я уехала, а вы помогли мне...
   Я не могу оставить вас здесь с ним наедине!
   - О нас не беспокойся, - твердо ответила тетя Мег. - Опасность больше
всего угрожает тебе. Он может заподозрить, что мы  принимали  участие  в
твоем побеге, но не сможет  ничего  доказать.  В  противном  случае  ему
придется признаться в своем хладнокровном плане.
   Эстер согласилась с ней.
   - Тесc, он, без сомнения, проснется в ужасном расположении духа, а мы
с тетушкой Мег примем любые его  нападки  на  нас  с  широко  раскрытыми
невинными глазами. Скорее всего он не  поверит,  что  мы  были  способны
проникнуть в его планы или опоить его, потом выкрасть ключи и освободить
тебя. - Эстер невесело усмехнулась - Взгляни-ка на нас - разве ты  могла
от нас ожидать таких нечестивых поступков?
   Несмотря на серьезность положения. Тесc тихонько засмеялась.
   Трудно было отыскать двух более не похожих на подлецов людей.
   Обе - и тетя, и двоюродная бабушка - так же, как  и  она  сама,  были
маленькими, хрупкими, изящными женщинами. Обе они  были  уже  не  первой
молодости - тетушка Мег с пушистыми седыми волосами и  Эстер,  с  ясными
искренними фиалковыми глазами. Их можно было обвинить лишь в одном грехе
- может быть, они дремали во время вечерней молитвы, - но не более!
   Подавив рыдание, смешанное  со  смехом  и  отчаянием.  Тесc  покачала
головой:
   - Нет, я совершенно уверена, что вы сможете ввести в заблуждение кого
угодно, но...
   - Прекрати! - остановила тетя Мег. - Не мы в опасности, а ты. - Глядя
на внучатую племянницу деланно суровым взглядом, она заявила:
   - Если ты действительно беспокоишься  о  нас,  то  должна  немедленно
уехать. Чем быстрее ты уедешь, тем быстрее  мы  вернем  Эйвери  ключ  от
твоей комнаты и вернемся к себе. Там мы будем целее, а  чудовище,  когда
оно наконец проснется, увидит, что мы мирно посапываем в своих постелях.
   Не давая  Тесc  возразить,  Эстер  сунула  маленькую  сумку,  которую
держала, в руки племяннице, при этом сказав:
   - Мы собрали все имеющиеся у нас  наличные  деньги  и  положили  тебе
немного холодного мяса и сыра - пригодятся в дороге.
   Как только тетя Мег пересказала мне содержание письма, я поняла,  что
у нас не так-то много времени для сборов. - Эстер глубоко  вздохнула.  -
Ты должна немедленно выбираться отсюда!
   Тесc по-прежнему колебалась, не желая оставлять их одних.
   - А почему вы не можете поехать со мной? - упорствовала она. - Вы  же
знаете, что мои дяди будут вам рады и защитят вас от Эйвери.
   - А как, по-твоему, мы должны поехать с тобой? -  поджала  губы  тетя
Мег. - Допустим, мы смогли бы впрячь лошадь в карету и, возможно, смогли
бы даже править ею, но нам  придется  избегать  главных  дорог  и  ехать
намного  медленнее,  чем  всаднику  верхом.  А  если  Эйвери  попытается
разыскивать  тебя,  то  люди  скорее  запомнят  экипаж,  чем   одинокого
всадника. - Она исподтишка взглянула на  Тесc.  -  Моя  дорогая,  прошло
много лет с тех пор, как мы по-настоящему скакали на лошади.  Мы  только
помешаем тебе.
   - Она права, и ты понимаешь это. Тесc, -  мрачно  добавила  Эстер.  -
Тебе надо ехать одной. И если не хочешь, чтобы мы расстраивались, уезжай
сейчас же!
   Тесc еще секунду помедлила. Потом, держа в одной руке сумку,  которую
ей сунула Эстер, а в другой - наволочку со шкатулкой с  драгоценностями,
она обвила руками сначала тетушку Мег, а потом Эстер и прошептала:
   - Я вернусь за вами! Я не оставлю вас на попечение Эйвери.
   - Конечно, нет, - успокоила тетя Мог. - А теперь ступай!
   Не  оглядываясь.  Тесc  вышла  из  комнаты  и  побежала  по  широкому
коридору. Блестевшие в глубине глаз слезы  едва  не  ослепляли  ее;  она
прислушивалась к малейшему звуку и проворно бежала к задней части  дома,
в сторону длинной  галереи,  которая  простиралась  на  целое  крыло.  С
галереи  спускался  большой  балкон  с   каменной   лестницей,   которая
величественной дугой  нисходила  на  нижнюю  террасу.  Похоже,  это  был
наиболее безопасный маршрут побега: по крайней мере ее не заметили  двое
остававшихся в доме слуг.
   Едва дыша, с бешено колотившимся сердцем. Тесc  наконец  выбежала  на
галерею. Она на миг остановилась и огляделась - в доме стояла тишина,  и
девушка была поражена странным  ощущением:  сам  дом,  казалось,  затаил
дыхание в ожидании... В ожидании чего-то...
   Тесc стряхнула с себя страх  и  решительно  шагнула  вперед,  пытаясь
забыть, что раньше эта часть  дома  по  ночам  казалась  ей  наполненной
привидениями,  пустынной,  заброшенной.  Тени  словно  набрасывались  на
пришельца в неверном мерцающем свете двух зажженных свечей,  стоявших  в
подсвечниках у входа.
   Галерея была узкой и  длинной,  на  высоких  стенах  висели  портреты
предков семейства Мандевилл. Медленно продвигаясь вдоль них, Тесc словно
чувствовала на себе  осуждающие  взгляды  давно  умерших,  которые,  как
кинжалы, вонзались ей в спину. Ощущение это было не из приятных,  и  она
вздохнула с облегчением, когда  добралась  до  дальнего  конца  галереи,
освещаемого, хотя и скудным,  светом  от  следующей  пары  подсвечников.
Двойные двери, которые  вели  на  балкон,  оказались  прямо  перед  ней.
Взявшись рукой за отделанную серебром дверную ручку, Тесc  остановилась,
чтобы посмотреть на портрет прабабушки,  трагической  наследницы  Дэлби,
Терезу...
   В призрачной игре света и теней Тесc показалось, что  Тереза  смотрит
прямо ей в глаза. Это был портрет во весь рост.  Он  был  создан  весной
того года, когда Тереза исчезла вместе с Бенедиктом  Талмиджем,  седьмым
графом  Шербурном.  В  то  время  Терезе  был  двадцать  один  год.  Она
находилась  в  полном  расцвете  своей  ослепительной  красоты.  Молодая
женщина была изображена возле  небольшого  озера  в  шелковом  полосатом
платье по моде того  времени  -  с  изящно  ниспадавшей  юбкой  в  форме
колокола. Прекрасные огненно-рыжие волосы были зачесаны вверх и  уложены
косами,  украшенными  лентами  и  цветами.  Тесc  часто   стояла   перед
портретом, размышляя, что скрывалось за этими  печальными  глазами.  Она
вновь почувствовала связь с Терезой, необъяснимую связь,  которую  часто
ощущала. Этой ночью она показалась ей  настолько  сильной,  что  девушка
едва не вскрикнула.
   Большие фиалковые глаза, казалось, просили, умоляли  ее  не  мешкать,
поторопиться, убежать как можно быстрее и как можно дальше. Тесc, словно
загипнотизированная,  смотрела  на  портрет.  Кровь   ее   пульсировала,
подчиняясь ритму безмолвного послания: беги, беги, беги! И она бросилась
бежать,
 
Глава 3 
 
   Николаc Талмидж, десятый граф Шербурн, пытался уговорить себя, что ни
от кого не убегает. Но как он  ни  старался,  его  все  же  не  покидало
неприятное ощущение, что во всем  этом  был  сильный  привкус  столь  же
намеренного, сколь и поспешного бегства.
   Разглядывая от нечего делать своего камердинера Лавджоя - худого,  со
впалыми щеками человека, который  упаковывал  пожитки  хозяина,  Николаc
сказал себе, наверное, уже в пятый раз за  этот  вечер,  что  он  просто
возвращается в  свое  имение  в  Кент,  чтобы  провести  там  зиму,  как
поступали многие его друзья. И уж раз в городе будет мало приятелей,  то
и ему нет резона там  оставаться.  Весной  он  вновь  возобновит  поиски
невесты,  тем  более  что  тогда  появится  новый  и,  возможно,   более
привлекательный урожай настроенных на брак девиц.
   Частично   удовлетворенный   собственным   объяснением   неожиданного
завтрашнего отъезда в имение своих предков, хотя  все  прекрасно  знали,
что он планировал оставаться во дворце Шербурнов на  Гросвенор-сквер  до
января, Николаc поднял кубок  с  портвейном  и  сделал  еще  глоток.  Он
продолжал следить красивыми черными  глазами  за  проворными  движениями
Лавджоя, сновавшего по комнате, и вновь и вновь убеждал себя, что сейчас
самое время уезжать. Нет никакого смысла оставаться.
   Новость, которую он только что узнал, - что хорошенькая вдовушка леди
Галливел остается на всю зиму в городе, никоим образом не переменила его
планы. "Впрочем, как и то, - упрямо думал он, - что почти три года назад
на балу у леди Гровер она деликатно намекала, что  не  станет  возражать
против более близких отношений". Это также никоим образом не повлияло на
его неожиданное желание вернуться в имение Шербурнов...
   Истинная причина  заключалась  в  том,  что  Николаc  считал  молодую
женщину соблазнительной, настолько соблазнительной,  что  еще  три  года
назад одного взгляда на ее прекрасное лицо хватило, чтобы он, впервые  в
своей жизни, влюбился в нее по уши. В то  время  он  находился  дома,  в
отпуске, лечился после  ранения,  полученного  в  битве  при  Вимейро  в
Португалии, и приехал в Лондон вместе с братом Рэндалом, чтобы  провести
здесь несколько недель перед тем, как вернуться на войну  на  континент.
Это было в конце  1808  года,  в  самом  начале  "маленького"  сезона  в
Лондоне, Ти Мэрианн Бланчард, как тогда ее звали, в то время было  всего
семнадцать лет. Но она уже была красавицей и вполне искушенной кокеткой.
   Она обладала обольстительной  улыбкой,  изящной  головкой  с  облаком
мягких светлых волос и фарфоровыми голубыми глазами,  а  также  личиком,
которое могло бы соблазнить и святого. В тот сезон  Мэрианн  становилась
центром всеобщего внимания, куда бы она  ни  направлялась.  Николаc  был
совершенно очарован ею.
   Молодой Шербурн в раннем  возрасте  покинул  родовую  усадьбу,  начал
карьеру военного и провел несколько  лет  с  сэром  Артуром  Уэллесли  в
Индии, прежде чем оказался в Португалии. Он был намного опытнее и старше
большинства молодых людей, толпившихся вокруг "несравненной" Мэрианн. Но
даже в своем зрелом возрасте, - а ему было двадцать девять, -  он  почти
молниеносно попал в сети ее чар и принялся  усердно  ухаживать  за  юной
красавицей. Все знали, что родители Мэрианн  рассчитывали,  что  девушка
своим замужеством восстановит богатство семьи, однако,  несмотря  на  то
что Николаc не обладал состоянием, в последующие несколько недель  шансы
его на руку белокурой Бланчард были выше, чем у всех остальных, а  когда
красавицу стали видеть  в  его  компании,  в  различных  мужских  клубах
города, мало кто сомневался в успехе Николаcа.
   В то время у Николаcа не было ни состояния, ни титула,  поскольку  он
был младшим, вторым сыном  лорда  Шербурна,  и  единственное,  что  было
открыто   для   него,   -   карьера   военного.   Еще   он   мог   стать
священнослужителем: для вторых сыновей это было  чаще  всего  еще  одной
возможностью устроиться  в  жизни,  но  эту  стезю  он  не  принимал  во
внимание.  Ведь  если  Николаc  и  был   обделен   состоянием,   Господь
благословил его очарованием, красотой и мужественной внешностью, которая
могла бы вскружить голову любой девушке. У  него  были  темные  вьющиеся
волосы, веселые черные глаза, широкие плечи и стройные мускулистые ноги.
Неудивительно, что все женщины были от него без ума.
   Джентльмены также находили его общество приятным, и многие поклонники
Мэрианн пришли к заключению,  что  раз  уж  кто-то  должен  жениться  на
красавице Бланчард, то невозможно найти лучшего кандидата, чем лейтенант
Николаc Талмидж.
   К несчастью,  вскоре  изысканное  общество  было  взбудоражено  неким
ископаемым, который  был  старше  отца  Мэрианн,  -  печально  известным
герцогом Галливелом. Несколько недель подряд  он  цинично  и  расчетливо
наблюдал за воркованием Николаcа и  Мэрианн  и  наконец  решил  положить
конец всем этим глупостям. Галливел не считал нужным скрывать,  что  как
только кончится  траур  по  его  покойной  жене  -  бедному,  попранному
существу, которое все ценили больше из-за богатства  и  воспитания,  чем
из-за красоты, - он женится себе на радость. На этот раз  богатство  или
даже воспитание не будут иметь для него такого  решающего  значения:  он
уже исполнил свой долг и обеспечил  продолжение  рода  благодаря  первой
жене.
   Богатый, могущественный и высокомерный, он очень быстро  дал  понять,
что если в этом сезоне красавица Бланчард и выйдет за кого-нибудь замуж,
то это будет он. Сэра Джорджа, отца Мэрианн,  стали  часто  встречать  в
обществе лорда Галливела. Когда  стало  известно,  что  красавица  и  ее
семейство собираются провести рождественские праздники во дворце герцога
в Дербишире, ставки Николаса стали трагически падать.
   Николаc не мог поверить, что с такой легкостью  оказался  исключенным
из числа поклонников Мэрианн. Однако очень скоро  стало  очевидным  даже
для него самого, что красавица решила  выйти  замуж  по  расчету:  из-за
богатства и власти, которые приобретет как супруга герцога. И это  будет
для нее лучше, чем неуверенность в завтрашнем дне, в случае, если  мужем
станет простой лейтенант.
   Он утратил все иллюзии и пребывал в полной  уверенности,  что  сердце
его разбито. С  огромным  отвращением  он  оставил  Лондон  и  красавицу
Бланчард и вернулся на войну в Португалии.
   Сделав глоток портвейна, Николаc иронически  размышлял  о  перипетиях
судьбы. Кто мог знать, что за два недолгих года скончается не только его
отец Фрэнсис, но также и его старший брат, не  оставив  потомства,  и  в
один миг "простой" лейтенант унаследует все - титул, огромное богатство,
многие акры плодородных земель и одно из  наиболее  славных  поместий  в
Англии? Он цинично улыбнулся. Или что герцог умрет  через  полтора  года
после женитьбы на обворожительной Мэрианн?
   Мало того, что ее пасынок унаследовал  титул  и  несметное  состояние
герцога Галливела - Мэрианн вежливо  выпроводили  из  усадьбы,  а  также
изгнали из куда  менее  великолепной  усадьбы  Доувер.  К  счастью,  она
прекрасно устроилась в Лондоне, где  проводила  большую  часть  времени,
занимая внушительный городской дом, который  старый  герцог  подарил  ей
после свадьбы. Ей не было еще  двадцати  одного  года  -  самый  расцвет
красоты  и  очарования,  она  обладала  собственным   весьма   приличным
состоянием, и естественно, что  ее  вновь  окружала  свита  восторженных
поклонников и ухажеров.
   "Но меня среди них нет!" -  мрачно  думал  Николаc,  допивая  остатки
вина. Размышляя об одиноких горьких ночах, которые он провел, вернувшись
три года назад в Португалию, о том, как долгими вечерами топил свое горе
в  вине,  по-дурацки  рисковал  жизнью  в  сражениях,   пытаясь   забыть
фарфорово-голубые глаза, он уже тогда понимал,  что  во  второй  раз  не
вступит в ту же реку. И особенно с тех пор, как начал  подозревать,  что
вдова герцога Галливела не удостоила  бы  его  взглядом,  вернись  он  в
Англию в роли лейтенанта Николаев Талмиджа, а не графа Шербурна.
   К несчастью, даже понимая, что деньги и  титул  значили  для  Мэрианн
больше,  чем  искренняя   любовь,   Николаc   по-прежнему   находил   ее
обольстительной. "Слишком  обольстительной",  -  мрачно  признал  он.  В
последнее время она заполняла все его грезы,  а  соблазнительная  мысль,
что на этот раз у него есть шанс завладеть ею, что он сможет держать  ее
в объятиях, делить с ней постель, что  его  вялые  поиски  невесты  ради
того, чтобы было кому унаследовать титул Шербурна, могли бы закончиться,
стала посещать его довольно часто. И это раздражало  его.  Женившись  на
ней, он мог получить все, о чем мечтал, -  прекрасную  женщину,  которая
уже много лет мучила его во сне, и жену, которая  могла  бы  родить  ему
сыновей.
   Он скривил красивый рот. Если бы он только мог закрыть глаза  на  то,
что она не выходила замуж или по  крайней  мере  забыть  причины,  из-за
которых она стала женой одного  из  самых  скандально  известных  старых
развратников в Англии.
   Его не особенно волновало то,  что  она  лежала  в  объятиях  другого
человека: опытная женщина дорогого стоила. Его терзало  понимание  того,
что если они  поженятся,  то  она  пойдет  на  это  ради  его  титула  и
состояния. Да, ему надо жениться, но, черт побери,  он  не  попадется  в
ловушку,  расставленную  этой  соблазнительной   маленькой   ведьмочкой,
охотницей за богатством!
   Николаc нахмурился. "Я не бегу от леди Галливел!"
   Прежде чем он продолжил бесполезные споры  с  самим  собой,  в  дверь
спальни постучали.  Не  дожидаясь  разрешения  войти,  кто-то  приоткрыл
дверь: в проеме  появилась  пухлая  фигура  его  лондонского  дворецкого
Баффингтона. Его лысина сияла в свете горевших  в  комнате  канделябров,
голубые  глаза  были   полны   нескрываемого   любопытства.   Баффингтон
поклонился и предложил хозяину серебряный поднос.
   - Там зашел джентльмен, ваша  светлость.  Я  взял  на  себя  смелость
подать ему освежительные напитки и проводил в библиотеку.
   Заинтригованный, кто бы это  мог  прийти  в  столь  позднее  время  и
вызвать такое подобострастное поведение  у  человека,  которого  Лавджой
открыто прозвал "старым пнем", Николаc поставил на  стол  кубок  и  взял
маленькую белую карточку, лежавшую посередине подноса. Приподняв  густую
черную бровь,  он  прочитал  имя,  обозначенное  на  визитке.  Роксбери?
Интересно, какого черта к нему пожаловал этот хитрый старый негодяй?
   Николаc задумчиво посмотрел на Лавджоя, который прекратил суету,  как
только в комнату вошел Баффингтон, и выжидающе глядел  на  хозяина.  Они
уже долгое время были вместе - с тех пор, как  Николаc  стал  служить  в
армии, и Лавджой пошел с ним в качестве денщика. Немного было  людей,  к
которым Николаc относился с большей привязанностью и  уважением,  чем  к
Лавджою. В Индии и Португалии им доводилось сталкиваться лицом к лицу со
смертью, и то Николаc, то Лавджой рисковали жизнью друг ради друга.  Для
Николаев Лавджой был гораздо больше, чем камердинер.
   Посмотрев ему в глаза, Николаc слегка покачал головой и пробормотал:
   - Ничего, продолжай свое дело. Я по-прежнему собираюсь уехать  завтра
утром, и чем раньше, тем лучше.
   Спускаясь  по  парадной  лестнице,  Николаc  перебрал  все  возможные
причины, побудившие Роксбери нанести ему визит, но ни в одной  не  нашел
хоть сколько-нибудь смысла. Он почти не знал  этого  пожилого  человека,
несмотря на то что его отец и Роксбери были друзьями,  а  Рэндал  считал
наследника герцога, виконта Норвуда, своим самым  близким  товарищем  по
дебошам и разгульным забавам. Он припомнил, что встречался с герцогом не
более шести-семи раз и что они лишь обменивались светскими  разговорами.
И вот теперь герцог Роксбери ожидает его в библиотеке.
   Не то чтобы Николаc совсем не знал Роксбери. Герцога  Роксбери  знали
все: богатый, могущественный, знаменитый человек,  вызывавший  в  городе
восхищение. За его спиной шептались, что он был не из  тех,  кого  можно
злить, и в то же время он  умел  делать  деликатные  дипломатические,  а
иногда и недипломатические ходы.
   Он обладал репутацией человека, у которого повсюду щупальца, он был в
курсе событий, подчас необъяснимых, а его власть в высоких  сферах  была
огромна. Поговаривали даже, что ни одно важное  событие,  происшедшее  в
Англии или еще где-нибудь, не произошло без ведома Роксбери.., а  может,
и не  без  его  участия.  "Но  что  же,  -  раздумывал  Николаc,  -  ему
понадобилось от меня?"
   Войдя в библиотеку, он увидел объект  своих  размышлений  -  высокого
джентльмена с седыми волосами, отливавшими серебром.
   Он был очень элегантен в черном бархатном камзоле и в  жемчужно-серых
кашемировых бриджах.  Роксбери  потягивал  коньяк  из  суженного  кверху
фужера. Он непринужденно  расположился  в  кресле  с  резной  спинкой  у
отделанного мрамором камина у дальней  стены  библиотеки.  Пламя  весело
прыгало в камине и окрашивало  в  богатые  тона  многочисленные  цветные
кожаные переплеты книг в стоявших вдоль стен шкафах,  подчеркивало  цвет
золотисто-алого ковра на полу.
   Роксбери поднял вверх серые глаза, заметил стоявшего в дверном проеме
Николаcа и улыбнулся. Его обманчиво сонный взгляд ничего не выражал.
   - А, вы дома! Когда я прибыл,  ваш  дворецкий  не  пожелал  подв