жажда  и  томление  в  чреслах
обострились, девушка едва не вскрикнула от страсти, охватившей ее. Эта ласка
Доминика разрушала все  сдерживающие  начала.  Охваченная  жарким  приступом
желания, она прильнула к нему, ее руки гладили широкую спину мужа.
   - О, Доминик, - простонала она. - Я хочу...
   О, пожалуйста... Пожалуйста...
   Он чувствовал ее томление, жажду ее тела, и это сводило его с ума. Боясь,
что утратит контроль над собой, если вовремя не прекратит эту сладкую  муку,
он сжал руки Мелиссы и накрыл  ее  своим  телом.  Она  чувствовала,  как  он
задрожал.  Это  ее  муж  и  единственный  человек,  вызывающий  ее  страсть,
единственный мужчина, который целовал и  ласкал  ее!  Единственный  мужчина,
который доводил ее до головокружения своей близостью... Ее губы были  совсем
близко от его рта, и она, задыхаясь, прошептала:
   - Возьми меня, Доминик... Сделай меня твоей настоящей женой...
   Она чувствовала, как дрожь пробежала по его  телу,  но  не  знала,  какое
огромное наслаждение он испытал от ее слов.  Не  в  силах  больше  думать  и
сдерживаться, помня лишь о томящем желании, охватившем  его,  Доминик  жарко
целовал ее, все крепче сжимая ее запястья, потом одним  внезапным  движением
пронзил ее плоть.
   Испуганная острой болью. Мелисса вскрикнула, а ее ногти впились в  ладони
Доминика, но его руки крепко держали ее запястья, точно распиная ее.
   Какое-то время он не двигался, давая  ей  опомниться,  нежно  целовал  ее
щеки, губы.
   - Извини, - выдохнул он хрипло. - Но иначе нельзя.
   Лежа вот так и ощущая на себе его тело, слившееся с ее, она почувствовала
непреодолимую нежность. Она жгла ее как огонь, пьянила как вино,  доводя  до
экстаза. Не в силах больше  совладать  с  собой,  он  разрешил  своему  телу
ответить ее желанию и начал медленное движение.
   Мелисса почувствовала, как боль отошла, и ее  тело  как  бы  расширилось,
принимая его. Она стала женщиной, женщиной Доминика,  и  эта  мысль  затмила
остатки боли. Позабыв обо всем на свете, она позволила ему вовлечь их  обоих
в вихрь наслаждения.
   Ошеломленная новыми чувствами и ощущениями, которые  Доминик  пробудил  в
ней, она инстинктивно повторяла  его  движения,  поднимаясь  ему  навстречу,
угадывая его ритм.  То,  что  делал  муж,  опьяняло  Мелиссу,  а  его  губы,
прижавшиеся  к  ней,  подчинили  ее.  Волны  удовольствия   захлестывали   с
нарастающей силой. Широко раскрыв глаза, она лежала под ним, не понимая, как
такие простые движения способны приносить столь бесконечное наслаждение.
   Доминик не знал, может ли он в первый же раз довести ее до  высшей  точки
наслаждения, но чувствовал, как Мелисса дрожит, ликование  охватило  его,  и
вот, наконец, Доминика словно ослепила вспышка света, после которой его тело
расслабилось.
   Мелисса лежала рядом, оробев и смутившись. Что говорят в  таких  случаях?
Что ей было хорошо? А может быть - "большое спасибо"? Она  тихо  засмеялась,
уткнувшись головой в теплое плечо мужа, уже не думая о том,  что  они  лежат
рядом в постели, совершенно обнаженные. Ей казалось странным, что Доминик не
в силах говорить, - он занимался любовь со столькими женщинами.  Мелисса  не
могла знать, что их было не так много, как утверждали слухи, и он никогда не
занимался любовью с девственницей, не был женат, поэтому Доминик тоже  лежал
и размышлял - что делать дальше? Обычно он целовал свою  подругу  в  щеку  и
договаривался о следующей встрече, а потом тихо уходил. Но это его жена!  Не
может же он обращаться с ней, как - провались они пропадом! - с любовницами.
Кроме того, Доминик  с  удивлением  обнаружил,  что  ему  вовсе  не  хочется
покидать ее постель. Более того, ему так хотелось вновь возбудить желание  в
Мелиссе. Странное дело, даже  в  юности,  когда  кипела  кровь,  у  него  не
возникало стремления сразу повторить наслаждение. Такова была его реакция на
мисс Мелиссу Сеймур, ныне - миссис Слэйд.
   В памяти Доминика всплыли события, связанные с историей его  женитьбы.  В
глубине души он понимал - окажись женщина в гостинице обычной распутницей, а
не Мелиссой, он не потерял бы голову, никакие разгневанные  родственники  не
смогли бы заставить его жениться... Ладно, теперь это неважно. Важно то, что
они женаты и ему надо постараться извлечь как можно больше хорошего из этого
брака. Но ему следует быть настороже, иначе он до безумия  влюбится  в  свою
жену, превратится в такого же  опьяненного  любовью  мужа,  как  его  братец
Морган. Вполне естественно, что молодая женщина его очаровала.  Но  полюбить
ее - совершенно иное. Она вызывает в нем желание? Но он не был бы  мужчиной,
если бы его тело не отзывалось на ее теплую податливую плоть. Это его  жена,
и это их брачная ночь. У него давно не было женщины. И Доминик  вновь  обнял
Мелиссу, жадно припав к ней губами.
   Мелисса смело ответила на поцелуй Доминика, прикосновение его  губ  вновь
возбудило ее. На этот раз он был не столь нежен, его движения были  быстрее,
но она не была этим смущена, ибо ее собственное желание  заставляло  спешить
ему навстречу, и во второй раз она почувствовала, какое это чудо  -  быть  в
объятиях любимого человека!
   Но когда все кончилось и страсть утихла, Мелиссу вновь охватило сомнение.
Она подумала: ведь ничего не изменилось. Муж не любит ее, он не хотел на ней
жениться. И как ей быть, если он станет разделять с  ней  постель,  движимый
лишь похотью, которую ему  надо  удовлетворить?  Она  почувствовала,  как  в
глазах защипало от слез, и испугалась, что разрыдается. Кусая губы.  Мелисса
усиленно моргала, ругая себя за то, что оказалась такой  дурой  и  позволила
себе увлечься. Но теперь, после этой ночи, поздно протестовать. Губы Мелиссы
задрожали. Да, она не сможет отказывать ему в постели, ее  влечение  к  мужу
слишком сильно, подумала она о себе с отвращением. Однако ни за что на свете
она не позволит ему узнать о своих чувствах, не станет вздыхать и  молить  о
любви. Она должна вести себя с ним  спокойно,  никаких  печальных  взглядов,
тоскующих глаз. Она  проиграла  их  первую  схватку,  но  не  позволит  себе
превратиться в послушную жену! И Мелисса  начала  думать,  как  дать  понять
мужу, что он вправе распоряжаться ее телом, но не сердцем или  душой.  "Если
ему нужна жена-рабыня, пусть бы женился на Деборе", -  со  злостью  подумала
она. Но при мысли о Деборе ее сердце сжалось, она тихонько вздохнула,  вдруг
почувствовав жгучую тоску и печаль.
   Доминик услышал этот вздох и подумал, что причинил ей боль. Он поцеловал.
Мелиссу в лоб и тихо спросил:
   - Мне уйти? Я надеюсь, тебе не было очень больно?
   Мелисса отрицательно покачала головой, не в силах взглянуть на  него.  Ей
показалось, что не это беспокоит Доминика. Но прежде чем она  смогла  что-то
сказать, он приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел  в  ее  напряженное
лицо.
   - Что значит это движение головой? "Нет" - чтобы я ушел, или "нет" - я не
причинил тебе боль?
   Глядя на него в мерцающем свете свечи. Мелисса очень хотела,  чтобы  этот
человек не был  таким  красивым.  Притворяясь  равнодушной,  она  беззаботно
улыбнулась и пожала плечами:
   - Ну, думай как хочешь. Для меня это не имеет никакого значения.
   Это было совсем не то, что Доминик хотел услышать; он надеялся, что  жена
попросит его остаться с ней. Однако, несмотря  на  ее  не  слишком  радушное
отношение, он не собирался уходить. Сдерживаясь, Доминик спросил:
   - Значит, я должен понимать так: "нет" - на оба вопроса?
   Стараясь, чтобы он не догадался, каких усилий ей это стоит, Мелисса вновь
пожала плечами и деланно зевнула:
   - Как хочешь. Я устала и с удовольствием бы  поспала.  -  Широко  раскрыв
глаза, она невинно добавила:
   - Я доказала, что могу быть послушной женой и выносить твои притязания. И
думаю, мне будет позволено спать одной в собственной постели... Не так ли?

Глава 15

   - Боже мой! Конечно, так! -  взорвался  Доминик.  Рывком  он  соскочил  с
кровати, подхватил с пола халат и взглянул на Мелиссу:
   - "Выносить"! - прохрипел он.  Уязвленная  гордость  боролась  в  нем  со
страстным желанием схватить ее в охапку и целовать, целовать...
   Как смеет она так себя вести! Он доставил ей наслаждение,  это  точно.  А
теперь бесстыдная маленькая потаскушка пытается притвориться,  что  все  это
для нее ничто! Но  где-то  в  подсознании  у  него  возникло  сомнение  -  а
действительно ли он  сумел  доставить  Мелиссе  радость...  "Может  быть,  -
подумал он,  почувствовав,  как  его  сердце  екнуло,  -  она  действительно
"выносила", и близость с ним была жене отвратительна?"
   Для Доминика это был один из самых болезненных моментов в жизни. Если  бы
Мелисса знала, как глубоко оскорбит его, она никогда бы не  произнесла  этих
слов. Но она, не догадываясь о чувствах мужа,  продолжала  играть  избранную
роль, хотя сердце бешено билось у нее в груди.  Стиснув  зубы,  Доминик  зло
сказал:
   - Хорошо, дорогая  супруга.  Больше  я  не  стану  навязывать  тебе  свое
общество. Пусть тебе мои ласки неприятны, но  есть  немало  женщин,  которые
думают иначе. - Окинув взглядом ее обнаженное тело, он добавил:
   - Ты прекрасна, но я без труда  найду  других;  спокойной  ночи,  дорогая
женушка.
   Когда он выходил из спальни. Мелиссе страстно захотелось  окликнуть  его,
позвать, взять обратно произнесенные слова. Может  быть,  она  ошибалась?  -
ведь в его глазах она заметила истинную боль...
   Несчастная  Мелисса  смотрела  на  дверь,  захлопнувшуюся  за  Домиником;
сколько хорошего он сделал для нее с тех пор, как они познакомились. О, этот
проклятый язык! Однако она каялась недолго; Мелисса вспомнила слова Джоша  о
Доминике и письмо Латимера, подумала о том, что он не хотел на ней  жениться
и пошел на брак только ради того, чтобы спасти честь. В конце концов, решила
она,  ее  поведение  было  правильным,  и  Доминику  не  из-за   чего   было
расстраиваться, ведь он не испытывал к ней глубоких чувств. Однако ощущение,
что она совершила ужасную ошибку, за которую ей придется  дорого  заплатить,
нарастало. Мелисса отнюдь не забыла слова мужа о том,  что  он  может  найти
других женщин, которые поведут себя с ним иначе, чем она.
   Рассердившись, она села  в  постели,  подтянула  колени  к  подбородку  и
уставилась на дверь, разделявшую  их  с  Домиником.  Нет,  этот  брак  из-за
обстоятельств, и они прекрасно оба  это  знают.  Они  могут  жить  отдельной
жизнью, заниматься своими делами.  Мелисса  поморщилась.  Вообще-то  она  не
хотела такого замужества, пустой жизни, именно  поэтому  упорно  отказываясь
выходить  замуж  за  предыдущих  претендентов  на  ее   руку.   Она   горько
рассмеялась. Ну разве не смешно -  после  всего,  через  что  прошла,  желая
избежать брака не по любви, оказаться в таком положении? Сердце ее заболело,
а по щекам потекли слезы.
   Ей бы очень хотелось узнать, о чем сейчас думает Доминик. Может  быть,  о
ней? Мелисса знала, что он хотел ее. Ее губы задрожали.  Он  великодушный  и
чуткий человек, но это вовсе не говорит о  том,  что  она  для  него  значит
больше,  чем  его  лошади!  Он  богат,  поэтому  мог  позволить  себе   быть
великодушным.  А  что  касается  внимания  -  иногда  под  ним   маскируется
безразличие.
   Мелисса решительно взбила подушку: не собирается же  она  размышлять  всю
ночь. Все. Пора перестать тосковать о том, чего нельзя изменить: надо искать
основание, на котором может существовать их брак. Убедив себя  в  разумности
своих мыслей. Мелисса легла и хотела заснуть, однако сон не  шел.  В  голову
лезли воспоминания о пылких ласках Доминика, выражение его глаз  перед  тем,
как он отвернулся от нее,  уходя.  Она  заснула  с  горьким  сознанием,  что
сделала непростительную глупость...
   Ничего  удивительного,  что  утром  Мелисса  раскрыла  глаза   в   дурном
настроении, совсем не освеженная сном. Ее мысли возвращались к мужу,  и  все
сомнения, мучавшие ее, вернулись.
   Итак, Мелисса хоть немного поспала. Иначе дело обстояло с ее рассерженным
мужем. Доминик вылетел из спальни жены, проклиная ее, и потом  ворочался  на
постели, мечтая вернуться обратно, прижаться к  ее  ароматному  телу,  снова
почувствовать пьянящее наслаждение... Это была самая неспокойная ночь в  его
жизни. Все, чего он хотел, обычно доставалось ему легко. Красота  его  лица,
фигуры, - обаяние, семейные связи, богатство  -  все  это  он  получил  безо
всяких усилий. Теперь оказалось, что  женщина,  которую  он  считал  безумно
обольстительной, была к нему абсолютно безразлична, и это явилось  для  него
настоящим ударом.
   Снова и снова Доминик вспоминал минуты, проведенные в постели Мелиссы, ее
реакцию на его ласки, отчаянно пытаясь доказать себе, что она лгала,  говоря
о своем равнодушии к нему. Он натянул рубашку и брюки, надел сапоги и  вышел
на галерею, чтобы подышать пронизанным запахом магнолий воздухом.
   "Что за дьявольская  ситуация,  -  думал  он.  -  "Жениться  на  женщине,
приводящей и в восторг. и в ярость". Гордость его была уязвлена, вера в свои
достоинства мужчины поколеблена. Молодой муж  мрачно  слонялся  по  галерее,
пытаясь понять, что случилось.
   В его жизни встречались женщины, которые не воспринимали  его,  и  он  не
делал попыток завладеть их  вниманием.  Но  это  случалось  крайне  редко  и
никогда так не уязвляло его  самолюбия,  как  сейчас.  Ни  одна  женщина  не
затронула его сердца, пока он не увидел эту волнующую и очаровательную  мисс
Сеймур.
   Так, расхаживая по галерее, Доминик дошел  до  стола,  на  котором  лежал
ящичек с сигарами. Иногда он курил, и сейчас взял одну.  Затянувшись,  снова
принялся ходить, окутанный клубами дыма.
   Доминик никак не хотел сознаться в том, что он не в состоянии  справиться
с кареглазой рыжеволосой бестией, которая сейчас  безмятежно  спит  наверху,
что попал в ловушку, подобно  Моргану.  Ни  за  что,  клялся  себе  Доминик,
прикусив сигару, не влюбится он в Мелиссу,  не  позволит  себе  стать  рабом
женщины, посвятить ей жизнь! Он уверен, что его страсть  объясняется  долгим
воздержанием. То, что он  отдал  ей  деньги  за  половину  жеребца,  -  тоже
объяснимо:  всего  лишь  акт  великодушия.  Сеймуры  находились  в  отчаянно
стесненных обстоятельствах, и он им помог.  Правда,  никогда  прежде  он  не
занимался филантропией  и  пренебрежительно  относился  к  ней,  но  получил
удовольствие, расстроив планы Латимера. И вообще он пошел на брак под гнетом
обстоятельств.
   Удовлетворенный объяснением своего поведения, Доминик  почувствовал  себя
лучше, глубоко вздохнул, но его мысли все возвращались к  его  поражению,  и
это угнетало его.
   Доминик обладал чувством юмора, но в  сложившейся  ситуации  было  трудно
увидеть что-либо забавное. Он не был чрезмерно самоуверенным человеком, хотя
и придерживался достаточно хорошего мнения о себе. Он никак не мог поверить,
что Мелисса осталась равнодушна к нему. Он  занимался  любовью  со  многими,
знал, когда женщина действительно получает удовольствие, и был  уязвлен  как
любовник, не смогший доставить партнерше удовлетворение; с  раздражением  он
заметил, что желание вновь охватило его.
   Первый розовый отблеск зари появился на горизонте, когда Доминик пришел к
неприятным выводам. По-видимому, его жена вбила себе в  голову,  что  должна
отталкивать его попытки сделать  их  брак  настоящим,  в  то  время  как  он
собирался достичь этой цели и надеялся, что  ему  удастся.  Он  может  силой
заставить ее исполнять супружеские обязанности, и закон на его  стороне,  но
этого ему очень не хотелось: насилие никогда его не  привлекало.  Он  и  сам
виноват. Если бы не красота девушки, ослепившая его, и земные желания  тела,
он никогда бы не сунул голову в капкан.
   Задумчиво Доминик закурил вторую сигару и посмотрел на позолоченный зарей
дуб и магнолию возле дома. Он размышлял о том, что сам обрек  себя  на  этот
брак, но не хотел, чтобы он был таким, как у многих, женившихся ради денег и
положения. Мелисса, возможно, и вышла за него по расчету,  но  он  не  видел
оснований для отказа от попытки сделать их  брак  счастливым.  Вдруг  улыбка
озарила его лицо. Бог ты мой! Он не позволит Мелиссе обречь их на совместную
жизнь, лишенную тепла, радости и.., чувств. Их объединяет страсть, даже если
она отрицает это, и он не позволит чувствам угаснуть. Нет, подумал  Доминик,
сощурившись, он не собирается уйти  из  ее  жизни,  из  ее  комнаты,  из  ее
постели. На какое-то время - да, может быть. Но потом...
   Ничего не подозревая о ночном бдении мужа, Мелисса позволила  Анне  одеть
себя. Она все еще мучилась от вины за то, что выдворила мужа из постели.  Но
поскольку не в  ее  характере  было  долго  роптать  на  судьбу,  она  гордо
расправила хрупкие плечи, вздернула подбородок и,  не  обращая  внимания  на
внутреннюю дрожь, вышла из спальни.
   Мелисса еще не была хорошо знакома с домом, но, поскольку он был невелик,
быстро нашла лестницу, ведущую вниз, в маленькую,  залитую  солнцем  комнату
для завтраков, с окном, выходящим в аккуратный садик с розами. Она  услышала
шорох муслиновых занавесок, прекрасно  гармонирующих  с  бледно-абрикосовыми
стенами. Из-за малого размера комнаты в ней почти не было  мебели  -  только
небольшой дубовый буфет, столик с витыми ножками и  четыре  простых"  стула.
Ковер красно-коричневых и зеленоватых оттенков устилал пол, а узкое  длинное
зеркало придавало особый уют. Но  Мелисса  едва  замечала  все  это,  слабый
румянец заиграл на ее щеках,  когда  она  встретилась  глазами  с  мужчиной,
сидящим на стуле и с явным наслаждением  попивающим  кофе.  Страстно  желая,
чтобы ее сердце не билось с  такой  силой,  Мелисса,  сохраняя  бесстрастное
лицо, вежливо сказала супругу:
   -  Доброе  утро,  мистер  Слэйд.  Бровь  Доминика  взметнулась  вверх,  а
насмешливая улыбка тронула губы.
   - Мистер Слэйд? Так официально, моя дорогая? И это после нынешней ночи?
   Румянец на щеках Мелиссы  превратился  в  огонь,  но  она  не  собиралась
отступать, и, не меняя интонации, спросила:
   - А как мне вас называть? Произнеся эти слова,  она  посмотрела  на  лицо
Доминика и пожалела, что вовремя не прикусила язык.
   Он встал из-за стола, подошел к ней, провел пальцем по ее пылающей щеке и
любезно предложил несколько вариантов:
   - Любимый? Дорогой? Милый? Любое из них, моя дорогая.
   Да, он неотразим. Шаловливые чертики плясали в его глазах, и  на  секунду
Мелисса едва не забыла про свой план, но  потом,  вспомнив,  что  Доминик  -
опытный соблазнитель, стиснула зубы и процедила:
   - Ты мне не любимый.
   - О? А я уверен, что ты ошибаешься. Я прекрасно помню, как этой ночью...
   Он со смехом смотрел на нее, и она едва не затопала ногами от ярости.  Ну
как можно сопротивляться ему, особенно такому, какой  он  сейчас!  Жакет  из
поплина в мелкий рубчик серо-голубого цвета  отлично  сидел  на  нем,  синие
бриджи подчеркивали стройность мускулистых ног. Темные волосы были аккуратно
зачесаны и вились у висков, галстук оттенял  свежесть  его  чисто  выбритого
бронзового подбородка. Но насмешка  в  его  серых  глазах  волновала  ее,  и
Мелисса вдруг подумала, что если он говорит о прошлой ночи с юмором,  то  же
может себе позволить и она. Мелисса  застенчиво  опустила  глаза  и,  слегка
заикаясь, сказала:
   - Если бы у меня был тактичный любовник, он бы меня гак не смущал...
   Насмешливость  из  его  глаз  исчезла,  и,  глядя  на  милые   черты   ее
очаровательного личика, на каштановые волосы, он спросил:
   - Тактичный любовник?
   Мелиссе  не  понравилось,  как  повернулся  разговор.  Кровь  так  громко
застучала в висках, что она испугалась: он услышит, и выпалила:
   - Я думаю, сейчас не время это обсуждать. - Веселость мужа, да и сам  его
вид, вызывали у нее легкое головокружение и смущение. Не желая ввязываться в
спор, Доминик отступил и, взяв молодую жену под руку, повел ее к столу.
   - Да, это бестактно с моей стороны: кидаться на  тебя,  не  дава