рин так же, как и с ее  лошадью.  Понимая,  что  Давалос  мог
убить Кэтрин, Джейсон знал и другое: Давалосу выгоднее иметь их обоих.  Ведь
если он начнет пытать Кэтрин у него на глазах, Джейсон тут же  заговорит.  И
Давалос это знает! Будь он проклят!
   Растущая тревога за Кэтрин заползала в него, как змея,  и  он  с  бешеной
скоростью несся через лес по их следу.
   Судя по всему, Давалос был от них в шести или семи часах езды, и  Джейсон
стремился сократить это расстояние. В какой-то момент он даже хотел оставить
запасную лошадь, но осторожность и мысль, что она может понадобиться Кэтрин,
остановили его. Они ехали даже ночью,  благо,  луна  была  полная  и  хорошо
освещала им путь.
   Подгоняемый страхом и надеждой догнать Кэтрин  уже  этой  ночью,  Джейсон
спрашивал себя, жива ли она,  а  если  жива,  то  какие  ужасы  ей  пришлось
пережить? Давалос ее пытал? Изнасиловал?
   Они летели в лунном свете до тех пор, пока могли. Дальше возникала угроза
наткнуться на спящих испанцев, да и лошадям нужно было  дать  отдых.  Тишину
ночи нарушали лишь  крики  сов,  вылетевших  на  охоту.  Лошади  шли  теперь
медленно, неслышно ступая по опавшим листьям и сосновым иглам.
   Джейсон неотступно думал о Кэтрин. Сможет ли она выдержать поездку верхом
с испанцами? И что будет с ребенком, которого  она  вынашивает?  И  что  она
думает? Она напугана? Напугана настолько, что не сможет помочь ему и Пьющему
Кровь?

***

   Этого Джейсону не стоило бояться - и  после  четырех  дней  пребывания  у
Давалоса ею владело лишь одно чувство: ярость! Она  была  зла  на  Джейсона,
который не остановил ее в то утро, зла на себя и безумно  зла  на  Давалоса!
Никого еще она так не ненавидела, как этого высокого тонкогубого испанца.
   Она не испугалась в первые ужасные минуты, когда Давалос напал на  нее  в
долине, и сражалась с ним, как  дикая  кошка.  Одна  женщина  против  многих
мужчин, но одному она почти вырвала глаз, другому прокусила щеку, а третьего
так ударила между ног, что он долго будет помнить об этом. А  когда  Пэки  в
безнадежной попытке спасти ее выехал из  леса,  она  испугалась,  что  юноша
попадет в беду. Давалос выстрелил в него, и Кэтрин видела, как Пэки обмяк  в
седле, медленно сполз на землю и красное пятно начало  расплываться  на  его
голубой рубашке.
   Перекинув Кэтрин через  седло,  Давалос  и  его  люди  скрылись  в  лесу,
прихватив с собой лошадь Кэтрин. Во  рту  у  нее  торчал  грязный  кляп,  от
которого она не могла избавиться, потому  что  руки  ей  крепко  связали  за
спиной. Но она продолжала извиваться, как дикое сумасшедшее  животное,  пока
Давалос не ударил ее в висок пистолетом и она не потеряла сознание.
   Очнулась Кэтрин, когда было уже темно. Ужасно  болела  голова,  с  каждый
шагом лошади все  ее  тело  пронизывала  острая  боль.  Даже  тогда  она  не
испугалась,  ее  грызла  досада,  что  все  так  случилось.   Она   внезапно
почувствовала беспокойство за Джейсона, представив, что он будет делать.
   Подумав об этом, она ужаснулась. Какое  имеет  значение  то,  что  с  ней
случилось? Если Джейсон схвачен и убит из-за нее, тогда  незачем  жить,  она
просто умрет от своей вины. Кэтрин безразлично смотрела, как пробегает земля
под ногами лошади, тело ее, привязанное к лошади,  покачивалось  в  такт  ее
походки. Внезапно ей в голову  пришла  мысль:  неужели  ты  так  слаба,  что
собираешься погибать без борьбы? А как же Николае? Неужели тебе  все  равно,
что он вырастет среди чужих людей и не узнает материнской любви?  А  как  же
другой ребенок, которого она носит,  неужели  она  позволит  ему  погибнуть?
Мысли резали ее хуже ножа.  А  Джейсон,  неужели  оставить  победу  за  ним?
Избавить его от их брака? Безразличия как  не  бывало,  глаза  Кэтрин  вновь
горели огнем.
   Давалос, который встречался с Кэтрин лишь несколько раз, был убежден, что
эта молодая  дама  может  служить  образцом  этикета.  Он  не  заметил  иных
признаков, указывающих на то, что  перед  ним  не  испуганная  нежная  леди,
которую сломили все события дня. Не знал он и ее  историю,  как  понятия  не
имел, что она многому научилась у цыган и многое не забыла.  Этот  маленький
острый нож, спрятанный у нее на теле, - ему и в голову не пришло обыскать ее
в поисках оружия. И все же он понимал, что жена Джейсона не похожа на других
женщин, и вечером во время их первой стоянки он внимательно наблюдал за ней.
   Освободив ее от кляпа, он ожидал слез и истерики,  но  услышал  спокойную
речь Кэтрин:
   - Какой же ты идиот! Я думаю, ты уже достаточно насладился жизнью, потому
что неважно, что ты сделаешь со мной: Джейсон убьет тебя, как только догонит
нас.
   Улыбаясь почти ласково его изумлению, она добавила:
   - На твоем месте я бы оставила меня  здесь  и  постаралась  убраться  как
можно дальше. Мой муж очень вспыльчив, и я не думаю, что ему понравится  то,
что ты сделал. Он убьет тебя!
   Удивление, блеснувшее в темных глазах Давалоса, прежде чем он успел взять
себя  в  руки,  доставило  Кэтрин  истинное  удовлетворение.  Ублюдок!  Если
представится возможность, она убьет его раньше, чем это сделает Джейсон.
   Увидев, что его люди с любопытством наблюдают за ними, Давалос  дал  волю
своему дурному нраву и, пользуясь беспомощностью Кэтрин, ударил ее по  губам
и скомандовал:
   - Тихо! Говорить буду я! Как мило, что ты предупредила меня!
   Чувствуя вкус крови, Кэтрин удивила  солдат  своей  улыбкой  и  тем,  что
бесстрашно поддразнила его:
   - Как храбр ты со связанной женщиной! Освободи мне руки, тогда посмотрим,
какой ты смелый! - Бросив взгляд на мужчин, которые сидели  поблизости,  она
заметила:
   - Хочешь, чтобы я оставила на тебе такую же метку?
   И  Жан,  на  щеке  которого  навсегда  отпечатались   следы   ее   зубов,
непроизвольно перекрестился:
   - Что за женщина? Определенно, она дьявол!
   От ярости и желания стереть с  лица  Кэтрин  насмешливую  улыбку  Давалос
швырнул ее к своим ногам. У нее перехватило  дыхание  и,  посмотрев  на  его
лицо, она решила, что следует быть осторожнее.  Он  убьет  ее,  этот  подлый
трус!
   Давалос стоял над ней, ожидая нового вызова, но  она  лежала  неподвижно.
Улыбаясь  неожиданной  победе,  он  оставил  ее  и   подошел   к   мужчинам,
удовлетворенный тем, что доказал им - она такая же женщина, как и другие.
   Но Давалос плохо знал своих людей. Они не были уверены в том, что  Кэтрин
сдалась, они неловко отвели взгляды от этой странной женщины, у которой были
такие не правдоподобно синие глаза и которая улыбалась, несмотря на удары. В
некоторых Кэтрин вселяла  непонятный  страх,  потому  что  она  дразнила  их
лейтенанта, доводя его до приступа ярости, а когда он впадал в  бешенство  и
бил ее, она отвечала пугающей улыбкой.
   Когда они достигли Трейдз Клеаринг, она по-прежнему сохраняла присутствие
духа. Гордость заставляла ее сидеть в седле с прямой  спиной.  Вид  длинного
здания фактории вселил в нее надежду, но потом она поняла, что помощь оттуда
не придет. Зная, что Давалос не собирается освобождать ее и что в его  руках
она - приманка для Джейсона, Кэтрин начала думать о побеге. У нее  нож,  она
могла бы  давно  освободиться,  но  за  ней  все  время  пристально  следят.
Несколько раз ей уже казалось, что стоит попробовать, но она знала:  шанс  у
нее только один, напрасно рисковать нельзя.
   Занятая мыслями о побеге, она не заметила взгляда Давалоса, брошенного на
нее, когда они вошли в пустое  помещение.  Там  он  провел  ее  в  маленькую
комнату и закрыл дверь. Думая о том, что, возможно, ее здесь надолго оставят
одну, она не смотрела в  его  сторону.  Оставшись  в  комнате  одна,  Кэтрин
слышала, как люди и лошади устраивались на ночлег. Пусть запрут  меня  здесь
на ночь, молилась она  и  уже  ощупывала  пальцами  веревки,  которыми  были
связаны ее руки, размышляя, как добраться  до  ножа.  Нужно,  чтобы  испанцы
уснули, тогда, освободившись, она выберется через окно,  еще  через  секунду
будет на лошади, и тогда уже ее не остановить. Кэтрин была так уверена,  что
снова они ее не поймают, даже если ей  для  этого  придется  утопиться,  что
хихикнула. Но тут же  одернула  себя,  подумав,  что  глупо  слишком  далеко
заходить в своих мыслях.
   Она уловила запах костра, на котором готовили пищу, потом  по  долетавшим
до нее звукам поняла, что все улеглись в главной комнате здания.  Интересно,
надолго ли? Здесь ли Давалос устроит засаду. Если здесь,  то  как  разрушить
его планы?
   Заскрипела дверь - перед ней стоял Давалос.
   - Время кормить животных? - поинтересовалась она, увидев у него  в  руках
тарелку с едой.
   Давалос лишь улыбнулся и, поставив перед ней тарелку с  бобами,  развязал
ей руки.
   Она ждала, когда он  уйдет,  растирая  кости,  восстанавливая  циркуляцию
крови в затекших руках. Но  он  подошел  к  двери  и  снова  запер  ее.  Она
почувствовала себя неловко, но быстро съела еду, стараясь не  замечать  его.
Закончив, она стала ждать, когда он снова  свяжет  ей  руки,  как  это  было
каждый вечер, но со странным блеском в глазах он пробормотал:
   - Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, где бы ни видел. И, - добавил  он
значительно, - пришел к выводу, что ты меня возбуждаешь!
   Застыв с побелевшими щеками, Кэтрин уставилась на него. О Боже,  мысленно
простонала она, только не это! Она отодвинулась от него,  все  еще  надеясь,
что неверно истолковала тот огонь, которым горели его глаза.
   - Сомнительный способ выражать восхищение, - пробормотала она  со  сжатым
горлом.
   Отвратительная улыбка появилась на его лице.
   - Даже теперь ты со мной споришь. Другая женщина валялась бы в ногах  или
рыдала, но ты сопротивляешься мне! Это интересно.
   Он поразил ее, когда просто сказал:
   - Твой муж не любит тебя. Ты скрывалась от него в Натчезе, уверяю, ты  не
вызывала у него любви. Я, дорогая, могу избавить  тебя  от  него  и  сделать
самой богатой женщиной Новой Испании!
   Кэтрин остолбенело стояла в центре комнаты, качая головой, словно пытаясь
отогнать от себя ненужные мысли. Все еще улыбаясь, Давалос  подошел  к  ней.
Мозг подал  ей  сигнал  об  опасности  слишком  поздно,  но  все  равно  она
сражалась, как тигрица, которая рвется на свободу. Однако сопротивление даже
нравилось ему, но когда она в третий раз вырвалась от него, он разозлился  и
скрутил ей руки. Как  загнанное  в  угол  животное,  Кэтрин  оглядывалась  в
поисках места, где она могла бы  укрыться  от  того,  что,  как  она  знала,
неминуемо последует. Но вокруг были только  голые  стены.  Глаза  ее  горели
синим огнем, когда она огрызнулась:
   - И ты  называешь  себя  мужчиной?  Какой  же  ты  мужчина,  если  можешь
справиться с женщиной только тогда, когда у нее связаны руки?
   Но Давалос уже ничего не слышал. Он швырнул ее  на  грязный  пол,  рванул
льняную рубашку и вцепился в ее маленькие крепкие груди.  Со  связанными  за
спиной руками, Кэтрин была абсолютно беспомощна, он стянул с  нее  брюки,  и
она с ужасом увидела, как выпал ее серебряный нож. Тут похоть его была ей на
руку. Швырнув ее одежду в угол, он не заметил ножа.
   Кэтрин яростно извивалась, сопротивляясь его телу, била  его  ногами,  но
все было бесполезно, и она крепко сжала ноги. Беспомощная, беззащитная,  она
страдала от каждого прикосновения чужих  рук,  ласкающих  ее  тело.  Попытка
поцеловать ее кончилась тем, что она вцепилась ему в  нижнюю  губу,  и  лишь
сильный удар по голове заставил ее разжать зубы. Ничто не останавливало его,
а ее сопротивление только придавало ему силы и  желания.  Она  была  слишком
измучена и почти теряла сознание, когда его тело слилось с ее.
   Ярость застилала ей мозг, когда его тело двигалось на ней, она прошипела:
   - Кончай, будь ты проклят! Кончай, а то меня вырвет! Меня тошнит!
   Наконец все было закончено. Боль между ногами прекратилась, он встал.
   Поправив одежду и все еще тяжело дыша, он сказал:
   - Джейсона можно поздравить, у него хороший вкус. Несколько  месяцев  под
моей опекой - и тебе не будет равных. Твоему мужу следует поблагодарить меня
за то, чему я тебя научу.
   Он замолчал, изучающе разглядывая ее тело.
   - Если я не убью его, то самой большой наградой для меня будет то, что ты
забеременеешь. Пусть Джейсон живет рядом с ублюдком. Проклятая  гордость  не
позволит ему оправиться от такого удара.
   Он опустился на колени, глядя на ее алебастровое тело со следами грязи  и
насилия. Кэтрин молилась, чтобы он не овладел ею снова. Его  руки  пробежали
по ее телу, и по блеску глаз она поняла, что его опять охватило желание. Она
уставилась в потолок, как будто желая отделить свое сознание  от  того,  что
происходит с ее телом. Но тут звуки  из  другой  комнаты  отвлекли  его,  он
посмотрел на дверь, быстро поднялся и неожиданно развязал ей руки.
   Как дикая кошка, которой предоставили свободу, она бросилась ему в  лицо,
но он был готов к этому и закатил такую оплеуху, что у нее чуть не сломалась
шея. Кэтрин отлетела в угол комнаты и упала рядом со своими  брюками.  Белая
рубашка едва прикрывала ее наготу. Он холодно сказал:
   - Сейчас я уйду, а ты одевайся. Если к моему возвращению не будешь одета,
то еще раз насладишься моей любовью. А если будешь сопротивляться, то  отдам
тебя другим. Коли ты так неразумна, пусть они тебя поучат.
   Он открыл дверь и вышел. Кэтрин  натянула  брюки,  подняла  нож  и  снова
спрятала его. В какое-то мгновение ей захотелось вонзить нож себе  в  грудь,
но это был трусливый поступок - лучше вогнать его  в  спину  Давалоса.  Даже
если она мало что выиграет от его смерти и окажется в руках солдат,  которых
некому будет сдерживать, все равно она испытывала неодолимое  желание  убить
его.
   Вернувшись,  он  связал  ей  руки,  и,   помня   его   угрозу,   она   не
сопротивлялась, когда он поцеловал ее, а его руки пробежали по ее  телу.  Но
этим все и кончилось.
   Он бросил ей одеяло.
   - Спи, никто тебя не потревожит. - Кэтрин взглянула на него, он  противно
улыбнулся:
   - Я не устал от тебя, нет. Но среди моих ребят ропот. И если  я  не  хочу
поделиться с ними тобой, то мне и самому следует воздержаться.  Но  ожидание
только усилит мой аппетит, и, когда мы  достигнем  Накогдочез,  я  собираюсь
насладиться тобой - а потом, возможно, отдам солдатам.
   Глаза Кэтрин горели такой ненавистью, что он почувствовал себя неловко  и
угрожающе предупредил:
   - Только не вздумай бежать! Если моя стража  поймает  тебя,  уверен,  они
познакомятся с тобой слишком близко, прежде чем вернут тебя.
   Он ждал от нее ответа, но она молчала, и он с  подозрением  посмотрел  на
нее. Кэтрин быстро опустила глаза. Медленным взглядом обвел  он  комнату  и,
придя к выводу, что убежать можно только через  окно,  решил  поставить  под
него стражу.
   Когда дверь за ним закрылась, Кэтрин побежала к окну,  оглядывая  залитую
лунным светом факторию. Ее сердце упало, когда она увидела за окном солдат -
один остановился перед окном с ухмылкой, и она быстро  отступила  в  темноту
комнаты. Закусив губы, она опустилась на одеяло.  Что  теперь  делать?  Одна
часть ее существа  толкала  ее  на  то,  чтобы  убежать  любой  ценой,  даже
предложив себя охране. Другая, более  хладнокровная,  шептала:  "Подожди!  У
тебя нет права на ошибку. Будет только один шанс". Так  она  и  прокрутилась
всю ночь без сна на полу, не в силах ни заснуть, ни бодрствовать.
   Но страха у нее по-прежнему не было. Наоборот, насилие  заполнило  каждую
клеточку ее тела такой холодной яростью, какой она  не  испытывала  никогда,
даже тогда, когда Джейсон впервые грубо овладел ею. Хорошо, что она уже ждет
ребенка, и Давалос не сможет выполнить свою угрозу. Она с трудом  удерживала
себя от того, чтобы не крикнуть ему об этом. Хорошо еще, что тело не  выдало
ее, не обнаружило, что в ней растет другая жизнь. Конечно, она  беспокоилась
о ребенке, но мысль о побеге владела ею полностью.
   Она должна убежать! Должна сделать это как можно быстрее. С каждой  милей
они  все  дальше  углублялись  в  незнакомую  территорию,  разве  можно  еще
откладывать? Кэтрин встала и снова подошла к окну.  Оставаясь  незамеченной,
она видела солдат, которые охраняли главное здание;  один  из  них  проверял
посты и остановился поговорить с часовым,  стоявшим  под  ее  окном,  другие
охраняли конюшни с лошадьми. Она  сжала  кулаки,  захотелось  изо  всех  сил
стукнуть по стене. Но.., нельзя. Соскользнув вниз по стене, она села на пол,
подобрав под себя одеяло.
   Сегодня, сказала она себе, ей этого не  сделать.  Но  завтра  она  должна
обрести свободу. Она молилась лишь о том, чтобы Давалос больше ее не трогал.
Если он сделает это еще раз, она пустит в ход нож.
   Вспомнив, она вся сжалась от омерзения.  Оставшиеся  несколько  часов  до
рассвета она просидела на полу, неподвижно, как статуя, глядя на  деревянную
дверь невидящим взором.
   На рассвете они были готовы двинуться  дальше.  Давалос  заставил  Кэтрин
смотреть, как он убивает ее кобылу. Лошадь кричала в предсмертной агонии,  а
он улыбался. Кэтрин опять затошнило. Глядя на нее, Давалос пояснил:
   - Это лишь маленькое предостережение твоему мужу.
   Не сдержавшись, она плюнула прямо в это ухмыляющееся лицо.  В  итоге  еще
одна разбитая губа, но и он перестал смеяться. Его лицо потемнело от ярости.
   - Храбрый убийца беззащитных  животных  точно  так  же  ведет  себя  и  с
беззащитными женщинами, - снова не удержалась Кэтрин.
   Пробормотав проклятие, он перебросил ее через седло и вскочил сзади сам.
   - Это дорого обойдется тебе, Давалос. Если бы лошадь была жива, вы  могли
бы двигаться быстрее. В ответ он рявкнул прямо ей в ухо:
   - Тихо, сука! Ты доведешь меня до того, что я вырву твой язык!
   Но Кэтрин лишь засмеялась.
   - Я не боюсь тебя! Ты ничего  не  выиграл,  убив  лошадь.  -  И  радостно
добавила:
   - Думаю, что сегодня ты потеряешь время.
   Действительно, в этот день они проехали гораздо меньше, чем  раньше.  Все
ее надежды проснулись, когда она увидела, что на  ночь  ей  разрешили  спать
прямо у костра.  Давалос  ограничился  тем,  что  связал  ей  руки  впереди.
Очевидно, каждая пройденная миля придавала ему уверенность.  Прикрыв  глаза,
Кэтрин наблюдала, как бледнел свет от костра. Когда она оказалась в темноте,
все солдаты, кроме часового, который  сидел,  прислонившись  к  дереву,  уже
спали.
   Она быстро нащупала нож и разрезала веревки на руках. Потом, стараясь  не
шуметь, сложила одеяло так, что  оно  походило  на  спящую  фигуру.  К  тому
времени, когда солдаты проснутся, она будет за много  миль  отсюда.  Сжав  в
руке нож, она внимательно оглядела спящий лагерь.
   Расседланные  лошади  были  привязаны  в  два  ряда  между  деревьями.  К
несчастью, именно там и сидел часовой. Первый раз она почувствовала, что  ей
страшно.  Убить  человека  всегда  трудно,  но  сделать  это   хладнокровно,
подкравшись, вонзить нож в его незащищенное горло - это было  страшнее,  чем
она предполагала. Тем не менее она, сделала это!
   Мужчина лишь слегка захрипел перед тем, как умереть. Сотрясаемая  дрожью,
она усадила тело около дерева в позе спящего человека.  Несколько  мгновений
сузившимися глазами Кэтрин наблюдала за спящим Давалосом, но поняла, что это
слишком большой риск, и легко скользнула  к  деревьям,  где  были  привязаны
лошади.
   Осторожно отвязав одну из лошадей, с сильно бьющимся сердцем,  на  ватных
ногах, она повела лошадь из лагеря, заставляя себя идти медленно и бесшумно,
чтобы не разбудить спящих испанцев. Наконец, почувствовав себя в достаточной
безопасности, она вскочила в  седло  и  лошадь  заплясала  под  ней.  Кэтрин
прислушалась - со стороны спящего лагеря не доносилось ни звука.
   Как она была благодарна  тем  годам,  которые  провела  с  цыганами!  Они
научили ее многому. Теперь она была одна во враждебной чаще, но у  нее  было
оружие - ее нож, и единственное преимущество - неустрашимость.
   Кэтрин без труда нашла следы, но продолжала сде