е высокая, чем  у  белых  людей,  подсказывала  ему,  что  здесь  что-то
нечисто.
   Пока не стемнело  окончательно,  двоим  белым  пришлось  довольствоваться
торопливым осмотром пустых помещений нижнего ряда. Пьющий Кровь не  пошел  с
ними.
   - Вы ничего там не найдете, - лаконично заявил он.  -  Те  люди,  которые
вырубали скалы, ушли отсюда несчетное число лун назад.

***

   На следующий день Джейсон и Нолан, за которыми  нехотя  следовал  индеец,
прочесали все многоярусные строения, но нашли лишь битые черепки и  плетеные
циновки,  рассыпавшиеся  в  прах  при  первом  прикосновении.  Пьющий  Кровь
оказался прав. Сидя на  плоской  крыше  самого  высокого  яруса,  Джейсон  с
раздражением подытожил:
   - Надо же! Ни единого намека - откуда они пришли, почему ушли?
   Нолан задумчиво ответил:
   - Кто знает, быть может, вести о том, что испанцы проникают все дальше на
север, достигли их, и они ушли  в  другое  место.  -  Он  пожал  плечами.  -
Эпидемия или неурожай могли погнать их на поиски другого убежища. Или  жрецы
приказали уйти - кто знает?
   Неудовлетворенный таким ответом, Джейсон спросил:
   - Ты думаешь, что это были ацтеки?
   - Я не специалист в этом деле, но, - Нолан кивнул в направлении пирамиды,
- судя по всему, они. Взглянем поближе?
   Джейсон, вновь загоревшийся энтузиазмом, энергично кивнул.  Блад  Дринкер
остался было в тени нависавшей над ним  скалы,  но  затем,  глядя,  как  две
фигурки все уменьшаются в размере, неохотно  спустился  на  дно  каньона  и,
чувствуя,  как  волосы  на  затылке  шевелятся  от   мрачных   предчувствий,
приблизился к каменной пирамиде.
   Путь к вершине был долог, с  каждой  ступенькой  индеец  чувствовал,  как
растет в нем ощущение черного зла. Достигнув вершины,  он  увидел,  что  его
спутники уже вошли внутрь небольшого  каменного  сооружения  наверху,  -  по
словам Нолана, храма тех богов, которым поклонялись здешние  жители.  Взгляд
индейца задержался на каменном алтаре,  поверхность  которого  была  покрыта
темными бурыми пятнами, его охватила дрожь отвращения настолько сильная, что
она передалась Джейсону. Почувствовав ее, он вдруг резко окликнул индейца:
   - Блад Дринкер?
   Но тот уже пребывал во власти какой-то странной силы. Настоящее  исчезло.
Он видел не своих друзей, но жрецов в черных одеждах, с жертвенной кровью на
волосах, с ушами в ритуальных надрезах,  с  жесткими  лицами,  раскрашенными
черными и белыми полосами. Каменный алтарь не был больше пустым - там  лежал
высокий, божественного сложения юноша. Его держали четверо  мрачных  жрецов;
пятый, одетый в красное, с горящими глазами, занес руку и вонзил  жертвенный
нож в грудь юноши. Вырвав еще бьющееся сердце, он протянул его к солнцу.
   Лицо у Блада Дринкера стало белым как мел; весь дрожа, он  слепо  пятился
назад, пока его не привел в чувство встревоженный голос Джейсона:
   - Что случилось?
   С трудом переводя дыхание, индеец проговорил так тихо, что  Джейсон  едва
расслышал его слова:
   - Это злое место. Умереть в битве,  в  схватке  -  почетно.  Но  не  быть
зарезанным, как свинья, в честь бога, который любит только кровь.
   Больше он ничего не сказал и остаток дня держался в  стороне  от  друзей.
Снились ему в эту ночь ужасные сцены жестокости и порока. На восходе он один
взобрался на верхний ярус пуэбло и посмотрел оттуда  на  каменную  пирамиду.
Здесь ему как будто полегчало, и внезапно, как  бы  против  воли,  дрожащими
шагами он приблизился к скальной стене. Его пальцы, словно их кто-то двигал,
ощупывали сплошную каменную массу. И тут кусок стены  куда-то  исчез,  перед
ним возникла черная дыра. Борясь с непонятной силой, влекущей его внутрь, он
замер на месте, пока голос Джейсона за спиной не разрушил чары.
   Услышав его, индеец повернулся к другу:
   - Оставим побыстрее это место, - умоляющим голосом попросил он.
   Джейсон, всегда доверявший чутью Пьющего Кровь, так бы и сделал, если  бы
не Нолан. Предвкушая новые приключения, Нолан не согласился:
   - Чепуха! Мы будем последними дураками, если не заглянем внутрь!
   Подняв над головой факелы, трое мужчин вошли в пещеру,  небольшую,  но  с
высокими сводчатыми потолками. Дугообразный проход, вырубленный в скале, вел
во вторую пещеру.
   - Может быть, это прихожая? -  усмехнувшись,  заметил  Джейсон  и  первым
шагнул в проход. Но тут же внезапно остановился, так что следовавший за  ним
по пятам Нолан наткнулся на него. Джейсон  пристально  и  не  мигая  смотрел
перед  собой,  и  Нолан,  проследив  за  направлением  его   взгляда,   тоже
остановился как вкопанный. Пьющий Кровь шел последним, но он знал,  что  они
тут обнаружат.
   На длинном пьедестале, вырубленном из скалы, стояла массивная  статуя  со
свирепым оскалом, щедро украшенная орнаментом из золота, серебра, жемчуга  и
бирюзы. Рядом стояла курильница, которой уже давно никто не  пользовался,  и
множество предметов домашней  утвари  из  золота  и  серебра.  На  небольшом
каменном алтаре перед идолом покоились - видно, уже не один век - кости  его
последней жертвы.
   Жуткая тишина почти физически давила,  будто  запрещая  тревожить  идола.
Джейсон, подошедший к изваянию ближе других, неуклюже попятился и задел руку
скелета.   Кость   тотчас   превратилась   в   пыль,   и   Джейсон,   словно
загипнотизированный, увидел, как с жертвенного камня упал золотой браслет  с
изумрудами, когда-то украшавший кисть живого человека. Не в силах справиться
с искушением, он поднял браслет и прошептал:
   - Это я захвачу с собой, но больше ничего брать не буду.
   Нолан, на  которого  грозный  идол  подействовал  не  слишком  удручающе,
рассмеялся и небрежно снял второй такой же браслет с другой  руки  последней
жертвы древнему божеству.
   - Что ж, и я прихвачу такую же штуку, - сказал он. - И был  бы  не  прочь
унести отсюда и все остальное. - Джейсон посмотрел на него с отвращением.  -
Но поскольку мы не располагаем средствами доставки этого груза,  говорить  о
его транспортировке нет смысла. По крайней мере сегодня. - Затем он  добавил
лукавым голосом:
   - Вы не будете возражать, если  я  когда-нибудь  приду  за  этим  добром?
Разумеется, я бы поделил его с вами поровну.
   Оба его  спутника  энергично  замотали  головами,  а  Джейсон  решительно
сказал:
   - Ты можешь завладеть всеми этими вещами. Кроме одной! - И он подбросил в
руке браслет из золота и изумрудов.
   Пьющий Кровь не хотел вообще ничего брать  из  пещеры.  Его  единственным
желанием было поскорее  выбраться  из  давящей  темноты  каменных  стен.  Он
зашагал к выходу, следом за ним пещеру покинул Джейсон. Нолан оставался  там
еще несколько минут. Просто были слишком молоды, думал он, а Джейсон к  тому
же владеет крупным состоянием. Конечно, они  еще  могут  и  передумать,  кто
знает. Но в пещере столько добра, что его с лихвой хватит и на троих.

ПРОЛОГ ВТОРОЙ

Возвращение домой

Англия, Корнуолл, октябрь, 1796

   Темная беззвездная ночь  нависла  над  землей,  серебристый  серпик  луны
пропал  за  бегущими  облаками.  Пронизывающий  ветер  с  Ла-Манша   яростно
набрасывался на скалы и бухты побережья.
   Сверху, из развалин прилепившегося к утесу  старинного  замка  норманнов,
глядела на берег тоненькая  девочка.  Вытянувшись  на  камне,  она  с  живым
интересом наблюдала за суетой внизу. Темные фигуры перетаскивали с лодок  на
берег ящики и складывали их в пещеру прямо под тем местом, где  она  лежала.
Девочка была не одна - позади нее стоял невысокий  коренастый  человек,  чья
смуглая кожа  и  черные  волосы  выдавали  цыганское  происхождение.  Тамара
пробралась  сюда,  чтобы  поглядеть  на  контрабандистов,  Мануэль  -  чтобы
приглядеть за Тамарой.
   Девочка была живой и энергичной. Нетерпение, переполнявшее ее, заставляло
то и дело менять положение на камне. На  самом  деле  ей  хотелось  быть  не
здесь, а внизу! Ведь был же внизу ее брат Адам, в самом центре событий.  Ему
всегда достаются интересные приключения, а ее отсылают в  безопасное  место.
Обернувшись к своему спутнику, Тамара умоляюще простонала:
   - Мануэль, давай спустимся вниз!  Просто  посмотрим,  что  они  привезли,
кроме бренди и шелка. Ну пожалуйста!
   Мануэль затряс головой в знак решительного  отказа,  и  она,  раздраженно
фыркнув, вернулась к своему наблюдательному пункту. Адам и Мануэль  полупили
нечестно, недовольно подумала она, не позволив ей  переодеться  мальчиком  и
принять участие в разгрузке. Это была хорошая идея! От обиды  она  по-детски
оттопырила нижнюю губу, потом вдруг сердито стукнула ногой по  камню,  после
чего тонкая струйка  щебня  и  гальки  ринулась  вниз.  Мануэль  рассерженно
прошептал предостерегающие слова, но она не ответила, продолжая дуться.
   Уныло  разглядывала  Тамара  смуглые  очертания   пакетбота   "Марианна",
стоявшего  на  якоре  за  белой  полосой  прибоя.  Судно  все  выше  и  выше
подпрыгивало  на  волнах  по  мере  того,  как  его  трюм  освобождался   от
контрабандного груза, спешно перевозимого на  берег  на  маленьких  рыбачьих
лодках. Обогатившись английскими золотыми, команда направит  пакетбот  через
Ла-Манш обратно во Францию'.
   Сильный порыв ветра заставил девочку сильнее закутаться в грубый  платок.
Так и есть, судно начало медленно уходить в открытое море. Если бы эти  двое
не держали ее, она вполне могла бы сойти за мальчика! Внезапно она  виновато
подумала, что Рейна, старая цыганка, которая была им  вместо  матери,  очень
рассердится, если узнает об их ночной проделке. Если же до нее  дойдет,  что
Мануэль, ее родной сын, помогал им, несмотря на категорический приказ матери
держаться подальше от контрабандистов, она спустит с него шкуру!
   В этот момент Мануэль тоже думал о Рейне, и его  беспокойство  усилилось.
Мать разъярится, узнав, что он дал уговорить себя  Тамаре,  которой  помогал
Адам. Мануэль не мог отказать этой девчонке. Но сейчас верх взял страх перед
Рейной, и, пытаясь придать суровости своему голосу, он приказал:
   - Пора уходить. Адам сейчас будет здесь.  Ты  оставайся,  а  я  пойду  за
лошадьми. И не спорь со мной! Если кто-нибудь узнает, нас всех ждет беда!
   Тамара с сожалением смотрела, как он скрывается за  стеной  замка,  потом
снова глянула вниз,  на  опустевшую  бухту.  Контрабандисты,  получив  свое,
уплыли, и она снова пожалела, что упустила такой шанс  и  не  участвовала  в
небезопасной ночной разгрузке товара.
   Сокрушаясь от огорчения, она вскрикнула  от  неожиданности,  когда  из-за
черного валуна появился вдруг Адам. Ухмыляясь и сияя  голубыми  глазами,  он
помахал перед ней двумя золотыми гинеями.
   - Неплохо  заработал,  верно?  И  всего-то  перетащил  несколько  ящиков.
Хорошо, что ты не пошла со мной, если бы ты завопила  там,  как  только  что
сделала, нас бы всех накрыли!
   - Я не вопила, - горячо оправдывалась девочка, - ты  подкрался  и  застал
меня врасплох!
   Адам расхохотался, они  немедленно  вступили  в  дружескую  перебранку  и
спорили до тех пор, пока не появился Мануэль, ведя трех лошадей.  Увидев  их
вместе, он застыл на мгновение, подумав  про  себя,  что  Рейна,  без  конца
повторяющая последнее время, что дети выросли, безусловно права. Тамара была
еще девочка, но ее тонкая фигурка начала уже округляться, а Адам уже  сейчас
был ростом не менее шести футов, его широкие плечи, черные волосы  и  смелые
голубые глаза заставляли  не  одну  молодую  цыганку  останавливать  на  нем
восхищенный  взор.  К  тому  же  у  него  была  такая  же,  как  у   сестры,
ослепительная улыбка.
   Дети мало походили друг на друга, что было естественно, поскольку отцы  у
них были разные. Это особенно сказывалось на глазах  -  у  Тамары  они  были
миндалевидные, какого-то  не  правдоподобного  фиалкового  цвета,  опушенные
длинными и густыми ресницами. Мануэль ни у  кого  не  встречал  таких  глаз.
Тамара разобьет немало сердец, подумал он с гордостью.
   Думал он  о  них  часто,  пожалуй,  даже  слишком  часто.  Раскроется  ли
когда-нибудь тайна их происхождения? Это уж  как  решит  Рейна.  Сам  он  не
собирался об этом никому  рассказывать,  чтобы  не  очутиться  на  виселице.
Некоторые вещи лучше навсегда позабыть, хотя старая Рейна в последнее  время
сама заговаривает об этом.
   Как обычно, спор между Тамарой  и  Адамом  закончился  тем,  что  Адам  с
любовью обнял плечи сестры.
   - Ну, ну же, Кэт, остановись! Ты права, я действительно к тебе подкрался.
   Услышав это, Мануэль недовольно сжал губы.  Сколько  раз  Адама  бранили,
даже наказывали за это, но он упорно продолжал  звать  сестру  Кэт.  Мануэль
вспомнил, как плакал пятилетний Адам.
   - Ее зовут Кэт, а не Тамара! - твердил он. Какое счастье, что никто тогда
не обратил внимания на эту странность, подумал Мануэль и сказал:
   - А ну-ка потише! Поблизости  могут  оказаться  стражи  порядка,  нельзя,
чтобы они обнаружили нас здесь.
   Адам и Тамара тут же замолкли. Мануэль протянул  им  поводья,  и  дети  с
гибкой грацией вскочили на неоседланных лошадей.  Мануэль  стоял,  глядя  на
них, и вдруг внезапный ужас на лице Тамары заставил его обернуться.
   Он побледнел - перед ними стояла Рейна, в красном, таком же грубом, как у
Тамары, платке. Глаза ее  горели  злой  яростью,  и  Мануэль,  которому  уже
стукнуло сорок, испугался как ребенок.
   В мертвой тишине старая цыганка разглядывала их виноватые лица.
   - Вот, значит, как, - произнесла она наконец. - Вот чем вы занимаетесь по
ночам!
   Мануэль с трудом проглотил комок в горле.
   - Ладно тебе, мать, - начал было он, но она оборвала  его  резким  жестом
руки.
   - Ты, ползучий червь, помолчи! Ты ответишь мне за это позже! А вы, -  она
сурово посмотрела на Адама и Тамару, и на этот раз  они  не  заметили  в  ее
глазах привычного отсвета любви, - вы надолго запомните этот вечер и не  раз
пожалеете о нем!
   Дети инстинктивно прильнули друг к другу. Им и раньше приходилось  видеть
Рейну рассерженной, но никогда еще она не была в такой ярости. У  Тамары  по
спине поползли мурашки от страха, Адам сделал  нерешительную  и  бесполезную
попытку успокоить  Рейну.  Перестав  браниться,  старая  цыганка  велела  им
вернуться в табор. Бросив на Мануэля  сочувственный  взгляд,  они  ускакали,
оставив его наедине с матерью.
   Рейна набросилась на сына. Она так его  отделала,  что  сама  обессилела,
развернулась на каблуках и зашагала в табор. Держа лошадь за повод,  Мануэль
покорно плелся рядом, осторожно поглядывая на мать.  Почувствовав,  что  она
немного успокоилась, он угрюмо спросил:
   - Что ты собираешься с ними делать? Побьешь? Но Адам уже не  ребенок,  он
не потерпит этого и не допустит, чтобы ты  дотронулась  до  Тамары.  Как  ты
накажешь их?
   Его слова повисли в воздухе: Рейна съежилась и состарилась прямо  у  него
на глазах. Она так вздохнула, что Мануэль  почувствовал  угрызения  совести.
Да, виноват он,  ведь  он  мог  остановить  детей.  Тем  более  что  знал  -
спохватившись, Рейна разыщет их, как она всегда их находила. Глядя сейчас на
ее изможденное лицо, он вдруг подумал, что мать  его  слишком  стара,  чтобы
доглядывать за такими живыми детьми. Сам он потакал им во всем, они делали с
ним что хотели. Особенно Тамара, эта маленькая плутовка.
   Дальше они продолжали путь в молчании, и Мануэль уже решил, что Рейна  не
собирается отвечать на его вопрос, как вдруг она сказала:
   - Я не собираюсь их наказывать. - Потом сурово добавила:
   - Хотя мое решение может оказаться самым худшим наказанием.
   Обеспокоенный, Мануэль взглянул на мать, но она не  стала  уточнять  свои
Слова. А немного погодя у него вырвалось то, о чем он много думал:
   - Мы не правильно поступили тогда, похитив их, Рейна. Нам  не  надо  было
соблазняться золотом того человека.
   - Мануэль, мы не раз обсуждали это за  последние  десять  лет,  -  устало
ответила она. - Да,  мы  похитили  их,  но  ведь  не  убили,  как  было  нам
приказано. И не сделали им ничего дурного, в конце концов.  Если  бы  мы  не
согласились, деньги  отдали  бы  кому-нибудь  другому,  кто,  не  колеблясь,
перерезал бы им горло и швырнул в колодец. Возможно, мы поступили дурно,  но
мы нуждались в этом золоте, а Адам и Тамара были у нас счастливы.  Я  думаю,
они ничего не помнят о похищении.
   - Не знаю, - задумчиво пробормотал Мануэль, -  иногда  мне  кажется,  что
Адам что-то помнит. Особенно когда мы вернулись в эти  края.  Тамара  ничего
помнить не может, ей было тогда два года. Меня всегда удивляло, зачем  этому
человеку понадобилось убирать обоих детей? Ведь угрозу  представляла  только
Тамара.
   - Он не захотел иметь возможного наследника, -  насмешливо  взглянула  на
него Рейна. - Ведь пасынок мог им стать, как и родной ребенок.
   Мануэль мысленно с ней согласился, но упрямо сказал:
   - И все равно мы поступили дурно.
   - Да замолчи ты! - прикрикнула на него Рейна. - Хватит болтать о добре  и
зле. Их вообще не существует. Да, мы украли их, но потом заботились  о  них,
вырастили их. И сейчас не время раскисать.
   В  таборе,  где  сгрудились  кибитки  и  стояли  потрепанные  шатры,  они
расстались - Мануэлю нужно было позаботиться о  лошадях,  а  Рейна  вошла  в
большой шатер в центре табора.
   Тамара, лежа на соломенном тюфяке, исподтишка следила, как старая цыганка
укладывалась спать. И только когда  та  наконец  улеглась,  девочка  немного
успокоилась и попыталась уснуть. Но спала  плохо  и  проснулась  с  чувством
надвигающейся беды. Рейна держалась с детьми отчужденно, еще не  простив  им
вчерашней выходки.  Даже  настоятельные  попытки  Адама  развеселить  ее  не
увенчались успехом. Она лишь бросила в  его  сторону  рассеянный  взгляд.  С
гримасой сожаления он сел рядом с Тамарой завтракать -  теплой  похлебкой  с
черным хлебом.
   - Как ты думаешь, что она с нами сделает? - спросила его Тамара.
   Ее фиалковые глаза были тревожно распахнуты,  а  нижняя  губа,  казалось,
вот-вот  дрогнет.  Ей  было  жаль  Рейну,  сейчас  девочка   понимала,   что
провинилась. Завтра Тамара все забудет и станет опять  весело  смеяться,  но
сейчас она была расстроенна. Адам быстро обнял ее, утешая, и в  этот  момент
появилась старая Рейна.
   - Вы поели? - посмотрела она на детей долгим холодным взглядом.
   И когда дети согласно кивнули, цыганка, вздохнув, сказала:
   - Ладно. Теперь идите за мной.
   Тамара и Адам послушно побрели за ней по лесной тропинке. Они уходили  от
табора. Было известно, что эта тропа ведет во владения графа Маунта, и  дети
недоумевали,  что  могло  понадобиться  там  Рейне.  Цыган   не   любили   в
респектабельных домах, тем  более  в  поместьях  английской  знати.  А  дом,
открывшийся перед ними в конце дороги, внушал робость и почтение.
   Он был внушительный, построенный из серого, уже обветрившегося  камня,  с
двумя обвитыми плющом башенками по бокам. Не удивительно, что люди  называли
поместье замком. Именно замком и показался этот дом Тамаре  и  Адаму,  когда
они робко шли следом за Рейной вдоль ухоженных лужаек и цветочных клумб.
   Ожидая, что она поведет их за дом к черному ходу,  они  удивились,  когда
Рейна  решительно  поднялась  по  широкой  лестнице  и,  подняв   начищенный
бронзовый молоток, требовательно стукнула в парадную дверь.
   Вылощенный лакей в ливрее распахнул дверь. Какое-то мгновение он  смотрел
на них, не веря своим глазам. Потом, когда до него дошло, что  эти  грязные,
оборванные существа, бесстыдно расположившиеся табором неподалеку,  требуют,
чтобы  их  впустили,  он  от  неожиданности   шагнул   назад.   Опомнившись,
разъяренный лакей хотел захлопнуть дверь перед их  носом,  но  вдруг  увидел
лицо Тамары и удивленно вскрикнул.
   Понимая, что произошло, старая Рейна сухо спросила:
   - Теперь ты проводишь нас к графу? Тот заколебался и, возможно,  все-таки
вытолкал бы их вон, но сама  судьба  в  образе  графа  распорядилась  иначе.
Раздался его раздраженный голос:
   - Кто там, Бенкинс? Ради Бога, не держите людей на пороге в дв