внезапно, как  и
появиться. Такой неожиданный интерес к незнакомке начинал его раздражать.
   "Черт побери, ведь она проститутка", - неоднократно повторял себе Морган,
стараясь не обращать внимание на насмешливый внутренний голос, напоминавший,
кто именно положил начало этой ее деятельности. Он не мог забыть, как сжимал
в объятиях теплое гибкое тело, как целовал ее нежные губы.
   К собственному удивлению, Морган вынужден был признать, что если бы нашел
девушку среди слуг Гайозо, то увез бы ее с собой, покидая Нью-Орлеан.
   "Если она решила продавать себя, - размышлял Морган,  -  то  у  меня,  по
крайней мере, есть преимущество. Она  найдет  во  мне  щедрого  покровителя.
Удобный дом в Натчезе, шикарный экипаж, одежда, драгоценности, слуги - я все
это с радостью ей предоставлю. В качестве моей любовницы она будет полностью
обеспечена всем.
   Но почему я все время об этом думаю? -  подумал  с  раздражением  Морган,
проезжая вдоль реки. Совершенно ясно, что эта девушка смелая и  независимая.
Почему даже сейчас, несколько недель спустя, она вызывает  странное  чувство
беззащитности?"
   Хмуро глядя на потемневшее небо,  Морган  старался  выбросить  из  головы
воспоминания о Леони. Но тщетно. А милю спустя он  с  удивлением  обнаружил,
что вновь думает о ней. Где она сейчас? Что делает? И почему,  черт  возьми,
она бросила ему в лицо деньги?..
   Спустя полчаса разразилась гроза. Леони  показалось,  что  небеса  рыдают
вместе с ней. Последние две недели она старательно успокаивала себя,  что  с
ней все в порядке. Но когда нынешним утром  на  нее  вновь  напала  тошнота,
Леони поняла, что не  стоит  более  притворяться...  У  нее  будет  ребенок,
зачатый в темноте от человека,  лица  и  имени  которого  она  не  знала  и,
возможно, не узнает никогда.

Глава 8

   Семейное кладбище Сант-Андре располагалось в  уютной  тенистой  долине  в
полумиле от главного дома. Когда бы ни приходила сюда Леони, ее  переполняло
смешанное чувство  печали  и  сладкой  ностальгии.  Воздух  около  маленьких
надгробий дышал вечностью. Он существовал всегда и  будет  существовать  еще
долго после того, как обитатели Сант-Андре исчезнут из памяти  тех,  кто  их
знал.
   Не  нарушая  мир  и  покой,  царившие  здесь,  Леони  медленно  осмотрела
окружающие ее могилы. Чуть повыше под могучими крыльями мраморного  Серафима
находилась могила ее прадеда, приехавшего сюда из Франции, а рядом -  могила
его жены, ее прабабушки. Слева -  крошечный  памятник  на  могиле  их  троих
детей, умерших в младенчестве.  А  вот  могила  родителей  Леони.  Их  покой
охраняли  два  ангела  с  распростертыми  крыльями  из  ослепительно  белого
мрамора. Все памятники были старыми за исключением одного.., ее деда.  Но  и
он уже подвергся разрушающему влиянию времени за прошедшие со дня смерти его
пять лет назад...
   Леони медленно подошла к могиле  Клода  и,  грациозно  преклонив  колени,
мягко  положила  душистые   желто-белые   веточки   жимолости,   принесенные
специально  для  него.  Она  часто  бывала  здесь  в  последние  годы  после
неожиданной смерти Клода в сентябре 1799 года. Леони находила  облегчение  в
разговорах с ним, как будто дед  просто  спал  в  своей  могиле.  Она  часто
садилась на край надгробья и рассказывала о происшедших событиях,  обсуждала
различные житейские проблемы, которые нужно было решать.
   Сегодня все было как обычно. Огромные корявые дубы, окружающие  кладбище,
создавали сплошную зеленую сень из листьев, а пурпурные и алые розы,  упорно
цепляющиеся  за  маленькую  белую  изгородь   вокруг   кладбища,   наполняли
апрельский воздух мягким благоуханием. Рассеянный взгляд Леони был устремлен
вдаль. Она сорвала красную  розу  и  машинально  начала  обрывать  лепестки,
продолжая разговаривать с Клодом: . - Сегодня Джастину исполнилось пять лет,
- сказала Леони, и легкая улыбка тронула ее  выразительное  лицо,  -  ты  бы
гордился  им!  Он,  дедушка,  настоящий  Сант-Андре,  упрямый,   сильный   и
самостоятельный.
   На миг ее лицо опечалилось, волна сожаления охватила ее. Клод  так  и  не
дожил до рождения внука в 1800 году. Она повторила:
   - Ты бы гордился им.
   Воспоминания о былом унесли Леони в прошлое. Ее жизнь от зачатия сына  до
его рождения пронеслась мысленно перед ее  взором.  О,  как  она  ненавидела
мысль о том, что отец ее ребенка - неизвестный мужчина!
   В начале беременности у нее бывали моменты отчаяния и какой-то бессильной
ярости,  похожей  на  острую  зубную  боль.  Какая  несправедливость!   Она,
покинутая всеми, должна тайно избавиться от ребенка и все забыть! Мука  была
невыносимой. Временами ей казалось, что она сойдет с ума.
   Но когда ребенок впервые шевельнулся внутри нее, ярость  утихла  и  Леони
постепенно пришла к мысли, что все случившееся - не вина будущего  существа,
растущего  во  чреве.  Первый  крик  новорожденного,  прикосновения  к   его
беспомощному беззащитному тельцу переполнили сердце  Леони  волной  любви  и
нежности, которые разрывали грудь.
   Ее замужество  не  получило  большой  огласки  в  Нью-Орлеане.  Семейство
Сант-Андре в последние годы избегало общества, и только ближайшие  соседи  и
друзья были осведомлены о браке.
   Смерть Клода,  случившаяся  вскоре  после  возвращения  семьи  в  усадьбу
Сант-Андре, прекратила раз и навсегда все  разговоры  о  неожиданном,  почти
таинственном замужестве Леони. Время, прошедшее со времени  смерти  Клода  и
рождения Джастина, не было легким. Основное,  что  руководило  Леони  в  эти
годы, было страстное желание сохранить родной дом с сотней акров  окружающей
его земли. Еще недавно усадьба Сант-Андре имела большую  плантацию  площадью
около  двух  тысяч  акров.  Эта  земля  хранила  останки  Клода  -  упрямого
высокомерного человека. Казалось,  должны  быть  закончены  все  его  земные
счеты. Но огромные долги, в которые влез при жизни такой  опытный  и  ловкий
плантатор,  как  Клод,  изумляли  всех  его  друзей.  Кредиторы   настойчиво
требовали их погашения. Продав городской дом и две тысячи акров  плодородной
земли, Леони смогла рассчитаться с наиболее крикливыми из них.
   Первоочередные долги были погашены, но все еще  требовалась  значительная
сумма. И когда Леони была почти уверена, что осталась не только без дома, но
и без цента одна во всем мире, старый друг деда пришел ей на  помощь.  Месье
Эжен де ля Фонтане был ближайшим соседом. Он и Клод вместе выросли.  Скрывая
переполнявшую его жалость, мсье Эжен  тактично  предложил  помочь  выплатить
остаток долга, чтобы сохранить усадьбу и часть земель.  Свою  бескорыстность
старый друг объяснял тем, что однажды муж  Леони  вознаградит  его,  выкупив
закладную. Поддержка де ля Фонтане была спасением.
   Джастин, Иветта, Леони и с полдюжины рабов, которые ни за что  не  хотели
уходить от хозяйки, переехали в усадьбу. Они обрабатывали землю с восхода до
заката солнца, пока их натруженные спины не деревенели,  а  руки  не  теряли
способность двигаться. Они сажали и убирали сахарный тростник  для  продажи,
чтобы купить соль, пряности, материал для одежды и обувь.
   Усадьба возрождалась!  Но,  к  несчастью,  де  ла  Фонтане  умер,  и  его
наследник Морис потребовал немедленной выплаты по закладным. Судьба поместья
вместе с ее обитателями опять оказалась  в  опасности.  Грозила  конфискация
всего имущества.
   Сидя у могилы дедушки, задумчиво глядя в даль,  Леони  тяжело  вздохнула.
Видит Бог, жизнь ее была трудна. Не оставалось никаких  сомнений,  что  если
долг не будет выплачен до 15 мая, она и ее домочадцы должны  будут  покинуть
дом. Морис де ля Фонтане с вечной ухмылкой на смуглом лице был непреклонен.
   Казалось, не было сложнее ситуации  в  ее  жизни.  Что  бы  ни  случалось
раньше, всегда было одно утешение - поместье Сант-Андре, ее дом  -  бастион,
защита от превратностей судьбы и внешнего мира. А теперь через считанные дни
их могут вырвать у нее из рук.
   Пальцы Леони судорожно срывали лепестки розы.
   "Если бы мсье Слейд выплатил деньги за  приданое,  как  обещал,  все  еще
могло бы устроиться. Если он обманет, то пусть будет  проклят,  бессовестный
лгун!"
   И все-таки она должна быть благодарна ему  за  то,  что  все  ее  считают
замужней женщиной, даже если брак для нее фиктивный, по соглашению.  Брачное
свидетельство помогло ей во время беременности в отчаянной попытке отсрочить
долги деда, да и Джастин не считался внебрачным ребенком.  Леони  с  горечью
поняла, что сейчас наступило то время, когда надо обратиться  за  помощью  к
мужу. Гордость и недоверие к мсье Слейду, смешанное с неприязнью,  буквально
душили ее. Она скорее бы умерла  и  отдала  себя  на  съедение  волков,  чем
принять его помощь.  Но  у  него  ее  приданое,  а  время  и  обстоятельства
требовали жертвы.
   Она снова вздохнула. Как еще она может  помочь  себе  и  своей  маленькой
семье? Другого пути нет. Доходы их были крайне невелики. Шитье Иветты  почти
ничего не давало. Сама Леони не считала себя способной на какую-либо работу,
кроме содержания дома. Джастин и негры, оставшиеся с ней, вообще  ничего  не
зарабатывали.
   Был еще один путь. Мсье Морис намекал, что он может и не лишать ее  права
пользования  поместьем,  если  Леони  будет  более  благосклонна   к   нему.
Разумеется, она отвергла это гнусное предложение. Нет, надо ехать в Натчез и
потребовать, чтобы муж выплатил ее приданое, как обещал.
   Ее выразительное лицо и  изумрудные  глаза  выдавали  напряженную  работу
мысли. Глядя на мягкую зеленую траву, покрывающую могилу Клода, она печально
произнесла:
   - Дедушка, я не приду к тебе сегодня еще  раз,  чтобы  рассказать  о  дне
рождения Джастина... Скоро мы  покинем  усадьбу  и  один  Бог  знает,  когда
вернемся обратно.., если  вообще  когда-нибудь  вернемся.  Слезы  сдавливали
горло. Успокоившись, Леони добавила:
   - Я должна взять у мсье Слейда мое приданое, но я не знаю, успею  ли  это
сделать до лишения меня прав пользования поместьем, на чем настаивает Морис.
Он  обещал  дать  мне  отсрочку  до  первого  июля,  прежде  чем  что-нибудь
предпримет. Дедушка, мой муж - бесчестный человек. Я не могу судиться с  ним
из-за денег. Ты ведь понимаешь, на суд уйдет слишком много времени.
   Леони умолкла. Мертвая скорбная тишина повисла между могильных плит. Лишь
веселый пересмешник на ветке дуба  пропел  свою  веселую  апрельскую  песню.
Леони, улыбнувшись, повернула  голову,  чтобы  найти  среди  зеленых  ветвей
маленькую  пестренькую  птичку.  От   этой   радостной,   молодецкой   песни
пересмешника она почувствовала прилив сил. Надежда вновь  вернулась  к  ней.
Она обязательно добьется успеха! Счастливое  щебетанье  птички,  повисшее  в
ленивом весеннем воздухе, было добрым знаком. Возможно, судьба не будет  так
жестока, как прежде?
   Леони встала, поправила  свое  голубое  платье.  Она  бросила  прощальный
взгляд на могилу деда и с дрожью в голосе прошептала:
   - До свидания, дедушка. Спи спокойно. Возможно, когда-нибудь я вернусь.
   Не оглядываясь, Леони быстро пошла вдоль дубов по грязной дороге, которая
вела в поместье Сант-Андре. Дубовая роща  окончилась,  и  поместье,  подобно
прекрасной женщине,  появилось  перед  ней.  Строгие  линии  дома,  все  еще
величественные апартаменты, были подернуты дымкой времени.  Все  говорило  о
старости.
   Но Леони ничего не замечала. Это был дом ее детства, где она  родилась  и
выросла. Бледно-голубая краска мягко светилась на солнце. Перила и  стройные
колонны белели на голубом фоне нижнего этажа.  Недавно  постриженные  газоны
напоминали  зеленый  бархат,   а   дорожка   для   экипажей   была   гладкой
необезображенной колеей. Леони закрыла глаза  и  отрешилась  от  всех  своих
тяжелых дум. Несколько минут она стояла неподвижно. Ей хотелось, чтобы образ
этого дорогого ее сердцу дома навсегда запечатлелся в ее памяти.
   Из оцепенения ее вывел радостный крик Джастина:
   - Мама, мамочка, у нашей кошки котята! Мальчик  вихрем  мчался  навстречу
Леони и с разбегу уткнулся  в  добрые  руки  матери.  Она  ласково  теребила
курчавые волосы сына и с горечью думала о  том  незнакомце,  который  сыграл
роковую роль в ее  жизни.  Если  бы  не  тот  вечер  в  доме  губернатора...
Возможно, они встретились бы в обществе и, кто знает, могли бы полюбить друг
друга.  Тогда  Джастин  имел  бы  настоящего  отца,  а  не  такого,  который
существует только на бумаге!
   Неожиданно Джастин с пониманием посмотрел на мать. Вглядываясь в  любимые
черты, она улыбнулась сыну. События той ночи были давно глубоко  похоронены.
Джастин появился на свет как бы сам по себе. Он был ее сыном и только ее!
   Мальчик беспокойно дернул мать за руку, что заставило ее  улыбнуться  еще
шире Подобно ей он был живой подвижный ребенок, настоящий вихрь -  всегда  в
движении! Улыбаясь, Леони взяла сына за руку  и  побежала  вместе  с  ним  к
ветхой конюшне, чтобы посмотреть кошку с новорожденными котятами.
   Если бы  кто  их  видел  бегущими  вместе,  босоногую  Леони  и  веселого
мальчугана,  то  мог  бы  подумать,  что  они  брат  и   сестра   Каштановые
развевающиеся кудри Леони, стройное тело и маленькие ножки делали ее  моложе
своих двадцати двух лет. Она совсем не походила  на  мать  этого  маленького
крепыша, бегущего рядом. И только при более близком  знакомстве  можно  было
заметить серьезную разницу между Леони в 1805 году и Леони в 1799 году.
   За пять-шесть лет Леони сильно изменилась. В свои двадцать два  года  она
представляла собой смесь невинности и порока. Ее тело все еще было по-детски
хрупким, но грудь налилась, стройные ноги приобрели женственную  округлость.
Бессознательное покачивание бедер при ходьбе останавливало  взгляды  мужчин.
Большие сине-зеленые глаза с золотистыми искорками не  были  греховными,  но
легкая насмешливость, танцующая в их глубине,  была  приманкой  для  мужчин.
Чистые линии благородного лица, упрямый подбородок указывали на  достоинство
и твердость характера, а озорные ямочки на  щеках  подчеркивали  ее  женскую
привлекательность. Длинные золотистые ресницы  делали  ее  раскосые  зеленые
глаза еще более  демоническими.  Сладкая  греховная  линия  коралловых  губ,
казалось,  звала  мужчин,  намекая,  что  здесь  они   почти   не   встретят
сопротивления. Это было лицо очаровательной лесной  дриады,  увидев  которое
однажды, мужчина долго не мог его забыть. И  тот,  кто  всматривался  в  эти
Сердце обмануть нельзя насмешливые глаза, не удивлялся предложению Мориса де
ля Фонтане.
   Несмотря на то, что Леони однажды уже познала мужскую  страсть  и  родила
ребенка,  она  вела  жизнь  монахини.   Ее   взаимоотношения   с   мужчинами
складывались небезоблачно. Дед был эгоистичным и расточительным. Неизвестный
мужчина изнасиловал ее, обращаясь как с проституткой. Муж, которого сосватал
дед, не был человеком чести и высокой морали. Даже добр