а его были затуманены страстью.  Он  нехотя
разжал объятия. Ему потребовалось чуть больше  секунды,  чтобы  овладеть
собой,  избавиться  от   вожделения,   пульсировавшего   в   крови,   от
примитивного желания завершить начатое. Николаc потряс  головой,  словно
стряхивая с себя последние остатки могущественных сил, овладевших им. Он
хмуро глядел на Тесc: она отошла и встала за канапе.
   Девушка  с  вызовом  смотрела  на  него,  подняв  подбородок.   Глаза
потемнели от нахлынувших чувств.
   - Я никогда, - дрожащим голосом заговорила она, будто и не было  этой
страстной интерлюдии, - не требовала, чтобы вы на мне женились! Это была
ваша идея!
   Николаc пришел в замешательство. Верно, она никогда не касалась  этой
темы... Но если  ее  интересует  не  свадьба,  тогда  какого  черта  она
пускалась на все эти ухищрения, чтобы разделить с ним постель?
   На мгновение его убежденность, что она преследует лишь брачные  цели,
пошатнулась. Что там она говорила об утраченной памяти?..
   С нарочитой холодностью он отбросил незаконченную мысль.
   Абсурд! Конечно же, она хочет  выйти  замуж.  Наверняка  ищет  только
замужества, потому что думать иначе...
   Лицо Николаcа передернулось. Он  угрюмо  глядел  на  стоявшую  позади
канапе девушку. На ее изящных плечах по-прежнему  висел  его  плащ.  Она
казалась юной, беззащитной и нуждалась, чтобы ее охраняли от  зла,  коим
наполнен этот мир... Что-то сжалось в груди Николаcа, и он  почувствовал
непрошеную нежность.
   - Я распоряжусь, чтобы вам доставили новую одежду, - бросил он, меняя
тему. - В деревне есть белошвейка, я уверен, она может подобрать для вас
что-нибудь подходящее, пока я не решу относительно вашего гардероба.
   Тесc искоса посмотрела на него.  Он  не  обращает  на  нее  внимания!
Делает вид, что ничего не слышал, думает, что она - лгунья,  распутница,
а когда она пытается защищаться,  просто  отмахивается  от  нее.  В  ней
закипала ярость и, не в силах сдержаться, она выпалила:
   - Прекрасно! Купите мне одежду! Дайте мне слуг и драгоценности! -  Ее
маленькая грудь тяжело вздымалась. Она не отрываясь смотрела на него:
   - Надеюсь только, что вы сочтете, что я этого стою, потому что обещаю
вам - вы проклянете день, когда увидели меня в первый раз!
   Николаc слабо улыбнулся, по-хозяйски оглядывая ее стройную фигуру.
   - До тех пор, пока вы будете в моей постели, дорогая, готов  побиться
об заклад, что у вас не будет никаких неприятностей.
   Настоящий гнев захлестнул Тесc. Этот человек - отъявленный наглец!
   - Что ж, - дерзко парировала она, - по крайней мере, мы понимаем друг
друга!
 
Глава 9 
 
   В ту ночь сон долго не шел к  Тесc.  Лежа  в  огромной  постели,  она
невидящим взглядом смотрела на тени, прыгающие на потолке от горевшего в
камине огня. Мысли роились в голове.
   Как она могла так опрометчиво сказать? Лишь только с уст ее сорвались
эти слова, она тут же поняла, что брякнула невпопад и навлекла  на  свою
голову еще большие  неприятности.  Довольная  улыбка  на  лице  Шербурна
служила этому подтверждением.
   Однако ею по-прежнему владел гнев, и хотя она страстно желала забрать
назад эти слова, лихорадочно  соображая,  как  бы  исправить  положение,
испорченное  ее  горячим  нравом,  извечные  упрямство  и  гордость   не
отпускали ее. Она не позволит дальше унижать себя!
   Возможно, если бы Николаc хотел довести их отношения до брака,  пусть
не сейчас, после, она могла бы склониться к  этому.  Но  он,  как  будто
назло, спокойно выпроводил ее из комнаты и несколько  часов  был  с  ней
необыкновенно мил. Будь он проклят!
   Николаc  оказался  замечательным  хозяином.  Он  завел  с  ней  умный
разговор, от которого Тесc успокоилась, а  затем  проводил  ее  вниз  по
лестнице и провел по остальным помещениям дома и по саду  -  показал  ей
все без прикрас. Знакомство с Сарой на кухне прошло гладко,  и  тревоги,
которые беспокоили Тесc перед встречей, рассеялись в  тот  же  миг,  как
только она увидела пухлую невысокую фигурку Сары Лэйдлоу и ее миловидное
лицо.
   День продолжался, и одно стало совершенно ясно для Тесc  -  семейство
Лэйдлоу обожало графа Шербурна; особенно подействовало на  нее  то,  что
для них его слово было законом. Он получает все, чего бы ни пожелал. Вот
так-то. Тесc не знала точно, как  он  этого  добивался,  но  ей  туманно
намекнули, что если только она  вздумает  бежать..,  то  Лэйдлоу  быстро
положат конец подобным глупостям!
   Не один раз за этот день девушка страстно мечтала, чтобы граф  скинул
вежливую  маску  и  сделал  что-нибудь  такое,  за  что  она  могла   бы
зацепиться. Но, к сожалению, Николаc ничего такого  не  делал:  он  либо
откровенно игнорировал ее слова, либо  просто  менял  тему,  когда  Тесc
пыталась делать какие-нибудь замечания по  существу.  Он  разыгрывал  из
себя заботливого хозяина и предусмотрительного экскурсовода.
   Несмотря на смятение, прогулка по дому и саду пришлась Тесc по  душе.
Николаc галантно провел ее по остальным помещениям дома, показал  пустую
столовую, богато отделанную панелями из красного дерева,  очаровательный
будуар и небольшую комнатку в дальней  части  дома,  которая,  вероятно,
использовалась в качестве конторы. В  последнюю  очередь  они  осмотрели
кухню, буфетную и удивительно просторные  комнаты,  предназначенные  для
Томаса, Розы и Сары. Тесc отметила - разумеется, про себя, - что,  когда
дом будет тщательно вычищен и  приведен  в  порядок,  он  станет  вполне
удобным и милым. "Чудесным любовным гнездышком", - подумала она,  поджав
губки.
   В саду и за  домом  до  сих  пор  цвели  несколько  роз.  Тесc  также
обнаружила   остатки   когда-то   роскошного   цветника:    беспорядочно
разросшаяся лаванда, остроконечный тимьян и розмарин буйно  росли  вдоль
старых, стершихся от  времени  каменных  дорожек.  В  саду  были  и  еще
кое-какие постройки, но становилось прохладно, и ни Тесc, ни Николаc  не
сочли нужным осматривать их.
   Они вместе закусили в главной гостиной, положив тарелки,  принесенные
Томасом, на колени. А потом, когда наступили сумерки, Николаc поднялся и
пожелал Тесc спокойной ночи. Тесc с  недоумением  взирала,  как  Николаc
позвал Лавджоя, и они уехали.
   "Я не понимаю его",  -  наконец  решила  девушка.  Он  похитил  ее  и
бесцеремонно объяснил, какое место она будет занимать в его жизни, и все
же.., и  все  же  по-своему,  даже  будучи  уверенным,  что  она  любыми
способами готова расставить для него брачные сети, он добр с ней.
   "Что же делать?" - в отчаянии думала она уже в десятый раз с тех пор,
как улеглась спать. Зарываясь глубже в мягкие, пахнущие лавандой одеяла,
прислушиваясь к скорбным крикам совы. Тесc нехотя признала, что  все  же
ей намного лучше здесь, чем в "Черной свинье".  Однако  было  ясно,  что
Николаc не позволит ей проводить ночи  в  роскошном  одиночестве  и  что
скоро, быть может, даже завтра, он появится и станет распоряжаться ею. И
она не уверена, что сможет противостоять его требованиям...
   Тесc беспокойно металась  в  постели,  стараясь  не  думать  о  ярких
чувственных картинах, которые внезапно возникли  у  нее  перед  глазами.
Если бы она только знала, кто она! Почему она так  испугалась  человека,
которого назвали бароном Мандевиллом?.. Возможно, если  бы  у  нее  были
ответы на эти вопросы, она смогла бы сделать  какие-то  выводы  о  своем
отношении к этому неотразимому графу Шербурну. Так  продолжалось  долго:
она то размышляла о себе и графе, а в следующую минуту раздумывала,  что
стало с ее памятью, потом снова возвращалась к отношениям между собой  и
человеком со сверкающими черными глазами, который,  похоже,  без  всяких
усилий очаровал ее.
 
*** 
 
   К Николасу сон тоже не  шел,  однако  не  по  тем  же  причинам,  что
изводили Тесc. По крайней мере он  знал,  кто  он,  хотя  после  вечера,
проведенного со старшей сестрой Атиной, Николаc уже не был  уверен,  как
прежде, что семья - это прекрасно. Они  с  Атиной  никогда  особенно  не
ладили, а теперь, когда Николаc имел  глупость  пережить  ее  обожаемого
Рэндала и осмелился унаследовать его титул, дела между  ними  пошли  еще
хуже.
   Десять лет разницы в возрасте создали настоящую пропасть между  ними;
к тому же их характеры были настолько разными, что, даже будь они  ближе
по возрасту, все равно бы  возникали  медленно  тлеющие  ссоры.  Рэндал,
средний ребенок, выступал в роли  необходимого  буфера.  Теперь  же  без
смягчающего  влияния  Рэндала  между  Николасом   и   Атиной   постоянно
происходили стычки. Она возмущалась, что не родилась мужчиной, и считала
несправедливым,  что  сначала  Рэндал,  а  потом  Ник  унаследовал   все
богатство Шербурнов. И если она как-то  смирилась  с  тем,  что  Рэндалу
достались поместья их отца, ее выводило из себя, что сейчас в  таком  же
положении оказался Ник. Все это не давало ей покоя.
   Думая о ее  высокомерных  манерах,  Николаc  встряхнул  головой.  Его
ничуть не удивляло, что Атина так и не вышла замуж. Только  мертвый  мог
бы выслушивать эти сварливые  речи!  Он  вздохнул:  если  не  произойдет
что-нибудь радикальное, то, похоже, ему придется мириться с ней до конца
дней!
   Это была тягостная мысль. Сегодня Николаc отпустил  Лавджоя  пораньше
и, вернувшись на свою половину на ночь, медленно стянул шейный платок  и
машинально бросил камзол на кресло. "Может, мне удастся найти ей мужа, -
размышлял он. - Менее чем через месяц ей будет сорок два, она давно  уже
считается старой девой, но если дать  за  ней  достаточно  денег...  Она
по-прежнему привлекательна", - нехотя признал  он,  вспоминая,  как  она
выглядела несколько лет назад, когда плавно и  величественно  сходила  с
лестницы, чтобы поприветствовать его, приехавшего в поместье  Шербурнов.
На ней тогда было  яблочно-зеленое  декольтированное  платье  с  высокой
талией и длинным шлейфом. Атина была ростом со среднего мужчину, но  при
этом прекрасно сложена. Она обладала - и Николаc первым  признал  это  -
неким  королевским   величием.   Атину   можно   было   назвать   скорее
привлекательной, нежели красивой: густые черные волосы, большие лучистые
черные глаза Талмиджей, но по сравнению с братом - более  нежные  нос  и
подбородок.
   Уже не в первый раз Николаc задавался вопросом, отчего она  не  вышла
замуж. "В юности она, наверное, была великолепна, а ее злой язычок тогда
не был острым, как бритва", - ядовито размышлял он. Конечно, если бы она
была замужем, ему до приходилось бы о ней заботиться, и ссорились бы они
гораздо реже. Их стычкам не могло помешать даже присутствие бабушки.
   При,  мысли  о  бабушке  Паллас  суровое  лицо  Николаcа  смягчилось.
"Пожалуй, она - единственный  член  нашей  семьи,  которого  я  искренне
люблю", - с нежностью подумал он. Скорее  всего  так  было  потому,  что
никто из его родных не выражал свою любовь к нему.
   Родители не то что не  любили  его,  но  были  слишком  заняты  своей
жизнью. Он был младшим сыном, не наследником,  поэтому  считался  некоей
гарантией на случай, если что-нибудь стрясется с Рэндалом...
   Николаc усмехнулся. Что ж,  с  Рэндалом  "что-то  стряслось",  и  ему
теперь чертовски  хочется,  чтобы  Атина  приняла  это  как  данность  и
прекратила вести себя так, словно он  спланировал  безвременную  кончину
брата. Николаc покачал головой. Вот уже скоро год, как  Рэндала  нет,  а
Атина до  сих  пор  не  может  уяснить  себе,  что  он  является  графом
Шербурном.
   "И если она не перестанет накидываться на меня в присутствии  Паллас,
я буду настаивать, чтобы она перебралась в усадьбу  Доувер!  -  На  лице
Николаcа появилась жесткая улыбка. - И пусть попробует не  подчиниться!"
Он представил себе, как разъярится Атина, но вскоре выбросил  эти  мысли
из головы, ему больше хотелось думать о бабушке, а заодно и о  том,  что
он не слишком продвинулся в поисках невесты.
   Налив себе бренди из хрустального  графина,  Николаc  сел  в  красное
кожаное кресло, вытянул ноги и принялся  потягивать  янтарную  жидкость,
возвращаясь мыслями к вчерашней ночи.  Тогда  он  пил  бренди  вместе  с
маленькой ведьмочкой с огненно-рыжими волосами...
   Вздрогнув, Николаc прервал эротические грезы и  вернулся  к  насущным
проблемам: к бабушке Паллас и ее упорному желанию увидеть его женатым, и
чем раньше, тем лучше. "Бабушка - восхитительная женщина",  -  задумался
Николае. Сватовство в пятнадцать лет. Материнство в шестнадцать.
   И потом осталась одна, после  громкого  скандала,  причиной  которого
послужил ее муж, дед Николаcа Бенедикт.  Он  исчез,  прихватив  с  собой
бриллианты Шербурнов и жену своего ближайшего соседа!
   Сейчас Паллас было  восемьдесят  три,  и  она  казалась  внуку  очень
хрупкой и слабенькой. В горле у него появился комок. Он не хотел,  чтобы
бабушка умерла, не  хотел  разочаровывать  ее,  отказав  в  единственной
просьбе - жениться и, разумеется, оставить наследника.  Раз  она  хочет,
чтобы он женился и стал отцом следующего поколения Шербурнов, видит Бог,
он решится на это!
   На его красивом лице отразилась печаль. Как раз только что  он  нашел
подходящую невесту. Пикантное личико с огромными  фиалковыми  глазами  и
сверкающими  рыжими  локонами  молнией  вспыхнуло  перед  его  мысленным
взором, однако он с раздражением отогнал от  себя  лукавое  видение.  Из
всех этих Долли получаются прекрасные любовницы, но не жены!
   Бабушка хочет, чтобы он женился, и хотя он не  слишком  разделял  это
стремление, тем не менее чувствовал, что должен уступить ей. Он понимал,
как ей нужен наследник: ведь он последний в роду, и если с ним  случится
что-нибудь непредвиденное, графов Шербурнов  больше  не  будет.  Откинув
темноволосую голову на мягкую кожаную спинку кресла,  Николаc  потягивал
бренди и размышлял о будущем.
   Унаследовав титул, Николаc не мог отрицать, что другими глазами  стал
смотреть на свой  дом.  Им  овладела  гордость  за  родовое  гнездо,  он
почувствовал на своих  плечах  бремя  ответственности  за  каждого,  кто
принадлежал к их роду. Не только само поместье, но также фермы и деревни
требовали внимания, и он открыл в  себе  огромное  желание  видеть,  что
земли его плодоносят, а люди живут в достатке и  знают,  что  им  нечего
бояться своего хозяина, что он всем сердцем за то, чтобы им было хорошо.
   Николаc сморщился. В этом крылась причина, по которой их  с  бабушкой
желание видеть наследника совпадало. Каждому важно знать,  что  его  род
будет продолжен, а будущее детей обеспечено. "Бог знает, -  сардонически
подумал он, - если все останется в руках Атины, а это  вполне  возможно,
если с ним случится какое-нибудь несчастье, она  радостно  отправится  в
Лондон и до самой  своей  смерти  будет  выкачивать  из  имения  все  до
последней кровинки".
   Ее, так же, как и  покойного  Рэндала,  неумолимо  тянуло  к  игорным
столам, ко всякого рода лотереям и играм, где удача зависит  от  слепого
случая. И хотя состояние Шербурнов огромно,  все  же  оно  небесконечно.
Продолжи эта милая  парочка  свой  образ  жизни  -  следующее  поколение
унаследовало бы от них разве что долги.
   Вот и сегодня карточные долги Атины вызвали между  ними  ссору.  Обед
только что закончился, и, не  желая  пить  вино  в  гордом  одиночестве,
Николаc немедленно присоединился к двум дамам в голубом салоне,  который
бабушка любила больше других.
   Паллас была довольна внуком.  Усевшись  в  изысканное  кресло  времен
Людовика XV, обитое бледно-голубым полосатым атласом, Николае настроился
приятно провести остаток вечера. Бабушка разливала  чай.  Когда  Николаc
сел, они обменялись доброжелательными взглядами.
   Восторженно сверкая голубыми глазами, Паллас спросила:
   - Тебе не хватает собственного общества?
   - Не хватает, если я могу разделить его с тобой,  -  улыбнулся  он  в
ответ.
   Графиня Шербурн была миниатюрной  женщиной,  а  ее  когда-то  светлые
волосы теперь стали серебряными. Нежно-розовое лицо ее светилось. Но все
же было заметно, что ей восемьдесят три года.
   Николаc  знал,  что  все  эти  дни  она  быстро  уставала  и  уже  не
пробуждалась с первыми лучами солнца, как делала много лет  подряд.  Она
протянула ему чашку чая, а он, глядя на ее тонкие, с голубыми прожилками
руки, вдруг осознал, как скоро Бог может забрать ее к себе.
   В глазах его появилась тревога.
   - С тобой все хорошо? - тихо спросил он.
   - О Боже, разумеется! - Она посмотрела на него своими ясными глазами.
- Особенно с тех пор, как ты приехал.
   Атина сидела в кресле напротив, возле  огня,  который  ярко  горел  в
отделанном серым мрамором камине.  При  словах  Паллас  у  нее  вырвался
недостойный леди смешок.
   - Бабушка, - с отвращением произнесла она, - не надо льстить ему.  Он
и так напыщен и красуется перед нами, ведь он - граф Шербурн!
   Николаc, прищурившись, поглядел на нее.
   - Вот как? - протянул он. - Принимая во  внимание  то,  что  меня  не
готовили  к  настоящему  делу,  я  полагал,  что  веду  себя  достаточно
осмотрительно. А у тебя есть какие-то жалобы?
   Напрасно он это сказал.
   - Ты сам знаешь, что есть! - взорвалась Атина. - Боже!
   Если бы только я родилась мужчиной, тогда я была бы графом! И мне  не
пришлось бы жить на гроши, на твое жалкое содержание!
   Николаc вздохнул.
   - Если бы ты не играла так бездумно, твое  содержание  показалось  бы
тебе достаточным. И это не гроши, тем более не  я  назначил  тебе  такую
сумму.  Потрудись-ка  вспомнить:  несколько  месяцев  назад,  когда   мы
обсуждали этот вопрос, ты мне сказала, что  на  твои  нужды  этих  денег
хватает.
   - Однако Рэндал, - стиснув зубы, произнесла она, - всегда  давал  мне
аванс, когда ко мне приставали кредиторы. Он  никогда  не  говорил  мне,
чтобы я возвращалась в Шербурн, когда у меня было пусто в карманах!
   - В этом месяце ты приезжала домой,  и  видя,  как  ты  тратишь  свои
средства, я не считаю резонным давать  тебе  деньги  авансом,  чтобы  ты
разбрасывала их на игральных столиках  или  тратила  на  очередную  пару
туфелек с бриллиантовыми каблуками!
   Атина рывком поднялась на ноги, сжав пальцы в кулаки.
   - Мне жаль твою несчастную жену, если тебе,  конечно,  удастся  найти
бедное существо, которое пожелает мириться с таким деспотом!
   Как бы я хотела, чтобы ты, а не Рэндал погиб на этой проклятой дуэли!
   - О, Атина, дорогая, - жалобно начала Паллас, -  ты  ведь  не  хотела
этого сказать!
   - Не хотела? - загремела Атина и в ярости вылетела из комнаты.
   Николаc и бабушка молча смотрели друг на друга. Глаза  старушки  были
исполнены печали.
   - Подумать только, за все эти годы она так  и  не  научилась  держать
себя в руках. Я уверена, она не имела в виду все эти ужасные вещи. Ты же
знаешь Атину -  всегда  говорит  прежде,  чем  подумает.  Постарайся  не
обижаться на ее слова, Николаc, дорогой.
   Николаc улыбнулся и нежно взял ее руку.
   - Я не сержусь, бабушка, потому что понимаю - ей  очень  тяжело,  они
ведь  были  так  близки  с  Рэндалом.  А   он   был   к   ней   чересчур
снисходительным.
   - А ты.., не можешь заставить себя быть таким  же?  -  с  надеждой  в
голосе спросила Паллас.
   - Если тебя это  обрадует,  я  поговорю  с  Робертсоном  относительно
увеличения ее квартального содержания. Лишь бы это вернуло в семью мир.
   - Тебе не стоит это делать для меня, но для Атины.., может, тогда  вы
станете лучше понимать друг друга?
   - И все мы тоже, - вздохнул Николаc.
   Паллас ласково улыбнулась ему.
   - Ты не пожалеешь об этом,  и,  надеюсь,  когда-нибудь  оценишь  свою
сестру. Может, она и вспыльчивая, но не такая высокомерная и  острая  на
язык, как кажется. Когда позапрошлой зимой я болела и страшно кашляла, а
это длилось несколько месяцев, она почти не  отходила  от  меня  и  была
доброй и заботливой. Вам двоим, похоже, больше всех досталось.
   - Ну если ты так считаешь... - сухо заметил Николаc.
   - Да. - Голубые глаза ее засверкали  над  краем  чашки,  которую  она
дер