был   довольно   обеспеченным
человеком, но в Лондоне положение эсквайра, так же  как  его  состояние,
казалось жалким - сущей безделицей. Джейн прямо объяснила ему  все  это,
когда он первый  раз  пожаловал  к  ней  после  приезда  в  Лондон.  Она
пригласила его остановиться у нее, в элегантном доме на Хафмун-стрит,  -
шаг, как он прочувствовал потом на  собственной  шкуре,  непростительный
для  любого,  кто  намеревался  проникнуть  в  святая  святых  общества.
Аристократы могли делить постель с красавицей Джейн, но открывать  двери
для ее сводного брата - ни в коем случае! Он же был беден как  церковная
крыса.  Прибыв  в  Лондон  с  целью  сколотить  себе   состояние   после
окончательного и яростного разрыва с отцом и старшим  братом  и  увидев,
какие прекрасные вещи приобрела его сестра за столь короткое  время,  он
возомнил, что в состоянии достигнуть большего - в конце концов  ведь  он
мужчина!
   Но дела шли не  так,  как  ему  хотелось,  и  он  существовал  только
благодаря щедрости сестры, что бесило его и заставляло завидовать ей. Он
был жутко зол, когда она так глупо забеременела Джако - по мере того как
увеличивался  ее  живот,  все  реже  становились  визиты  ее  последнего
покровителя и, что еще важнее, то же самое происходило с его  щедростью.
А когда деньги иссякли, его негодование было так велико, что он едва мог
заставить себя находиться в одной комнате с распутницей Джейн.
   Немного придя в себя,  джентльмен  поднял  голову.  Он  с  ненавистью
смотрел на изящное убранство  своих  покоев  в  доме  Везерли.  Циничная
улыбка появилась на его губах. Да, отсюда очень-очень далеко до  грязной
крошечной таверны, где он сидел когда-то с пинтой  пива  и  где  впервые
увидел одноглазого. Он не обратил внимания на вороватую повадку старика,
когда тот проскользнул через тускло освещенный  зал  и  занял  маленький
стол в темном углу - как раз позади  его  собственного,  где  он  сидел,
проклиная тупость Джейн и свою несчастную звезду.
   Сначала он не обращал внимания на тихое  бормотание  за  спиной,  но,
прислушиваясь, скорее машинально, по привычке ничего не упускать,  вдруг
понял, о  чем  говорится.  Тогда  он  весь  превратился  в  слух,  боясь
пропустить хоть слово. Хорошо одетый джентльмен, подсевший к одноглазому
старику, заказывал убийство - так же спокойно, как он сам - пинту  пива.
Из их разговора было очевидно, что страшный одноглазый  старик  поставил
этот вид "услуг" на  регулярную  основу  и  деньги,  которые  джентльмен
намеревался заплатить ему, составляли целое состояние.
   Мысль самому стать одноглазым и присвоить себе его  богатых  клиентов
пришла ему в голову не той ночью  -  Джейн  на  следующий  день  продала
несколько драгоценностей, и у них было достаточно денег, чтобы  прожить,
ни в чем не ограничивая себя, еще некоторое время. Но с того  вечера  он
зачастил в таверну, и ни одно  слово  одноглазого  и  его  ,  очередного
заказчика не пролетело мимо его ушей. Затем он начал следить за страшным
стариком, а через полтора года он уже  все  знал  об  одноглазом  и  его
клиентах, и мысль убить старика и самому стать одноглазым укоренялась  в
его сознании все глубже. И вот однажды безлунной ночью, хорошо зная  все
привычки старого убийцы, он подстерег его в глухом углу и хладнокровно и
безжалостно расправился с ним, утопив тело в Темзе.  Его  не  волновало,
обнаружат ли труп, - несколько недель в реке, и он будет неузнаваем.
   Таким образом двадцать пять лет назад  бедный  младший  сын  эсквайра
стал  одноглазым.  Это  было  до  смешного  легко  -  присвоить   личину
одноглазого старика и без всяких усилий загребать денежки, которые рекой
потекли к нему из рук тех самых  виконтов  и  лордов,  что  осмеливались
учить его хорошему тону, отчаянно нуждаясь  в  то  же  время  в  услугах
старого негодяя. Поначалу он ничего не сказал Джейн -  она  вновь  стала
стройной и к тому времени, когда Джако исполнилось три месяца, поймала в
ловушку очередного богача из родовитых.
   На деньги, полученные им за первое дело, -  убийство  богатой  старой
тетки, заказанное нуждавшимся в деньгах  племянником,  -  он  снял  себе
квартиру и установил между собой и Джейн как можно большую дистанцию. Он
спокойно и незаметно прожил несколько месяцев, совершенствуя и оттачивая
двойную роль, которую играл отныне, и, поскольку его состояние  росло  и
он постепенно свыкся  с  обычаями  и  манерами  света,  начал  исподволь
использовать те знакомства, что могли принести ему наибольшую пользу. Он
никогда не упоминал о семье, и так как его первый, неудавшийся налет  на
общество был  чрезвычайно  коротким,  уже  к  двадцати  шести  годам  он
превосходно чувствовал себя на лондонской сцене, и никто  не  связал  бы
его элегантную фигуру и чарующие манеры с неким субтильным  молокососом,
появившимся в Лондоне около пяти лет назад.., или одноглазым!
   Его искусное продвижение  в  свете  открыло  массу  возможностей  для
одноглазого, и он мастерски пользовался ими, наживая  капитал  на  своей
двойной роли  и  совершенствуя  свое  жуткое  ремесло.  У  него  был  ум
прирожденного злодея, и со временем он  превзошел  страшного  старика  с
одним глазом. Став состоятельным светским человеком, он  почти  забыл  о
Джейн - до того момента, когда однажды вечером в "Ковент-Гардене" она не
приблизилась к нему, лукаво  поддразнивая  и  удивляясь,  каким  изящным
джентльменом стал он за время, пока они не виделись. К счастью,  он  был
тогда один. От души надеясь, что если кто и увидит его рядом с известной
лондонской шлюхой, то не найдет в этом  ничего  особенного,  он  все  же
отвел ее в укромное место, чтобы поговорить.
   К этому  времени  родился  Бен,  и  Джейн  стало  труднее  привлекать
внимание молодых бездельников с деньгами. Она все еще  жила  в  доме  на
Хафмун-стрит, но теперь уже с двумя детьми. Жизнь делалась все сложнее.
   Поднявшись, он прошелся по комнате и налил себе полный стакан  виски.
"Уж эти ее ублюдки!" - подумал он злобно не  в  первый  раз.  Кто,  черт
возьми, возьмет в любовницы женщину  с  парой  мяукающих  подзаборников,
цепляющихся за ее юбки! Он сказал ей об этом тогда, но она только пожала
плечами как ни в чем не бывало и попросила  денег.  Он  дал  их  ей,  но
приказал хранить в тайне родство между, ними и запретил подходить к нему
на людях, как она сделала в "Ковент-Гардене". "Если бы я  был  умнее,  -
злобно решил он, - я бы придушил и ее, и ее ублюдков той же ночью, тогда
мне не пришлось бы переживать сегодня вечером".
   Когда Джейн стало известно о его двойной роли, он не  помнил.  Скорее
всего,  думал  он,  передергиваясь,  напился  однажды  ночью  и  захотел
похвастаться своими подвигами - ведь  он  был  тогда  моложе  и  не  так
осторожен, как сейчас. С тех  пор  как  она  узнала  об  одноглазом,  он
приходил к ней только в его личине. Продать его Джейн  не  могла  -  она
ничего бы не выиграла, напротив - потеряла бы  все:  ведь  он  время  от
времени подбрасывал ей золотишко.  Конечно,  его  тревожило  порой,  что
сводная сестра посвящена в  его  тайну,  но  многие  годы  он  тщательно
скрывал от нее свою жизнь светского человека, и она  так  никогда  и  не
узнала ни о его состоянии, ни о все  более  упрочивающемся  положении  в
свете. Жесткая улыбка искривила его губы.  Глупая,  простодушная  шлюха!
Верила до последнего дня, что он живет в такой же нищете, как  и  она  с
детьми. Он никогда не боялся, что Джако и  Бен  проникнут  в  тайну  его
маски - они были слишком малы, чтобы  помнить  его  как  младшего  брата
Джейн. Для них  он  с  рождения  был  одноглазым.  Даже  если  бы  Джейн
проболталась, они нипочем не узнали бы его,  когда,  изящно  одетый,  он
спокойно и неторопливо проходил  мимо  них  по  какой-нибудь  оживленной
улице.
   "Нет, -  подумал  он  злобно,  -  меня  выдает  не  лицо,  а  голос!"
Задохнувшись от ярости, он налил себе второй стакан.
   Много лет назад он осознал необходимость менять голос, имея  дело  со
своими богатыми клиентами, иначе они опознали бы его в  каком-нибудь  из
салонов. Но ему никогда, никогда не приходило в  голову  сделать  то  же
самое, бывая в компании Джейн  и  ее  щенков.  Ужасная,  непростительная
глупость!
   То обстоятельство, что Джако узнал, его  голос,  отнюдь  не  являлось
роковым. Это была наименьшая из бед. А вот брак  Морганы  с  Манчестером
разбил вдребезги самую главную, самую драгоценную  и  продуманную  мечту
его жизни, и если он немедленно не возьмет себя в  руки,  ему  только  и
останется, что скрежетать зубами над осколками.
   Выпрямившись, он взглянул Перед собой зорко и  осмысленно.  Он  снова
был одноглазым.  Время  -  вот  его  точка  опоры.  Время  имело  сейчас
чрезвычайное значение - ему  надо  немедленно  заполучить  Моргану!  Как
только она будет представлена в обществе как жена Манчестера... Его лицо
снова дико, нечеловечески исказилось. Этого не должно случиться -  когда
она впервые появится в свете, она должна  быть  его  женой.  Его,  а  не
американца!
   Но как выманить ее? На лоб джентльмена, державшего  в  руках  стакан,
набежала морщинка: он припомнил кое-какие замечания Захари и Джако.  Эти
двое утверждали взахлеб, что брак Морганы и  Манчестера  был  союзом  по
любви, а если это так, тогда Моргана, вне всякого  сомнения,  пойдет  на
все, спасая жизнь только что обвенчавшегося с ней возлюбленного.
   Записка, подумал он медленно, краткая записка, переданная  ей  утром,
заставит ее не прийти - прибежать к нему...
   Вторая записка,  переданная  Манчестеру  несколькими  часами  спустя,
заставит обезумевшего от горя мужа последовать за ней...
   Выражение  злобной  радости  появилось  на  его  лице.  Да!  Да!  Это
великолепный, просто великолепный план! Первое, что он сделает утром,  -
сообщит Везерли, что отправляется в свой дом в Гастингсе,  в  нескольких
часах  езды  от  Тенбриджа,  -  он  не  говорил  ему,  сколько   времени
намеревается быть гостем в его доме, так что никто не удивится. Подождав
Моргану вблизи  коттеджа  "Под  липами"  и  обезопасив  ее,  он  тут  же
отправится в  Гастингс  и  кое-что  приготовит,  чтобы  должным  образом
встретить ее новоиспеченного муженька.  Избавиться  от  тела  Манчестера
было чрезвычайно легко - его дом выходил на море,  и  когда  тело  Ройса
Манчестера погрузится в морские глубины, он исчезнет навсегда!
   Тихо напевая от наслаждения, упиваясь блеском собственной  мысли,  он
строил  новое  здание  взамен  чуть  было  не  рухнувшего.   Это   будет
превосходно! Молодая жена Ройса, ничтожество, о котором никто не слышал,
которое  никто  не  видел,  таинственным  образом  пропала,  и   бедный,
наполовину обезумевший Манчестер, не желая  поверить,  что  она  бросила
его, вне себя последовал за ней.., и занавес!  Последний  камень  в  его
постройке! О, как это умно! Дьявольски умно! План, вполне достойный его!
   Налив себе еще один стакан, на  этот  раз  отдавая  должное  крепости
прозрачно-янтарной жидкости, с самодовольной улыбкой на губах он  сел  и
принялся смаковать виски. Когда Манчестер будет мертв, а Моргана  в  его
власти, он немедленно  устроит  так,  что  несчастный  случай  настигнет
Джако. Хватит с него эпизодов, подобных  сегодняшнему.  А  что  касается
Бена... Он ослепительно улыбнулся, отхлебнув  еще  глоточек.  Ньюгейт  -
весьма опасное  место,  всякое  может  случиться  с  молодым  человеком,
имевшим несчастье попасть туда. Иногда люди даже умирают в Ньюгейте.
   О нет, он не ожидал, что Моргана раскроет ему объятия.  Она,  конечно
же, будет видеть в нем виновника всех несчастий. Внезапная кончина  трех
мужчин, связанных с ней, мужа и обоих братьев, скорее всего ввергнет  ее
в отчаяние. Но он был уверен, что после нескольких месяцев его усердной,
а если надо, то и жестокой опеки она  станет  податливее  и  постарается
забыть о Манчестере. Он сделает так, что она с  охотой  выйдет  за  него
замуж, даже возжелает этого. Тихая свадьба, безмятежный медовый месяц  в
Европе, а  затем,  этой  же  зимой,  в  разгар  сезона  он  появится  на
лондонской сцене со своей молодой  женой,  леди  Морганой,  пропавшей  в
детстве и считавшейся до сих пор умершей наследницей Девлинов. И ни один
из этих чванливых аристократов не посмеет задрать нос  перед  ним  -  он
будет одним из них, вознесенный в эмпиреи чистейшей голубой кровью своей
прелестной молоденькой жены.
   Джентльмен со стаканом в руках провел еще несколько  приятных  минут,
представляя  ослепительное  будущее,  ждущее  его,  а  потом  его  мысли
обратились к графу и графине Сен-Одри. Но даже мысль о Стивене и Лусинде
и то прискорбное обстоятельство, что им тоже все известно,  не  омрачили
его радужного настроения. Через несколько часов Моргана будет с ним, вне
пределов досягаемости, и останется в Гастингсе до тех пор,  пока  он  не
начнет приводить в исполнение финальную часть своего потрясающего плана.
   А между тем супружеская чета, о которой только что думал  джентльмен,
предвкушавший скорый и окончательный успех, сидела  в  комнате  Стивена,
этажом ниже, и лицо ни одного из  супругов  не  выражало  счастья.  Граф
Сен-Одри был явно убит новостями. И не только тем, что Моргана  все  еще
жива, но главным образом, что она (о ужас!) вышла за  Ройса  Манчестера.
Лусинда со сверкавшими от ярости карими глазами рвала  и  метала.  Какой
она была дурой, что позволила себе поверить в затею Стивена! Как  вообще
все это могло случиться и мир не  перевернулся  -  отродье  Эстер  стало
женой Манчестера! Джентльмена, красавца, умницы, богача!
   Ее муж, подавленный, сидел на стуле, не обращая внимания на  вопли  и
проклятия Лусинды. Он был парализован крахом, ожидавшим его.  Выхода  не
было. Его план убить Моргану провалился,  и  он  не  осмеливался  искать
Клару, чтобы узнать почему.
   Но случилось и худшее, думал он с усталым отчаянием, - Моргана  вышла
замуж за Ройса Манчестера. Он мертвец. "Если бы только,  -  думал  он  с
вялой горечью, - я не был так щепетилен когда-то и отделался от  ребенка
сам! А теперь наступил час расплаты". О, как  страшно  ему  не  повезло.
Представив себе бурю, которая вот-вот разразится над их  головами,  граф
вздрогнул от беспомощности. Он не  мог  вынести  даже  мысли  о  позоре,
ждавшем его, - взглядах и сплетнях,  ледяном  презрении,  которые  будут
сопутствовать ему всюду до самой кончины. Тут Стивен Девлин  поморщился:
до него дошло, что, по всей вероятности, он окончит свои  дни  в  тюрьме
или на виселице... Нет. Этого не будет. Он убьет себя сам. До всего, что
обрушится на них.
   Лусинда, метавшаяся перед ним, как пантера, на секунду замедлила свой
дикий бег и взглянула на молчащего мужа.
   - Ты слышал хоть слово из того, что я сказала?  -  гневно  выкрикнула
она.
   Стивен перевел на нее  пустые  глаза,  чувствуя  себя  до  странности
непричастным ко всему.
   - Нет, - произнес он спокойно. - Но это не важно.  Мы  погибнем,  как
только  Манчестер  введет  ее  в  общество.  Советую  тебе   предпринять
что-нибудь, если ты чувствуешь, что это поможет тебе и Джулиану.
   Лусинда с презрением посмотрела на него:
   - Неужели ты настолько  глуп  и  труслив,  что  собираешься  сдаться?
Прячешь голову в песок и ждешь, что все  обойдется  -  как-нибудь,  само
собой? Ну уж нет, мой ненаглядный,  мой  безмозглый  повелитель!  Мы  не
можем сидеть сложа руки! Мы должны действовать!
   Граф Сен-Одри уже мало принадлежал этому миру.  Оскорбления  жены  не
задели его, и он спокойно ответил:
   - Мы? Нет. Это тебе надо что-то делать. На меня не рассчитывай.
   Лусинда с бешенством выдохнула:
   - Хорошо! Я позабочусь об этом! Так же как позаботилась кое о  чем  в
прошлом!
   Она выскочила из  комнаты,  оставив  мужа  безразлично  взирающим  на
дверь, которую с грохотом захлопнула за собой.
   Задыхаясь и дрожа от неутоленной ненависти, Лусинда ворвалась к себе,
обдумывая,  как  быстрее  и  вернее  умертвить  воскресшую  из   мертвых
наследницу состояния Сен-Одри. Она сама это сделает, думала она, безумно
улыбаясь. Рядом не будет никого, она одна, и на этот раз  отродье  Эстер
сдохнет!  Ничто  не  должно  помешать  Джулиану  унаследовать  то,   что
принадлежит ему!
   ...Все складывалось на редкость спокойно следующим утром  в  коттедже
"Под липами". После завтрака, отклонив приглашение Ройса съездить с  ним
в Тенбридж, Моргана оставила его с Джако и Захари и  спустилась  в  сад,
раскинувшийся позади дома.
   Ройс и оба молодых  человека  короткое  время  спустя  отправились  в
Тенбридж - оценить результаты вечерних трудов  Захари  и  Джека,  и  она
медлила покинуть сад, наслаждаясь покоем, царящим всюду, когда  Чеймберс
приблизился к ней.
   - Простите, что потревожил, но это только что  принесли  для  вас,  -
пробормотал он. - Джон  Буллард  сообщил,  что  грум  одной  из  местных
конюшен отдал ему письмо и настаивал на  том,  чтобы  вам  передали  его
немедленно. Сказал,  что  это  вопрос  жизни  и  смерти.  -  С  глазами,
выражавшими беспокойство и даже  растерянность,  он  вручил  ей  простой
белый конверт.
   Ледяная дрожь дурного предчувствия  пробежала  по  ее  телу,  но,  не
желая, чтобы Чеймберс заметил ее волнение,  Моргана  улыбнулась  ему  и,
взяв конверт, отпустила дворецкого. Выбрав камень,  окруженный  красными
лилиями, она села и дрожащими пальцами вскрыла послание.
   Ее взгляд немедленно упал на подпись, и дыхание остановилось при виде
грубо намалеванного черепа с одним глазом, черневшим в нем.  Одноглазый!
Онемев, она прочитала короткую записку, едва  в  состоянии  понять,  что
ждет ее, если она не встретится с ним у маленького моста в  полумиле  от
домика сторожа в пять часов вечера. Одноглазый клялся извести  Ройса,  и
Моргана  не  сомневалась,  что  если  она  не   пойдет   навстречу   его
требованиям, так оно и будет. Она  вскочила,  едва  не  сломав  цветущий
куст, но, сделав шаг по направлению к дому, тут же вспомнила, что Ройс и
остальные уехали в Тенбридж. И еще она с коротким стоном  осознала,  что
как раз Ройсу говорить об этом  нельзя.  И  никому  другому  тоже  -  ни
Захари, ни тем более Джако. Ни один из них не отпустил бы ее к  мосту  у
домика сторожа...
   Вряд ли кто лучше ее знал, что одноглазый никогда не бросает слов  на
ветер. Если она хочет сохранить жизнь  Ройса,  у  нее  нет  выбора.  Она
должна встретиться с одноглазым.
   Она всегда подозревала, что жизнь с Ройсом  -  иллюзия,  удивительный
райский сон и что он закончится очень скоро. Только она не  думала,  что
так  скоро!  В  глубине  души  она  знала,  что  радость  и   сладостные
воспоминания о нем останутся  с  ней  навсегда,  что  бы  ни  случилось.
Моргана не чувствовала сейчас ни боли, ни  удивления:  одноглазый  долго
выжидал, прежде чем вырвать ее из этого мира и вернуть в  тот,  которому
она принадлежала от рождения.
   Моргана села за туалетный столик, положив записку перед собой.  Какую
ложь ей придумать, чтобы уйти до того, как Ройс остановит ее? И вдруг ей
пришло в голову,  что  у  нее  есть  еще  одно  средство  избавиться  от
одноглазого, о котором она не думала никогда. Она может  убить  его!  По
крайней мере  попытается,  а  если  попытка  сорвется...  Она  с  трудом
сглотнула. Если попытка не удастся, это уже не имеет  значения  -  жизнь
все равно кончена, убьет ли ее одноглазый в ярости или оставит в  живых,
но разлучит с Ройсом.
   В коттедже была  превосходная  коллекция  старинного  и  современного
оружия, искусно размещенная в  маленькой  комнате  рядом  с  бильярдной.
Войдя в нее, Моргана прошлась взглядом по стенам. У нее не заняло  много
времени, чтобы найти то, что она искала, - прекрасно  отточенный  кинжал
семнадцатого столетия. Тонкое смертоносное  лезвие  прекрасно  подходило
для ее руки,  и  с  улыбкой  удовлетворения  она  сунула  кинжал  внутрь
изящного ридикюля, который всегда брала с собой.
   Вскоре после полудня маленькая компания вернулась из Тенбриджа.  Если
Ройс и заметил