уверяла,  что  такая  смена  настроения  вызвана
встречей со стариками, хотя сердце подсказывало ей: причина ее воодушевления
кроется в том, что менее чем через неделю она вновь увидит Кристофера.
   Саймон и Летиция обратили  внимание,  что  Роберт  больше  не  пользуется
расположением Николь. Оба недоумевали, чем  вызвана  такая  перемена  Саймон
заподозрил, что тут не  обошлось  без  участия  Регины,  и  как  только  они
остались наедине, обратился к ней с прямым вопросом.
   - Регина, объясни, что случилось? Что ты такого сказала Николь, что  враз
отвадила ее от Роберта? Я  же  предупреждал  тебя,  что  не  желаю  никакого
вмешательства в их отношения. Честно  говоря,  мне  не  по  душе,  чтоб  она
выходила за него, но если девочка того желает, нехорошо ей препятствовать.
   Регина всплеснула руками.
   - Помилуй Бог!  О  чем  ты  говоришь,  Саймон!  Я  и  слова  не  сказала,
способного поссорить ее с Робертом. Если ты заметил, она начала  сторониться
его еще незадолго до твоей свадьбы.
   Саймон нахмурился, стараясь припомнить  Однако  события  его  собственной
жизни в ту  пору  заслонили  многие  подробности,  которые  он  теперь  едва
вспоминал. Наконец он пробормотал:
   - Хорошо, пусть так. Может быть, Петиции удастся что-то выяснить.  Они  с
девочкой всегда находили общий язык.
   И  он  оказался  прав.  Для  Николь  было  невыносимо  хранить   внезапно
открывшуюся ей тайну И однажды,  когда  они  с  Петицией  остались  наедине,
разговор сам собой потек в этом  направлении  Ненавязчивые  вопросы  Летиции
развязали Николь язык, и она рассказала все. Все, что знала.
   Летиция молча слушала, на ее лице застыло выражение неподдельного ужаса и
изумления. Когда Николь окончила свой рассказ, она только и вымолвила:
   - О Боже! Это немыслимо!
   - Тем не менее это так. Теперь представьте, каково мне было  узнать,  что
за скверное создание была моя мать. - Николь  болезненно  поморщилась.  Одна
мысль о матери приносила ей страдание. - Я старалась  найти  ей  оправдание,
вспомнить, как я боготворила ее в детстве. Но нет! Теперь я не  могу  думать
ни о чем ином, кроме того, что она была любовницей Роберта; а вместе с тем и
Кристофера. - Глаза Николь потемнели от гнева. - Как она могла!  И  как  мог
Роберт делить ее с Кристофером! Я понимаю:  это  был  хитроумный  план,  но,
по-моему, если бы Роберт на самом деле ее любил, то никогда не пошел  бы  на
это.
   - А может быть, он об этом и не знал,  -  вдруг  вставила  Летиция  тихим
голосом.
   - Вы хотите сказать, что мать обманывала и Роберта?  Притворялась,  будто
морочит голову Кристоферу и не допускает с ним никакой близости?
   - Боюсь, что именно так. - Летиция взяла Николь за руку  и  проникновенно
посмотрела ей в глаза. - Дорогая, послушай меня. Твоя мать  была  похожа  на
избалованного ребенка. Я знала ее с колыбели.  Ей  было  просто  необходимо,
вскружить голову любому мужчине - неважно, молодому или старому,  -  который
встречался у нее на пути. По-моему, сама она никого в своей жизни не любила.
Кристофер так явно вздыхал по ней, что они  с  Робертом  и  не  могли  найти
лучшего средства для осуществления своего плана. А ее извращенное  тщеславие
толкнуло ее на то, чтобы сделать их  выдумку  былью.  Я  не  оправдываю  ее.
Просто хочу сказать, что она  к  любому  человеку  относилась  как  к  вещи,
которую используют для своих нужд, потом выбрасывают. Она поступала так, как
угодно ей, и никак иначе. Ты понимаешь, что я имею в виду?
   - Да, - вздохнула Николь. - Но это ее нисколько не оправдывает.
   - Конечно нет. Но Аннабель могла не задумываясь лгать твоему отцу,  потом
лгать Роберту. Понимаешь? Не задумываясь. Для нее это было естественно.
   - Ну а Роберт?
   - Он никогда мне не  нравился.  Еще  в  детстве  это  был  самый  вредный
мальчишка, какого я знала. Из того, что ты мне рассказала, я поняла: это  он
во всем виноват.
   - Но вы ведь не расскажете об этом своему мужу,  -  умоляюще  воскликнула
Николь.
   - Конечно нет. Роберт и так  принес  Саймону  много  огорчений.  В  конце
концов, это дело давнее, и ныне уже ничего нельзя изменить. Лучше забыть  об
этом Дорогая моя, не позволяй этим мыслям изнурять тебя. Выкинуть это все из
головы.
   Николь грустно улыбнулась.
   - Не знаю, получится ли это у меня. Но теперь, когда я поделилась с вами,
мне стало гораздо легче. Надеюсь, со  временем  я  смогу  взглянуть  на  все
более, объективно и непредвзято.
   - Постарайся, милая, постарайся. - Леди Саксон не удержалась и  погладила
девушку по голове ***

   Николь сказала правду: после этого  разговора  боль  в  ее  душе  немного
утихла. Но  леди  Саксон  испытывала  совсем  иные  чувства.  Она  настолько
расстроилась, что не находила себе  места.  Теперь,  встречаясь  с  Робертом
Саксоном, она смотрела на него другими глазами. Она не могла  отделаться  от
ощущения, что его козням еще не настал конец.
   После разговора с Николь у нее пропал сон,  и  она  часами  ворочалась  в
постели, терзаемая мучительными переживаниями. Саймон не мог не обратить  на
это внимание и однажды решился спросить:
   - Летти, что с тобой происходит? Отчего ты не находишь покоя?
   Не желая огорчать мужа, она только махнула рукой:
   - Пустяки, Саймон. У меня в последнее время что-то стала болеть голова, и
мне не спится.
   От Саймона не укрылась дрожь в ее голосе, и он настойчиво переспросил:
   - Скажи, что тебя огорчает? Дело в Роберте, ведь так? Я заметил, что ты с
недавних пор относишься к нему как-то иначе.
   Летиция колебалась, но Саймон нежно поцеловал ее в щеку и снова попросил:
   - Пожалуйста, расскажи. Я хочу знать, что тебя печалит.
   И она рассказала ему все. Несколько минут он молчал,  невидящим  взглядом
уставившись в потолок. Она уже  испугалась,  не  случился  ли  с  ним  новый
приступ. Но тут Саймон глухим голосом заговорил:
   - Я давно подозревал нечто подобное, но не хотел этому верить. Летти,  ну
почему у меня такой сын? Разве таким я хотел его воспитать? Нет, на этот раз
я не смогу его простить.
   - Ах, Саймон. Не казни себя. Ведь все это случилось так давно.  Роберт  -
"взрослый человек, его уже не переделать. Забудь об этом, - попросила она.
   - Я постараюсь, Летти. Только, боюсь, я не  так  великодушен,  как  ты  и
Кристофер. Летиция тяжело вздохнула.
   - По-моему, Кристофер не простил его. Порой он  напоминает  мне  тигра  в
засаде, который ждет своего часа.
   Кристофер, оставшись в Лондоне, действительно напоминал  тигра.  Тигра  в
клетке. Ожидание было томительным, а мысль о том, что Дженнингс-Смит в любой
момент может его разоблачить, угнетала еще сильнее.
   В преддверии отъезда Кристофер  распространил  слух,  что  он  уезжает  в
Брайтон, откуда потом собирается  отправиться  на  континент.  Он  аккуратно
расплатился по всем счетам и поставил хозяина квартиры в известность о своем
предстоящем отъезде. Его багаж был собран,  а  с  драгоценным  меморандумом,
зашитым в кожаный пояс, Кристофер не расставался ни на миг.
   Сентябрь подходил к концу, а он так и не решил, в какой  форме  известить
деда о том, что он покидает его, возможно навсегда. Мысль об этом  постоянно
терзала его. Он не раскаивался в том, что сделал. Но поймет ли  его  Саймон,
когда узнает? В этом настроении он и встретил утро 28 сентября, когда к нему
в комнату влетел взволнованный Хиггинс со свежим номером "Лондон Тайме".
   - Они сожгли Вашингтон!
   Сон как рукой сняло. Кристофер  схватил  газету.  В  глаза  ему  бросился
крупный заголовок: "Вашингтон сожжен". Кристофер торопливо пробежал  глазами
передовую статью.
   В ней говорилось, что вчера из Америки в  рекордно  короткий  срок  -  за
двадцать один день -  возвратился  капитан  Гарри  Смит,  который  и  принес
известие о победоносном взятии  Вашингтона.  19  августа  британские  войска
прорвали американскую линию обороны и вошли в  столицу  Соединенных  Штатов,
сокрушая все на своем пути. Генерал-майор Роберт  Росс  лично  отдал  приказ
сровнять с землей Белый Дом и Капитолий.
   В бессильной ярости Кристофер отшвырнул газету.
   - Видит Бог, они  поплатятся  за  это!  Только  бы  добраться  до  Нового
Орлеана. Уж мы там обломаем им зубы!
   На следующее утро Кристофер с Хиггинсом покинули Лондон и в середине  дня
прибыли в Брайтон. Саймон был счастлив  видеть  внука  и  не  скрывал  своих
чувств. Кристофер тоже был рад встрече,  однако  с  горечью  осознавал,  что
настал  последний  срок  сообщить  деду  о  предстоящем  расставании.  Слова
застревали у него в горле.
   Саймон тоже не находил слов. Он хотел поведать Кристоферу о том, что  ему
известна горестная история, случившаяся несколько лет назад. Но он не  знал,
с чего начать разговор. Было ясно, что Кристофер желал бы  все  сохранить  в
тайне. И Саймону было неловко, что история дошла до него из  уст  женщин.  В
задумчивости он нахмурился, и Кристофер озабоченно спросил:
   - Вас что-то тревожит?
   - Да нет, - махнул рукой Саймон. - Просто задумался. Я все  чаще  начинаю
витать в облаках. Боюсь, через пару лет совсем выживу из ума.
   - Ну что вы! - произнес Кристофер, явно не удовлетворенный отговоркой. Но
он решил не настаивать. Если речь идет о чем-то  действительно  важном,  так
или иначе он об этом узнает.

***

   Положение Эдварда Маркхэма  было  отчаянным.  В  надежде  поправить  свои
финансовые дела он целую ночь провел за карточным  столом,  из-за  которого,
однако, встал под утро отягощенный новым чудовищным долгом в несколько тысяч
фунтов. И этот долг необходимо было отдать в  течение  недели.  В  противном
случае его ожидал полный крах.
   Оставалась последняя надежда - немедленно склонить Николь к  браку.  Хотя
бы насильно. Впрочем, поведение Николь по отношению к нему было таково,  что
не оставляло никаких других вариантов. Ну и пусть! Не хочет по-хорошему, так
он ее заставит!
   Приняв  это  решение,  Эдвард  принялся  составлять  детальный  план.  На
последние наличные деньги он нанял экипаж. В нем предстояло увезти Николь.
   Однако по доброй воле она в его экипаж не сядет.  Как  ее  туда  завлечь?
Несомненно, это лучше  всего  сделать,  подкараулив  ее  в  парке  во  время
прогулки. Подходящим поводом послужит известие о том, что со  старым  лордом
якобы случился удар. А когда она окажется в карете, то не  сразу  сообразит,
что ее везут в другом направлении.  А  там  он  уже  будет  полным  хозяином
положения. Превосходный план! Просто замечательный план!

33

   Последний день своего пребывания в Англии Кристофер встретил  в  смятении
чувств. Он так и не пришел  ни  к  какому  решению  относительно  того,  как
сообщить деду о своем отъезде. А тот уже исподволь заводил разговоры о  том,
как славно им предстоит встретить Рождество в родовом поместье в  Беддингтон
Конер. Он также намекнул, что планирует с Петицией поселиться там постоянно,
предоставив лондонский особняк в полное распоряжение внука.
   Кристофер не хотел разочаровывать старика, но в душе отнесся к этой  идее
скептически. Перспектива окончательно превратиться в лондонского джентльмена
его не прельщала. И хотя светская жизнь уже вошла для него  в  привычку,  он
чувствовал, что в кругу британских аристократов он постепенно перестает быть
самим собой. Лондон так и не стал для Кристофера родным,  всем  сердцем  его
влекло за океан. Ничто не удерживало его здесь. Только Николь...
   Николь в этот час сидела с  книгой  в  руках  в  библиотеке  брайтонского
особняка. Но как это все чаще бывало с ней в последнее время, она, оставшись
одна, уносилась в мыслях к Кристоферу. Со вздохом Николь захлопнула книгу. И
зачем она постоянно вспоминает о нем? Что толку думать о том, что не в твоей
власти?
   Накатившая тоска вдруг заставила ее резко подняться и ринуться  к  двери.
Ей хотелось найти хоть какое-то общество, лишь бы не быть в одиночестве. Она
коснулась дверной ручки, и тут  дверь  стремительно  распахнулась,  едва  не
задев ее.
   - Боже мой, Николь, я и не знал, что ты тут. Я ведь мог тебя  ушибить,  -
воскликнул Кристофер, входя в библиотеку.
   - А откуда я знала, что вы ворветесь сюда со скоростью пушечного ядра?  -
парировала Николь.
   - Узнаю прежнюю Николь, - усмехнулся он. Но в его  голосе  ей  неожиданно
почудилась глубоко скрытая грусть. Николь интуитивно  насторожилась  и  тихо
спросила:
   - Вы к нам надолго?
   Мгновение он колебался, потом пожал плечами и с неестественной  легкостью
произнес:
   - Боюсь, я вообще не смогу остаться. - Перехватив ее  удивленный  взгляд,
он добавил:
   - Мы с Хиггинсом сегодня переночуем в моем домике на берегу. А  завтра...
Кто знает, где мы будем завтра.
   Кристофер старался держаться непринужденно, но Николь уже слишком  хорошо
его знала, чтобы не уловить скрытый смысл его слов.
   - Вы покидаете нас? Возвращаетесь в Луизиану?  У  Кристофера  перехватило
дыхание, как от неожиданного удара. Но его лицо не дрогнуло. Он ответил:
   - Да. Мы уезжаем. Ник.
   Николь словно окаменела. Внезапная боль утраты пронзила ее сердце. Больше
рядом с ней не будет Кристофера,  который  вызывал  в  ее  душе  такую  бурю
чувств.  Надо  радоваться,  убеждала  она  себя.  Но  улыбка  ее  получилась
неестественной.
   - Наверное, вы рады наконец-то  от  меня  избавиться.  Теперь  наши  пути
окончательно расходятся, и мне только хотелось бы сказать...
   - Не надо, Ник. Замолчи, - нервно поморщился Кристофер.
   - Нет, позвольте мне! Я должна  вам  сказать...  Кристофер  остановил  ее
единственным способом, какой ему оставался. Он крепко обнял ее и  накрыл  ее
рот долгим поцелуем. Потом тихо промолвил:
   - Не говори ничего. Мы с тобой произнесли много слов, которые  ничего  не
значат.  Может  быть,  когда-нибудь  мы  сможем   поговорить   как   обычные
собеседники. Но сегодня, видит Бог, я не  нахожу  слов,  какие  должен  тебе
сказать. - Он помолчал, потом как будто через силу заговорил снова:
   - Бывало, я обращался с тобой плохо. Но я ни о чем не сожалею и  не  хочу
просить прощения. Наверное, повторись все снова, я опять повел бы  себя  так
же. Я всегда хотел тебя. И сейчас хочу. Ни одна  женщина  никогда  не  имела
надо мной такой власти. Поэтому я счастлив, что расстаюсь с тобой!
   Николь вздрогнула, будто от пощечины.
   - Значит, я имею над вами власть? Что ж, это моя победа.
   - Какая победа? Между нами нет вражды.
   - Ах, Кристофер, не будем притворяться. Я знаю все, что случилось с  вами
много лет назад, и понимаю, что вы должны меня ненавидеть. Вы говорите,  что
между нами нет вражды, но это не правда. Я  как  дочь  своей  матери  всегда
останусь для вас врагом. Но я не хочу этого!
   - Вот в чем дело, - презрительно протянул  Кристофер.  -  Старая  история
заставила девочку сжалиться. Нет уж, уволь. Я не желаю сочувствия от  дочери
Аннабель.
   -  Не  желаете?  -  воскликнула  Николь.  Все  ее  добрые  чувства   враз
улетучились от вспышки гнева. - Какой же вы мерзавец!
   - Ну, вот это уже ближе к истине. Теперь, когда  мы  сказали  друг  другу
все, что хотели, пора проститься. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!
   - Я тоже надеюсь. Тот день, когда  ваш  корабль  отчалит  от  английского
берега, станет счастливейшим днем в моей жизни!
   Но Кристофер уже не слушал. Он  повернулся  и  лишь  на  пороге  вскользь
бросил:
   - Я еще никого не предупредил, даже деда. Будь любезна, никому ничего  не
говори. Лучше я все скажу сам.
   Николь, не в силах глядеть ему в глаза, молча кивнула и  застыла,  уронив
голову на грудь. Она не хотела, чтобы он увидел, как  по  ее  щекам  катятся
непрошеные слезы.

***

   Вдохновленный  неожиданным  открытием,  Роберт  Саксон  предпринял  целое
расследование в надежде изобличить племянника. По всему Лондону  он  собирал
сведения о загадочном капитане Сэйбере. Ему удалось  выяснить,  что  таковой
действительно  существует,  и  за  его  голову  назначена  награда.   Однако
случайная  реплика  Дженнингс-Смита   оставалась   единственной   и   весьма
сомнительной уликой против Кристофера.  Роберт  не  сомневался,  что  именно
Кристофер скрывался  под  именем  Сэйбера,  и  горел  желанием  бросить  это
известие в лицо Саймону. Но  никакими  достоверными  свидетельствами  он  не
располагал, и от шумного разоблачения приходилось до поры воздержаться.
   В  тот  день  он  намеревался   пригласить   Николь   на   прогулку.   Ее
отчужденность, похоже, стала таять,  и  Роберт  надеялся,  что  не  встретит
отказа. Но его ждало разочарование. Как ему сообщили, Николь уже отправилась
на прогулку в парк. Он было собрался ее догнать, но его остановил Саймон.
   - Роберт, я хотел бы поговорить с тобой. Роберт недовольно поморщился:
   - Обязательно сейчас? Я хотел пойти поискать Николь.
   - Николь подождет. А мне нужно тебе кое-что сказать, и немедленно.
   Роберт пожал плечами и последовал за  отцом  в  кабинет.  Он  остановился
посреди комнаты, всем своим видом давая понять, что задерживаться не желает.
   - Ну, в чем дело? Я тороплюсь.
   - Сядь, - отрезал Саймон. Было в его голосе что-то такое, что  Роберт  не
осмелился перечить.
   После того как Петиция поведала ему ужасную историю, Саймон целых два дня
"провел в мучительных размышлениях. Несмотря на все  разочарования,  которые
приносил ему непутевый сын, старик любил его. Но  подлость,  совершенную  по
отношению к Кристоферу, он простить не мог. Когда первоначальное раздражение
улеглось, он подумал, что, может быть, ему удастся смириться со случившимся,
хотя прежняя привязанность к Роберту, безусловно, иссякла. Однако после двух
ночей, проведенных без сна, Саймон понял, что не  способен  на  всепрощение.
Все добрые чувства, которые старик когда-то испытывал к сыну, пропали, и  он
решил без обиняков заявить, что больше не желает его видеть.
   - Сегодняшний день - последний, когда ты принят в моем доме. В  любом  из
моих домов. За долгие годы я  от  тебя  изрядно  натерпелся.  Сколько  твоих
долгов я оплатил, сколько скандалов замял! Но теперь этому пришел конец. То,
что ты сделал с Кристофером, переходит все границы. И  я  никогда  не  смогу
тебе этого простить. Ну хорошо, вы с Аннабель решили использовать неопытного
паренька, чтобы скрыть свою связь. Это гнусно, но хоть как-то объяснимо.  Не
ты ведь продал его в рабство, а по сути - бросил на верную смерть!  За  что,
Роберт? Он же был таким славным мальчиком, моей любовью и  надеждой.  Он  не
сделал тебе ничего дурного. Неужели тебе не совестно?
   Роберт брезгливо фыркнул:
   - Я не причинил ему вреда. В конце концов, все случившееся даже пошло ему
на пользу. Как вы могли заметить, он весьма преуспел.
   Саймон  лишь  покачал  головой.  Было  очевидно,  что  Роберт  нимало  не
раскаивается в содеянном.
   - Да, он преуспел. Но ты ведь  рассчитывал  совсем  не  на  это.  Прощай,
Роберт. Слава Богу, у меня хотя бы есть если не сын, то  внук  -  порядочный
человек, которым я могу гордиться.
   Роберт вскочил на ноги и патетически воскликнул:
   - Ошибаетесь! Он обыкновенный  пират,  враг  британской  короны.  За  его
голову назначена награда. Спросите своего разлюбезного Кристофера, кто такой
капитан Сэйбер! Нет, вы спросите! Ха,  порядочный  человек!  Да  он  морской
разбойник!
   - Замолчи! - взорвался Саймон. - Ты несешь вздор, чтобы выгородить  себя.
Вон из моего дома! Я ничего не желаю больше слышать!
   Но Роберт не мог с этим смириться. Он почти вплотную приблизился к отцу и
злобно выкрикнул:
   - Это  несправедливо!  Не  меня  надо  гнать,  а  Кристофера.  Он  пират!
Лейтенант Дженнингс-Смит узнал его. Спросите его, если не верите!
   Саймон смерил его долгим взглядом.  Казалось,  Роберт  говорил  искренне.
Однако, как ни странно, брошенное обвинение не произвело на старика сильного
впечатления. Кристофер вполне мог быть пиратом, и что с того? Не  так  ли  в
свое время называли сэра Фрэнсиса Дрейка и многих других, кто  утверждал  на
просторах Мирового океана величие британской короны?  Саймо