мя, а если я не  касаюсь  тебя,  не
целую, не держу в объятиях, я только и думаю о том, чтобы  сделать  это.
Ты - колдунья! - Он запечатлел крепкий  быстрый  поцелуй  на  ее  губах,
которые еще болели от прежнего поцелуя. - Я не могу остаться,  поскольку
у меня на этот вечер другие планы, но я вернусь как можно быстрее. - Ник
с сожалением улыбнулся. - Наверное, это будет  после  полуночи,  и  хотя
больше всего я мечтаю забраться в твою теплую постель,  мне  все  же  не
следует оставлять без внимания контрабандистов.
   Все еще одурманенная поцелуями, Тесc затуманенным взором смотрела  на
него, пока вдруг до ее сознания не дошло, что ему  предстоит  отчаянное,
опасное  дело.  Если  эти  наглые  контрабандисты  -   безумные,   дикие
головорезы, а в этом она не сомневалась, - значит,  его  жизнь  будет  в
опасности? Что случится с ним, если они обнаружат,  что  он  шпионит  за
ними? Что, если они убьют его?
   Тесc охватил страх. В груди ее боролись противоречивые чувства.
   - Будьте осторожны! - хрипло сказала она. - Вы ведь не станете  глупо
рисковать? Вы не... -  она  болезненно  сглотнула,  -  не  позволите  им
причинить вам вред?
   Ее слова и очевидная тревога  затронули  некие  глубинные  чувства  в
Нике. Никто, кроме, пожалуй, бабушки, никогда о нем  не  тревожился.  На
его красивом лице отразилась нежность: он привлек ее к себе,  убаюкивая,
как ребенка.
   - Нет, дорогая, не позволю. - Он коротко  поцеловал  ее  в  голову  и
пробормотал:
   - На сей раз я чувствую, что никакой риск не заставит  меня...  -  Он
улыбнулся. - Поверь мне, шалунья, я не позволю какому-то  контрабандисту
не пустить меня в твою постель! - Он снова поцеловал ее  и,  накинув  на
себя плащ с пелеринами, ушел.
   Тесc уставилась на пустой проем, в котором растворился Ник.
   Что с ней происходит? Как получилось, что этот приводящий ее в ярость
обманщик смог за какие-то два дня так перевернуть ее жизнь?
   Отчего простое его присутствие делает ее счастливой? А когда его нет,
она чувствует себя опустошенной и покинутой? Почему случилось так,  что,
хотя она ругает его и думает, что ненавидит, сама мысль о том,  что  ему
грозит опасность, наполняет ее ужасом? Она ведь наверняка  не  стала  бы
беспокоиться о каком-нибудь звере!
   Николаc хмуро правил лошадьми под непрерывным дождем.
   Думы его на удивление были схожи с размышлениями Тесc.  Он  спрашивал
себя, что же такое было в этой Долли, от  чего  кровь  начинала  быстрее
течь в жилах, а сердце бешено биться. Он  никогда  раньше  не  испытывал
ничего подобного ни к одной женщине! Кроме тех  безумных  и  безмятежных
дней, когда  он  уверил  себя,  что  любит  Мэрианн...  Ник  еще  больше
помрачнел.
   Подавив проклятие, он отбросил мысли о загадочной шалунье, от которой
только что ушел, и стал думать о предстоящем вечере. Хотя его  не  очень
тянуло в усадьбу, но он не мог этим утром отказать  бабушке,  когда  она
настойчиво попросила его, чтобы он обедал сегодня дома.  Она  пригласила
несколько  своих  добрых  друзей  на  импровизированный  обед  в   честь
возвращения Николаcа в графство. Шербурн поморщился: он сомневался,  что
приедут многие из друзей бабушки, но готов был  биться  об  заклад,  что
молодые леди, о которых упоминала бабушка, прибудут наверняка!
   Немного позже он, высокий,  учтивый,  стоял  возле  бабушки,  наклеив
холодно-вежливую улыбку, и приветствовал гостей. По его  красивому  лицу
невозможно было прочитать,  что  творилось  за  этим  любезным  фасадом.
Съехались все: лорд и леди Спенсер, их сын и дочери;  адмирал  Броунелл,
его жена, оба их сына и дочь Джейн; Джон Фрэмптон, сквайр, и его друг из
Лондона, Эдвард Дикерсон. Атина тоже присутствовала, сопровождая чуть ли
не сочувствующим взглядом темных глаз  каждое  движение  брата.  "Да,  -
угнетенно подумал Николаc, - похоже, вечер будет долгим".
   Вечер оказался длинным и тягостным, как того и боялся Николае.  Когда
его не развлекали сдержанными улыбками и хихиканьем юные леди под косыми
взглядами их родителей, он оказывался в середине  целого  табуна  пылких
молодых людей, которые забрасывали его вопросами о  сэре  Уэллесли  и  о
войне с Бони на полуострове.
   Николаc вышел в отставку уже около года назад и возвратился в Англию,
но, несмотря на то что сообщаемые  им  сведения  устарели  на  несколько
месяцев, для джентльменов, похоже, это не имело значения,  и  даже  лорд
Спенсер и адмирал Броунелл ловили каждое его слово.  Поначалу  Нику  это
было приятно, но вскоре начало  утомлять,  и  он  уже  пожалел,  что  не
прислушался к внутреннему голосу и не сказал бабушке, что у него на этот
вечер были иные планы.
   Однако он не мог не признать, что у него имелись и  скрытые  помыслы.
Поэтому он положительно откликнулся на  откровенное  сватовство  Паллас.
Сегодня ему представится возможность увидеть Джона Фрэмптона и  молодого
Роберта Броунелла, дальше он решит, как использовать информацию  Паллас,
уяснит для себя, насколько эти типы связаны с контрабандистами, а заодно
и разберется, кто выдает французам жизненно важные тайны!
   Было очевидно, что Роберт, смуглый  задумчивый  молодой  человек  лет
двадцати четырех, вполне мог бы примкнуть к кавалерийскому полку, как он
страстно того желал. Николаc внимательно наблюдал за ним, после того как
дамы покинули столовую, а джентльмены остались наслаждаться  сигарами  и
портвейном. Ник допускал, что Роберт, скучающий  и  неугомонный,  полный
юношеского воодушевления и высоких помыслов, запертый в деревне, где ему
нечего было делать, вполне мог  принимать  участие  в  шальных  вылазках
Фрэмптона. Второй сын Броунелла, Джереми, был изнеженным юношей, на  два
года моложе Роберта. Судя по  затейливым  складкам  его  накрахмаленного
шейного платка и смело расшитому белому жилету, можно было предположить,
что больше всего сей отпрыск стремился взять штурмом компанию лондонских
денди. Похоже,  Роберт  испытывал  к  Джереми  великое  презрение:  пока
говорил младший брат, он все время кривил губы, ибо разговор вертелся  в
основном вокруг фасонов и покроя одежды.
   Глаза Николаcа перемещались вдоль стола, перескакивая с круглой лысой
головы адмирала Броунелла на изящную, элегантную седовласую голову  леди
Спенсер и задерживаясь на мгновение на дерзком ястребином лице  сквайра.
Джон Фрэмптон больше напоминал своего покойного отца, нежели свою  милую
мать: волосы у него были темно-каштановые, губы - полные, словно  он  на
кого-то дулся, а темно-синие глаза - неспокойные, бегающие. Несмотря  на
модный наряд, в нем было что-то вульгарное,  и  Николаc  без  труда  мог
представить его  ранним  утром  в  окрестностях  в  компании  худородных
контрабандистов или сопровождающих его драгун.
   Его друг Дикерсон был такого же  пошиба.  Лениво  оглядывая  обоих  -
Дикерсона и Фрэмптона, дружелюбно беседовавших с  младшими  по  возрасту
гостями, Николаc спрашивал себя, почему они теряют время на буколических
холмах Кента. Судя по облегающим камзолам, белым модным шейным  платкам,
было похоже, что оба интересуются спортом: их разговор  вертелся  вокруг
Татерсола, где  встречались  торговцы  лошадьми  и  заключались  пари  о
скачках; матчей по боксу, проводимых в Файвз-Курт. Почему же Фрэмптон  и
его друзья зарыли себя в этой глуши?
   - Послушайте, Шербурн, прекрасно, что вы решили провести зиму дома, -
сказал адмирал Броунелл, прерывая размышления Николаса. -  Может,  из-за
вашего присутствия проклятые "нелегалы" не будут  так  самоуверенны!  Вы
знаете, - гневно добавил он, - прошлой  ночью  у  них  хватило  дерзости
забрать трех моих лучших  гунтеров  ,  чтобы  переправить  свои  товары.
Наглецы!
   Высказывание адмирала вызвало  временное  затишье.  Молчание  нарушил
Линдси, сын лорда Спенсера. Взглядом своих  голубых  глаз  он  напоминал
испуганного олененка.
   - Знаете, - поспешно проговорил он, - Колдвелл-Хаус находится  вблизи
одной из дорог, которой часто пользуются "нелегалы".
   Поскольку вы живете в этом месте, можно  ожидать,  что  они  случайно
могут.., э.., одолжить у вас  каких-нибудь  домашних  животных.  Они  не
причиняют вреда, у них даже принято оставлять после себя  бочонок-другой
бренди в качестве компенсации за использование животных.
   Проигнорировав слова сына, лорд Спенсер, сидевший слева от  Николаcа,
заметил:
   - Правда, с ними надо  что-то  делать,  -  приличные  люди  не  могут
спокойно спать, пока они тут орудуют!
   Не зная, что на это  ответить,  Николаc  поглядел  на  свой  бокал  с
бренди. Он хотел убедить  двух  пожилых  людей  в  том,  что  собирается
разобраться с контрабандистами, однако было глупо открыто  признаваться,
что его интерес к ним далеко не поверхностный.
   Разумеется, он не собирался упоминать о спрятанных товарах  в  винных
погребах старого дома привратника. Лениво вертя в руках ножку бокала, он
небрежно произнес:
   - Осмелюсь сказать, что вы правы, но я, честное  слово,  не  понимаю,
чего вы от  меня  ждете.  Насколько  я  знаю,  существует  полк  драгун,
расквартированный в этих местах, они наверняка могут что-нибудь сделать!
   Фрэмптон потихоньку засмеялся, вид у него  при  этом  был  хитрый.  В
ответ адмирал вспыхнул от гнева и, не  пытаясь  скрыть  свою  неприязнь,
сердито заявил:
   - О  да!  Я  уверен,  что  вы,  молодые  жеребцы,  находите  ситуацию
забавной,  мне  доводилось  слышать  истории  о   ваших   возмутительных
выходках, но, помяните мое слово,  вам  больше  не  удастся  перехитрить
верных слуг его величества! Вы думаете, это просто шутка, но как-нибудь,
одной прекрасной ночью, вас будет ждать серьезный провал.  Помяните  мое
слово!
   - Ну полно, сэр, - сказал Джон Фрэмптон. - Это шутка! Что  плохого  в
том, что мы натягиваем нос каким-то тупоголовым драгунам?
   - Да, что в этом плохого? - спросил Роберт, глядя на отца. - Ведь  мы
не занимаемся контрабандой. Право, нет ничего зазорного в  том,  что  мы
приманиваем таможенных чиновников или сопровождаем контрабандистов.  Бог
свидетель, ведь здесь такая скука!
   В   какой-то   миг   Николасу   показалось,   что   адмирала   хватит
апоплексический удар. Глаза  его  выпучились,  обвисшие  щеки  сделались
ярко-красными. Он уставился на старшего сына так,  словно  увидел  перед
собой монстра.
   - Ничего плохого? - наконец вымолвил он, задыхаясь. - Я  тебе  скажу,
что в этом плохого, ты, молодой мошенник! Это же преступление! Настоящее
преступление! Контрабандистов вешают!
   - Уж лучше быть повешенным, чем гнить на этих задворках! -  проворчал
Роберт.
   Адмирал еще  больше  покраснел.  Пытаясь  отвлечь  спорящих,  Николаc
поднялся и поспешно сказал:
   - По-моему, мы здесь  слишком  задержались.  Может,  присоединимся  к
дамам?
   Во время массового исхода из столовой разногласия  между  Броунеллами
несколько смягчились, и, к счастью, тема контрабандистов исчерпала себя.
Николаc собирался с силами, словно  перед  битвой.  Он  повел  гостей  в
голубую гостиную, где уже повсюду картинно расселись дамы  и  маленькими
глотками пили чай.
   Едва появились джентльмены, и особенно Николаc, среди  дам  произошло
сильное волнение, а молоденькие девушки вдруг  необыкновенно  оживились.
Они привели платья в порядок и принялись посылать в его сторону скромные
взгляды, покачивать головой, тихонько пересмеиваться. Николаc  вздохнул.
Да, вечер и в самом деле затянулся.
   Джентльмены рассредоточились по комнате; Николаc занял свое привычное
место у огня. Подали чай, и беседа сделалась общей.
   Николаc отметил, что Линдси устремился  к  Джейн  Броунелл,  стоявшей
возле голубого дивана, а вслед за ним, не отходя ни на  шаг,  направился
Дикерсон. К изумлению Николаcа, Фрэмптон  подошел  к  Атине  и  принялся
слегка флиртовать с ней. Фрэмптон и Атина? Ну и  ну!  Вероятно,  бабушка
правильно разбирается в ситуации.
   Атина посмотрела на брата, и Николаc вопросительно поднял бровь.  Она
сладко  улыбнулась  в  ответ  и   бесстрастно   повернулась   к   своему
собеседнику.
   В этот момент вниманием Николаcа завладела Паллас.
   - Николаc, дорогой, - сказала  она,  -  Атина  и  я  разговаривали  с
остальными дамами и решили, что будет замечательно, если я на  следующей
неделе устрою бал  в  ознаменование  твоего  возвращения  в  окрестности
Кента. Как ты на это смотришь? - Она с нежностью  осмотрела  комнату.  -
Юные леди уже подтвердили, что это превосходная мысль! - В глазах у  нее
светилось веселье, а Николасу явно стало не по себе. - Я сказала им, что
последнее слово за тобой, дорогой.
   В тот же миг Николаcа окружило  облачко  смеха,  к  нему  устремились
умоляющие глаза юных девиц; светлые, пастельных  тонов  муслиновые  юбки
зашуршали вокруг него. Поверх голов своей очаровательной  осады  Николаc
бросил на бабушку косой изумленный взгляд. Она перехитрила его и искусно
заманила в ловушку!
   Глядя на юных дам, он улыбнулся им, словно поддразнивая:
   - А вы как хотите, милые леди? У нас будет бал?
   - О, пожалуйста, лорд Шербурн, скажите же да! -  мило  попросила  его
Джейн Броунелл, стоявшая прям" перед ним. Ее белокурые волосы сияли  при
свете свечей..
   - Это будет так интересно! -  воскликнула  Фрэнсис  Спенсер,  старшая
дочь лорда Спенсера - высокая, крепкого сложения девушка с добрым  лицом
и большими карими искрящимися глазами.
   Фрэнсис поддержала ее сестра, Розмари:
   - Бал в усадьбе Шербурнов! О, это должно быть божественно!
   Весело поглядывая на обращенные к нему лица, Николаc сказал;
   -  Как  я  могу   отказать   таким   очаровательным   просительницам?
Разумеется, у нас в усадьбе будет бал! - Раздались визги  и  хлопанье  в
ладоши, и Николаc под  шумок  пробрался  к  бабушке.  -  Ну,  теперь  ты
счастлива? - еле слышно спросил он.
   Она бросила на него сдержанный взгляд.
   - Ты же знаешь, что рядом с тобой я всегда счастлива, дорогой.
   Подавив смех, Николаc отверг ее предложение налить ему чаю и сам взял
чашку с серебряного подноса, стоявшего перед ним. Он пил чай и оглядывал
комнату, вяло прислушиваясь к обрывкам разговоров, витавших вокруг него.
Слева молодые дамы обсуждали предстоящие прелести  обещанного  им  бала,
Линдси и Джереми присоединились к ним.  Казалось,  их  застала  врасплох
неожиданная идея, хотя они и пытались  вести  себя  так,  словно  бал  в
усадьбе Шербурнов был обычным, заурядным делом.
   Атина, леди Эдвина Спенсер, привлекательная дама  лет  пятидесяти,  и
жена адмирала Софи, устрашающего вида  матрона  в  красновато-коричневом
атласе и в бриллиантах,  сидели  полукругом  перед  канапе,  на  котором
расположились Николаc и его бабушка.
   Обменявшись несколькими светскими фразами, дамы вскоре погрузились  в
разговоры о  бале.  Оставшиеся  джентльмены  собрались  в  другом  конце
комнаты,  и  из  обрывков  разговора,  долетавших   до   него,   Николаc
предположил, что они с удовольствием обсуждают  петушиные  бои,  которые
недавно состоялись в округе.
   Все, казалось,  были  заняты,  и  Николаc  с  обманчивой  праздностью
медленно  обводил  взглядом  комнату.  Больше  всего  его   интересовали
разговоры о контрабандистах. Судя по реакции собравшихся  вокруг  стола,
Джон Фрэмптон, без сомнения, с помощью Дикерсона, а возможно,  иногда  и
Роберта  наслаждался   сотрудничеством   с   контрабандистами.   Николаc
остановил  задумчивый  взгляд  на  смуглом  напряженном  лице   молодого
человека. Да, Роберту нужен имение кавалерийский полк,  чтобы  направить
его молодую неуемную энергию на что-то  стоящее.  Он  размышлял  о  том,
почему адмирал не сделал нужных распоряжений. Не  хватило  денег  купить
пару знамен? Мысли его перекинулись на состояние финансов  Броунелдов  и
Спенсеров.
   Николаc решил, что эти семьи скорее зажиточны, чем богаты.
   Да,  именно  зажиточны,  если  только  у  человека   нет   "колчана",
наполненного отпрысками, которых надо достойно устроить в жизни...
   Стоимость военной карьеры  велика,  а  лондонский  сезон,  куда  надо
вывозить дочь, а в случае  Спенсеров  -  двух  дочерей,  может  разорить
человека с гораздо более значительным достатком.
   Он задумчиво перевел взгляд с добродушного лица адмирала Броунелла  к
более аскетическому лорду Спенсеру. Оба относительно недавно  поселились
в графстве  и  могли  бы  привести  доводы  в  пользу  сотрудничества  с
контрабандистами - им  необходимо  обеспечивать  свои  семьи.  При  иных
обстоятельствах  такая  стезя  была  бы  для  них  отвратительной.   Они
разглагольствовали о контрабандистах, впрочем, это ничего не доказывало.
Николаc признал, что вряд ли какой-нибудь из этих людей - шпион,  однако
он решил никого не упускать из виду. В тот миг  он  больше  склонялся  к
мысли, что шпионом,  если  он  существовал,  как  считал  Роксбери,  был
Фрэмптон. Ведь кто мог знать повадки  "нелегалов"  лучше,  чем  человек,
рожденный и выросший в этих местах?
   Николаc слегка помрачнел:  ему  хотелось  больше  разузнать  о  новом
сквайре и состоянии Фрэмптонов. На самом ли  деле  старый  сквайр  такой
приятный, как все предполагают? Может, его знаменитая манера  держаться,
сжав кулаки, вызвана необходимостью? Возможно, что из-за нехватки  денег
его сын соблазнился и втянулся в опасные и бесславные поступки?
   Вечер оказался не таким бесполезным, как вначале показалось  Нику.  У
него  появилась   возможность   встретиться   с   весьма   вероятными..,
подозреваемыми. Броунелл. Спенсер. Фрэмптон. И  не  в  меньшей  степени,
хотя и последний в списке - Дикерсон.  Пока  ему  следует  сосредоточить
внимание на этой четверке. Что же до Роберта, Джереми, Линдси..,  вполне
возможно, что один из них - незаурядно умный юноша - начал  свои  темные
делишки в раннем возрасте.
   Ведь Александр Великий завоевал подлунный  мир  в  возрасте  тридцати
лет. Однако Николаc сомневался, что кто-нибудь из  этой  троицы  обладал
такими потрясающими способностями.
   После укоризненной реплики Софи Броунелл  джентльмены  прервали  свою
беседу о спорте и присоединились к гостям, собравшимся вокруг Николаcа и
Паллас, последовав примеру Джереми и Линдси.
   Вновь наполнились чайные чашки, и  в  разговоре  наступило  временное
затишье. И тут Паллас опустила ладонь на руку внука и спросила:
   - О, пока не забыла, Николаc, что это за нелепые россказни, будто  ты
забрал половину моих слуг и восстанавливаешь старый дом  привратника  на
северной стороне поместья?
   Пока   Николаc   придумывал   ответ,   заодно   проклиная   себя   за
самонадеянность, будто посещение им коттеджа останется незамеченным,  до
него дошел торопливый  приглушенный  вздох,  вырвавшийся  у  кого-то  из
сидевших рядом. В тот же миг чашка, которую Атина передавала  одному  из
мужчин - Фрэмптону? Дикерсону?  А  может.  Спенсеру?  -  упала  на  пол.
Горячий чай расплескался во все стороны. В этой сумятице  вопрос  Паллас
был совершенно забыт. Однако еще долгое  время  после  того,  как  гости
разъехались, Николаc не мог выбросить из головы эту сцену.
   Оставшись один в своем кабинете, он быстро написал записку  Роксбери,
сообщая ему обо всем, что обнаружил, и посвятив в свои планы  на  вечер.
Поставив восковую печать на официальное письмо, он позвонил Лавджою  Как
только слуга появился, Николаc вручил ему письмо и сказал:
   - Я хочу, чтобы Роксбери получил эту  информацию  как  можно  скорее.
Проследи за этим, пожалуйста.
   Лавджой кивнул и удалился, крепко держа письмо.
   Через  некоторое  время  Николаc   выскользнул   из   дома,   надеясь
встретиться с контрабандистами и еще раз  обдумывая  сцену  в  гостиной.
Кого-то расстроили вести о доме привратника. Но кого? И  почему?  Может,
дело в контрабандных товарах?
   Или здесь нечто совершенно иное?
 
Глава 13 
 
   Впереди показался дом привратника, но у Николаcа по-прежнему не  было
ответов на вопросы. Дождь, упорно ливший весь день и вечер,  превратился
в туман, на небе не было ни звезд, ни луны. "Чудесная  ночь  для  любого
уважающего  себя  контрабандиста",  -  с   усмешк