я  заказать
необходимые нам здесь вещи, а  я  позабочусь,  чтобы  их  доставили  сюда  в
целости и сохранности. Маму ты будешь приглашать? - повернулся он к ней.
   - О да, конечно, если ты не против. Думаю, maman с удовольствием  поможет
мне обставить этот дом.
   - Конечно, я не против. Более того, я буду очень рад. Тебе  с  Лизетт  не
будет скучно в те дни, когда я буду в городе.  Что-то  в  тоне,  которым  он
сказал это, настораживало.
   - Ты намерен часто  оставаться  в  Новом  Орлеане?  -  спросила  Микаэла,
заглядывая в лицо мужу.
   Хью не собирался омрачать поездку в  загородный  дом  разговором  на  эту
тему.  Но,  видя,  что  жена  все  равно   чем-то   недовольна,   решил   не
осторожничать. Если  Микаэле  так  омерзительно  его  общество,  то  решение
остаться на лето в городе ее только обрадует.
   - Дела, судя по всему, не позволят мне надолго уехать из Нового  Орлеана,
- сообщил он ледяным тоном. - Кое-что требует  моего  пристального  внимания
именно сейчас. Я, конечно, помогу тебе и твоей  маме  устроиться  здесь,  но
затем погружусь в работу с головой. Так что, - произнес  Хью  с  иронической
улыбкой, - в предстоящие несколько месяцев я не буду слишком  утомлять  тебя
своим присутствием. Естественно, я буду навещать вас время от времени, когда
работа позволит.
   Каждое слово болезненно отзывалось в сердце  Микаэлы.  Исчезли  последние
сомнения. Хью получил то, что хотел, и теперь отсылает ее в деревню. Сам  он
получает полную свободу и сможет жить в городе  так,  будто  и  не  женился.
Ничто не помешает ему завести другую женщину.  Может  быть,  она  уже  есть?
Алиса Саммерфилд - его любовница? Боль в сердце стала почти  невыносимой.  И
нужно же, это случилось именно сейчас, когда она поняла, что  он  так  много
значит для нее!
   -  Понимаю,  -  произнесла  она  тихо,  сумев  придать  лицу   совершенно
невозмутимое выражение. - Бизнес, конечно, всегда будет  у  тебя  на  первом
месте.
   - Ради него я приехал в Новый Орлеан. Или ты уже забыла об этом? -  резко
ответил Хью.
   Ее безразличие к тому, что  им  придется  жить  порознь,  задело  его  до
глубины души.  Он  с  трудом  сдерживал  себя.  Нет,  она  не  заставит  его
взорваться! Не хватало еще показать, какую власть имеют над ним слова  жены!
Хью проглотил подступивший  к  горлу  комок  и  пошел  быстрее.  Предстоящая
разлука не должна огорчать и его. Не пристало Хью Ланкастеру  рваться  туда,
где его не ждут!
   Возвращение в город ничем не напоминало  приятное  утреннее  путешествие.
Хью и Микаэла молчали. Оба  были  напряжены  и  расстроены,  хотя  тщательно
скрывали это. Она всю дорогу  пыталась  внушить  себе,  что  не  должна  так
огорчаться из-за его решения. Раз Хью женился на ней по расчету, то  следует
быть благодарной уже за то, что он добр и внимателен к ней. Но одно  дело  -
понимать, другое - чувствовать. А чувствовала она все что угодно, только  не
благодарность. Она ощущала себя покинутой и опустошенной. Гнев и гордость не
позволяли внять доводам рассудка.
   Ужин тоже не принес им особой радости. И он, и  она  с  трудом  дождались
того момента, когда можно будет выйти  из-за  стола,  не  нарушив  приличий.
Впервые со дня их свадьбы Хью оставил Микаэлу одну, не  сказав,  куда  идет.
Более того, спали они этой ночью в разных спальнях.
   Микаэла не сомкнула глаз. Она неподвижно лежала  в  постели,  уставившись
невидящим взором в полог кровати. Что ж,  Хью  наконец  предстал  перед  ней
таким, каков он есть на самом деле. Он не хочет больше  притворяться.  Самое
лучшее - это не строить иллюзий и смириться со своим  положением.  Для  него
брак - не более чем деловое  соглашение.  Он  достаточно  честен,  чтобы  не
ограничивать  ее  в  средствах  и   вести   себя   с   ней   внимательно   и
предупредительно. Она должна честно выполнять обязанности хозяйки дома.  Вот
и все, если не считать того,  что  время  от  времени,  когда  у  Хью  вдруг
появится желание, он будет посещать ее спальню. Сердце вздрогнуло, будто его
сжала чья-то ледяная рука. Микаэла с трудом сдержала  крик  отчаяния,  поняв
вдруг, что впереди ее ждет бессчетное  множество  одиноких  ночей,  подобных
этой. Как это ни прискорбно в этой ситуации, но она все  больше  убеждалась,
что по-настоящему любит мужа.



Глава 12

   Напряженность, возникшая во время  поездки  в  новое  имение,  в  течение
следующих недель не спала. Скорее наоборот. Даже небольшая рана, если ее  не
лечить,  становится  опасной.  Образовавшаяся  в   их   отношениях   трещина
превращалась постепенно в глубокую и широкую пропасть. Вели они себя друг  с
другом все холоднее и отчужденнее.
   То, что Хью больше не приходил к ней по ночам и собрался отправить ее  на
все лето за город, нанесло болезненный удар по  самолюбию  Микаэлы.  Пытаясь
как-то  защититься,  она  старательно  возводила   баррикады   из   холодной
вежливости. Что ей еще оставалось? Только показать ему, что  он  сам  и  его
поведение ей глубоко безразличны. Поначалу она хотела  рассказать  обо  всем
Лизетт, но затем передумала. И не потому, что  была  слишком  горда.  Просто
поняла, что не так уж ей  на  самом  деле  плохо,  чтобы  бежать  жаловаться
матери, будто маленькая девочка.  Лизетт  не  сможет  помочь  ей.  Никто  не
исправит того, что произошло, раз уж она имела  глупость  влюбиться  в  Хью.
Именно это делало ее такой ранимой и не позволяло  обсуждать  свои  проблемы
даже с матерью. Микаэла твердо решила, что он никогда не узнает,  как  много
значит для  нее.  При  появлении  Хью  она  вооружалась  ледяной  улыбкой  и
подчеркнуто вежливыми манерами. Глядя на ее спокойное, красивое лицо,  никто
бы не догадался, что душа ее умирала.
   Хью чувствовал себя немногим лучше. Сильнее всего угнетало то, что он сам
был во всем виноват: он оставил жену одну в тот вечер и не  пошел  к  ней  в
спальню, сказал, что не поедет с ней в загородный дом. Все  он  понимал,  но
исправить ничего не мог. Невероятно  трудно  переступить  через  собственную
гордость. Но даже если он пересилит себя, то один Бог знает, захочет ли  она
помириться. Даже малейших намеков на это он не  видел.  В  ту  ночь,  когда,
поддавшись гневу и раздражению, впервые после свадьбы ворочался один в своей
постели, Хью решил, что следующим же вечером просто войдет к ней в спальню н
займет свое законное место рядом с женой. Но сделать это, хотя очень  хотел,
он так и не смог. Слишком много недосказанного осталось между ними. Но в чем
он должен оправдываться? В том, что решил остаться в городе?  Он  не  гулять
здесь собирается, а заниматься делом. Микаэла обязана понимать  это!  Хью  с
раздражением Повторял про себя,  что  его  решение  подсказано  элементарной
логикой. Это немного успокаивало и вселяло надежду на то, что он сможет  все
объяснить жене и она поймет  его.  Но  как  только  он  наталкивался  на  ее
безразличный взгляд, приготовленные заранее слова  застревали  в  горле.  Он
обзывал себя слабовольным  дураком.  Но  никакие  хлесткие  ругательства  не
помогали. Вернуть те счастливые отношения,  которые  были  у  них  в  первые
недели после свадьбы, с каждым днем становилось все труднее и труднее.
   Дел, как бы там ни было, у обоих было много, и время летело быстро.  Хью,
раздраженный нарастающим отчуждением, искал успокоение в работе.  Он  целыми
днями пропадал в конторе, возвращаясь домой только поздно  вечером.  Микаэла
занималась приобретением и упаковкой мебели  и  разных  мелочей  для  нового
дома. Она научилась мастерски скрывать свое настроение, и даже помогавшая ей
в сборах Лизетт, казалось, ничего не замечала. Много дел было и в  городском
доме. Хью, не догадываясь,  насколько  болезненно  воспринимает  каждое  его
слово и без того доведенная до отчаяния Микаэла, заявил, что  большую  часть
своего времени собирается  посвящать  делам,  а  потому  нуждается  всего  в
нескольких комнатах. Остальные помещения предполагалось на лето  закрыть,  и
сейчас в них сворачивали ковры и покрывали чехлами  мебель.  До  возвращения
Микаэлы в доме должны были  остаться  лишь  несколько  слуг  Хью,  остальные
отправлялись вместе с ней в имение.
   Довольно скоро наступил день, когда все было отправлено и упаковано.  Хью
осталось лишь проводить жену и тещу до плантации. Только тут выяснилось, что
кабриолет маловат  для  троих.  Лизетт  тут  же  предложила  воспользоваться
каретой Дюпре. Хью согласился. При  этом  он  подумал,  что  следует  купить
экипаж, а заодно  и  удобную  коляску  для  Микаэлы,  и  грустно  улыбнулся.
Покупки, похоже, остались единственным, что  хоть  как-то  объединяло  их  с
женой. Слава Богу, что хоть денег у него пока достаточно.
   Наконец карета с тремя путешественниками тронулась. Лизетт о чем-то  мило
болтала, и обстановка благодаря этому казалась вполне нормальной. По крайней
мере если Лизетт и заметила холодок в отношениях Хью и  Микаэлы,  она  ничем
это не проявила.
   Мамочка едет с ней, и это, пожалуй, единственное, что  радовало  Микаэлу.
Провести несколько часов наедине с Хью перед  долгим  расставанием  было  бы
настоящей пыткой. Микаэле казалось,  что,  не  будь  рядом  Лизетт,  она  не
выдержала бы и бросилась в объятия мужа, умоляя не оставлять  ее.  Она  даже
вздрогнула, представив эту картину:  хнычущая  Микаэла  Дюпре  цепляется  за
фалды сюртука равнодушно взирающего на нее мужа.  Нет!  Она  не  должна,  не
имеет права быть такой слабой!
   Одернув себя таким  образом  и  твердо  решив  продолжать  прежнюю  линию
поведения, она выпрямилась и приняла независимый вид.
   - Я так рада, maman, что ты поживешь со мной, -  сказала  она,  чтобы  не
молчать. -  Мне  очень  понадобятся  твои  советы.  Ведь  в  имении  Жюстины
предстоит еще так много сделать.
   - Вы что, называете это место имением  Жюстины?  -  удивилась  Лизетт.  -
Насколько я помню, муж мадам Жюстины, завершив  строительство  нового  дома,
объявил, что отныне его имение носит название "Уголок любви". По-моему,  это
очень романтично. Может, стоит сохранить это название, как вы думаете?
   Хью поморщился. Уголок любви! Он чуть не рассмеялся вслух. Прямо насмешка
какая-то! Уголок любви, обитатели которого, того и гляди, набросятся друг на
друга с кулаками!
   - В этом что-то есть, -  произнес  он  вслух  безразлично,  посмотрев  на
Микаэлу. - Как ты считаешь, дорогая?
   Какое-то мгновение Микаэла смотрела в серые глаза Хью, затем, не выдержав
их холодного блеска, отвернулась.
   - Да, звучит довольно мило,  -  пробормотала  она.  -  Лучшего  названия,
пожалуй, и не придумаешь.
   - Значит, решено, - произнес он с наигранной радостью. - Отныне это место
называется "Уголок любви".
   Лошади бежали резво. Погода, несмотря на усиливающуюся жару и  влажность,
была прекрасной. А некоторая  скованность  в  отношениях  Хью  и  Микаэлы  с
избытком  компенсировалась  приподнятым  настроением  Лнзетт,   которой   не
терпелось взглянуть на  новый  дом.  Когда  за  поворотом  показалось  белое
воздушное здание, она не сдержала восхищенного возгласа.
   - О! Великолепно! Даже не знаю, можно ли представить  что-то  лучшее  для
тебя! - защебетала она на ухо дочери.  -  Говорите,  что  здесь  даже  озеро
имеется? Вне всяких сомнений, лето мы проведем отлично, правда, малышка!
   - О, oui! - ответила Микаэла, сумев придать своему голосу почти столь  же
радостное выражение. - Нам здесь будет чем заняться  и  на  что  посмотреть,
мама.
   Хью  грустно  улыбнулся,  ощутив,  вдруг  нечто   похожее   на   зависть.
Наслаждаться с молодой женой красотами этого очаровательного  уголка  должен
был бы в первую очередь не кто иной, как он. Однако, судя по всему,  ей  его
компания вряд ли могла доставить удовольствие. Это  неприятное  ощущение  не
оставляло его все то время, которое они провели в доме.  Наблюдать  за  тем,
как  мило  Микаэла  болтает  с  Лизетт,  совершенно  не  замечая  его,  было
невыносимо. Хью позавтракал с женщинами на просторной террасе. Но как только
был выпит кофе, он поднялся из-за стола и пристально посмотрел на жену.
   - Пожалуй, я поеду обратно, - заявил он. - Нет никакого смысла оставаться
здесь далее.
   Лицо Микаэлы дрогнуло, но тут же приняло  отстранение  невозмутимый  вид.
Чего ей это стоило, знала лишь она сама.  Каждое  слово  мужа  отзывалось  в
сердце мучительной болью, - Да, конечно. У тебя же дела в городе, - ответила
она с какой-то странной улыбкой. - Как мы можем тебя задерживать?
   - Ты проводишь меня до кареты? - спросил Хью,  чувствуя,  что  ему  вдруг
стало трудно говорить. - Вы не возражаете, если я на несколько минут отвлеку
внимание вашей дочери,  мадам?  -  уже  спокойнее  обратился  он  к  Лизетт,
удивленно наблюдавшей за ними.
   - Было бы странно, если бы я не позволила  супругам  пошептаться  наедине
перед расставанием, - улыбнулась она. - Идите, конечно.
   Микаэла сумела заставить себя сохранить милую,  вежливую  улыбку.  Внешне
она казалась спокойной и даже равнодушной. Но это  только  внешне...  Внутри
все в ней протестовало. Поддайся она хоть  на  мгновение  зову  сердца,  она
схватила бы руку Хью и не выпускала ее так  долго,  насколько  хватило  сил,
умоляя его не  уезжать.  Неужели  он  не  понимает,  как  нужно  сейчас  ему
остаться? Ведь им так важно сделать хоть что-то, чтобы сломать эту  дурацкую
ужасную стену, вдруг возникшую между ними!
   Однако ни он, ни она не проронили ни слова, пока шли  по  тропинке.  Лишь
когда подошли к лошадям, возле которых хлопотал  кучер,  Хью  остановился  и
посмотрел ей в глаза. Но и тогда по лицу его было совершенно непонятно,  что
творилось у него в душе.
   - Если тебе что-нибудь надо... - произнес он тихо.
   - Если  мне  что-нибудь  понадобится,  -  прервала  Микаэла,  боясь,  что
потеряет сознание от пронзительной боли в сердце, - я дам тебе знать об этом
письмом.
   Воцарилось напряженное молчание. Кончики пальцев горели от  желания  хоть
на прощание прикоснуться к нему, стоявший  в  горле  комок  мешал  говорить.
Боже, дай силы перенести это и не умереть прямо сейчас!
   - Когда нам ожидать твоего следующего  приезда?  -  неожиданно  для  себя
спросила она вдруг.
   - Это  имеет  какое-то  значение?  -  холодно  бросил  Хью.  Безразличное
спокойствие жены ранило его в самое сердце.
   Им же предстоит разлука на несколько недель. Могла бы хоть  притвориться,
что огорчена и будет скучать!
   - Думаю, что вам с мамой будет здесь неплохо и вдвоем, - добавил он после
небольшой паузы. - А у меня в городе полно дел.
   - Да, конечно. Не сомневаюсь, - резко ответила Микаэла, скрестив на груди
руки, чтобы они помимо ее воли сами не обняли его.
   - Значит, мы обсудили все, что нужно, не так ли?
   - Да!
   Губы Хью скривились в подобии улыбки. Он  сделал  шаг  по  направлению  к
карете, но вдруг остановился и резко обернулся к Микаэле.
   - Черт бы все это побрал! - пробормотал он, обнимая ее. Поцелуй  его  был
жадным и в то же время удивительно нежным. Губы Микаэлы дрогнули и ответили,
руки сами обвили его шею. Она вся подалась вперед, прижимаясь к груди  мужа.
Слившись в этом поцелуе, они на несколько долгих мгновений забыли обо  всем.
Прекратил его Хью, который, что-то бормоча, отстранил ее от себя.
   - Пусть хоть это останется тебе от меня на память! - произнес  он  вслух,
глядя на нее пылающим взором.
   Это были последние слова мужа, которые услышала в этот день  Микаэла.  Он
быстро повернулся, сел в карету и дал кучеру знак трогать.
   Молодая женщина стояла неподвижно, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Губы
еще ощущали  вкус  его  поцелуя,  но  видеть  мешала  выступившая  на  глаза
предательская влага. Целиком  занятая  своими  переживаниями,  она  даже  не
услышала, как ее окликнула Лизетт. Микаэла очнулась,  когда  мать  осторожно
тронула ее за плечо.
   - О! Мамочка! - всхлипнула она. - Мне хочется умереть! Все так ужасно,  и
нельзя ничего исправить.
   - Тс-с, малышка. Уверена, что все не так плохо, как тебе сейчас  кажется.
Со временем все удастся уладить. А если нет, то привыкнешь,  и  жизнь  будет
казаться не такой уж несносной. Поверь мне. Давай-ка лучше пройдем в дом,  и
ты обо всем расскажешь своей мамочке.
   Оттолкнуть искреннее материнское  участие  было  выше  человеческих  сил.
Микаэла послушно пошла за  Лизетт,  готовясь  рассказать  все.  Мама  сможет
понять и утешить. Эта мысль немного успокоила. Но лишь только девушка  взяла
себя в руки, ей стало нестерпимо обидно уже  за  то,  что  мать  увидела  ее
слезы. Не хватало еще, чтобы из-за этого негодяя расстроилась  и  Лизетт!  К
тому моменту, когда они входили в дом,  Микаэла  уже  была  полна  решимости
показать матери, что у них с Хью все идет нормально.
   - Я, наверное, веду себя как глупая гусыня, расстраиваясь  из-за  каждого
пустяка, - выдавив улыбку, сказала она, когда они сели за стол и  отпили  по
глотку лимонада. - Он избаловал меня,  постоянно  находясь  рядом.  Я  и  не
подозревала, что даже недолгая разлука окажется столь болезненной.
   Лизетт несколько долгих секунд молча глядела в глаза дочери.
   - И это все, малышка? - наконец спросила она с сомнением. -  Ты  огорчена
только из-за недолгой разлуки?
   - Конечно! - немного раздраженно ответила Микаэла. - А чем же еще?
   - Мне показалось, - сказала Лизетт, глядя на свой бокал, - что для людей,
которые только что поженились,  вы  слишком  холодны.  Между  вами  возникло
какое-то непонимание, да?
   Более откровенно призвать дочь поделиться  с  ней  секретами  супружеской
жизни Лизетт не могла. Перед замужеством Микаэлы она дала себе слово, что  в
отношения дочери и зятя, что бы ни произошло, она вмешиваться не  будет.  Но
Боже! Разве может мать оставаться бесстрастной, когда ее  дочь  плачет  так,
что сердце разрывается!
   Микаэла вздохнула.
   - Да. Хотя, пожалуй, ничего существенного, - с трудом выговорила  наконец
она. - Ты права. Мы только что поженились, а он... Он  с  радостью  отправил
меня в деревню, а сам остался, в Новом Орлеане! - Румянец смущения залил  ее
щеки, но остановиться уже не было сил. - К тому же  последнее  время  он  не
спит со мной. То есть всячески дает понять, что я ему наскучила!
   Она еще раз вздохнула. Вроде все.  Что  еще  могут  сказать  слова  о  ее
переживаниях?
   - Ох, малышка, - тихо рассмеялась Лизетт, - это и  есть  самое  страшное?
Думаешь, что ты надоела Хью?
   Микаэла кивнула и надула губы. Смех в такой ситуации  показался  обидным,
но нежная материнская улыбка ее успокоила.
   - А ты сама пыталась  как-то  дать  ему  понять,  что  не  хочешь  с  ним
расставаться? - ласково спросила Лизетт. - Или что его  отсутствие  в  твоей
постели тебя огорчает, а? Мне кажется, что ты и раньше вела себя с мужем так
же безразлично и отчужденно, как сегодня. Меня удивило не то, что он  уехал,
а то, что после всего этого ты вдруг разрыдалась.
   - Я вела себя так, как  положено  хорошей  жене-креолке,  -  пробормотала
Микаэла, только сейчас до конца поняв, какой холодной и  бесчувственной  она
могла казаться Хью в эти последние дни.
   - И как же, скажи мне ради Бога, должна себя, по-твоему, вести  "хорошая"
жена-креолка? - с наигранно заинтересованным видом спросила Лизетт.
   - Так, как ты! Ты всегда была спокойной и невозмутимой, даже  когда  папа
горячился. Он никогда не видел твоих слез. Он всегда был ласков с  тобой,  а
ты всегда вела себя с ним с такой милой добротой  и  пониманием.  -  Микаэла
вдруг запнулась, что-то вспомнив. - Я помню, что папа часто уезжал  куда-то,
но он никогда бы не оставил тебя одну на плантации! - упрямо  добавила  она,
чуть заикаясь.
   На этот раз вздохнула Лизетт.
   - Я и не знала, что оказалась такой хорошей актрисой, -  произнесла  она,
задумчиво проведя пальцем по кромке бокала. - Что ж, ты стала  взрослой,  и,
видимо, пришло время тебе узнать правду. Так вот, я с трудом  выносила  Рено
Дюпре и ненавидела твоего деда за то, что он заставил меня выйти за него.
   - Но... Но ты же!..