что в ожидании их  прихода  по  приказу  Пилар  слуги
нагрели воду для мытья, а после ванны их ждала горячая еда. Габриэль заметил
отсутствие Марии: она не встретила  его  и  позже  не  присоединилась  к  их
трапезе.
   - А где Мария? - спросил он Пилар, когда они все вместе сели  ужинать.  -
Почему она не хочет присоединиться к нам?
   - Она сказала, что не очень хорошо себя чувствует, -  не  сразу  ответила
Пилар. - Она отдыхает наверху. Габриэль посмотрел на нее долгим внимательным
взглядом.
   - Будем надеяться, не случилось ничего серьезного, что могло  бы  надолго
вывести ее из строя, - сказал он сухо.
   Пилар на минуту задумалась, потом решительно сказала:
   - Сеньор, я знаю, что хотя мы ваши пленницы, вы обращаетесь с  нами  куда
деликатнее, чем это могло бы быть. И все же я еще  раз  хочу  вас  попросить
быть более снисходительным к Марии, к ее молодости и неопытности. Она  очень
горда.., и иногда испанский темперамент и фамильная гордость Дельгато  берут
верх над ее нежной и любящей натурой.
   Это все, что она могла позволить себе сказать. Не могла же  она  в  самом
деле поведать ему о споре, который  возник  у  них  с  Марией  незадолго  до
возвращения мужчин домой. Если Мария и согласилась с доводами Пилар  о  том,
что, не имея возможности изменить ситуацию, они  должны  пока  смириться  со
своим положением, то хлопоты дуэньи по дому вызвали у нее совершенно  другую
реакцию.
   - Может быть,  я  и  пленница,  но  я  не  собираюсь  прислуживать  этому
английскому  варвару.  И  тебе  должно  быть  стыдно,  что  ты  так  покорно
стараешься предупредить каждое желание этих врагов Испании, - крикнула Мария
и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
   Пилар огорчилась, увидев помрачневшее лицо Габриэля.
   - Мне не надо напоминать о непомерном высокомерии Дельгато. Я  лучше  вас
знаю, что это такое.
   Пилар затаила дыхание, черт дернул ее заговорить об этом. Но Зевс,  сразу
оценив ситуацию и уловив напряжение,  готовое  перерасти  в  конфликт  между
любимой женщиной и другом, быстро осушил свой бокал вина и, ни  на  кого  не
глядя, проговорил:
   - Да-да, он  много  знает  о  гордости  Дельгато,  особенно  потому,  что
высокомерие этих испанцев превосходит даже высокомерие Ланкастеров!
   В глазах Габриэля запрыгали веселые искорки.
   - Должен предупредить вас, - сказал он, обращаясь к  Пилар,  -  что  этот
гнусный тип, который претендует на ваше расположение, всегда говорит правду,
но только так, как он ее видит, очень часто забывая поведать всю  правду  до
конца. В данном случае, иронизируя по поводу  моего  высокомерия,  он  забыл
упомянуть, что его собственное не идет с моим ни в какое сравнение!
   Напряжение спало. Остаток вечера Пилар не покидало  хорошее  расположение
духа. Ее собеседники были прекрасными рассказчиками, и, поскольку ни одна из
поведанных ими историй не затрагивала опасной темы взаимоотношений  испанцев
и англичан, Пилар много и от  души  смеялась.  Вечер  удался  на  славу,  и,
направляясь в комнату, которую они  занимали  с  Зевсом,  Пилар  подумала  о
Марии. Как бы эта горячая голова второпях не наломала дров...
   Пилар даже не представляла, насколько ее опасения были близки  к  истине.
Проклятая фамильная гордость затуманила Марии голову. Она  строила  какие-то
дикие планы мести и побега,  демонстративно  отказалась  ужинать  вместе  со
всеми и, сидя в темной комнате, пережевывая черствый хлеб и кислый сыр - это
все, что гордость позволяла ей принять от Ланкастера, -  размышляла  о  том,
как будет действовать  дальше.  Одно  было  ясно  -  Габриэль  Ланкастер  не
встретит с ее стороны такого повиновения, как прошлой ночью.
   Ее сегодняшний наряд - нежно-розовый лиф с пышными рукавами из воздушного
шелка и длинная бордовая юбка - вернулся в сундук. Это  был  еще  один  жест
неповиновения. Она поклялась, что не примет ничего  из  награбленного,  даже
если ей придется ходить в лохмотьях. Свои сапфировые серьги она  выменяла  у
слуг на рубаху из грубой холстины и некоторые другие предметы туалета.
   Мария была почти уверена, что Габриэль даже не обратит внимания  на  этот
протест, но ее действия доставляли ей чувство удовлетворения, и ее  мятежная
душа понемногу успокаивалась.
   Разногласия с Пилар очень огорчили Марию. Но она прекрасно понимала,  что
во многом виновата сама. Ей было  очень  одиноко,  хотелось  принять  ванну,
голодный желудок постоянно урчал, требуя еды и не давая  сосредоточиться  на
главном.
   Когда дверь неожиданно открылась, Мария подскочила от испуга и потянулась
за  ножом.  Вот  он  и  настал  долгожданный  момент   неповиновения!   Она,
напрягшись, сидела на кровати, ожидая, когда же  Ланкастер  протянет  к  ней
руки.
   Войдя в темную комнату, Габриэль остановился, вспомнив  слова  Пилар.  Он
уже знал о том, что Мария с презрением вернула подаренное  ей  платье,  и  о
том, что она обменяла свои серьги на простую домотканую рубаху, и был  готов
к сопротивлению, которое ожидало его. Загвоздка была  лишь  в  том,  что  он
очень устал и у него не было ни  малейшего  желания  воевать  с  Марией.  Он
сражался весь день и сейчас мечтал об одном - поскорее добраться до постели.
Десять часов беспробудного сна - вот все, что ему было нужно. Горячая ванна,
вкусная еда и несколько бокалов чудесного  вина  привели  его  в  прекрасное
расположение духа, и он гнал прочь приводившую его в уныние мысль о том, что
придется кого-то усмирять, пусть даже восхитительную Марию Дельгато.
   Громко зевнув, он прошел через всю  комнату  и,  остановившись  у  стола,
долго возился, зажигая свечу. Когда слабый язычок пламени  осветил  стоявшую
рядом кровать, он приподнял тонкую ткань полога и заглянул внутрь.
   Мария ждала его, сидя в углу кровати и крепко  сжимая  в  руке  маленький
нож. Она была прекрасна в этот момент. Никого  прекраснее  нее  он  в  своей
жизни не видел. Но он слишком устал сегодня.
   Сердце Марии сильно  забилось,  когда  Габриэль  оперся  коленом  о  край
кровати.  Не  представляя,  что  он  сделает  в  следующий   момент,   Мария
отодвинулась еще дальше. Пусть он только попробует коснуться ее...  Габриэль
улыбнулся, глядя в ее испуганное  лицо,  и,  не  спуская  глаз  с  ножа,  не
торопясь разделся и осторожно залез под одеяло. Он долго  лежал  неподвижно,
ожидая от нее каких-то действий, но поскольку Мария ничего не предпринимала,
он встал и задул свечу.
   - Спокойной ночи, дорогая тигрица, мы поборемся завтра утром, - сказал он
и, к огромному удивлению Марии, моментально уснул.

Глава 7

   Мария долго сидела в темноте, прислушиваясь к ровному  дыханию  Габриэля,
не выпуская из рук ножа. Она не решалась привести в исполнение  ни  один  из
своих многочисленных безумных планов. Из головы не выходили слова, сказанные
накануне Пилар: "Конечно, я могу попытаться убить  Зевса,  когда  он  заснет
сегодня ночью.., но боюсь, ты плохо себе представляешь, что  ожидает  нас...
Самое главное, спастись все равно не удастся".
   Даже если ей каким-то  чудом  удастся  сбежать  от  Габриэля,  кто  может
поручиться, что потом она горько не пожалеет об этом.  В  конце  концов,  от
добра добра не ищут. Уставшая и измученная, Мария прилегла на край кровати и
вскоре забылась тяжелым сном.
   Ей приснились покойный отец и брат. Они с молчаливым презрением  смотрели
на нее: потом это видение сменило приветливо улыбающееся лицо Габриэля. Даже
во сне ее душа металась между преданностью семье  и  любовью  к  близким,  с
одной стороны, и зовом сердца - с другой.  Она,  как  наяву,  видела  взятие
"Ворона" и жестокую схватку Диего с Ланкастером. Диего тяжело ранил Габриэля
и уже начал одерживать верх, когда Ланкастер  нанес  ему  смертельный  удар.
Потом возникло отвратительное лицо дю Буа, и хотя это был  только  сон,  она
содрогнулась от страха и отвращения.  Всю  ночь  ее  мучили  кошмары,  а  на
рассвете она проснулась в слезах.
   Как и накануне, Мария была в комнате одна, но в это утро  пробуждение  не
принесло ей радости. Больше всего ей  хотелось  возненавидеть  Ланкастера  и
все, что их связывало. Но как избавиться от чувства, перед которым меркнут и
кровная месть  и  вражда  государств?  Мария  окинула  комнату  безразличным
взглядом и, не торопясь, поднялась. Боже! Как же ей хотелось забыть обо всем
и вновь обрести покой. Но только время способно врачевать душевные раны.
   Она ополоснула лицо водой - фарфоровый кувшин  и  тазик  стояли  рядом  с
кроватью на мраморном умывальнике, - быстро  привела  в  порядок  волосы  и,
посмотрев на грубую домотканую рубаху, на  миг  испытала  легкую  досаду  от
того, что отказалась от мягкого, ласкающего кожу шелка. Но  вспомнив,  каким
путем ее платье  и  многие  другие  дорогие  вещи  оказались  в  этом  доме,
окончательно утвердилась в своей  правоте  и  решительно  одернула  на  себе
грубую холстину. Она  пленница  и  должна  одеваться  соответственно  своему
положению.
   Пилар была возмущена поведением Марии. Но напрасно  она  спорила  с  ней,
напрасно тратила  силы,  пытаясь  убедить  девушку  не  выставлять  себя  на
посмешище и не упрямиться зря. Мария твердо стояла на своем.  Она  пленница,
она рабыня и будет вести себя так, как положено рабам.
   Она отказалась есть за одним столом с мужчинами и Пилар и стала  питаться
на кухне вместе со слугами. Решив до конца быть последовательной, Мария весь
день провела вместе с другими рабами, выполняя черную работу  по  дому.  Она
носила из колодца тяжелые ведра  с  водой,  помогала  подметать  коридоры  и
комнаты, несколько раз ходила  за  дровами  для  кухонной  печи  и  послушно
подчинялась распоряжениям смущенного и растерянного дворецкого.
   Она работала не покладая рук, словно пыталась потом  смыть  с  себя  грех
прошлой  ночи.  Не  приученная  к  физическому  труду,   она   очень   скоро
почувствовала усталость и боль во всем  теле.  С  трудом  передвигая  чан  с
горячей водой, которую разогревали к приходу Зевса и Габриэля, она мечтала о
горячей ванне, явственно ощущая  сладковатый  запах  мыла  и  блаженство  от
погружения в теплую воду. Когда же  в  конце  дня  Марию  вместе  с  другими
слугами позвали к столу, она еле держалась на ногах.
   Слуги не знали, как обходиться с ней, и, хотя  отношение  к  ее  поступку
было разным - кто-то смотрел на нее с восхищением, а кто-то с презрением,  -
все чувствовали себя неловко в ее присутствии. Она  сидела  на  одном  конце
стола, а остальные слуги, сгрудившись на другом, тихо переговаривались между
собой, стараясь не смотреть в ее сторону.
   Ароматный рис со специями варился в котле над огнем, на вертеле  жарились
цыплята, и от разложенных на небольшом  столе  караваев  шел  вкусный  запах
свежеиспеченного хлеба. Но взглянув в деревянную тарелку, которую  поставили
перед ней, Мария оторопела, увидев жидкое и  малоаппетитное  варево.  Кислое
вино и заплесневелый хлеб - это все, что она увидела на столе.  У  них  дома
никогда не обращались со слугами так плохо. И это опять  было  не  в  пользу
Габриэля Ланкастера.
   На кухне появился дворецкий.
   - Хосе, Хуан!  Отнесите  эти  чаны  с  горячей  водой  наверх  -  хозяева
вернулись, и сеньор Ланкастер хочет принять ванну. Ужин накроете через час.
   Мария почувствовала, как у нее пересохло в горле. Габриэль дома!  Что  он
скажет, узнав о ее поступке, и самое главное, как отнесется к этому?
   Но Габриэль и сам догадывался, что Мария просто так не  уступит,  и  весь
день постоянно думал о ней и том, что ждет его дома,  каким  образом  она  в
этот раз выкажет свое неповиновение.
   Он не удивился, когда Мария снова не вышла его встречать, но почувствовал
растущее раздражение. Мария ведет себя слишком уж вольно.  В  конце  концов,
она - пленница, и должна соблюдать определенные правила. Но Габриэль  был  в
хорошем расположении духа и не хотел ни  с  кем  ссориться.  Прошедший  день
порадовал  богатой  добычей  и  дружеской  беседой  с  Морганом  и   другими
капитанами  за  стаканом  прекрасного  испанского  вина.  Пуэрто-Белло,  без
сомнения, было во власти братства: во всех стратегических важных точках были
выставлены охранные  посты,  и  пиратские  патрули  несколько  раз  в  сутки
обходили улицы притихшего города. В подвалах одного из разрушенных фортов  с
помощью орудий инквизиции,  принадлежавших  "священному"  трибуналу,  пираты
пытали богатых горожан  и  приезжих  купцов,  заставляя  их  признаваться  в
сокрытии богатств и указывать места, где они прятали сундуки с  сокровищами.
Добыча увеличивалась на глазах. После захвата Пуэрто-Белло  авторитет  Гарри
Моргана среди  берегового  братства  вырос  чрезвычайно,  и,  даже  если  на
обратном пути им не повстречается ни один корабль,  никому  и  в  голову  не
придет бунтовать. Все и так довольны добычей.
   Как капитан Габриэль получал большую долю награбленного. Даже если учесть
выкуп, который он должен был заплатить за Марию, то, что оставалось,  вполне
удовлетворяло его. Все складывалось  как  нельзя  лучше:  он  участвовал  во
взятии Пуэрто-Белло, нанеся испанцам чувствительный урон, взял в  плен  дочь
Дельгато и, вероятно, после  этого  похода  сможет  считать,  что  полностью
возместил пропавшее на "Вороне" имущество. Но даже ценой своего богатства он
не вернет  к  жизни  жену  и  сестру  и  никогда  не  сможет  забыть  время,
проведенное в неволе. Грустные мысли  омрачили  настроение  Габриэля,  и  он
переключился на думы о Марии Дельгато, в который уже раз осознавая, что  его
желание властвовать над ней не имеет ничего общего с его ненавистью к Диего.
Да! Ему нужен Диего Дельгато! Ради этого он и вступил в береговое  братство!
Он мечтал встретиться на поединке с человеком, убившим его жену и  продавшим
в  рабство  его  сестру.  Возможно,  губительное,  горькое   чувство   мести
окончательно исчезнет тогда, когда поверженный Диего будет лежать у его ног.
И только тогда он сможет по-настоящему разобраться в своих чувствах к Марии,
а пока ради собственного спокойствия и во имя рода Ланкастеров он не  должен
забывать, что  она  сестра  Диего  Дельгато,  а  Дельгато  -  злейшие  враги
Ланкастеров.
   Вода в ванне остыла, и Габриэль, быстро вытеревшись, переоделся в  чистое
белье. Отсутствие в комнате Марии не волновало его, он почему-то был уверен,
что она будет ждать вместе со всеми в столовой наверху. Не найдя ее  и  там,
Габриэль разозлился не на шутку. Он молча поужинал и,  выпив  большой  бокал
вина, обратился к Пилар.
   - Где Мария?
   Пилар ждала и боялась этого вопроса. Сначала она хотела посоветоваться  с
Зевсом, но потом передумала. Она настолько привыкла сама решать все проблемы
- как свои, так и Марии, - что не допускала и мысли о том,  что  получит  от
Зевса дельный совет. Отложив в сторону нож и вилку, она тихо сказала:
   - Думаю, она на кухне.
   Габриэль с удивлением посмотрел на нее.
   - Что она там  делает?  Неужели  она  так  занята,  что  даже  не  смогла
поужинать с нами?
   Набрав побольше воздуха, Пилар, запинаясь, проговорила:
   - Я.., не могу сказать... Я не видела ее весь день...
   Я думаю, - осторожно добавила она, - вам лучше самому спросить у нее, чем
она так занята.
   Габриэль резко поднялся и направился к двери.
   - Именно это, сеньора, я и собираюсь сделать, - сказал он, обернувшись  у
порога. - А на твоем месте, - обратился он к Зевсу, - я бы проучил  ее.  Для
покорной пленницы у нее слишком острый язык!
   - Возможно, он и прав? - спросил  Зевс,  нарушив  молчание,  воцарившееся
после ухода Ланкастера. - В следующий раз,  дорогая,  тебе  все  же  следует
советоваться со мной. У моего капитана не самый покладистый характер... И он
становится  еще  хуже,  когда  ему  перечат.  В  этой  борьбе  твоя  голубка
непременно окажется проигравшей стороной.
   - И ты готов держать пари? - спросила Пилар с вызовом.
   - Да. Но если проиграешь.., ты разрешишь мне то, что не позволила прошлой
ночью, а если проиграю я.., то ты сама будешь решать, как мы проведем вечер.
   Пилар предпочла бы заключить другое пари, но по  большому  счету  это  не
имело сейчас никакого значения: она уже  знала,  что  в  любом  случае  Зевс
настоит на своем.
   Появление Габриэля на кухне вызвало настоящий переполох. Слуги  испуганно
жались по углам, со страхом  глядя  на  его  хмурое  лицо  и  не  ожидая  от
появления нового хозяина ничего хорошего. Но  он  даже  не  посмотрел  в  их
сторону. Его взгляд был прикован к маленькой фигурке, сидящей к нему спиной.
   Поведение слуг и холодок, пробежавший по спине, сразу  дали  понять,  кто
стоял на пороге кухни. Марии пришлось взять себя в руки, чтобы не обернуться
и сделать вид, что она не замечает наступившей вдруг напряженной тишины.
   Габриэль смотрел на хрупкую спину с опущенными  от  усталости  плечами  и
чувствовал, как в нем  все  больше  и  больше  поднимается  раздражение:  не
столько потому, что она все делала ему наперекор,  сколько  оттого,  что  он
нашел ее здесь.., на кухне.., среди слуг... Первой мыслью было  ударить  ее,
но, помедлив пару минут, он понял, что  это  своеобразный  вызов,  и  злость
сразу пропала. Он еле сдерживал  смех.  До  чего  же  она  наивна!  Стараясь
сохранять серьезность, Габриэль медленно подошел к столу, остановился у  нее
за спиной и молча простоял так несколько минут, с удовлетворением  наблюдая,
как среди присутствующих растет напряжение.
   Мария затаила дыхание, всем телом ощущая его присутствие. От страха у нее
пересохло в горле, а осознание своей ошибки довело ее почти до обморока. Как
смела она, невольница, пленница пирата, человека, ненавидящего всю ее семью,
так оскорбительно отвергнуть его неожиданно доброе  отношение..,  внимание?!
Трепеща от ужаса, Мария ждала...
   Габриэль  уловил  ее  состояние:  от  его  внимания  не  ускользнули   ни
напрягшаяся спина, ни нервное постукивание пальцев по столу. Оглядевшись, он
с удивлением увидел выражение животного страха на лицах  слуг  и  вновь  еле
сдержался, чтобы не рассмеяться. Они были  уверены,  что  сейчас  произойдет
убийство. Перекинув ногу через скамью, он  сел  рядом  с  Марией  и  спросил
вполне доброжелательно:
   - Тебе, принцесса, не нравится пища, которую подают наверху?
   Мария закусила губу, не понимая, как себя вести.  В  голосе  Габриэля  не
чувствовалось ни злости, ни раздражения, и она украдкой взглянула  на  него.
Увиденное привело ее в замешательство  -  его  глаза  смеялись.  Неужели  он
находит все это забавным? Да он просто смеется над ней! Несносный тип! Гордо
вскинув голову и глядя ему прямо в глаза, дрожащим  от  негодования  голосом
она произнесла:
   - Не столько пища, сколько общество!
   - Тебе не нравится мой друг Зевс? - спросил Габриэль с насмешкой.  -  Или
твоя дуэнья ненароком обидела тебя? Ведь позапрошлой ночью  она  не  слишком
хорошо исполняла свои обязанности. - Он заговорщически улыбнулся ей. -  Хотя
не думаю, что ей бы поздоровилось, попытайся она помешать мне.
   Щеки Марии запылали от гнева.
   -   Ты   даже   не   стесняешься   открыто   заявлять    о    собственной
безнравственности! - тихо сказала она.
   - Безнравственность! - повторил Габриэль, не понижая голоса. -  Насколько
мне помнится, раньше тебя этот вопрос не волновал, совсем наоборот, ты  даже
находила удовольствие в происходящем.
   Марии казалось, что она краснеет с головы до пят.  Она  отвела  взгляд  и
тупо уставилась в тарелку с остатками неаппетитного ужина.
   - Уходи! - сказала она хриплым от волнения голосом. - Ты получил от  меня
все, что хотел, а теперь оставь меня в покое.
   - Нет, не уйду! До тех пор, пока ты не скажешь, почему оказалась здесь, -
проговорил Габриэль, четко выговаривая каждое слово. -  Я  надеюсь...  -  Он
запнулся - взгляд его остановился на тарелке, которая стояла перед Марией. -
Ради всего святого! - воскликнул он в недоумении. - Что это такое?
   - Это то, сеньор, чем вынуждены  питаться  ваши  бедные  слуги,  пока  вы
наслаждаетесь изысканными к