Должна приехать моя мать, и я хочу, чтобы она
знала, где я. Пьющий Кровь может отвезти  письмо  в  Новый  Орлеан,  там  он
найдет кого-нибудь, кто отвезет его в Натчез. Она остановится в Белле Виста.
   Его ноздри раздулись от гнева, и он грубо сказал:
   - В доме твоего любовника? Как приятно? Щеки Кэтрин ярко  вспыхнули,  она
была готова бросить ему в лицо правду, но проглотила слова и отвела глаза  в
сторону.
   - Могу я послать письмо? - упорно повторила она.
   - Почему нет? - холодно  ответил  он,  допивая  вино.  А  потом  добавил,
поразив ее до глубины души:
   - А почему бы не пригласить Рэйчел сюда? Ей нечего делать в Натчезе, пока
ты здесь.
   - Правда? Ты не будешь возражать? - недоверчиво спросила она.
   На его лице появилась кривая улыбка.
   - Нет, не буду. Мне нравится  моя  теща,  к  тому  же  ты,  должно  быть,
скучаешь без женского общества.
   Кэтрин с трудом верила, что она не ослышалась, она была на седьмом  небе,
что  эта  победа  досталась  ей  так  легко,  и  она  улыбалась,   абсолютно
счастливая.
   Наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, видя эту просветленную улыбку и
загоревшиеся радостью фиалковые  глаза,  он  почувствовал,  что  его  сердце
совершило неожиданный рывок. Проклятие! Как сделать, чтобы она  смотрела  на
него так без взяток с его стороны?

Глава 7

   Пьющий Кровь уехал через два дня. Ее сердце замерло, когда она  протянула
конверт Джейсону, а он несколько минут крутил его в руке и  смотрел  на  нее
долгим тяжелым взглядом. Письмо было адресовано Рэйчел Тримэйн, Белле Виста,
Натчез, Миссисипи.
   В конце концов со странной улыбкой он протянул письмо ожидавшему индейцу.
Оба они, она и Джейсон, стоя на широких кирпичных ступенях,  наблюдали,  как
отъезжали верхом мужчины.
   Их отъезд оставил у нее ощущение пустоты. Она долго  писала  это  письмо,
сидя за дубовым письменным столом, который теперь стоял в ее комнате. Теперь
Рэйчел точно знала, как сложились отношения между ней и Джейсоном.
   Опустошенная исповедью, она проскользнула наверх и легла в своей комнате,
чтобы собрать силы для следующей битвы с супругом. Кэтрин горько  улыбнулась
сама себе, предоставив  их  жизнь  как  нескончаемый  ряд  баталий.  В  иных
одерживал верх Джейсон, на ее счету тоже было несколько выигранных сражений,
но пока никто не одержал решающей победы.
   Заботами Кэтрин дом постепенно преображался. Ковры,  которые  уцелели,  а
таких оказалось несколько, нашли свое место в комнатах, добавив им красоты и
тепла. Мебель с  обивкой,  испорченной  крысами,  была  обновлена  благодаря
мастерству жены одного из людей Джейсона и замечательным тканям, которые  он
привез с собой.
   Возникла было проблема со шторами, но Кэтрин  нашла  подходящий  шелк,  и
теперь длинные окна и застекленные двери выглядели вполне элегантно.
   Дверей было много. Терр дю Кер, построенный высоко над землей, был открыт
для свежего прохладного воздуха и почти в  каждой  комнате  имелись  двойные
застекленные двери, выходившие либо на широкие галереи, либо  во  внутренний
дворик - что-то вроде  патио.  Практически  дом  со  своими  двумя  длинными
крыльями со всех сторон окружал этот дворик, с открытой стороны отгороженный
кирпичным забором с кружевными чугунными воротами.
   Кэтрин провела здесь много чудесных часов, сидя под навесом из глициний и
наблюдая за Николасом, который активно ползал и уже пытался вставать,  играя
на утреннем солнышке.
   В  центре  мощенного  кирпичом  патио  бил  фонтан,  вокруг  него  стояли
деревянные кадки с гардениями и  другими  цветущими  растениями.  В  воздухе
стоял их аромат, жужжание пчел смешивалось с плеском воды в фонтане.
   Кэтрин, в муслиновом белом платье, с волосами, собранными короной  на  ее
маленькой  голове,  смотрела  на  Николаев,  на  его  дрожащие   от   усилий
толстенькие ножки, когда он пыхтел и пытался встать,  ухватившись  крошечной
ручонкой за край фонтана.
   Усилия его  увенчались  успехом  -  он  встал,  покачиваясь,  но  тут  же
уверенность  покинула  его,  и  он  грузно  шлепнулся.  Кэтрин   захлестнула
материнская гордость, но в это время из  маленькой  комнатки,  оборудованной
под швейную мастерскую и выходящую в патио, ее позвала Сьюзен.
   Кэтрин подошла к двери, продолжая краем глаза наблюдать за  Николасом,  и
взяла протянутый ей отрез мягкого зеленого шифона.
   - О, это чудесно подойдет для полога в спальнях! Как ты  думаешь,  здесь,
будет достаточно? - Она еще раз бросила взгляд на Николаев, но видя, что  он
занят своими пальцами, прошла в швейную.
   В это время Джейсон поднимался по ступеням в  дом.  Ему  было  жарко,  он
хмурился. Этим утром расчистка шла хорошо, но вдруг один из мулов  захромал,
его заменили другим, молодым и необученным, и из этого, конечно,  ничего  не
вышло. Утро  обещало  непереносимо  удушливый  день,  приближающуюся  грозу,
поэтому он решил перенести все на завтрашнее утро, начав сначала.
   Протянув шляпу дворецкому, прохладным коридором  он  спустился  в  патио,
зная, что в это время Кэтрин всегда можно найти там.
   В патио ее не было, но на  белом  тростниковом  столике  стоял  кувшин  и
наполовину наполненный стакан. Он хотел было вернуться  в  дом,  но  в  этот
момент" Николае совершил ошибку, убрав ручонки с края фонтана, и  немедленно
шлепнулся на маленький круглый зад.
   Скорее от удивления, чем от боли, глаза его наполнились слезами обиды,  и
он коротко всхлипнул. Обычно Джейсон смотрел сквозь ребенка, не замечая его,
но этот звук привлек его внимание. Думая,  что  ребенок  ушибся,  он  быстро
подошел к нему.
   Увидев его, Николае тут же забыл, что собирался заплакать, и с  интересом
уставился  на  высокого  дядю.  И  Джейсон,  окаменев,  увидел   собственную
маленькую копию. У него перехватило дыхание,  медленно,  как  в  трансе,  он
опустился на корточки, жадно разглядывая малыша.
   Счастливый от того, что привлек внимание взрослого, Николае улыбнулся ему
светлой улыбкой, так похожей на улыбку  Кэтрин.  Джейсон  почувствовал,  что
дрожит. Улыбка Кэтрин, но глаза-то определенно его! Это их ребенок!
   Это его ребенок! Его зеленые глаза, его нос, просто копия!
   Джейсон протянул руку и  с  не  правдоподобной  нежностью  дотронулся  до
маленькой темной головки. Его сын! И он не знал этого! Неужели она  его  так
ненавидит? Так сильно, что не сказала ему о сыне, его  плоти  и  крови?  Его
охватила такая злость, какой он не испытывал никогда  в  жизни,  боль  ушла,
осталась ярость за это последнее предательство.
   Загорелое лицо Джейсона стало мертвенно  бледным,  он  почувствовал,  как
задергался нерв у губ. Протянув руки, он поднял Николаев,  и  его  буквально
затопила любовь к этой крошечной частичке его самого.
   Николае всегда одобрительно относился к тому, что его брали на  руки,  он
довольно гукнул, в то время как Джейсон не отрывал глаз  от  сына,  фиксируя
малейшие черты, подтверждающие его отцовство. Такими их  и  увидела  Кэтрин,
когда  вышла  из  комнаты  в  прохладную  тень  патио.  Мужчина  и  ребенок,
купающиеся в солнечном свете, были заняты  друг  другом:  Николае  маленькой
ручкой исследовал отцовский нос, а Джейсон бережно прижимал  сына  к  груди,
неотрывно глядя в лицо ребенку.
   Кэтрин  остановилась,  испуганная,  но  в  то  же   время   обрадованная.
Почувствовав ее присутствие, Джейсон поднял на нее глаза. Если бы взгляд мог
убивать, он бы пронзил тело Кэтрин насквозь, столько в нем было  непрощающей
ненависти. Кэтрин непроизвольно шагнула  в  их  сторону,  и  Джейсон  крепче
прижал ребенка к себе, как будто испугался, что она отберет его.
   Казалось, они застыли так навеки -  мужчина  и  ребенок  около  журчащего
фонтана, лениво жужжащие в теплом воздухе осы и  женщина,  стоявшая  в  тени
крыши, как маленькое белое привидение. Бросив взгляд, в котором перемешались
ненависть, презрение и неужели боль? - мужчина повернулся и с сыном на руках
исчез в доме.
   Она была в состоянии шока, зубы стучали, кровь сотрясала  все  тело.  Как
старая разбитая женщина, Кэтрин протащилась  через  патио,  чувствую  внутри
рвущую боль. Добравшись до стола, она рухнула на стул и  невидящими  глазами
уставилась в пространство.
   Какой-то час назад она сидела здесь, мирная  и  счастливая,  наблюдая  за
сыном и лелея мечты, что в  один  прекрасный  день  любящий  и  внимательный
Джейсон простит, что она не сказала ему о сыне.
   Как же она была глупа! Следовало с самого  начала  сказать  Джейсону  всю
правду. Неважно, что он не поверил бы, считая ее лгуньей. Не верил бы до тех
пор, пока не увидел доказательства собственными глазами. Это лучше, чем  его
взгляд, полный ненависти, да, ненависти.
   Губы ее искривила гримаса боли, она уронила голову на руки. Больше  всего
ей хотелось сейчас зарыдать, как маленькому ребенку,  но  слезы  остались  в
прошлом. Кэтрин с грустью вспомнила вдруг строчку из греческих пьес, которую
миссис Сиддон удалось вбить ей в голову: "Я это уже однажды оплакивала".
   Она не собиралась плакать, во всяком случае, сегодня.
   Кэтрин подняла голову, ее мозг  яростно  заработал,  обдумывая  ситуацию.
Один вариант - невзирая на внутреннюю дрожь, она пойдет и встретится  с  ним
лицом к лицу, сейчас. Другая часть ее существа предполагала иной  вариант  -
подождать, оправиться от шока. Они еще  слишком  возбуждены,  оба  наговорят
столько отвратительных, обидных слов, что потом их невозможно будет  забыть,
не то что простить. Что же, выжидать, ждать, как трусу! Нет, удерживал ее не
страх, а здравый смысл. Пусть он остынет и обдумает ситуацию, прежде чем они
встретятся. Но  здравый  смысл  и  Кэтрин  были  несовместимы.  Она  тут  же
подумала: дать ему время вооружиться против меня? Дать возможность  овладеть
своими чувствами, и он ее уничтожит, как и раньше. Дура! Нечего надеяться на
то, что он хотя бы попытается прислушаться к другой точке зрения!
   Мысли сплетались в  ее  голове,  вытесняя  одна  другую,  то  побуждая  к
немедленному действию, то утихомиривая, но в конце концов взяло верх  мудрое
решение подождать и действовать на холодную  голову.  Кэтрин  откинулась  на
стуле, прикрыв глаза, и пыталась взять себя в руки.
   Все счастье их жизни зависело от  следующих  нескольких  дней,  а  слова,
сказанные в гневе, могли все разрушить. В  любом  случае,  она  должна  быть
сильнее его и предотвратить его ярость, вызванную сегодняшним открытием. Она
понимала, что у Джейсона тоже есть свои права.
   Продолжая внутренний разговор с собой, она укоряла собственную  гордость,
поставившую ее в ситуацию, которой могло не быть. Неужели я так ничему и  не
научусь, зло подумала Кэтрин и тут же отвечала, что не  вела  бы  себя  так,
если бы не Джейсон, который способен был поверить всему самому худшему.
   Минуты текли, Кэтрин ответила на все вопросы, которые себе поставила, и в
конце концов ее одолело естественное любопытство: где же  теперь  Джейсон  с
Николасом. Она обнаружила их  в  кабинете  Джейсона,  они  по-прежнему  были
заняты друг другом. Кэтрин тихонько отошла от кабинета, проскользнула к себе
в  комнату,  натянула  брюки  и  белую  шелковую  рубашку.  Дополнив   наряд
широкополой мужской шляпой и тем увеличив сходство с красивым мальчиком, она
незаметно покинула дом.
   Длинноногий гнедой, ступая по мягкому ковру из сосновых  игл,  легко  нес
Кэтрин к любимому ее месту. Недалеко от дома она проходила мирную,  пеструю,
узкую зеленую долину, где вместо привычных сосен с длинными  иголками  росли
тонкие буки и высокие  ясени.  В  середине  долины,  среди  больших  камней,
неторопливо бежал ручей. Она так любила сидеть на одном из  камней,  опустив
босые ноги в теплую воду.
   Правда, сегодня прогулка не оказала на нее  обычного  действия  -  солнце
палило немилосердно, от духоты одежда прилипла к  телу.  Она  с  облегчением
заметила на горизонте темные облака, предвещавшие  грозу,  которая  хоть  на
время принесет с собой прохладу.
   В ее мыслях по-прежнему царила путаница, но краем глаза  она  внимательно
следила за движением облаков и повернула лошадь в  сторону  кирпичной  крыши
еще до того, как потемневшее небо прорезала яркая вспышка  молнии  и  хлынул
ливень.
   Наблюдая за дождем из двери конюшни, Кэтрин надеялась, что ее  отсутствие
останется незамеченным. Обычно она говорила слугам, куда направляется, но не
сегодня. Никто не знал, что она уехала.
   Когда дождь поредел, она заспешила в сторону дома, все еще  надеясь,  что
все обойдется, но едва лишь поставила ногу на первую ступеньку, как услышала
злобный голос Джейсона:
   - Где, черт возьми, ты была? Неужели не  придумала  ничего  лучшего,  как
исчезнуть именно в грозу?
   Кающийся взгляд широко открытых глаз сегодня не произвел на него никакого
впечатления. Он с удовольствием заметил, как побледнели ее губы. Обычная его
волчья усмешка говорила: пусть эта маленькая  ведьма  на  ком-нибудь  другом
пробует свои чары.  Его  никогда  не  одурачит  взгляд  этих  очаровательных
фиалковых  глаз,  от  которого,  правда,  у  него   перехватывает   дыхание.
Разозленный,  казалось  бы,  сплошной  брешью  в  стене  обороны,  он  резко
повторил:
   - Ну? Отвечай мне!
   Она не подготовилась к нападению и чуть слышно пробормотала:
   - Я.., я.., хотела предупредить кого-нибудь, но я.., я забыла.
   - Почему? - Его слова звучали, подобно выстрелам, тучи сгущались,  и  оба
они знали, что ни вопросы, ни ответы не имеют никакого отношения к настоящей
ситуации.
   Кэтрин неуверенно покачала головой, желая лишь одного: провалиться сквозь
землю. Она не была готова к этому - она никогда не  будет  готова  к  этому!
Бросив полный страха взгляд на высокую фигуру мужа, она поняла, что  он  все
еще во власти слепой ярости. И с унылой тоской осознала,  что  через  минуту
любые ее спокойные доводы будут разбиты и она,  как  дикая  тигрица,  станет
огрызаться - и  начнется  еще  одна  битва!  Кэтрин  затравленно  оглянулась
вокруг, ища лазейку, куда можно было бы скрыться от  надвигающегося  взрыва,
но Джейсона уже несло.
   Видя ее страх, Джейсон не правильно понял его  и  мягким,  но  угрожающим
тоном спросил:
   - Ты боишься меня?
   Но тут же потерял контроль над  собой,  больно  схватил  ее  за  руку  и,
приблизив свое лицо к ее, прорычал:
   - Видит Бог, ты и должна меня бояться! Я близок к тому, чтобы убить  тебя
за все, что ты со мной сделала!
   Сдернув ее со ступеней, он потащил ее в холл.  Пытаясь  высвободиться  из
железной хватки, она сопротивлялась на каждой  ступеньке,  царапая  стальную
руку, которая без всяких усилий протащила ее в кабинет.
   Она умоляла его:
   - Джейсон,  подожди,  ты  сейчас  не  в  том  состоянии,  чтобы  что-либо
обсуждать!
   - Он набросился на нее, как атакующая змея:
   - А когда это будет удобно? Когда  мой  сын  повзрослеет?  Когда  я  буду
лежать на смертном одре? Интересно, как ты мне сообщишь об этом? Я могу себе
это представить. - И, передразнивая ее, он заговорил притворным голосом:
   - О, кстати, Джейсон, я забыла сказать, мальчик  Николае  вовсе  не  плод
моей связи с другим мужчиной, это твой собственный сын. Представь себе!
   Кэтрин прошептала:
   - Я давно собиралась рассказать тебе. Я рассказала бы тебе! Но ты был так
уверен, что ребенок не твой.
   Поверь, я действительно собиралась рассказать тебе все!
   - Когда? - Вопрос был острым, как  лезвие  ножа.  Кэтрин  вздрогнула,  но
взгляд ее огромных, полных сожаления глаз не смягчил  его  жесткое  лицо.  -
Завтра? - продолжал он в повисшем молчании. - В этом году? В следующем?
   Кэтрин открыла было рот, но не издала ни звука, в то  время  как  Джейсон
злобно разглядывал ее. Вид тонкой фигурки, прижавшейся  к  двери,  вызвал  у
него приступ ярости. Он грубо схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
   - Когда? - прогремел он.
   Ее раскаяние испарилось, терпению пришел  конец  и,  теряя  контроль  над
собой, чувствуя теснение в груди, она парировала:
   - Тогда, когда посчитала бы это нужным! А если  бы  я  могла  преподнести
тебе ублюдка, поверь, я бы это сделала! Дюжину ублюдков!
   Ослепнув от ярости, обезумев от боли, Джейсон ударил ее. Кэтрин ударилась
головой о стену, у  нее  была  рассечена  губа.  Звук  удара  вернул  его  к
действительности. Во рту стало горько, душу его охватил страх.
   Увидев разливающийся кровоподтек на  побелевшей  щеке  и  струйку  крови,
показавшуюся в уголке рта, потрясенный собственной жестокостью, он  протянул
к ней дрожащую руку и голосом, полным удивления и боли, прошептал:
   - Почему? Почему мы так поступаем друг с другом?
   Его рука ласково накрыла ее пораненную  щеку,  но  фиалковые  глаза  были
пусты, по ее тонкому телу волной прошла дрожь. Губы Джейсона сжались:
   - Котенок; котенок, я не  хотел  причинить  тебе  боль!  Почему  все  так
отвратительно между нами, как будто мы хотим уничтожить друг друга.
   В состоянии, близком  к  обмороку,  Кэтрин  ничего  не  видящим  взглядом
смотрела  на  его  лицо.  Она  не  могла  собраться  с  мыслями.  Только  бы
прекратился этот звон в голове, думала она.
   Увернувшись от попытки  Джейсона  обнять  ее,  прямо  держа  голову,  она
выскользнула из комнаты, под изумленным взглядом  дворецкого  твердым  шагом
пересекла холл, контролируя каждый свой шаг. Ей хотелось быть  одной  -  как
раненому животному, когда оно зарывается в нору.
   В прохладе своей комнаты она поняла, что неприятный вкус  во  рту  -  это
вкус крови. Губа распухла и  начала  болеть.  Обстоятельно,  как  наказанный
ребенок, она разделась и забралась в постель. Только бы уснуть - уснуть и не
видеть снов.
   Благодарение Богу, она уснула.

***

   В кабинете Джейсона стояла могильная тишина. Его мучили стыд и раскаяние.
Пустыми  глазами  посмотрев  на  стол,  где  стоял  хрустальный  кувшин,  он
обратился к нему за утешением. Но  даже  залпом  выпитый  большой  бокал  не
произвел на него желанного действия. Что же с ними  происходит?  Мучительный
вопрос  неотвязно  стоял  перед   ним.   Неужели   не   будет   конца   этим
отвратительным, опустошающим ссорам?
   Он налил себе еще виски. Бог свидетель, он не хотел  ударить  Кэтрин.  Не
хотел - эта женщина так много значила для него!
   Но едва осознав это признание,  он  снова  впал  в  ярость.  Как  он  мог
позволить девчонке вмешиваться в его жизнь?  Как  позволил  ей  взять  такую
власть над собой, что в приступе ярости дошел почти до сумасшествия?
   Допив  виски  и  уже  ощущая  его  вкус,  Джейсон  более  спокойно  начал
обдумывать поведение Кэтрин. He-ожиданная улыбка расплылась на его лице. Кто
знает, думал он, если бы он был  женщиной  -  конечно.  Боже  сохрани!  -  и
следовал бы женской логике, возможно, он поступил бы точно так же.
   Он мог понять, что именно  гордость  сковала  ее  уста,  предоставив  ему
думать все, что он хотел. А часто ли давал он  себе  труд  задумываться  над
поступками своей жены? Изумляясь тому, что она поступила именно  так,  а  не
иначе, он не размышлял над причинами ее поступков. Его это не затрагивало? С
каждой минутой он все больше злился на себя.
   А какое все это имеет значение, спрашивал он себя. Никакого, тихо отвечал
ему внутренний голос, никакого, если ты не сделаешь никаких выводов.
   Он устало  провел  рукой  по  лицу.  Подумать  только,  он  бы  мог  быть
счастливейшим из людей - у него очаровательная жена и здоровый сын, он молод
и богат. Но что же они сделали со своей жизнью? Она - из-за своей глупости и
упрямства, и он - решив, что может позволить себе все, что захочет.
   Горький смех нарушил тишину:, больше он никогда не сделает этой ошибки!
   Этот вывод отвлек его от горьких воспоминаний и обратил  к  будущему.  Но
увы! Сейчас будущее казалось таким же мрачным, как и прошлое, и, не в  силах
больше  выносить  тишины  и  мучительных  мыслей,  он  вышел   из   комнаты.
Непроизвольно подчиняясь силе, которая  была  сильнее  его  самого,  Джейсон
прошел в спальню, где спала Кэтрин.
   Несколько мину