. Она спала, когда Морган нес ее  в  комнату,  но  пока
Мерси ее раздевала и облачала в роскошную ночную сорочку из желтого шелка  и
кружев, она совсем проснулась. Мерси ловко расчесывала  черепаховым  гребнем
копну золотисто-каштановых волос, а Леони безучастно смотрела в зеркало.
   Наморщив лоб, она вдруг заметила в груде одежды,  брошенной  на  один  из
стульев, свое любимое желтое платье и резко спросила у Мерси:
   -  Что  ты  собираешься  делать  с  ним?  Не  теряющаяся  ни  при   каких
обстоятельствах Мерси спокойно ответила:
   - Сожгу. Работницы на плантации мсье  Слейда  одеваются  лучше,  чем  вы,
миссис. Теперь, когда у вас появились новые прекрасные  платья,  нет  смысла
хранить это старье.
   Вначале лицо Леони сохраняло упрямое выражение. Но затем, сообразив,  что
нет  смысла  продолжать  сопротивление,  она  пожала  плечами  и  недовольно
сказала:
   - Пожалуй, ты права. Здесь что, все вещи?
   - О, нет, мадам. Я оставила сиреневое и розовое  платья.  Они  еще  почти
новые.
   Отвращения к своему свадебному наряду Леони не смогла преодолеть.  Узнав,
что Мерси повесила его вместе с новой одеждой, она недовольно поджала  губы.
Не в силах понять охвативших ее чувств, но  желая  навсегда  вычеркнуть  это
платье из своей жизни, Леони резко сказала:
   - Только не розовое. Выброси его с остальными.
   И прежде чем Мерси успела ответить, Леони вскочила, бросилась к  большому
гардеробу и, резко раскрыв дверцы, стала шарить внутри до тех пор,  пока  не
нашла нужного платья. С огромным удовольствием, будто изгоняя из  жизни  все
унизительные воспоминания, связанные с замужеством, она бросила это платье к
остальным вещам и мрачно сказала:
   - Сожги его тоже. Я не хочу его больше видеть!
   Именно в это время в комнату вошел Морган. Услышав  последние  слова,  он
машинально спросил:
   - Что сжечь? И почему ты его не хочешь больше видеть?
   Леони резко повернулась к Моргану.  Вся  нежность,  которую  она  к  нему
испытывала в течение всего вечера, неожиданно испарилась.  Она  с  отчаянием
вспомнила, что не должна была доверять этому человеку, даже несмотря на  то,
что еще недавно он хотел сделать их брак реальностью.
   - Не узнаете это платье, мсье?  Несмотря  на  удивленное  выражение  лица
Моргана и отрицательное движение головы, Леони закончила с иронией:
   - Ах, конечно же нет! Вы ведь даже не помните о своей свадьбе. Как же  вы
можете помнить мое свадебное платье? Конечно, глупо с моей стороны  задавать
подобные вопросы!..
   Глаза Моргана сузились, но, взглянув на Мерси, застывшую с открытым ртом,
он холодно приказал:
   - Мерси, можете идти. Вашей хозяйке вы сегодня больше не понадобитесь.
   Но Леони немедленно отменила этот приказ:
   - Нет, останься. Ты мне еще нужна. Мерси  нервно  посмотрела  сначала  на
непроницаемого Моргана, затем на сердитую  Леони  и,  решив,  что  уж  лучше
подвергнуться гневу Леони, чем незнакомого ей мсье  Слейда,  быстро  сделала
реверанс и выскочила из комнаты.
   Рассерженная непослушанием служанки, Леони повернулась к Моргану:
   - Как вы смеете приказывать моим слугам! Только я могу говорить  им,  что
делать. Я, а не вы!
   - А вы бы предпочли, чтобы она осталась и стала свидетельницей разговора,
который сейчас состоится между нами? - язвительно возразил Морган, проходя в
комнату.
   Руки Леони машинально комкали розовое платье. Она чувствовала, как в  ней
нарастает чувство гнева.
   "Неужели он чувствует себя всегда правым?" - зло подумала Леони, а  вслух
сказала:
   - Удивляюсь вашему благоразумию, мсье. Или  вы  это  делаете  просто  для
того, чтобы унизить меня перед служанкой?
   Морган стиснул зубы. Стараясь не поддаваться ее вызову, он ровным голосом
ответил:
   - Какое странное, однако, у вас мнение обо мне.  Скажите,  как  я  должен
себя вести, чтобы вы не думали, будто каждым  своим  поступком  я  хочу  вас
унизить.
   Леони покраснела. Переходя к обороне, хотя ей это и не  очень  нравилось,
она с вызовом спросила:
   - Чего вы хотите? Зачем вы пришли ко  мне?  Мгновение  Морган  пристально
смотрел на гибкую фигурку  Леони,  прикрытую  желтой  полупрозрачной  ночной
сорочкой.
   - Я мог бы сказать, что пришел для того, чтобы исполнить свой супружеский
долг, - наконец медленно проговорил он и, заметив, что  Леони  напряглась  и
отступила на шаг, добавил, вздохнув:
   - Но  это  не  так.  Я  хотел  взглянуть  на  договор,  который,  как  вы
утверждаете, подписал когда-то. Тот самый, согласно которому мне отказано  в
праве на брачное ложе.
   Немного разочарованная, но вместе с тем чувствуя облегчение от того,  что
Морган пришел не ради того, чтобы вновь ввергать ее в вихрь  страсти,  Леони
бросила на  пол  розовое  атласное  платье  и,  проскользнув  мимо  Моргана,
решительными шагами направилась к маленькому  столику  у  кровати.  Выдвинув
ящик, она достала бумагу и протянула ее Моргану, с тревогой подумав: а  что,
если он и впрямь согласится выполнять условия договора?
   Пока Морган читал документ, в  комнате  царило  напряженное  молчание.  В
договоре говорилось, что брак, заключенный между Леони Сант-Андре и Морганом
Слейдом  26  июля  1799  года,  следует  считать  фиктивным.  Морган   Слейд
соглашался с тем, что Леони будет носить его  имя,  но  отказывался  ныне  и
впредь пользоваться своими супружескими правами.  Морган  долго  разглядывал
четкую размашистую подпись. Он вынужден был признать, что это  его  подпись,
или, по крайней мере, очень искусная подделка. Взглянув исподлобья на Леони,
он строго произнес:
   - Я, возможно, еще и мог бы убедить себя, что однажды  сильно  напился  и
женился на  тебе,  но  не  могу  представить,  чтобы  подписал  этот  чертов
документ.
   Не давая Леони времени на ответ, он подошел к лежащему на  полу  розовому
платью, поднял его и грубо приказал:
   - Надень его. Я хочу вспомнить, как ты выглядела тогда.
   - Мсье, но это же нелепо, - сердито воскликнула Леони, -  я  не  понимаю,
чего вы от меня  хотите.  Мы  действительно  женаты.  И  все  документы  это
подтверждают. Разве не так?
   - Ты все это уже говорила, кошечка.  Но  здесь  неверно  только  одно,  -
грозно ответил Морган. - Я никогда не женился на тебе!  И  уже  утомился  от
игры, в которую мы играем последние несколько недель. Пора поставить все  на
свои места. Надень это чертово платье, или я сам натяну его на тебя.
   Леони на мгновение застыла, но, увидев холодный блеск в  глазах  Моргана,
гордо подошла к нему  и  вырвала  из  его  рук  платье.  Бросив  на  Моргана
насмешливый взгляд, она язвительно сказала:
   - Может быть, вы выйдете из комнаты, чтобы я могла одеться.  Я  не  желаю
терпеть ваши похотливые взгляды.
   Морган мрачно усмехнулся.
   - Когда ты хочешь, ты терпишь не только взгляды. Мне не  стоило  большого
труда убедиться, что занятия любовью представляются тебе  наиболее  приятным
времяпрепровождением.
   Грудь Леони  вздымалась  от  негодования  и  ярости.  Бросив  на  Моргана
испепеляющий взгляд, она  повернулась  к  нему  спиной  и  натянула  розовое
атласное  платье  прямо  на  ночную  рубашку.  Затем,  повернувшись,   Леони
посмотрела на него своими  зелеными  глазами,  в  которых  блестели  золотые
искры:
   - Ну Что, мсье? Вы довольны? - со злостью спросила она, досадуя  на  себя
за то, что подчинилась его нелепому приказу.
   Морган некоторое  время  молча  смотрел  на  розовое  платье,  облегающее
стройную фигурку  Леони,  на  ее  маленькую  грудь,  выдающуюся  под  тонким
материалом, и прямую  узкую  юбку,  облегающую  бедра.  Цвет  платья  удачно
подчеркивал   неподражаемый    цвет    оливковой    кожи    Леони    и    ее
золотисто-каштановые волосы.
   Я непременно бы запомнил ее, с болью думал Морган. Если  бы  я  видел  ее
тогда, то никогда бы не забыл.
   Взгляд его упал на договор, который все еще был в его руках, и  он  почти
небрежно сказал:
   - Если я подписал эту чертову бумагу, то объясни мне, как  я  стал  отцом
твоего ребенка. Леони не была готова к этому вопросу. Она понимала, что рано
или поздно Морган задаст его, но надеялась как-то  подготовиться  к  ответу.
Застигнутая врасплох, она растерялась. В золотисто-зеленых глазах  появилось
смешанное выражение испуга и вины, которого не мог не заметить  Морган.  Как
зверь, почуявший добычу, он решительными  шагами  пересек  комнату  и,  взяв
Леони за плечо, повернул к себе.
   - Он не мой сын! - подытожил  Морган.  В  его  голосе  слышались  боль  и
разочарование, как  будто  Леони  была  его  настоящей  женой,  предавшей  и
обманувшей. От испуга у Леони пересохло во рту. Она боялась не за себя, а за
Джастина. Почти умоляющим голосом она заговорила:
   - Мсье, вы должны меня выслушать! Я никогда не хотела...
   Морган поймал ее, как кошка мышь.
   - Не хотела чего? Вырастить  для  меня  этого  бастарда?  Ты  это  хотела
сказать?
   При слове "бастард" страх у Леони пропал. В  слепой  ярости  она  ударила
Моргана по щеке:
   - Никогда не называйте так Джастина! И если  ваш  грязный  язык  сболтнет
хоть раз что-то подобное, я убью вас!
   От удара у Моргана зазвенело в ухе. Он мотнул головой, как будто стараясь
стряхнуть эту боль и жалея, что позволил своей злости выйти наружу. В  конце
концов он не имел права, да и причин так говорить. Отпустив Леони и отступив
от нее на шаг, Морган сдержанно сказал:
   - Я не должен был так называть мальчика. То, что происходит  между  нами,
не должно его касаться. Прости меня.
   Раскрыв рот, Леони уставилась на Моргана, не в  силах  поверить,  что  он
извинился перед ней. Почти шепотом она медленно произнесла:
   - Я никогда не говорила, что Джастин ваш сын, мсье. - Ее огромные зеленые
глаза умоляюще смотрели на Моргана. - Но я никому  не  позволю  трепать  его
имя, насмехаться над ним и называть его бастардом. Не  позволю!  И  не  ради
себя, как вы понимаете, а ради него.
   Морган  это  хорошо  понимал  и  сердился  на  себя,  почувствовав  вдруг
непрошеную нежность к Леони. Стараясь противостоять желанию заключить  ее  в
объятия, он холодно ответил:
   - Оставим в покое вашего сына. Но я имею право знать, кто  его  настоящий
отец. Пусть вы не хотите назвать  мне  его  имя,  но  я  как-никак  несу  за
мальчика ответственность и уже по этой причине должен знать о  его  прошлом,
не так ли?
   Леони отвела взгляд. Ее лицо пылало  от  стыда.  Как  могла  она  сказать
Моргану, что не знает, кто отец Джастина, что это совершенно  незнакомый  ей
человек, который взял ее силой и лишил невинности! Незнакомец, о котором она
ничего не знает! Она попыталась ответить, но слова застряли в горле. В конце
концов она произнесла сдавленным шепотом.
   - Мсье, я не могу... Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом.
   Даже менее чувствительный человек не мог не ощутить в словах Леони боли и
горечи. Морган, не желая продолжать этот трудный для нее разговор,  спокойно
сказал:
   - Хорошо, оставим это. Но я не  двинусь  с  места,  пока  не  выясню  еще
кое-что.
   - Что вы имеете в виду? - спросила Леони.
   - Я имею в виду, кошечка, что я никогда не женился  на  тебе,  в  чем  ни
минуты не сомневаюсь, и не подписывал ни брачного договора,  ни  последующих
соглашений, ограничивающих мои супружеские  права,  -  и,  блестя  льдинками
голубых глаз, Морган закончил:
   - Если бы я и впрямь женился на тебе, то привез бы в Бонжур. Я никогда не
оставил бы тебя в Нью-Орлеане и не допустил, чтобы у  тебя  был  ребенок  от
другого мужчины!
   - Не понимаю,  -  медленно  проговорила  Леони.  -  Теперь  вы  пытаетесь
утверждать, что никогда не женились на мне. Значит, обвинив меня во лжи,  вы
хотите избежать выплаты приданого?
   Морган с трудом сдержал готовое сорваться с языка проклятие и снова  сжал
плечо Леони, на котором лежала его рука.
   - Однако ты упряма,  киска,  -  жестко  сказал  он.  -  Я  прекращаю  эти
дипломатические игры.
   Сегодня ты должна наконец сказать мне правду, или я силой  вышибу  ее  из
тебя.
   - Я говорю правду, - сердито воскликнула Леони, упираясь руками  в  грудь
Моргана и пытаясь освободиться.
   Но Морган держал ее крепко. Неожиданно ровным голосом он произнес:
   - Я сделал ошибку, признав тебя. Но я никогда не женился на тебе. Если ты
думаешь, что сумела втереться в доверие моей семьи  и  моих  друзей,  то  ты
ошибаешься.
   Ошарашенная, рассерженная, Леони молчала. Неужели она сошла с ума? Только
вчера он уверял, что хочет признать ее своей женой, а сейчас утверждает, что
никогда на ней не женился. Так что же изменилось?
   Сам Морган не смог бы ответить на этот  вопрос.  Но  он  чувствовал,  что
ситуация становится нетерпимой. Повлияло ли  на  него  письмо  Джейсона  или
сознание того, что она дурачит его, окончательно сложившееся этой ночью,  но
он понимал, что  не  может  далее  оставаться  между  раем  и  адом.  Прижав
напрягшееся тело Леони к себе, он мрачно спросил:
   - Ты собираешься говорить правду? Признайся, что все это время ты  лгала!
Обещаю, что это не повредит ни тебе, ни  ребенку,  но  Бога  ради,  прекрати
ломать эту комедию. Мое терпение иссякло, Леони. Хочу тебя предупредить, что
когда меня задевают, я становлюсь опасным человеком. И Бог  тому  свидетель,
ты задела меня достаточно сильно.
   - Мсье, вы сошли с ума, - гневно вскричала Леони. - Вы обвиняете меня  во
лжи, в то время, как лжете сами. Спросите кого хотите в Нью-Орлеане,  и  вам
ответят, что Сант-Андре не лгут!  Существует  документ,  подтверждающий  наш
брак. И после этого вы смеете утверждать, мсье, что лгу я? Вы,  который  как
раз и скрывает правду!
   Рассерженный, Морган был вынужден признать логичность ее слов.
   -  Отлично,  кошечка,  мы  поедем  в   Нью-Орлеан.   Именно   там   начал
разыгрываться этот нелепый фарс, и именно там, черт  побери,  я  положу  ему
конец!..

Глава 25

   Первый день в Нью-Орлеане прошел для Леони так же незаметно, как и время,
проведенное в самом Бонжуре до их отъезда. Приняв решение о поездке,  Морган
быстро собрался, и уже через двое суток они на большой барже спускались вниз
по Миссисипи.
   Их сопровождали Мерси, Саул и Личфилд.  В  отношении  участия  в  поездке
Джастина Морган был непреклонен. Он жестко и холодно заявил:
   - Нет! Твой сын с нами не поедет! Ему будет хорошо и здесь, с Иветтой.  А
учитывая наши непростые отношения, тебе следовало бы сделать все  возможное,
чтобы не посвящать ребенка в наши дела.
   Несмотря  на  дурные  предчувствия  и  на  естественное  желание   матери
постоянно держать сына при себе, Леони уступила. Она с грустью  согласилась,
что Джастину в Малыше будет лучше.
   После последнего спора между  Леони  и  Морганом  возникла  непроницаемая
стена. Морган как будто охладел к ней и заметно отдалился.  Он  был  вежлив,
предупредителен, но это была холодная вежливость, от которой у  Леони  стыла
кровь.
   Сразу после решения Моргана ехать в Нью-Орлеан Леони охватил гнев,  и  до
сих пор она пребывала в смятении. Ее смущала не  только  резкая  перемена  в
поведении Моргана, но и те грубые обвинения, которые он бросил ей в лицо  во
время ссоры. Он поступал так, как будто она и впрямь обманывала его. Не  раз
ей казалось,  что  Морган  страдает  потерей  памяти.  Как  еще  можно  было
объяснить его странное поведение? Иногда он хотел их брака, но  потом  вдруг
со всей решительностью заявлял, что она  лгунья  и  вымогательница.  Что  ей
оставалось делать?  Сердце  Леони  хотело  безоглядно  верить,  что  нелепые
обвинения Моргана имеют логическое объяснение. Но разум приводил  к  ложному
выводу, что он намеренно притворяется, дабы обезоружить  и  дискредитировать
ее.
   Леони отгородилась от Моргана стеной ледяной сдержанности сразу же  после
его решения ехать в Нью-Орлеан. Она всячески старалась показать, что  ее  не
возьмешь голыми руками. "Я еще покажу ему", - постоянно твердила  Леони  про
себя.
   До отъезда из Натчеза  миссис  Добсон  прислала  еще  несколько  платьев.
Вместе с одеждой были и другие вещи, о которых  Леони  даже  и  не  мечтала:
атласные туфли,  лайковые  ботинки,  кружевные  шали,  шляпки,  мыло,  духи,
жемчужные гребни и другие  предметы,  столь  необходимые  приличной  молодой
леди. Так что Леони отправлялась в Нью-Орлеан с солидным модным гардеробом.
   Прибыв в город, Морган снял несколько комнат в уютной гостинице  в  южной
его части. Он позволил Леони лишь умыться, сменить запыленное  и  помятое  в
дороге платье и потащил ее из гостиницы. Экипаж был уже готов,  так  как  на
той же барже с ними были  доставлены  породистые  лошади.  Морган  грубовато
помог Леони занять  место  в  экипаже,  и  уже  через  несколько  минут  они
направлялись к церкви Сант-Андре, которая находилась на улице Чартре.
   Ехали они молча. Проезжая вдоль реки,  Леони  задумчиво  смотрела  на  ее
мутные воды. Она уже успела соскучиться по Джастину и больше всего на  свете
сейчас хотела бы быть рядом с ним. "Во что он сейчас играет, - думала она. -
Хорошо ли ему с Иветтой?"
   Леони считала, что гнев уменьшает волнения последних дней,  и  его  стоит
поддерживать во  всех  случаях  жизни,  чтобы  не  допускать  беспокойств  и
мучительных сомнений. Но беда была в том, что ее гнев по отношению к Моргану
долго не держался. По истечении одного-двух дней он вытеснялся другим, более
сильным чувством, которое  делало  ее  ранимой  и  беззащитной  перед  зовом
упрямого сердца. Почти обиженно Леони посмотрела на Моргана  из-под  длинных
шелковистых ресниц. "Почему он имеет  надо  мной  такую  власть,  -  сердито
думала она, недовольная своими чувствами к Моргану, учащенным  сердцебиением
и томлением плоти, когда тот оказывался  рядом.  Леони  вновь  взглянула  на
Моргана. - Он притягивает меня к себе, - мрачно рассуждала она, - но я  буду
дурой, если стану действовать вопреки собственным намерениям.  -  Она  сжала
губы. - Я должна быть сильной, и, как только верну приданое, мы с  Джастином
вернемся к себе в "поместье и я забуду его. Но сможешь ли ты уехать от него?
- вопрошал внутренний  голос.  Разум  же  ей  твердил:  зачем  цепляться  за
человека, который уже показал себя подлецом? Но  она  знала  ответ  на  этот
вопрос: я люблю его, дура!"
   Душевное состояние Моргана было не лучше. Временами он ругал себя за  эту
поездку, мрачно повторяя старую пословицу о том, что спящих собак будить  не
стоит. Упрямый осел, сердился на себя Морган, заварил кашу  и  думаешь,  что
нашел выход. И это вместо того, чтобы ухаживать за ней, благодарить Бога  за
каждый день, проведенный ею с тобой рядом.
   Все это он повторял себе с того самого момента, как решился на поездку  в
Нью-Орлеан. Время не уменьшило горьких  разочарований.  Он  хотел  правды  и
боялся ее.  С  тупой  яростью  Морган  сознавал,  что  в  следующий  раз  не
предпримет ничего подобного. Слишком сильны чары этой ведьмы, чтобы  он  мог
полностью от них освободиться...
   В напряженном молчании они подъехали к церкви Сант-Андре. Привязав  вожжи
к железной скобе на столбе, Морган обошел лошадей и так же молча помог Леони
выйти из экипажа.
   Они вместе прошли в церковь, построенную в  испанском  стиле.  О  влиянии
испанской  школы  напоминали  круглые  башни  по  обеим   сторонам   здания,
стрельчатые окна и двери. Внутри было прохладно и тихо.
   Странное чувство владело Леони, когда она шла рядом с Морганом к боковому
приделу храма. Почти шесть лет назад венчалась она здесь с этим  мужчиной  и
здесь же крестила своего сына. Около  алтаря  стоял  дедушка,  когда  она  и
Морган повторяли слова брачного обета. И тут она с  удивлением  вспомнила  о
той обиде, которую испытывала тогда к дедушке и к мужчине,  стоящему  рядом.
Как давно это было, думала Леони, как будто  все  случилось  не  со  мной  и
где-то в другой жизни.
   Крестины   Джастина   одновременно   вызывали   приятные    воспоминания:
успокаивающее тепло маленькою тельца,  возмущенный  плач  сына,  когда  отец
Антоний плеснул святой водой на его  головку  Какой  одиноко