е.
   Кровь застучала у нее в висках от волнения, когда она увидела, что  замок
действительно сломан. Она медленно подняла крышку. К  ее  огромной  радости,
сундук был только наполовину заполнен отрезами шелка и атласа. Ни минуты  не
раздумывая, она быстро забралась внутрь и осторожно закрыла крышку.
   В сундуке было душно и тесно, и первый раз в жизни Мария была  благодарна
судьбе за то, что она такая  маленькая  и  хрупкая.  Она  немного  поерзала,
пытаясь устроиться поудобнее, и, чтобы  спрятаться  надежнее,  закуталась  в
ткань.
   При звуке приближающихся голосов ее сердечко учащенно забилось в  испуге,
а когда она услышала голос разгневанного Диего, у нее от страха пересохло во
рту. Она чуть не вскрикнула, когда крышка сундука неожиданно открылась.
   - Надеюсь, ты ничего не украл! - с раздражением заметил Диего, заглядывая
в сундук. - А стоимость нового замка я вычту из того, что тебе  причитается.
- Крышка с шумом захлопнулась. - Несите все это  на  борт,  с  рассветом  мы
отплываем.
   Марию чуть не укачало, пока сундук  несли  на  корабль,  но  она  боялась
пошевелиться, стараясь не думать о неприятном ощущении в желудке.  Сундук  с
шумом опустили на пол, и все стихло.
   Мария долго вслушивалась в  наступившую  тишину  и,  наконец  решив,  что
опасность миновала, осторожно подняла  крышку  и  выглянула  наружу.  Увидев
вокруг сундуки, бочки и тюки, она  поняла,  что  находится  в  трюме  "Санто
Кристо".
   Впервые за много дней слабая улыбка  появилась  на  ее  лице.  Она  ловко
вылезла из сундука и, удобно  устроившись  на  мешке  с  зерном,  огляделась
вокруг. И все-таки ей повезло! Она  на  борту  "Санто  Кристо"!  Она  плывет
домой!

Глава 2

   Мария Дельгато была не единственной,  кто  отправился  в  плавание  в  ту
теплую августовскую ночь 1664 года. По другую сторону Ла-Манша в устье Темзы
жил суетной и шумной жизнью большой лондонский порт.
   Из  остановившейся  у  лондонского  причала  великолепной  кареты   вышел
Габриэль Ланкастер и, стоя у распахнутой дверцы, внимательно  и  неторопливо
рассматривал стоявшее невдалеке  на  якоре  торговое  судно.  Утром  "Ворон"
покинет порт и возьмет курс на Ямайку, где  находится  английское  поселение
Порт-Рояль. Не прошло и полугода, как он женился, и сейчас его молодая  жена
Элизабет и шестнадцатилетняя сестра Каролина мирно спали, уютно  устроившись
в большой каюте, которая на протяжении семи  недель  пути  будет  их  домом.
Имущество семьи и товары, которые Габриэль собирался продать в Порт-Рояле, -
изделия из стекла,  бумага,  домашняя  утварь,  оружие,  одежда  -  все  это
разместилось в трюме.
   Габриэль никогда не чувствовал призвания к торговле.  Ланкастеры  издавна
были воинами. Но поскольку корабль был подарен ему самим Карлом II и к  тому
же на  Карибских  островах  постоянно  ощущалась  нехватка  многих  товаров,
Габриэлю  казалось  совершенно  естественным  и   разумным   воспользоваться
предоставившейся  возможностью.  Ведь  новые  земли  на  Ямайке,   милостиво
дарованные ему королем, не сразу станут приносить доход, а семье нужны будут
средства для существования. Кроме того, вчера вечером Элизабет сообщила  ему
приятную новость, и вскоре у них возникнут дополнительные расходы.
   Габриэль улыбнулся своим мыслям. Каким же  солидным  и  основательным  он
стал в тридцать лет! Он женат, скоро станет отцом и  к  тому  же  собирается
вести спокойную жизнь плантатора, мирно выращивая сахарный тростник в  одной
из самых чудесных долин Ямайки. Как  все  это  не  похоже  на  изменчивую  и
опасную жизнь, которую он вел на протяжении последних восемнадцати лет!
   Ему было только двенадцать, когда в  1646  году  его  отец,  сэр  Уильям,
мелкий  чиновник  при  дворе  Карла  I,  покинул  Англию,  отправившись   за
наследником престола принцем Уэльским в изгнание во Францию. В  бурные  годы
последовавшей за этим гражданской войны, когда их  поместья  в  Англии  были
конфискованы  и  "круглоголовые"  под  предводительством  Оливера   Кромвеля
захватили  власть  в  стране  и  казнили  короля,   Ланкастеры   по-прежнему
поддерживали роялистов. Они сопровождали принца в  Шотландию  в  1651  году,
куда он отправился, чтобы короноваться на престол Карлом II, и были рядом  с
ним,  когда  войска  только  что  коронованного  короля  потерпели  жестокое
поражение, нанесенное им отрядами Кромвеля в битве при Вустере. Как и многие
их единомышленники, они вновь бежали во Францию, оставаясь преданными твоему
монарху, готовые разделить с ним бедность и неуверенность в завтрашнем дне.
   К тому времени  Габриэлю  исполнилось  восемнадцать.  Более  шести  футов
ростом, смелый до безрассудства, любитель приключений, он счел  невыносимыми
бездеятельность и крайнюю нужду, которую испытывали роялисты при французском
дворе. Когда принц Руперт, командующий Жалкими остатками королевского флота,
собрался в  поход  к  берегам  Вест-Индии,  чтобы  с  монаршего  соизволения
заняться там каперством, а проще говоря, морским  разбоем  и  таким  образом
пополнить королевскую казну, Габриэль сразу стал проситься под его начало  и
без промедления получил благословение не только отца, но  и  самого  короля.
Вот тогда-то Карибские острова в первый раз и пленили его своей красотой.
   Чистые  манящие  воды  цвета  бирюзы,  пышная  зелень  усеянных  пальмами
островов  и  восхитительные  краски  малиново-багряных  тропических  закатов
околдовали его. Долгие годы после возвращения из  похода,  когда  он  и  его
семья  неизменно   следовали   за   королем,   с   завидной   настойчивостью
путешествовавшим по различным дворам Европы, всегда и везде искавшим денег и
поддержки в надежде вновь обрести утраченный трон, Габриэль с щемящей тоской
вспоминал эти райские места. А в 16.60 году, после смерти Кромвеля и славной
Реставрации, когда Карл II в конфиденциальной беседе  с  Ланкастерами  завел
речь о награде за  все  годы  тяжкого  изгнания,  которое  они  разделили  с
королем, Габриэль первым заговорил о земле на одном из Карибских островов.
   Король был чрезвычайно доволен. Ему приходилось балансировать между двумя
враждебными лагерями. Не желая больше распрей в стране, он не хотел выселять
приверженцев Кромвеля с тех земель, которые в свое время были конфискованы у
роялистов, и в то же время стремился воздать  по  заслугам  своим  преданным
подданным. Одарив Ланкастеров щедрым куском  земли  на  далекой  Ямайке,  он
нашел практичное и разумное решение наболевшей проблемы.
   Остров Ямайка был отвоеван у испанцев еще в 1655 году во время  правления
Кромвеля. Солдаты под командованием генерала Роберта Венабля и адмирала сэра
Уильяма Пенна высадились на остров, изгнав оттуда немногочисленных испанских
поселенцев и небольшой отряд солдат. Исполненный  решимости  сохранить  этот
остров за  Англией,  сын  Кромвеля,  Ричард,  с  согласия  своего  родителя,
приказал хватать мужчин и женщин прямо на улицах городов и  сел  Ирландии  и
отправлять их на Ямайку. Подобные действия не имели успеха - мужчины убегали
и присоединялись к отрядам  разбойников  и  пиратов,  многие  из  оставшихся
умерли  от  лихорадки,  свирепствовавшей  в  тех  местах,  а  Ямайка   стала
прибежищем для разного рода людей, скрывавшихся от правосудия. До  недавнего
времени  только  несколько  английских  поселенцев  честно  трудились   там,
возделывая землю. Но теперь король решил изменить ситуацию,  заселив  остров
верными ему людьми, и Ланкастеры были первыми, кто собирался сделать это.
   Полные надежд и воодушевленные своими собственными планами, сэр Уильям  и
Габриэль отплыли на  Ямайку"  осенью  1661  года.  Наконец-то  у  них  будет
постоянный дом, и первый раз за много лет они  смогут  подумать  о  будущем.
Невзирая на плохие  условия  жизни  в  Порт-Рояле,  жару  и  насекомых,  они
объехали весь остров  и  выбрали  себе  во  владение  двадцать  тысяч  акров
девственного  леса.  Свою  плантацию  они  назвали  "Королевским  подарком",
присмотрели место для постройки дома и купили рабов-африканцев, чтобы начать
тяжелую работу по расчистке этого участка земли.  Надо  было  сделать  очень
много, и оба полностью погрузились в работу, укрощая дикую плодородную землю
и забыв обо всем на свете, тем более что никто не ждал их  в  Англии,  кроме
юной Королины, - леди Марта, жена сэра Уильяма, умерла много лет тому назад.
Только в начале лета 1662 года  они  покинули  Порт-Рояль  и  направились  в
Англию, чтобы забрать Каролину и оставшееся имущество на Ямайку. Тогда-то  и
произошла трагедия.
   Габриэль сурово сдвинул брови, и на его скулах заиграли  желваки.  С  тех
пор прошло два года, но воспоминание о смерти отца по-прежнему приносило ему
неизмеримую боль. Его мучила не находившая выхода жажда мести.  Единственным
утешением было сознание, что дон Педро Дельгато умер  от  ран,  которые  сэр
Уильям успел нанести ему до того, как острый испанский  клинок  оборвал  его
жизнь.
   Удача изменила Ланкастерам с самого начала. Корвет, на котором они плыли,
наткнулся на караван испанских  судов,  перевозивших  добытые  в  Вест-Индии
сокровища и следовавших в Испанию под охраной военных кораблей.  Маневрируя,
можно было бы перехитрить противника, будь  они  один  на  один,  но  против
английского корвета  стояла  целая  испанская  эскадра.  Капитан  "Гриффина"
сделал все возможное, чтобы уйти от врага, но ему не удалось ускользнуть  от
погони. Под ударами пушечных  ядер  испанского  галеона  грот-мачта  корвета
разлетелась в щепки, а сам он был взят на абордаж, и  его  палубу  заполнили
испанские солдаты. Экипаж "Гриффина" храбро сражался; Габриэль и сэр  Уильям
дрались на равных с моряками, но бой приобрел для  Ланкастеров  совсем  иное
значение, когда  среди  испанских  солдат,  ступивших  на  борт  английского
корабля, они увидели дона Педро и Диего.
   Зеленые  глаза  Габриэля  помрачнели.  Он  вспомнил  этот  бой,  ужас   и
ненависть, испытанные им при  виде  отца,  поверженного  доном  Педро,  свою
слепую ярость, когда, сражаясь как безумный он пробивался к отцу, и страшную
боль, "пронзившую его, когда он понял, что отец мертв. В этот момент  что-то
внутри него умерло, но он как одержимый продолжал биться, хотя было  ясно  -
надежды на спасение нет и только чудо  могло  бы  помочь  "Гриффину"  и  его
команде. Даже схватка с Диего Дельгато не вызвала в нем  никаких  эмоций,  и
только  слабая  вспышка  чувства,  отдаленно  напоминавшего  удовлетворение,
промелькнула в его сознании, когда острый клинок полоснул испанца по лицу. С
пронзительным криком Диего упал на залитую кровью  палубу,  но  Габриэль  не
смог нанести последнего удара, ему пришлось отбиваться от испанских  солдат,
и в неразберихе боя он потерял Диего из виду.
   Он не помнил, как долго длилось сражение. Тогда ему казалось, что  прошло
много часов. От постоянных выпадов  и  ударов  болела  правая  рука,  но  он
продолжал драться, прокладывая себе дорогу среди испанских солдат и  пытаясь
найти дона Педро, но безуспешно. В какой-то момент ему вдруг показалось, что
на палубе корвета испанских солдат стало намного  меньше,  а  потом  до  его
сознания вдруг дошло, что ветер  и  течение  медленно  относят  "Гриффин"  в
сторону от испанского корабля. Кому-то чудом удалось  перерубить  канаты,  и
расстояние между кораблями постепенно увеличивалось. Крик радости вырвался у
английских моряков, и они с новой силой вступили  в  бой  с  оставшимися  на
борту испанцами.
   Когда на горизонте вдруг появился большой и хорошо вооруженный  пиратский
фрегат, все решили, что фортуна наконец-то улыбнулась "Гриффину". У испанцев
появилась более  серьезная  добыча,  чем  безобидный  корвет,  и  англичанам
удалось отбить свой корабль, взяв  в  плен  оставшихся  на  борту  испанцев.
Потрепанный "Гриффин" благополучно вернулся в гавань  Порт-Рояля.  Но  здесь
Габриэля ждало разочарование - среди взятых в плен испанцев он не  обнаружил
ни дона Педро, ни Диего. С тяжелым чувством похоронил он отца  в  той  самой
земле, которую всего несколько месяцев назад  они  с  радостью  получили  во
владение. Стоя у отцовской могилы, Габриэль поклялся, что Дельгато не сойдет
с рук это злодеяние. Он отомстит за отца. За его смерть они  заплатят  своей
кровью.
   - Габриэль! -  приятный  женский  голос,  прервав  мрачные  воспоминания,
вернул его к действительности. - Вот уж  никогда  бы  не  поверила,  что  ты
можешь расстаться со мной таким образом, - тихо и  вкрадчиво  сказала  Талия
Давенпорт. - Я надеюсь, ты в состоянии оставить свои нелепые представления о
чести хотя бы на одну ночь. Твоя Элизабет никогда не догадается об этом. Она
же знает, что король ложится  поздно  и  домой  ты  обычно  возвращаешься  с
рассветом. Поедем со мной.., мне  по  ночам  так  одиноко  без  тебя.  Давай
сегодня снова станем любовниками. Поедем...
   Габриэль тихо вздохнул.  Нет,  он  не  собирается  принимать  предложение
Талии. До того,  как  девять  месяцев  назад  он  решил  жениться  и  сделал
предложение юной Элизабет Лэнгли, Талия Давенпорт была  его  любовницей.  Им
было хорошо вместе, но и расстались они по-дружески. Этот элегантный экипаж,
запряженный прекрасной четверкой лошадей, - его прощальный подарок.
   Талия так и не смогла понять, что он расстался с ней просто  потому,  что
собирался жениться. Овдовев три года назад в  возрасте  двадцати  двух  лет,
красивая, безнравственная и абсолютно беспринципная, Талия быстро  отбросила
понятие о верности покойному  супругу  и  стала  одной  из  тех  беззаботных
бабочек, которые весело порхали при дворе  тогда  еще  холостого  Карла  II.
Габриэль подозревал, что она не раз согревала  постель  самого  короля,  но,
поскольку эта женщина не вызывала в нем собственнических чувств, он решил не
придавать ее похождениям большого значения. Его даже забавляло, что, пытаясь
сохранить их  прежние  отношения,  Талия  в  качестве  самого  убедительного
примера приводила поведение короля. Ведь возобновил же король  отношения  со
своей бывшей любовницей Барбарой Вильерс вскоре после  женитьбы  на  инфанте
Катарине Португальской два года назад. И если  уж  король  не  видит  ничего
дурного в том, чтобы иметь любовницу...
   Но все это было еще до его  женитьбы  на  Элизабет.  Возвращаясь  сегодня
поздно вечером из Уайтхолла после прощальной аудиенции  у  короля,  Габриэль
был искренне уверен, что  Талия  из  чисто  дружеских  побуждений  вызвалась
довезти его до гавани. Как наивно он рассуждал! Разве  могут  быть  простыми
любые отношения с женщиной?
   В этот момент в дверном проеме кареты  показалось  обрамленное  вьющимися
рыжими волосами красивое  лицо  Талии  Давенпорт.  Как  много  сулил  взгляд
прекрасных карих глаз, какая обольстительная улыбка играла  на  сочных  алых
губах!
   - Ну, Габриэль, скажи, что ты едешь со мной. Я так  хочу  этого.  В  моей
постели не было никого, равного тебе. - Ее  жадный  взгляд  блуждал  по  его
высокой, статной фигуре, останавливаясь  то  на  широких  плечах,  обтянутых
атласным камзолом, то на отделанных кружевами  панталонах,  то  на  шелковых
чулках, облегавших его мускулистые икры. Держа  в  руке  широкополую  шляпу,
украшенную огромным страусовым пером, он  стоял  перед  ней  такой  сильный,
такой красивый, что Талия была  почти  уверена  -  если  он  не  уступит  ее
мольбам, она просто умрет.
   - Мне тебя ужасно не хватало все эти месяцы. Что значит  для  твоей  жены
какая-то ночь? Ты будешь принадлежать ей до конца дней, а у меня есть только
эта ночь Восхищаясь ее артистическим дарованием и в то же время чувствуя всю
неловкость создавшейся ситуации, Габриэль довольно сухо  сказал  -  Тебе  не
кажется, Талия, что  ты  несколько  переигрываешь?  Из  самого  достоверного
источника, то есть от тебя, мне известно, что последнее время ложе  с  тобой
делил лорд Рочестер, а его мужские достоинства и  отвага  в  любовных  делах
хорошо известны Я просто не могу поверить, что  тебе  так  не  хватает  моих
объятий.
   - Ну почему ты так упрям? Ведешь себя так, будто  и  впрямь  любишь  свою
жену.
   Лицо Габриэля стало суровым, а в голосе зазвучали стальные нотки.
   - Мы не станем касаться моей жены. Талия была недовольна разговором -  он
протекал совсем не так, как ей бы того хотелось. Больше всего ее  раздражала
неприступность Габриэля - он оставался глух к ее мольбам, а она не  привыкла
чтобы ее отвергали.
   - Подумаешь! Она такая же  женщина,  как  и  все  остальные.  И  то,  что
благородный Габриэль Ланкастер женился на ней, вовсе не  делает  ее  святой.
Но, возможно, я и ошибаюсь, -  добавила  Талия,  насмешливо  улыбнувшись.  -
Возможно, ты просто угодил под каблук.
   Габриэль внимательно посмотрел на нее.
   - Спокойной ночи, Талия. Благодарю  тебя  за  то,  что  позволила  своему
кучеру довезти меня до порта.
   Тонкие пальчики Талии непроизвольно сжались  в  кулак.  Он  действительно
отказывался от нее. Еще никто не отвергал Талию Давенпорт.
   Движимая оскорбленным самолюбием, она гневно бросила ему:
   - Черт с тобой! Ты всегда был самонадеян  и  заносчив.  Это  своего  рода
талант, и в этом доля  твоей  привлекательности,  но  каково  с  тобою  жить
бедняжке Элизабет!
   - Благодарю, она всем довольна, - не без сарказма заметил Габриэль.
   Задыхаясь от переполнявшей ее злости и потеряв над собой контроль.  Талия
крикнула:
   - Я уверена, что ты не любил ни одну из  женщин,  и  мне  было  бы  очень
интересно знать, какие чувства испытает Элизабет, когда обнаружит, что  все,
чем она владеет, - это лишь твое тело, что у тебя нет сердца.
   Габриэль ничего не ответил. Он  вежливо  поклонился  и  направился  в  ту
сторону, где стоял "Ворон". Вынести это было выше ее сил.
   - Я молю Господа, Габриэль,  -  кричала  она  ему  вслед  с  нескрываемой
злобой, - чтобы однажды ты встретил женщину, которая будет тебе  недоступна.
И если Господь добр, она разобьет твое сердце.
   Он не мог  сдержаться  и,  хотя  понимал,  что  не  нужно  этого  делать,
повернувшись к Талии, спокойно сказал:
   - Но позвольте, миледи, вы же только что сказали, что у меня нет сердца.
   В ответ он услышал возглас, полный ярости и негодования, а затем раздался
стук колес удаляющегося экипажа. Ну и язык же у этой мегеры! Слава Богу, что
у Элизабет спокойный и мягкий характер.
   Поднявшись на палубу, он кивнул вахтенному матросу и направился на корму,
где находилась каюта. Не зажигая света, Габриэль снял шляпу, положил  ее  на
небольшой комод, стоящий около двери, и огляделся. В сумерках  он  с  трудом
разглядел кровать, где спала его сестра, а в другом  конце  каюты  -  легкую
перегородку, которую соорудили совсем недавно, создав им с  Элизабет  что-то
наподобие маленькой спальни.  Стараясь  не  шуметь,  он  подошел  к  кровати
Каролины и, пытаясь рассмотреть лицо сестры, склонился над ней. Ее  чудесные
светлые волосы рассыпались по подушке, пушистые ресницы лежали на щеках  как
два темных веера. Во сне она казалась еще совсем ребенком, и, вглядываясь  в
ее лицо, Габриэль опять засомневался в том, что поступает  правильно,  увозя
сестру с собой на Ямайку. Он вздохнул.  Каролина  была  всего  на  два  года
моложе его жены, но вопроса, брать или не брать с собой Элизабет, у него  не
возникало.
   Каролина неожиданно зашевелилась, как будто чувствуя его  присутствие,  и
открыла глаза. Узнав брата, она спросила шепотом:
   - Ты только что вернулся?
   - Да, - так же тихо ответил Габриэль. - Извини, я не хотел будить тебя.
   - Ничего. Я так волнуюсь перед завтрашним отплытием, что удивляюсь, как я
вообще уснула.
   - Каролина, - Габриэль серьезно посмотрел на нее, - ты действительно рада
тому, что отправляешься на Ямайку вместе со мной  и  Элизабет?  Может  быть,
тебе лучше остаться здесь с сестрой отца?
   - Остаться с тетей Амандой! Никогда! - решительно заявила Каролина.
   - Ну что ж, тогда в путь, - сказал он, улыбнувшись. Поговорив  с  сестрой
еще несколько минут, Габриэль отправился