ка, который  вел  в  небольшой
трюм. Лис замер. Круглая крышка  была  слегка  сдвинута,  словно  кто-то
поднимал ее и в спешке не совсем аккуратно положил на место...
   Он  оглянулся  на  шлюпку,  которая  упрямо  следовала  за  яхтой,  и
выругался про себя. Расстояние между двумя судами быстро сокращалось.
   Лис снова взглянул на крышку  люка.  Неужели  его  открывали?  Достав
пистолет, он громко крикнул:
   - Я знаю, что ты там! Выходи немедленно! Покажись - или я стреляю!
   "Что же теперь делать?  Сдаться  этому  негодяю?  Оказаться  в  плену
вместе с Софи?"
   -  Харрингтон,  это  ты?  -  крикнул  Генри  после  нескольких  минут
молчания. - Я знаю, что это ты, - больше некому.
   Только влюбленный мог поступить так глупо. Выходи. Покажись -  или  я
притащу на палубу твою женушку. И тебе не понравится то, что я сделаю  с
Софи, чтобы она подчинилась.
   Эта угроза возымела действие. Айвес откинул крышку люка. Увы, элемент
неожиданности был утрачен, но он по крайней мере на борту яхты вместе  с
Софи.  Теперь  надо  взять  верх  над  Лисом,  пока  ситуация  не  стала
критической. Но как?
   Стоя  спиной  к  двери,  которая  вела  в  каюту,  Дьюхерст  с  явным
удивлением разглядывал Айвеса.  Пистолет  был  нацелен  прямо  в  сердце
Харрингтона, но голос Лиса был невероятно ласковым:
   - Как хорошо, что ты присоединился к нам. Я, признаться, надеялся  на
это, поскольку не люблю оставлять свободные концы.
   Айвес улыбнулся, принимая такую манеру разговора.
   - Это ты называешь меня свободным концом?
   - Ну в общем, да. Поскольку год назад я избавил мир  почти  от  всего
рода Харрингтонов, то кажется вполне подходящим, чтобы ты  присоединился
к родственникам, не так ли?
   Только потемневшие зеленые глаза Айвеса свидетельствовали о том,  что
этот выпад достиг цели.
   - Так ты признаешься, что потопил их яхту?
   - О да! - Лис  зловеще  улыбнулся.  -  Я  все  признаю,  мой  дорогой
приятель. А почему бы нет? Ты  скоро  умрешь  и  уже  никому  ничего  не
расскажешь.
   Айвес боковым зрением заметил шлюпку, которая держалась на  некотором
расстоянии от "Лисицы". Форрест? Ну конечно! Почувствовав себя несколько
увереннее, Айвес поднялся на палубу.
   - И что ты собираешься теперь делать? Застрелить меня?
   - Ну да, именно это я и намерен сделать, - ответил Генри.  -  Неужели
ты надеешься, что я возьму тебя с собой во Францию? Нет, приятель, я  не
дурак. Боюсь, тебе придется остаться в проливе.  Какая  трагедия!  Когда
Гримшоу перешлет мне английские газеты, в них уже, без  сомнения,  будет
рассказана печальная история твоей кончины. - Генри посмотрел на шлюпку.
- А твои друзья, боюсь,  ничего  не  смогут  сделать,  чтобы  остановить
меня...
   - Зато я могу! - воскликнула Софи и изо всех сил ударила Генри багром
по руке, в которой был пистолет.
   Острый крюк впился в предплечье, и, выронив пистолет, Генри взвыл  от
боли и ярости. Его лицо исказилось от злобы, и он схватил  багор,  чтобы
встретить нападение Айвеса.
   Они сцепились: Айвес сразу схватил Лиса за  запястье,  не  давая  ему
пустить в ход багор. Качающаяся  палуба  лишала  мужчин  равновесия,  но
каждый понимал, что только смерть противника решит исход  битвы,  и  это
придавало силы обоим.
   Софи лишь краем глаза взглянула на дерущихся мужчин, поскольку хотела
отыскать упавший пистолет. Через несколько минут он был в ее руках.
   Да, Лис допустил этим вечером несколько ошибок, одной из которых было
то, что связал ей руки спереди. Это позволило Софи не  только  развязать
веревку у себя на ногах, но и ударить Дьюхерста багром.
   - Довольно! - крикнула она. - Все кончено, Генри.  Я  держу  тебя  на
мушке.
   Но Лис мгновенно понял, что  Софи  не  нажмет  на  курок,  пока  они,
сцепившись, катаются по палубе - ведь тогда можно попасть в Айвеса. Пока
ее муж дерется, любящая женщина не рискнет выстрелить.
   Генри оказался прав. Софи в Полном отчаянии смотрела на  схватившихся
насмерть мужчин. Она то прицеливалась, то теряла цель.
   Айвес был выше и сильнее и, без сомнения, превосходил  своего  врага,
но Генри  оказался  ловким  и  изворотливым,  как  лис,  поэтому  борьба
затянулась. Но несмотря ни на  что,  развязка  наступила  быстро.  Айвес
резко вывернул руку Генри, в которой тот сжимал багор. Послышался  хруст
сломанной кости...
   Айвес моментально отскочил, наблюдая за тем, как Генри,  покачиваясь,
прислонился к борту; его сломанная рука безвольно повисла.  Софи  встала
рядом с мужем.
   - Все кончено, Лис, - тихо сказал лорд Харрингтон. - Ты проиграл.
   Гримаса презрения исказила лицо Генри Дьюхерста.
   - Возможно, но я не доставлю тебе удовольствия схватить меня живым. -
Вдруг он дико захохотал. - Тебе не кажется странным, что меня  постигнет
та же участь, что твоего отца и кузенов? - И, взмахнув рукой, прыгнул за
борт в темные воды пролива.
   - Он утонул, - устало констатировал Айвес, повернувшись к жене.
   Софи кинулась к нему, и в его сильных объятиях забыла об  ужасе  этой
ночи, едва их губы встретились.
   - Отвези меня домой. Я поняла, что прогулки на  яхте  мне  совсем  не
нравятся.

***

   Форрест вернул влюбленных к реальности.
   Пришвартовав шлюпку к яхте, Айвес и Форрест перекинулись парой  фраз,
и через несколько минут супруги и небольшой сундук с золотом уже были  в
шлюпке. Все молча смотрели, как "Лисица" медленно погружалась  в  темные
воды пролива.
   Посмотрев в бесстрастное лицо друга, Форрест заметил:
   - Это хорошая идея. Теперь можно  будет  сказать,  что  Генри  утонул
вместе со своей яхтой. Это спасет его семью от позора и пересудов.
   - Это также спасет нас от множества вопросов, на которые я  не  хотел
бы отвечать, - еле слышно добавил Айвес.
   - А меморандум? - поинтересовался  Форрест.  -  Как  ты  думаешь,  во
Франции его получили?
   - Думаю, я знаю ответ, - вмешалась Софи.  -  Документ  пошел  ко  дну
вместе с Генри. Я слышала, как он говорил  французу,  что  везет  его  с
собой.
   - Конечно, это не значит, что связной не  знает  его  содержания.  Но
поскольку сведения  там  ложные,  то  не  стоит  беспокоиться.  -  Айвес
посмотрел на Софи. - Ты сможешь узнать француза?
   - Конечно. Но как мы его найдем?
   - Думаю, Роксбери опознает шпиона по твоему описанию.

***

   Лошади были измучены, поэтому Айвес  и  Софи  устроились  до  утра  в
гостинице Дувра и вернулись в Лондон только на следующий день. Несколько
часов сна и хорошая еда вернули им силы и прекрасное настроение.
   Айвес написал Роксбери краткий доклад о том, что произошло, и Форрест
вместе с Уильямом Уильямсом,  несмотря  на  крайнюю  усталость,  достали
свежих лошадей и отвезли его в  Лондон  до  приезда  остальных.  Поэтому
герцог Роксбери радостно  улыбался,  когда  вечером  пришел  к  супругам
Харрингтон. Его сразу проводили в кабинет Айвеса.
   Сидя в кресле, он воскликнул:
   -  Просто  великолепный  финал!  Твоя  семья  отмщена,   Лис   мертв,
меморандум уничтожен. Все закончилось успешно.
   Айвес только улыбнулся и сделал глоток бренди. Он сидел  с  женой  на
маленькой софе, держа ее за руку. Роксбери некоторое время  наблюдал  за
ними, а когда встретил взгляд Софи, почтительно сказал:
   - Я должен  принести  извинения,  моя  дорогая.  И  заодно  объяснить
недавние поступки твоего мужа. Он  хотел  рассказать  тебе  все,  но  не
сделал этого по моему настоянию. Так что сердиться следует на меня.
   Софи улыбнулась.
   - Вам не нужно извиняться, герцог. Я уже  давно  поняла,  что  именно
из-за вас он проводил так много времени с приятелями Саймона,  а  совсем
не потому, что ему понравился их образ жизни. Я бы не выдержала, если бы
по своей глупости снова оказалась замужем за черствым негодяем.
   Софи посмотрела на Айвеса. Ее взгляд был таким нежным и любящим,  что
Роксбери промолчал.
   Они поговорили о том, кем мог быть связной, и  Айвес  оказался  прав.
Герцог узнал его по описанию Софи.
   - Думаю, мы пока оставим француза на свободе, чтобы проследить, с кем
он общается, - сказал Роксбери.
   После его ухода Харрингтоны остались в маленьком кабинете. Взяв  руку
жены, Айвес нежно поцеловал ее.
   - Ты счастлива?
   Софи задумалась.
   - Думаю, если ты оставишь свой бокал с бренди... И если положишь свою
руку мне на талию... - прошептала она.
   Айвес покорно исполнил все.
   Оказавшись в крепких объятиях, Софи кокетливо взглянула на мужа, и на
ее губах заиграла соблазнительная улыбка.
   - А теперь, если ты поцелуешь меня и скажешь, как  сильно  любишь,  я
буду самой счастливой.
   Айвес нежно обнял жену и, насладившись поцелуем, спросил:
   - Я самый послушный муж, верно?
   Софи звонко рассмеялась.
   - Конечно, нет, Айвес! Но я все равно так люблю тебя!
   - И я просто обожаю тебя, любимая...
   В маленьком уютном кабинете надолго воцарилась  неповторимая  тишина,
которую лишь изредка нарушали тихие бессвязные восклицания и  счастливые
вздохи влюбленных.


    Ширли БАСБИ
    ШЕПЧИ МНЕ О ЛЮБВИ

Анонс

   Юная Моргана, выросшая в грязных  трущобах  Лондона,  слишком  хорошо
знала, какая судьба ожидает красавицу нищенку, а потому предпочла  стать
воровкой. Девушка с детства поклялась,  что  никогда  не  станет  ничьей
любовницей,  и  держала  клятву  -  пока  не   встретила   неотразимого,
мужественного американца Ройса  Манчестера.  Напрасно  пыталась  Моргана
противостоять охватившему ее пожару страсти, напрасно боролась с собой -
любовь к Ройсу была сильнее доводов рассудка...

ПРОЛОГ

ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ПОЛНОЧЬ

Англия, 1796 год

   О низость, низость с низкою улыбкой!
   Где грифель мой? Я это запишу,
   Что можно улыбаться, улыбаться
   И быть мерзавцем. Если не везде,
   То, достоверно, в Дании.
   Шекспир. "Гамлет"

   Леди Эстер Девлин, недавно овдовевшая графиня Сен-Одри,  умирала.  Ее
глаза,  не  замечая  присутствующих,  бесцельно  блуждали  по   спальне.
Смертельная истома  медленно  овладевала  ее  исхудавшим  телом,  путала
мысли.
   Взгляд умирающей скользил по просторной комнате с изящными  стульями,
обитыми золотистым бархатом, большим шкафом красного дерева и  туалетным
столиком редкой красоты. И лишь перейдя к висевшим на стенах  портретам,
мутнеющие глаза ожили, жизнь снова  вернулась  в  них,  и  лицо  озарила
слабая улыбка: женщина вглядывалась в портрет  покойного  мужа,  шестого
графа Сен-Одри.
   Неужели с тех пор, как она встретила его, минул  всего  год?  Неужели
только одиннадцать месяцев назад она стала невестой самого  красивого  и
обаятельного лорда Англии? Ей исполнилось двадцать, ему было сорок пять,
но для Эстер это не имело никакого значения. Довольно было взглянуть  на
Эндрю, лорда Девлина, всего один раз, чтобы без памяти влюбиться в него.
   То обстоятельство, что  сей  пресыщенный  жизнью  аристократ  ответил
взаимностью молоденькой, мало  кому  знакомой  девушке,  казалось  почти
чудом. И хотя иные, завидуя, поговаривали, что лорд прельстился огромным
состоянием Эстер, она была не в силах отказать, когда Девлин попросил ее
руки. Они поженились  после  неприлично  короткого  периода  ухаживания.
Возражать было  некому,  так  как  Эстер  была  сиротой  и  единственным
опекуном девушки был любящий ее дядя, которого не меньше других  удивило
желание графа взять его племянницу в жены.
   Эстер никогда не сомневалась, что он ее  любит,  и  первый  месяц  их
брака,  когда  в  страстных  объятиях  мужа  она  открыла  мир  плотских
наслаждений, был особенно волнующим. А потом они отправились  в  Лондон.
Театр, балы и магазины привели молодую женщину, привыкшую к  размеренной
жизни провинциального городка и чинному  обществу  Бата,  в  совершенный
восторг. Эндрю открыл перед ней новый мир: он с гордостью  водил  ее  по
Лондону и знакомил с тысячью  соблазнительных  сторон  жизни  громадного
города.
   Однако самым дорогим  воспоминанием  было  до  боли  короткое  время,
проведенное ими в Сен-Одри-Холле. Эстер наслаждалась жизнью  в  Лондоне,
но красота гор и долин Сен-Одри перевернула ей душу, и она, дождаться не
могла дня,  когда  они  наконец  начнут  тихую  семейную  жизнь  в  этом
прекраснейшем уголке Англии.
   Первые недели в Сен-Одри были воистину восхитительны. Эндрю показывал
ей   окрестности,   они   обсуждали   планы    восстановления    некогда
великолепного, но  ныне  запущенного  имения,  которым  из  поколения  в
поколение владели графы Сен-Одри, А  ночи...  Даже  сейчас,  изнуренная,
истерзанная  болью,  она  с  блаженной  улыбкой  вспоминала  их.  Память
возвращала не только взрывы страстей, но и мечты О детях, о  перестройке
имения, об ожидавшем их бесконечном счастливом будущем.
   Но не прошло шести недель после  свадьбы;  как  все  кончилось.  Даже
теперь Эстер не могла поверить, что Эндрю больше нет, даже теперь она не
могла смириться с мыслью, что ее муж,  вероятнее  всего,  погиб  от  рук
любовницы: отправился в уединенный коттедж на встречу с  ней,  где  она,
взбешенная его браком, прежде чем покончить с  собой,  вонзила  ему  нож
прямо в сердце...
   Младший брат  Эндрю,  Стивен,  путешествовавший  вместе  с  женой  по
Италии, незамедлительно вернулся  домой  -  утешить  молодую  овдовевшую
невестку и заодно унаследовать графский титул вместе с поместьем.  Эстер
с болью смотрела на него, похожего на Эндрю как две капли  воды:  те  же
черные волосы, те же серые глаза. Она чувствовала, что ему жаль ее, хотя
он, как многие, полагал, что Эндрю женился  на  ней  исключительно  ради
денег.
   Стивен сразу понравился Эстер, чего нельзя было сказать  о  его  жене
Лусинде. Та, нисколько не  стесняясь,  немедленно  дала  понять  молодой
вдове, кто здесь теперь  хозяйка.  "Само  собой  разумеется,  вам  здесь
больше делать нечего, - заявила она убитой  горем  женщине.  -  С  таким
состоянием, как ваше,  можно  жить  где  заблагорассудится.  Мой  муж  -
настоящий Сен-Одри, и когда-нибудь титул перейдет к нашему сыну".
   Слова Лусинды причинили  ей  нестерпимую  боль,  но  Эстер  осталась,
спокойно  обдумывая,  как  перестроить  поместье.  Она  вручила  Стивену
приличную сумму на восстановление Сен-Одри-Холла,  сказав  просто:  "Ваш
брат хотел этого. В память о нем, прошу вас, примите эти деньги".
   Несколько дней спустя началась большая работа, о которой она и  Эндрю
в свое время мечтали. При виде множества рабочих,  суетившихся  в  доме,
который мог бы стать ее семейным очагом,  Эстер  почувствовала,  что  ей
теперь легче переносить горе и мучительно тянувшиеся после  смерти  мужа
дни стали заметно короче.
   И все же первые недели прошли как в тумане. Под тяжестью случившегося
Эстер не замечала происходивших в ней перемен. Только через месяц  после
похорон она поняла, что  беременна.  С  чувством  благоговейного  страха
молодая  женщина  осознала,  что  короткое  время  ее  замужества  может
увенчать прекрасное существо - ребенок Эндрю. Его наследник.
   Разумеется, Лусинда и - в меньшей  степени  -  Стивен  не  испытывали
восторга от того, что у Эстер будет ребенок.  Ведь  тогда  Стивен  терял
вместе с домом, который уже считал своим, титул и земли предков.
   Пока тянулись напряженные месяцы ожидания, Эстер глубоко  привязалась
к Стивену. Он был так добр к ней все это время и особенно заботился о ее
здоровье.  По  ее  поручению  он  следил   за   ходом   перестройки   ее
собственного, вдовьего дома. Стивен настаивал, чтобы Эстер позволила ему
взять на себя все расходы, но она не согласилась и оплатила все сама.
   Ожидая родов, Эстер не без удивления обнаружила, что она все больше и
больше полагается на Стивена, полагается  во  всем.  Он  уделял  ей  все
свободное время, охотно выполняя любые ее поручения. Эстер было  приятно
ощущать легкое Прикосновение  его  рук,  и  в  то  же  время  сердце  ее
сжималось - Стивен был необыкновенно похож на Эндрю. Когда он неожиданно
входил в  комнату,  ее  охватывало  радостное  волнение,  а  однажды  ей
померещилось, что каким-то чудом  вернулся  муж,  и  она  едва  удержала
вскрик изумления.
   Когда шел уже восьмой месяц беременности Эстер, Стивен  намекнул  ей,
что следует позаботиться о завещании. Привыкнув за  это  время  во  всем
полагаться на деверя и еще не стряхнув с себя охватившее ее после смерти
мужа оцепенение, Эстер незамедлительно последовала  совету  и  позволила
адвокату  Стивена  составить  завещание.   Получился   предельно   ясный
документ:  в  случае  смерти  Эстер  ее  огромное  состояние  унаследует
ребенок, но если оборвется жизнь и  матери,  и  ребенка,  большая  часть
богатства Эстер достанется ее "деверю и дорогому другу Стивену Девлину".
   После того как было составлено завещание и  все  ее  дела  перешли  в
надежные руки деверя, Эстер отчего-то  утратила  интерес  к  жизни.  Она
теряла аппетит и с каждым днем становилась все бледнее  и  слабее.  Даже
приближение родов не могло вывести ее из апатии.
   Эстер и в голову не могло прийти, что Богу  будет  угодно  унести  ее
жизнь за несколько недель до того, как ей исполнится двадцать один  год,
и спустя несколько часов после рождения дочери.
   С отчаянием смотрела Эстер  на  маленькую  колыбель  рядом  со  своей
кроватью. О, если бы у нее хватило сил жить дальше, если бы исчезло  это
расползавшееся по всему телу ужасное оцепенение. Но она ничего не могла.
Она умирала и, даже если бы не видела обеспокоенного лица врача и полных
боли серых глаз Стивена, ясно сознавала -  ей  осталось  жить  считанные
минуты.
   Ее немного успокаивала мысль,  что  Моргана  по  крайней  мере  будет
хорошо обеспечена, - Эстер не сомневалась:
   Стивен станет ей добрым и любящим опекуном. Но Лусинда... Как бы жена
Стивена не стала обижать ее  маленькую  дочь.  Эстер  тут  же  отбросила
горькие мысли: Стивен не позволит Лусинде плохо обращаться  с  Морганой.
Что же касается независимости ее девочки, то, достигнув двадцати  одного
года или выйдя  замуж,  Моргана  по  завещанию  Эстер  получит  огромное
богатство, а до ее совершеннолетия  (если,  разумеется,  она  не  выйдет
замуж раньше) ее состоянием будет распоряжаться Стивен, друг и опекун  и
матери, и дочери.
   Да, Моргана не будет нуждаться, но Эстер, сама выросшая  без  матери,
знала: ничто не может заменить материнской любви. Какая  мука  -  знать,
что ее не будет рядом с дочерью и девочка  вырастет  и  повзрослеет  без
нее...
   И тем не  менее,  не  будь  необъяснимой  враждебности  Лусинды,  она
перенесла бы мысль о неизбежном спокойнее и  не  так  терзалась  будущим
дочери. Все это время взаимоотношения с Лусиндой становились все хуже  и
хуже, и  Эстер  никак  не  могла  понять,  в  чем  причина  столь  явной
неприязни. И только спустя несколько месяцев после замужества она узнала
от жены эсквайра, что одно  время  имена  Эндрю  и  Лусинды  упоминались
вместе. "Не скрою, это вызвало много  пересудов!  -  разоткровенничалась
женщина. - Понимаете, Лусинда сначала встретила Стивена, и они были  уже
помолвлены, когда вдруг появился Эндрю. Эндрю, казалось, увлекся ею и  в
течение оставшихся до свадьбы нескольких недель оказывал ей подчеркнутое
внимание. Но она и не пыталась быть строгой с ним. Мне кажется,  Лусинда
решила, что лучше стать графиней, чем выйти за неимущего младшего  сына,
как бы очарователен и привлекателен тот ни был. Но  из  этого,  конечно,
ничего не вышло. - И, посмотрев на Эстер сострадающе, женщина добавила:
   - Я бы не придавала этому значения, дорогая. Все случилось задолго до
того, как граф встретил вас!"
   Теша себя мыслью, что причиной неприязни Лусинды могла быть  ревность
- ведь Эндрю в конце концов женился на ней, "девушке из Бата", Эстер все
равно не понимала, почему жена Стивена невзлюбила ее: она ведь  в  конце
концов вышла за Стивена, человека, которого выбрала сама.  Откуда  такая
злоба, которую Лусинда и не думала  скрывать?  Сначала  это  не  слишком
беспокоило Эстер: она  считала,  что  мало-помалу  ей  удастся  развеять
враждебность Лусинды и  со  временем  даже  подр