я  выпить
чашку кофе... А может, ты хочешь шоколад?
   - О нет, кофе, - поторопилась Мелисса, испугавшись  ощущения  интимности,
которую создавала эта маленькая  комната.  Несмотря  на  проведенную  с  ним
брачную ночь, она все еще робела и чувствовала себя неуверенно, -  ведь  они
слишком мало времени провели  наедине  и  оставались  малознакомыми  людьми,
связанными обстоятельствами, а не любовью, что очень смущало Мелиссу.
   Молча она наблюдала, как заботливо Доминик наливает ей дымящийся кофе  из
высокого серебряного кофейника, судорожно размышляя, о чем с  ним  говорить.
Не о последней же ночи!
   Доминик не пытался облегчить положение, он боролся с желанием  поцеловать
ее в этот сладкий соблазнительный ротик: Мелисса была очаровательна в  своем
новом халате из легкой розовой  хлопчатобумажной  ткани  с  высокой  талией.
Брабантские шелковые кружева тонкой  работы  окаймляли  ворот  и  рукава  по
локоть. Доминику было приятно смотреть, как хороша она в наряде, который  он
сам выбирал, мысленно представляя ее в нем,  рассматривая  образцы  у  самой
дорогой модистки,  рекомендованной  Салли  Манчестер,  невольно  вспомнил  и
полупрозрачное белье, выбранное тогда же. Его грудь стеснило.
   Неловкое  молчание  затянулось,  и  каждый  из   супругов   углубился   в
собственные мысли.
   С усилием Доминик заставил себя избавиться от соблазнительных  образов  и
откашлялся:
   - Наша свадьба  состоялась  так  быстро.  Можно  было  бы  отправиться  в
Нью-Орлеан, когда кончится сезон желтой лихорадки, на месяц-другой. Я думаю,
что тебе будет хорошо и в нашем новом доме в Тысяче Дубов.
   Доминик предпочел бы увезти Мелиссу в Лондон,  но  эта  проклятая  война!
Когда-нибудь он покажет ей Англию... Легкая улыбка пробежала  по  его  лицу.
Зная свою невесту, он был уверен, что больше всего времени они  проведут  на
фермах, где разводят породистых лошадей,  а  не  в  салонах  или  на  званых
вечерах, которые вряд ли привлекут его жену. И, с удивлением признался  себе
Доминик, его бы это вполне устроило.
   Поскольку обстоятельства их брака  не  были  романтическими.  Мелисса  не
размышляла о  медовом  месяце.  Но  у  нее  была  слабая  надежда,  что  они
отправятся куда-нибудь ненадолго,  чтобы  отвлечься.  Время,  проведенное  в
компании других людей, в развлечениях, постепенно сблизило бы их и, конечно,
уменьшило бы напряженность в их отношениях, так как они лучше бы узнали друг
друга. Мелисса даже не  осознавала,  насколько  сильно  ей  хочется  поближе
узнать своего мужа. У нее мелькнула мысль, что теперь, когда они женаты,  он
может похоронить ее молодость в глуши Уиллоуглена. Чувство вины заставило ее
признаться себе, что вряд ли она  вправе  осуждать  мужа,  если  он  захочет
удерживать ее в деревне. А как еще поступить с такой непокорной женой?
   Когда Доминик заметил печальный изгиб ее губ, он понял свой  промах:  вне
всякого сомнения, жена ожидала от него шикарного медового месяца. Как он мог
забыть, что она вышла за него  замуж  из-за  денег?  Он  не  оправдывает  ее
надежд. И Доминик с чувством неловкости сказал:
   - Ну не унывай,  моя  прелесть.  Если  ты  будешь  себя  хорошо  вести  и
по-другому относиться к моим ласкам, я попробую рассеять твое  разочарование
относительно несостоявшегося свадебного путешествия.
   Конечно, так заявлять было бестактно, но Доминик был в дурном  настроении
и не выбирал слов. Швырнув льняную салфетку, он встал.
   - Я хочу прокатиться верхом. Мне нужен свежий воздух.
   Удивленная, Мелисса  уставилась  ему  вслед,  когда  крупными  шагами  он
выходил из комнаты.  Ее  хорошенький  ротик  был  приоткрыт.  Обидные  слова
сказаны. Он оскорбил ее, подумала Мелисса с возрастающим гневом.  Но,  кроме
гнева, она почувствовала смущение от того, как  они  сейчас  расстались.  Не
может же он поверить, что она интересуется только тем, что он может ей дать.
Или он действительно так думает? Ну, конечно же, нет!
   "Доминик вел себя как человек, имеющий дело с жадной до  денег  маленькой
шлюшкой, заполучившей того, кто дал больше", - думала она  про  себя,  и  ее
волнение нарастало. А ее поведение этой  ночью...  Она  невольно  проглотила
слюну. Несчастная и смущенная. Мелисса смотрела на чашку из тонкого фарфора,
на ум приходили  мысли,  которые  все  больше  ее  расстраивали.  Джош  ясно
говорил, что Доминик очень коварен, когда речь идет  о  женщинах.  А  письмо
Латимера? Оно подтвердило, что ее муж самый настоящий распутник и ему нельзя
верить в серьезных делах. Но  как  же  так  -  с  ней  Доминик  был  добр  и
терпелив...  "В  нем  столько  хорошего,  не   говоря   уж   о   красоте   и
привлекательности", - с болью подумала Мелисса. Он добр к  Захарию,  он  был
великодушен при покупке Фолли, он совершил  поступок,  делавший  ему  честь,
женившись на ней после того случая... Может, Джош ошибался...
   А Латимер? Обвинения  Латимера  вызваны  его  озлобленностью,  и  она  не
правильно судит о Доминике, представляя его себе бесчувственным чудовищем, а
он на самом деле - настоящий джентльмен? Охваченная внезапной  верой  в  то,
что незаслуженно плохо думала о Доминике, Мелисса выскочила  из-за  стола  с
одной мыслью - найти его и начать по-другому строить с ним отношения.
   Какая же она дура, ругала себя Мелисса, выбегая через  переднюю  дверь  и
несясь к маленькому строению за домом. Она должна увидеть его  сейчас  же  и
попытаться заделать трещину, возникшую в их отношениях. Не обратив  внимания
на удивленный взгляд конюха, уставившегося на ее наряд, она приказала быстро
оседлать лошадь и, пришпорив коня, полетела туда, куда,  как  указал  конюх,
направился Доминик.
   Мелисса не проехала и полумили, как подумала: как она скажет своему мужу,
что сожалеет о своем поведении? Что она себя вела так потому, что  думала  о
нем как об обольстителе и распутнике?
   Попридержав лошадь, она нерешительно прикусила губу. Она могла извиниться
за последнюю ночь, не объясняя причин своего поведения. Ее  губы  задрожали.
Это  нетрудно,  даже  сейчас  она  бы  не   смогла   сказать,   почему   эти
противоречивые эмоции борются в ней. И она решила, что просто все свалит  на
волнение новобрачной, что, в общем, тоже  было  бы  правдой,  и  это  снимет
подозрение в том, что она вышла за него только из корыстных целей.
   Если бы Доминик догадался, что она  в  гостинице  оказалась  в  такой  же
ловушке, как и он, и что ее не интересовали его деньги, может, они научились
бы доверять друг другу и даже любить? На ее лице появилась задумчивость. Она
и не знала, что на самом деле уже на полпути к этому!
   Но первое, о чем Мелисса озабоченно думала, - надо убедить его: деньги не
были причиной брака. С надеждой, нервничая.  Мелисса  вновь  пустила  лошадь
галопом, горя желанием помириться с мужем.

Глава 16

   В то  время,  как  молодая  жена  думала  о  примирении,  Доминик  мрачно
размышлял,  как  найти  способ  отомстить  своей  соблазнительной   супруге,
направляя мерина по слегка извивающейся дороге в сторону Уиллоуглена.
   Когда он отъезжал от дома, то еще не знал, куда  отправится.  Ему  просто
надо было подальше убраться от расчетливой маленькой жены, чтобы не выйти из
себя. Эта  миссис  Слэйд  задела  его  гордость,  а  он  не  привык  сносить
оскорбления. Доминик успокаивал себя тем, что  придумывал  разные  варианты,
как поставить на колени женщину, на которой  ему  выпало  жениться.  Его  бы
вполне удовлетворило, примись Мелисса умолять о внимании и  любви:  конечно,
он ответил бы равнодушием на ее жалобные мольбы.
   И в этот  момент  Доминик  обратил  внимание,  что  он  -  на  полпути  к
Уиллоуглену. Не желая возвращаться домой, он  поехал  дальше,  подумав,  что
поболтает с Захарием и взглянет на Фолли.
   И уж, конечно, Доминик никак не ожидал  встретиться  с  Деборой  Латимер,
или, точнее, леди Деборой Боуден, как теперь она себя называла. Но только он
свернул на тропу к Уиллоуглену, как наткнулся на нее, едущую в сопровождении
грума. Несмотря на то что настроения обмениваться вежливыми любезностями  не
было, он не мог не остановиться  и  не  поздороваться.  К  тому  же  у  него
возникло любопытство, - что она тут делает? Навещала юного Зака?
   Улыбнувшись, он сказал:
   - Доброе утро, леди Боуден. Ранняя прогулка?
   Ее нежные черты, шелковистые локоны, обрамляющие лицо,  невинные  голубые
глаза, ясные и влекущие... Дебора томно улыбнулась Доминику.
   - Доброе утро. Доминик, - сказала она тихим робким голосом. И,  глядя  на
него, добавила:
   - Почему так официально? Особенно после того, как когда-то...
   "Удивительно, - думал Доминик, сидя на своей норовистой  лошади;  как  он
сейчас безразличен к ней". Он с любопытством заметил, как тщательно подобран
привлекательный  костюм  для   верховой   езды   сапфирово-голубого   цвета,
подчеркивающий стройность ее фигуры. Он заметил, как грациозно сидит она  на
вороной кобыле, но нежное очарование не затронуло его душу.
   Когда ей было двадцать пять лет, она была несомненно хороша. Ее маленькое
личико совершенной  формы,  украшенное  ресницами-стрелками,  розовый  ротик
классического рисунка, изящная фигура - все это очень нравилось Доминику. Но
потом, общаясь с ней, он понял, что ума в ее хорошенькой головке немного.  А
когда-то он полагал, что она - воплощение совершенства. Махинации Латимера и
собственное поведение Деборы показали, как он ошибался. Он не держал на  нее
зла  из-за  того,  что  она  убила  мечты  его  молодости,  растоптала   их.
Единственное чувство, которое  Дебора  Боуден  сейчас  вызывала  у  него,  -
жалость. Он жалел ее, жалел из-за того, что  она  слаба  духом  и  не  могла
противостоять брату, выдавшему ее за старика;  у  нее  не  хватает  мужества
освободиться от хватки Латимера, нет силы бороться за свое счастье.
   Доминик ласково спросил:
   - Все в порядке? Латимер не?..
   Ее очаровательные глаза наполнились слезами,  и,  кляня  себя  за  глупый
вопрос, Доминик  быстро  выскочил  из  седла,  встав  рядом  с  ее  лошадью.
Оглянувшись на грума, с серьезным лицом он сказал:
   - Поезжай вперед, Джеймс, я хочу поговорить с твоей хозяйкой наедине.
   Едва тот исчез за поворотом, как Дебора бросилась к Доминику с рыданиями,
сотрясающими ее тело.
   - О, Дом! Если бы я только послушалась тебя тогда, в Лондоне...
   Его руки невольно обняли ее, и  Доминик  робко  огляделся,  надеясь,  что
никто не видит их в столь компрометирующей позе.
   - Ну ладно, Деб. Все давно в прошлом. Я не обвиняю тебя. Ты сама  сделала
свой выбор, и назад пути нет... Я тебе уже говорил на прошлой неделе.
   Ее руки обхватили его за шею, она всхлипнула:
   - Ты прав, я знаю, я не должна была писать тебе и просить о  встрече.  Ты
был обручен, - сказала она печально, - но я так надеялась, что  наша  старая
дружба и твоя доброта...
   В душе Доминик согласился с ней. Она писала  ему  три  или  четыре  раза,
узнав, что он здесь. И это были печальные, беспомощные, короткие письма.  Он
вынужден был встретиться с ней, предложить  свою  помощь.  Увидев,  как  она
несчастна, выслушав рассказ о том, как Латимер издевается над ней, угрожает,
Доминик был очень тронут, и жалость переполняла его душу. Он  хотел  забрать
ее у Латимера, великодушно предложив отправить к своим родителям  в  Натчез.
Там она была бы в безопасности, уверял он Дебору. Она не согласилась,  тогда
он предложил ей деньги, на которые она могла бы  жить  независимо,  если  бы
тратила их разумно. Но и от этого Дебора  тоже  отказалась,  глядя  на  него
большими доверчивыми голубыми глазами.
   Доминику было непонятно, почему  она  продолжала  участвовать  в  гнусных
интригах Латимера. Ее братец Джулиус  снова  присмотрел  ей  трясущегося  от
старости богача, который, с его точки зрения, мог  стать  подходящим  вторым
мужем  для  нее.  Доминик  спорил,  предостерегал  ее  не  делать  глупости,
отказаться, но Дебора медленно покачала головой:
   - Но я же не могу. Он мой брат, и он изобьет меня, если  я  не  буду  его
слушаться! Или выбросит на улицу. Ты просто не понимаешь!
   С этим, конечно, Доминик спорить не мог. Действительно,  он  не  понимал,
почему она позволяет Латимеру запугивать себя, манипулировать ею, и если она
отказала  ему  в  Лондоне,  то  почему  сейчас  обращается  к  нему  как   к
единственному спасителю? Он понимал, что сам виноват, что не стоило отвечать
на ее последнее письмо. Но раз уж она все рассказала и  больше  не  пыталась
завлечь его, он действительно хотел ей помочь. Про себя он заметил, что Ройс
обвинил бы его в мягкосердечии, но он хотел, чтобы  Дебора  была  счастлива.
"Если бы только, - подумал  он  нетерпеливо,  -  она  согласилась  уехать  в
Лондон, подальше от своего братца". Он бы ей помог.
   Вздохнув, Доминик ласково  обнял  ее  за  талию  и  прислонился  щекой  к
маленькой бобровой шапочке.
   - Дебора, тебе надо уйти от Латимера. Разреши мне помочь тебе.
   Конечно, Мелисса не слышала, о чем они говорили. Она только  видела,  что
ее муж стоит посреди дороги  с  Деборой  Боуден,  но  и  этого  было  вполне
достаточно. Остановив лошадь, она словно окаменела. Все мысли о  примирении,
все надежды на то, что  Джош  и  Латимер  ошибались  относительно  ее  мужа,
исчезли в одну секунду. Невольно она сжала  плетку  в  руке,  понимая,  что,
отходив ею неверного мужа, только осложнит положение,  и  громадным  усилием
воли сдержалась. Прошло  несколько  секунд,  она  все  сидела  на  лошади  и
смотрела на эту пару. И вдруг страшная ревность охватила Мелиссу. Даже  если
Доминик распутен, -  а  в  этом  нет  сомнения,  -  он  все  равно  ее  муж,
единственный  мужчина,  так  глубоко  затронувший  ее  чувства,  и  она   не
собирается позволить Деборе Боуден вилять хвостом  перед  ним!  Нет,  решила
она, сощурившись. Она не уступит его никакой другой женщине! Тронув  поводья
и изобразив на лице веселую улыбку. Мелисса весело крикнула:
   - О, Доминик! А вот и ты! Ты так опередил меня!
   Подъехав к явно растерявшейся паре,  Мелисса  снисходительно  улыбнулась,
глядя на них сверху вниз, изображая, что находит вполне естественным, что ее
муж на следующий день после свадьбы обнимается с другой женщиной.
   - Привет, леди Боуден. Как дела? Сказать, кто из  двух  смутился  больше,
трудно. Конечно, Доминик понимал, что он бы повел себя иначе, застав Мелиссу
в столь компрометирующей ситуации. А насчет леди Боуден сказать трудно,  что
было у нее в голове. Ее глаза бесхитростно и  невинно  взирали  на  Мелиссу,
дрожащая легкая улыбка скривила ротик.
   - О, мисс Сеймур, - начала Дебора, но потом поправилась:
   - О нет. Теперь уже миссис Слэйд. Как глупо с моей стороны забыть.  -  Не
спеша, Дебора убрала руки с шеи Доминика и отступила от него. Поправив и без
того безупречную, без единой морщинки юбку, она пробормотала:
   - Не ругайте меня за то, что я выплакалась на  плече  Доминика.  Мы  ведь
старые друзья. А от привычек так трудно  отказываться.  Я  уверена,  вы  это
понимаете.
   Улыбнувшись, Мелисса сладким голосом сказала:
   - Конечно, я не хочу вставать между старыми друзьями.
   Подавив улыбку, Доминик отвернулся. Его сердце  невольно  забилось.  Хотя
его молодая жена вела себя спокойно по отношению  к  нему,  но  воинственный
блеск в этих невыносимо ярких топазовых глазах указывал на то, что она  явно
ревнует и готова сражаться за него. Сначала, увидев Мелиссу, он  растерялся,
- ведь объяснить, насколько невинна была эта сцена с Деборой, было бы весьма
непросто; но теперь Доминик был не прочь свернуть шею этой прилипшей к  нему
леди  Боуден.  Вежливость  Мелиссы,  ее  сдержанность  произвели   на   него
впечатление. Он восхищался и красотой, и осанкой, и очарованием молодой жены
и подсознательно испытывал радость от того, что она  ревнует.  Если  бы  она
была равнодушна к нему, как уверяла, зачем бы ей  ревновать,  увидев  его  в
объятиях другой. А если она и впрямь ревнует, то сколько радостей сулит  это
ему в будущем...
   С трудом  удерживаясь  от  счастливой  улыбки,  в  глубине  души  Доминик
благодарил Дебору, спровоцировавшую эту сцену, и подошел к Мелиссе.
   Положив свою теплую руку на ее, он крепко взял под уздцы лошадь и сказал:
   - Великодушно с твоей стороны быть такой терпимой. - Насмешка появилась в
его серых глазах.  -  Большинство  женщин  не  смогли  бы  проявить  столько
понимания... Но, похоже, тебя это даже не волнует? Правда? "  Мелисса  нежно
улыбнулась супругу, изо всех сил пытаясь сдержать желание  сказать,  что  на
самом деле она думает о его поведении, и  процедила  сквозь  красивые  белые
зубы:
   - Если бы ты был более осмотрителен, мой  дорогой...  -  Мелисса  бросила
быстрый взгляд на Дебору, с интересом прислушивающуюся к ее словам, - ты мог
бы воспользоваться  всеми  шлюхами  в  окрестностях.  -  И,  кинув  на  него
многообещающий взгляд, она яростно стегнула лошадь  и  умчалась.  Ее  платье
полоскалось по ветру, словно парус,  когда  она  неслась  со  скоростью,  на
которой нетрудно было свернуть шею.
   Доминик зачарованно смотрел ей вслед, пока она ни скрылась за  поворотом.
Мелисса  была  неотразима.  Кружева,  раздуваемые  ветром,  и   обнажившиеся
стройные щиколотки добавляли к ее красоте шарма. Она  напоминала  прекрасное
неприрученное животное, будоражащее его чувственность. Голос  Деборы  вернул
его к реальности.
   - Как она все же вульгарна. Доминик, - проговорила та. - Я  слышала,  что
отец воспитывал ее слишком свободно, но не верила. Ты видишь, как она одета?
- Смех Деборы походил на кудахтанье. - Ну, ты с ней хлопот не оберешься.
   - Да, конечно. И поверь мне, дорогая  Дебора,  я  получу  наслаждение  от
каждого мига, проведенного с ней. А  теперь  дай  я  помогу  тебе  сесть  на
лошадь. Или мне найти твоего грума?
   Поняв, что ее ядовитые слова в адрес Мелиссы  не  достигли  цели.  Дебора
заставила себя улыбнуться и спросила:
   - Надеюсь, я тебя не рассердила? Холодно взглянув на нее, он сказал:
   - Нет, конечно. Ну, думаю, ты поняла, что мне пора ехать?
   Дебора пожала хрупкими плечиками и, сердечно улыбнувшись, сказала:
   - Конечно. Какая все-таки я глупая. Конечно, ты хочешь  побыть  со  своей
женой.
   Доминик кивнул и легко подсадил ее  в  седло.  Сев  на  свою  лошадь,  он
бесстрастно сказал:
   -  До  свидания,  дорогая.  Надеюсь,  ты  не   позволишь   своему   брату
использовать тебя, как прежде... И помни, мое предложение отправить  тебя  к
моим родителям или в Лондон остается в силе.
   Она скромно потупила глаза и ответила:
   - Ты так великодушен,  Доминик.  Я  никогда  не  забуду  твою  доброту  и
рассчитываю на тебя как на своего единственного друга.
   Доминик передернул плечами и покачал головой:
   - Деб, я уверен, есть немало других мужчин, кто захотел бы быть  рядом  с
тобой. Ну, а теперь извини...
   Печально улыбнувшись, та кивнула:
   - До свидания, дорогой. Поезжай  к  своей  жене,  а  я...  -  Она  тяжело
вздохнула:
   - А я поеду к своему брату.
   Обычно Доминика трогали ее слова, но сейчас его мысли уже были обращены к
Мелиссе, и он рассеянно ответил:
   - Да, так и сделай. До свидания. - И, не сказав ей больше ни слова, он, в
нетерпении найти свою ревнивую супругу, пустился галопом.
   Нашел он ее, как и подозревал, в конюшне Уиллоуглена. Она была в загоне у
Фолли, где яростно чистила  щеткой  коня,  который  так  и  блестел,  словно
отполированный.
   Доминик соскочил с лошади, кинул поводья работнику и  направился  к  ней.
Облокотившись о перегородку, он постоял  несколько  минут,  наблюдая  за  ее
движениями.
   Мелисса почувствовала волнение, как только муж въехал  в  Уиллоуглен,  но
делала вид, что не видит его, даже когда он подошел к ней  близко,  рисуя  в
своем воображении приятную картину, как швыряет в лицо  леди  Боуден  полную
лопату навоза... Для Доминика же Мелисса никак не могла придумать  достойное
наказание. И  поскольку  он  оставался  невозмутим  и  спокоен,  поглощенный
на