еспокоилась. Надо как можно  скорее  найти  способ  проникнуть  в  дом  и
выкрасть эти бумаги!
   А в это время Уилкинсон и губернатор сидели за  столом,  злобно  скрестив
взгляды. Лицо Гайозо налилось кровью. Губернатор глухо спросил:
   - Ну, ты признаешь, что Нолан  шпионит,  а  охота  на  лошадей  -  только
прикрытие. На самом деле  он  старается  лучше  разузнать  местность,  чтобы
облегчить американцам вторжение в наши земли?
   Короткая вспышка ярости на мгновение исказила  лицо  Уилкинсона,  но  ему
удалось погасить ее так  быстро,  что  Гайозо  ничего  не  заметил.  Пытаясь
изобразить дружеское расположение, которого на самом деле он  не  испытывал,
Уилкинсон опустился в кресло и мягко произнес:
   - Брось, Мануэль! Не  стоит  этому  верить.  Я  был  другом  испанцев  на
протяжении  многих  лет.  Зачем  же  мне  рисковать  золотом,  которое  твое
правительство так великодушно мне платит?
   Подумай сам!
   Гайозо задумался. Уилкинсон действительно когда-то был  другом  испанцев.
Он предоставил ценную информацию об обороноспособности  американских  фортов
вдоль границы, разделяющей американскую  и  испанскую  территории,  оказывал
серьезное влияние на  американскую  политику  и  даже  помог  отторгнуть  от
Соединенных Штатов штат Кентукки, присоединив его к Испании.  Уилкинсон  был
действительно хорошим другом. Но таков ли он сейчас? Это беспокоило  Гайозо,
поэтому он задумчиво возразил:
   - Да, ты действительно многие годы служил моей стране, но только  потому,
что это было тебе выгодно. Уилкинсон возмутился.
   - Клянусь честью, Гайозо! Да  за  кого  ты  меня  принимаешь?  Мое  слово
нерушимо, я поклялся служить Испании! Как ты можешь сомневаться во мне?
   В голосе Уилкинсона было столько искренности,  что  Гайозо  на  мгновение
заколебался. Возможно, многие интриги не его рук дело. Возможно, и Нолан  не
шпион. Но сомнения все же оставались, и Гайозо спросил:
   - Ты отрицаешь, что Нолан посылает тебе информацию, необходимую для того,
чтобы провести через наши земли крупные силы, и которая может быть  полезной
для тех, кто хотел бы оторвать у Испании столь лакомый кусок?
   Скрывая  гнев  и  тревогу,  сохраняя  на  лице   выражение   оскорбленной
невинности, Уилкинсон театрально воскликнул:
   - Что за подлая клевета! Кто смеет так  порочить  мое  имя?  Я  не  делал
этого, Гайозо! Моя честность хорошо известна, и я  готов  защищать  ее  даже
ценой жизни! Назови мне того подлеца, который  посмел  очернить  мое  имя  и
честь, и я докажу тебе, кто истинный негодяй!
   Это была потрясающая речь! Уилкинсон хорошо сыграл свою роль. Его голубые
глаза блестели от праведного гнева, толстые щеки покраснели от  негодования.
Но слова Уилкинсона не убедили Гайозо: бравый  генерал  и  раньше  устраивал
подобные сцены, когда его вранье всплывало наружу.
   А за окном Леони во весь рот зевнула и раздраженно  подумала:  "Мой  Бог!
Прекратят ли эти двое когда-нибудь свою болтовню?"
   Услышанный разговор Леони воспринимала как беспорядочное бормотание, если
только она не приближалась вплотную к окну  или  мужчины  не  переходили  на
крик. Но все это мало интересовало  ее.  Время  шло,  и  беспокойство  Леони
возрастало. Казалось, что ее ночные бдения могут оказаться напрасными.
   Леони вновь бросила короткий взгляд на  окно,  и  на  этот  раз  чуть  не
опоздала, потому что Гайозо собрал стопку векселей, прихватил бокал виски и,
сопровождаемый другим мужчиной, вышел в дверь слева от Леони.  Взволнованная
девушка тихонечко пробралась вдоль  стены  дома  до  следующего  окна  и,  к
счастью, вновь увидела Гайозо с векселями. По-видимому, это был его кабинет.
У противоположной от Леони стены размещался огромный двухтумбовый письменный
стол. Множество бумаг, разбросанных на столе, свидетельствовали о  том,  что
именно здесь губернатор делает большую  часть  своей  работы.  Комната  была
красиво обставлена. Пол покрывал толстый ковер багровых  и  оливково-зеленых
тонов, на котором беспорядочно стояли кресла  с  изогнутыми  спинками.  Окна
располагались по одной из стен,  и  через  них  Леони  временами  бросала  в
комнату осторожные взгляды.
   Заглянув в комнату очередной раз, она  увидела,  что  губернатор  положил
векселя на угол стола, взял лежащую рядом бумагу и с презрением протянул  ее
Уилкинсону. Тяжело глядя, он требовательно спросил:
   - Будешь утверждать, что это предназначалось не тебе?
   Уилкинсон, взглянув на документ, небрежно бросил его на стопку векселей.
   - Безусловно! Я даже не знаю,  что  там.  Это  тебе,  Гайозо,  стоило  бы
объяснить свое поведение, - агрессивно возразил генерал. - Я человек чести и
друг Испании, а ты позволяешь себе какие-то грязные намеки... Да, намеки!  Я
думаю, ты должен извиниться!
   Гайозо прорычал, дрожа от гнева:
   - Я не буду извиняться! - затем, с трудом сдерживая себя, сухо произнес:
   - Совсем недавно мы перехватили посыльного от Нолана  и  узнали,  что  он
пересылает информацию кому-то в Соединенные Штаты.
   Гайозо не сомневался,  что  эта  информация  предназначалась  Уилкинсону.
Генерал  помертвел,  когда  увидел  спокойное  лицо  Гайозо.   Заикаясь   от
нанесенного оскорбления, он произнес:
   - И-и-и т-т-ты веришь, что именно  мне  предназначалась  эта  информация?
Невозможно!
   Гайозо пристально посмотрел на Уилкинсона и мягко сказал:
   - И ты действительно не узнал карту, которую я тебе показал?
   Уилкинсон бросил безразличный взгляд и беспечно ответил:
   - Возможно, это действительно работа Нолана,  но  ко  мне  она  не  имеет
никакого отношения, - и, перейдя от защиты к нападению, спросил:
   - Что заставляет тебя думать, что карта предназначалась именно мне?
   Гайозо усмехнулся:
   -  Абсолютно  все,  мой  генерал!  Твое  покровительство  Нолану   хорошо
известно, даже несмотря на то, что в последнее время вы оба это скрываете.
   Уилкинсон продолжал сохранять вид оскорбленной невинности.
   Решив, что настало время дать понять генералу, как много известно о делах
Нолана, Гайозо мягко прошептал:
   - Я думаю, тебе пора узнать, что уже три  месяца  в  ближайшем  окружении
Нолана находится мой шпион, - и прежде,  чем  Уилкинсон  попытался  прервать
его, сладким голосом продолжил:
   - Он сообщил, что Нолан, составляя какие-то карты, болтал о своем  лучшем
друге, очень важном человеке, генерале Уилкинсоне. И еще он  хвастался,  что
последний решил отторгнуть от Испании земли западнее реки Сабины.
   Уилкинсон выглядел так, будто вот-вот  лопнет.  Грудь  распирал  голубой,
шитый золотом мундир так, что казалось,  нитки,  которыми  пришиты  пуговицы
кителя, не выдержат. Лицо покраснело, а голос прерывался от ярости:
   - Но это  нелепость!  Ложь!  Большей  чепухи  я  в  жизни  не  слышал!  -
Уставившись на Гайозо тяжелым взглядом, он потребовал:
   - Не верь в эту чушь! Бог мой, это выше моего разумения!
   - Посмотрим, - непреклонно сказал  Гайозо.  По  настоящему  испуганный  и
сбитый с толку, Уилкинсон оперся о стол и стал уговаривать губернатора:
   - Поверь мне, Мануэль! Я ничего об этом не знал! Ты должен мне верить!
   Гайозо задумчиво посмотрел на него.
   - Я действительно не знаю, во что верить,  -  наконец  сказал  он,  -  но
думаю, что ты - человек неискренний.
   Леони, вновь заглянувшая в окно, с удовлетворением заметила, что разговор
подходит к концу:
   - Отлично! Неужели они наконец закончат?
   И, о мой Бог, пусть губернатор оставит векселя там, где они сейчас лежат.
   Ее молитвы были услышаны. Гайозо поднялся  из-за  стола  и  направился  к
двери в той стороне, где находилась Леони. Она вновь опустилась на землю,  и
кровь ее застыла в жилах.
   Гайозо остановился в дверях и сказал:
   - Я должен еще раз сопоставить все факты, прежде  чем  представлю  доклад
вице-королю. Но хочу предупредить: не  думаю,  что  доклад  будет  для  тебя
благоприятен.
   Губернатор прошел в комнату для карточной игры. Уилкинсон некоторое время
стоял у стола. На его лице смешались  ненависть  и  страх.  Краем  глаза  он
заметил возле векселей карту  и,  будучи  не  в  силах  совладать  с  собой,
торопливо спрятал ее в карман мундира. В это время Гайозо просунул голову  в
дверь и сказал:
   - Ну-ка, налей мне коньяку.  Он  там,  на  столе.  А  потом  иди  сюда  и
попытайся еще раз объяснить, почему я должен тебе верить.
   Направление движения руки  Уилкинсона  немного  изменилось,  и  он  почти
машинально отхлебнул глоток коньяка. Секунду  он  смотрел  на  оставшийся  в
бокале напиток, а затем со злобной ухмылкой, исказившей его  маленький  рот,
полез в карман мундира и украдкой  вытащил  небольшой  белый  пакет.  Бросив
быстрый взгляд на  дверь,  за  которой  скрылся  Гайозо,  Уилкинсон  высыпал
содержимое пакета в бокал. Взболтав его несколькими резкими  движениями,  он
медленно направился к двери.
   - Гайозо хочет написать вице-королю? Пытается подорвать мой  авторитет  у
испанцев? - Уилкинсон улыбнулся. - Нет! Губернатору следовало бы знать,  что
никто не смеет перебегать дорогу Уилкинсону!
   Не слыша более шума, Леони вновь  заглянула  в  окно  и,  обнаружив,  что
комната пуста, почувствовала прилив сил. Наконец-то  наступил  ее  час!  Все
сегодняшние дедушкины карточные долги сейчас будут у нее в руках.
   Сдерживая  дыхание,  Леони  осторожно  подергала   раму   и,   к   своему
удовлетворению, обнаружила, что окно не закрыто. Она медленно приоткрыла его
и тихо, так, что, казалось, слышны лишь удары  ее  сердца,  проскользнула  в
комнату.
   Леони пришлось подавить в груди  легкий  испуг,  когда  она  поняла,  что
должна пройти мимо открытой двери, через которую  были  видны  губернатор  и
генерал, все еще занятые беседой. С минуту  она  наблюдала  за  мужчинами  и
заметила, что губернатор ведет себя  как-то  странно.  Его  лицо  как  будто
исказила страшная боль, но толстого человека, это, казалось, не беспокоило.
   Отведя взгляд от двери, Леони скрестила на счастье пальцы и  быстро,  как
кошка,  проскользнула  мимо.  Уверившись,  что  ее  не  заметили,  Леони  на
подкашивающихся  от  страха  ногах  заспешила   к   губернаторскому   столу.
Непослушными пальцами  Леони  схватила  стопку  векселей  и  спрятала  их  в
ридикюль.
   Волна ликования охватила ее. Векселя были в руках.  Улыбка  появилась  на
лице Леони. Она  уже  было  направилась  к  окну,  когда,  к  своему  ужасу,
услышала, как кто-то приближается к двери.
   Леони оглянулась в поисках места, где можно было  бы  спрятаться,  и,  не
найдя ничего подходящего, в панике бросилась к другой двери, которая вела  в
коридор. Глаза Леони расширились от страха,  сердце  бешено  билось.  Крепко
сжимая в руке ридикюль, она огляделась в поисках выхода.
   Боясь быть настигнутой, Леони побежала по  коридору  туда,  где,  как  ей
казалось, был выход. Ковер, покрывавший коридор, скрадывал ее шаги, а  свечи
в подсвечниках на стенах указывали путь. Коридору, казалось, не будет конца,
и после нескольких поворотов Леони поняла,  что  заблудилась.  "Мой  Бог!  Я
потерялась в губернаторском доме. Где же  выход,  -  подумала  она,  подавив
нервный испуганный смешок. Она остановилась, чтобы собраться  с  мыслями.  -
Думай, Леони, думай, - говорила она себе, - надо найти выход". Она пробежала
мимо нескольких закрытых дверей и наконец пришла к  выводу,  что  оставаться
посреди огромного коридора опасно.  Звук  открывающейся  двери  окончательно
лишил ее сомнений. С пересохшим от страха ртом, она скользнула  в  ближайшую
дверь какой-то комнаты. "Слава Богу, она пуста", -  с  облегчением  подумала
Леони...

Глава 5

   Леони ошиблась.  Не  ведая  об  этом,  она  стояла  с  бьющимся  сердцем,
прижавшись спиной к двери. В комнате было темно. Леони глубоко  вздохнула  и
поблагодарила Бога,  что  в  комнате  есть  два  больших  французских  окна,
открывающих прекрасную возможность для побега, и  уже  сделала  было  шаг  к
одному из них, когда мужской голос заставил ее застыть на месте.
   - А я уж удивился, неужели Гайозо про меня забыл? - сказал Морган, лениво
потянувшись  к  Леони,  которую  он  принял  за  девушку,   присланную   ему
губернатором.
   Когда Морган отправился к себе в комнату, ему хотелось только спать,  но,
лежа обнаженный в постели, он понял, что прежние кошмары вновь  возвращаются
к нему. Перед его взором предстало лицо Стефании, ее смеющиеся губы, манящее
тело, а затем - мертвый Филипп. С проклятием  Морган  вскочил  с  постели  и
накинул черный бархатный халат.
   Глоток коньяка из графина на маленьком столике  у  французского  окна  не
смог уменьшить сердечную боль и охладить ненависть к  умершей  жене.  Резким
движением Морган налил еще бокал коньяка и  выпил  его  залпом.  Горьковатая
жидкость обожгла горло, помогая отрешиться от навязчивых мыслей;
   Морган не мог уснуть  и,  желая  избавиться  от  охвативших  его  чувств,
убивающих всякое желание жить, впервые вспомнил об обещании Гайозо  прислать
женщину. Если одна женщина заставила его страдать, то пусть другая  принесет
хотя бы временное облегчение!..
   Он  поставил  бокал  с  коньяком  и  пересек  комнату,  чтобы  одеться  и
отправиться на поиски компании, когда вошла Леони.  Морган  не  мог  ее  как
следует рассмотреть. Он видел лишь копну темных  волос  и  высокую  грудь  в
глубоком вырезе платья.
   "В моем нынешнем  состоянии  вполне  достаточно,  чтобы  маленькая  шлюха
сделала свое дело", -  цинично  подумал  Морган,  направляясь  к  женщине  и
произнося те самые слова, от которых у Леони душа ушла в пятки.
   Леони не понимала, что ему надо. Ее единственным желанием было немедленно
покинуть и эту комнату, и  дом  губернатора.  Крепко  сжимая  в  руках  свою
сумочку, Леони сделала отчаянную попытку освободиться.
   - О! М-м-мсье! В-в-вы испугали меня! Я-я-я хотела войти в другую комнату.
Я-я-я, пожалуй, пойду.
   Рука Моргана протянулась из темноты и коснулась  плеча  Леони.  При  этом
прикосновении Леони  готова  была  выскочить  из  собственной  кожи.  Морган
почувствовал это и мягко рассмеялся:
   - Не волнуйся, малышка! Я не обижу тебя. И поверь, что если  тебя  послал
Гайозо, то ты попала туда, куда надо!
   При этом Морган отвернулся от застывшей Леони и продолжил:
   - Погоди, я только зажгу свечу, чтобы мы могли посмотреть друг на  друга.
Леони вздрогнула.
   - Нет! - вскрикнула она. Вновь повернувшись к Леони,  Морган  положил  ей
обе руки на плечи и ласково прошептал:
   - Хорошо, мне так даже больше нравится. Голос Моргана на  мгновенье  стал
хриплым, когда его взгляд упал на трепещущую белую грудь:
   - Предпочитаешь остаться женщиной, попавшей сюда по ошибке?
   Леони проглотила обиду, думая только о человеке, стоявшем перед ней, и  о
том, как бы высвободиться из  его  крепких  рук.  Еще  не  понимая,  к  чему
клонится этот странный разговор, она пробормотала:
   - Поверьте мне, мсье, я не та женщина, за  которую  вы  меня  принимаете.
Если мсье мне позволит... - Леони попыталась объяснить  Моргану,  что  хочет
уйти, но того не интересовали разговоры.
   Его губы нашли  мягкие  губы  Леони.  Наконец  осознав,  что  происходит,
девушка откинула голову назад и буквально взорвалась от возмущения.
   - Мсье! Вы соображаете, что делаете? Если бы  Морган  забыл  об  обещании
Гайозо прислать женщину, если бы голову Моргана не туманил коньяк,  которого
за вечер было выпито предостаточно и если  бы  не  воспоминания  об  умершей
жене, решительные действия  женщины,  по-видимому,  его  бы  остановили.  Но
поскольку все было как раз наоборот, Морган решил, что  она  с  ним  играет,
стараясь подразнить. Поэтому, заключив девушку в объятия, он сказал:
   - Надеюсь, мы потратили немало времени на прелюдию. Если  хочешь,  можешь
продолжать игру. Но Бога ради, не строй из себя такую недотрогу.
   Не успела Леони с негодованием ответить, как губы Моргана вновь прижались
к ее губам. И на этот раз  поцелуя  избежать  не  удалось,  так  как  Морган
действовал грубо, а его язык, как  пламя,  проник  сквозь  беззащитные  губы
Леони. Поцелуй ее ошеломил. До сих пор она не встречалась в жизни с подобным
проявлением чувств мужчины  к  женщине.  Леони  некоторое  время  оставалась
неподвижной. Ее руки были прижаты  к  телу.  Она  никогда  столь  близко  не
общалась с мужчиной. И пока Морган, овладев губами, крепко сжимал ее в своих
объятиях,  Леони  сделала  для  себя  несколько  умозаключений  относительно
мужчин. Во-первых, они были значительно  сильнее  женщин,  в  чем  она  сама
убедилась, пытаясь высвободиться из его объятий. Во-вторых, от этого мужчины
отвратительно пахло  табаком  и  коньяком.  И,  наконец,  мускулистую  грудь
мужчины покрывали мягкие волосы. Она чувствовала это  своей  выступающей  из
платья грудью.
   Жадно целуя Леони, незнакомец одной рукой обнял ее, прижимая все теснее к
своему горячему телу, а другой ловко освободил от  шпилек  копну  каштановых
волос, волнами упавших на плечи. На  мгновение  оторвавшись  от  губ  Леони,
незнакомец погрузил лицо в водопад ее волос.
   - Прекрасно, прекрасно! - бормотал мужчина, зарывшись  в  мягкие  локоны,
рука его ласково и страстно поглаживала ее шею, а губы, шаря по щеке, искали
губы. - Господи, как я благодарю Гайозо, что он послал  тебя.  Иди  ко  мне,
дорогая моя, и ты увидишь, как прекрасно мы проведем остаток ночи.
   Леони не понимала почти ничего из того, что ей  говорил  незнакомец.  Она
была так ошеломлена и напугана происходящим, что на некоторое время потеряла
способность двигаться и соображать, но когда мужчина подхватил ее на руки  и
понес через комнату, пришла в себя. Страх испарился.
   - Нет! Оставьте меня, мсье! Это ошибка.., вы ничего  не  понимаете!  -  в
ярости закричала Леони.
   Мужчина рассмеялся.
   - Большой ошибкой будет, малышка, отказаться от  того,  что  я  собираюсь
сделать. Я только не могу понять, зачем проявлять столько  упорства  в  этой
игре. - Он пылко поцеловал ее в губы и добавил:
   - Но это восхитительная игра. Играй в нее, сколько хочешь.
   Темнота в комнате скрывала внешность обоих. Леони разобрала  только,  что
мужчина высок и силен, а его  голос  -  красивого  низкого  тембра,  который
впоследствии она не раз  будет  вспоминать.  Рука  мужчины  коснулась  груди
девушки, высвободив ее из-под платья.  Это  испугало  девушку  и  рассердило
одновременно. У Моргана было преимущество перед Леони - он  видел  ее  в  то
мгновение, когда она входила в комнату, и поэтому хоть немного  представлял,
как выглядят ее лицо, волосы, фигура. Девушка оказалась маленькой и  нежной.
Было захватывающе приятно  ощущать  ее  тело  в  своих  объятиях.  Продолжая
бороться с Леони, Морган ощутил внутреннее напряжение, когда  рука  проникла
под вырез платья. Его пальцы стали поглаживать и ласкать соски  Леони.  Тело
ее затрепетало.
   - Бог мой! - прошептала она. - Что вы со мной делаете?
   Морган рассмеялся и, оставив соски, начал расстегивать платье. Прежде чем
Леони сообразила,  что  происходит,  она  почувствовала,  что  раздета.  Все
произошло слишком быстро, чтобы она  смогла  осмыслить  происходящее.  Леони
боялась того, что может произойти. Она была брошена в  водоворот  чувств,  к
которым не была готова, и реагировала на происходящее единственно  доступным
ей способом - она боролась.
   Однако противник был слишком силен и настойчив  в  попытках  овладеть  ее
молодым и упругим телом, что ставило под сомнение исход  борьбы.  Вскоре  он
положил конец ее неистовым пинкам и ударам, и его одежда присоединилась к ее
платью на полу возле кровати. В одно мгновение тяжелое горячее мужское  тело
прижалось к телу Леони.
   Леони была напугана и рассержена. Ее  чувства  смешались.  Она  принимала
ласки этого незнакомца и  одновременно  в  ужасе  отталкивала  их.  Ее  тело
пробуждалось от ласковых прикосновений.
   Леони никто и никогда не объяснял, что именно происходит между мужчиной и
женщиной. Да и кто ей мог об этом рассказать - ее дед или повариха в усадьбе
Сант-Андр